Жил-был Царь. Дообрый был. Поначалу. Ну когда его на царство поставили, он об народе своём заботился. Как родной ему народ был.
Дажеть бывало, косют косцы косют, косют-косют, а патома вдруг косы-то и затупятся. Сидят косцы, патылицы чешут: чего мол делать-то будем, а? И тут Царь-батюшко на допомогу прибывает - косы собственноручно поточит (а что? опыт имеется), маханёт раз по чисту полюшку, маханёт два - глядишь и стожок накосил.
А то бывалоча телушка у баб разродиться не может, так он опять - тут как тут. Стоит, засучив рукава, в усы пышные ухмыляется и советы раздаёт налево-направо. Да ещё и поругивается на хозяйку при этом: - Эть твою... безрукая! Шо ж ты ть твою... достать не могёшь теленочка-то? не умеешь поди! Зараз я ж тебе покажу! Уволю вот.
Патома как хряснет короной об земелю, да как воскликнет в сердцах:
- Ну что за народ! То у них надои падают, то плевела от зёрен отделить не могут, то куры не несутся! Всё самому надо, всё самому... Ну никуды народ без меня!
И так народ полюбил своего Царя за енто - и в ладоши-то ему хлопали, и гусляры песни гоноровые пели-сказывали, и пляски в егойную честь скоморохи плясывали... А живописцы-то портретов понарисовали-таа... девать некуды - в кажной избе на красен угол повешены, да кветками-лентами зелено-красными украшены - красотища-то!
Дообрый Царь был. С суседами дружил. Выедут бывалоча на тройках звонких в пущицу берёзову, поляну-то накроют, медовухой кубки медныя да берястяныя наполнят - краёв не видать - и песни до зари распявают да забавы царския справляют. Вот к примеру: кто кого перетрындит - кто голосом силён, кто красноречием убаюкивает, а кто пересмешником трёхкает. Или на кулачки в круг выходют: помахают руками да ногами потопают, кода и покоцают друг дружку маленько, по-свойски, - и опять за медовуху. Весело гуляли.
А с дальними правителями Царь дружбу не очень-то водил... Политэсы всякие хитроумные блюсти-то соблюдал, а вот чтобы медовуху по кругу - не-а... Не царское енто дело.
За таку немилость настороже были недруги заморския: глазом-то косили да зорко выслеживали - что в царском хозяйстве не так да не ладно? Где, можеть, бунт какой али чё?
Но Царь дело своё знал, народу подмигивал час-пО-час, а народ варежку раззевал да в ладошки хлопал...
Так время потиху и пробягало, свою работу коварну поделывая. А можеть и не коварну...
А потом случилися неполады - то ли народ разбЕстился, то ли Царь постарел-обленился, то ли издержки царствования долгого взыграли. Только стало как-то невесело. А тут ещё непогоды по хозяйству ударили - то закрома пусты, то скота падёж. Народ загрустил. А заморским енто тока на руку: ухмыляются в своих дворцах да замках, да каверзу придумывают - как бы это ещё и облапошить Царя? А чё он медовуху-то зажал? Неуважительно как-то...
Глядит Царь в окно: вороны по мокрым пажитям скачут, осень... - глядит, думу думает... А как же не думать? Оголодает народ - петуха ещё чего доброго пущать станет.
И придумал он на межзаморском торжище сделку провернуть