Яркое, слепящее солнце слизывало остатки снега по распадкам, ненасытно утоляя жажду после простудной затяжной зимы. Весна случилась внезапно и сразу, без привычных борений за сезонный престол. Земля расцвела, расплываясь в блаженной улыбке, как счастливая роженица, произведшая на свет божий здоровое дитя. Обласканные живительными лучами склоны сопок откликнулись нежной зеленью. Воздух звенел первозданной чистотой и девичьей свежестью. Шла последняя, страстная неделя Великого поста. Скоро Пасха.
Светлое Христово Воскресенье она готовилась встретить, как никогда торжественно и с чистой совестью. Пост был практически выдержан, но помешало одно пренеприятное обстоятельство. Анна варила обед для мужа. На улице стояла настоящая благодать, отопительный сезон ещё не закончился, и до батареи нельзя было дотронуться. Она открыла окно, чтобы впустить свежего воздуха. Со двора послышался голос Антона, который время от времени перебивал кокетливый женский смех. Отодвинув ящик с рассадой, Анна посмотрела вниз. Так и есть, её благоверный, возвращаясь с работы, в очередной раз чисто случайно встретил молодую соседку. И всё бы ничего, но уж больно они развеселились. Вряд ли причиной безудержного смеха были очень уж остроумные шутки отпускаемые Антоном, который никогда не отличался тонким чувством юмора. Возможно, ранняя весна и отличная погода располагали к общению.
С появлением одинокой соседки с сыном-первоклассником Анна почувствовала какое-то смутное беспокойство. Той частенько требовалась помощь, и Антон охотно откликался на просьбы хорошенькой женщины. Уколы ревности не давали Анне спокойно доварить борщ. В результате, не выдержав, она вышла на балкон и позвала мужа. Тот сразу закивал жене, но вначале всё же помог Юле собрать и занести ковёр. В глубине души ему льстило внимание со стороны соседки, но сам себя он уверял, что ни каких глупых мыслей у него нет и в помине. Что было почти правдой. Если честно, то Анна и сама не допускала мысли о возможности пошлой интрижки. Их брак с Антоном выдержал испытание временем. Бывало всякое, но измены - нет. Почему она так уверена? Очень просто. Городок маленький. Все как на ладони. Случись что, тут же донесут. Как не сообщить ближнему «приятное» известие. Анна не сомневалась, что и теперь за воркующим с новой соседкой Антоном наблюдает не одна пара любопытных глаз.
Муж пришёл в самом благостном расположении духа, что насторожило Анну и невольно вызвало напряженное недоверие с её стороны. Взрыв случился внезапно и не предсказуемо. До этого она изо всех сил молилась про себя, чтобы настроиться на спокойный лад. Но ничего не помогло, хотя ей казалось, что точка опоры уже найдена. Одно единственное замечание со стороны Антона вызвало целый шквал ответных упрёков. Оказывается, она, увлечённая своими наблюдениями, совершенно забыла добавить специй в борщ и котлеты. После первой же ложки Антон потянулся за солонкой и спокойно заметил:
- Ну, ты даёшь, мать. Разлюбила что ли!? Совсем не солёное.
Реакция Анны стала полной неожиданностью и для неё самой.
- Зато кому-то кажется, точно седина в бороду. Вот соли и не хватает. А может чего-то другого, остренького, к примеру, захотелось. Лучше бы постился вместе со мной. Стыдоба. Она тебе в дочери годится. Весело им, смотрю!
- Ты о чём? Что уж и поговорить нельзя!? Скажешь тоже, какой мне пост. Хорошо тебе, ты дома сидишь. А у меня работа тяжёлая. Где я силы наберусь, если одну капусту есть буду.
- И я об этом же. Силёнок ему не хватает, за молодыми увиваться.
- Перестань, дай спокойно пообедать.
Антон склонил голову над тарелкой пытаясь спрятать улыбку, жена определённо ревновала, и это было приятно. Но Анна уже не могла остановиться и его улыбка её просто взбесила. В ход пошла тяжёлая артиллерия.
- Дети на Пасху приедут, всё расскажу.
- Послушай, что рассказывать-то. Не мели чушь.
- Ну, если это чушь, почему же не смеёшься. На улице тебе было очень весело.
Бросив ложку, муж вышел из-за стола голодный и злой. Буркнув сгоряча что-то на счёт старой дуры. И тут ему припомнилось всё, и ковёр, и забитые гвозди под вешалку для одежды. Каждая ввёрнутая в соседскую люстру лампочка, казалась Анне убийственным аргументом безоговорочной вины мужа. Наконец, устав от собственного крика, она посоветовала Антону замолчать. Хотя тот уже несколько минут делал вид, что смотрит телевизор. Получив заряд шоковой терапии, он не выдержал, взял ключи от гаража и ушёл.
Анна устало опустилась на то место, где он только что сидел. Диван ещё хранил его тепло. Это обстоятельство подействовало успокаивающе. Она тут же раскаялась и винила себя в семейном скандале. Но фраза на счёт старой дуры больно резанула по сердцу. Анна даже забыла, что и раньше Антон в минуты разлада использовал эти же слова, самое оскорбительное, что он мог себе позволить в адрес жены. Думала, вот выйдет на пенсию, появится много свободного времени и поживёт для себя. А что это значит, она, оказывается, и не знает. Стала вкуснее и разнообразнее готовить, радуя мужа. Тот ещё продолжал работать и от этого чувствовал себя более уверенно, по крайней мере, так ей казалось. Старость!? Это не ласковое слово Анна уже не раз пробовала на вкус. Пытаясь приучить себя к нему, но неизменно пугалась, примеряя его не добрый смысл. Куда он мог уйти, стемнело совсем? Анна продолжала сидеть на диване не в силах подняться. Додумалась даже до того, что пусть бы уж он изменил. Раз так хочет. С чего она решила, что муж хочет именно этого? Только бы не бросил её совсем. Раньше даже помыслить об этом не могла. Было совершенно очевидно, что в силу своего характера, простить измену она не сможет никогда.
На следующий день Антон пришёл на обед мрачнее тучи. К её стряпне и не притронулся, демонстративно пожарив себе яичницу. Так повторялось все пять дней, пока не приехали дети, в доме висела давящая тишина. Анна делала несколько попыток к примирению, но муж упорно следовал ею же сгоряча брошенному совету насчёт помолчать. В результате Анна пропустила все службы в церкви, так ни разу не исповедалась и не причастилась. Уже не ревность, а страх, даже на время уйти из дома и оставить мужа одного, сковывал душу. Это было что–то новое в их отношениях и совсем нерадостное. По молодости за житейскими хлопотами было некогда и думать, что Антон может, к примеру, бросить её. Ссорились редко. Да и примирение было быстрым. Теперь не помогло даже присутствие в доме детей и внуков. Ничего, конечно, она им не стала рассказывать. Антон держался отстранённо весь праздник. Холодно похристосовался. Вот и всё общение за всю страстную неделю. Невесело началась для Анны нынешняя Пасха, к которой она так упорно приготавливала себя. И сама же в последнюю седмицу всё испортила. Дети разъехались. У них свои заботы. Видели, конечно, что между родителями, словно кошка пробежала, но что они могли поделать. Внуки ни о чём и не догадывались, одинаково обнимая и целуя бабушку с дедушкой на прощанье.
Луна огромной дурой висела в окне, и заснуть не было никакой возможности. Анна ворочалась, пытаясь угадать, телевизор работает в холостую или Антон ещё не спит. Вдруг совершенно шальная мысль пришла ей в голову. Даже в жар бросило от стыда. Хотя. Они же в конце концов законные супруги. Анна уже и думать забыла, что это возможно. Волнуясь, как перед первым свиданием, вошла в комнату и легла рядом. Антон отреагировал сразу, словно только и ждал этого. Потом тихо заснул, держа её за руку. Анна какое-то время ещё смотрела на луну уже не раздражавшую её своими дикими размерами. Теперь её удивляло другое. Получилось. Почему же раньше это не пришло на ум. Она и предположить не могла, что мужу это ещё необходимо, считая, в их возрасте заниматься такими делами стыдно. Оказывается, флиртуя с молодой соседкой, он всё время намекал жене, что не такой старый. Анна же вместе с пенсионным удостоверением поставила крест на супружеском долге. Вернее свела его к узкому кругу домашних забот. Нет. Завтра, пока Антон будет на работе, она обязательно сходит в парикмахерскую и по магазинам. Силёнки ещё есть, а значит, старость откладывается на неопределённый срок.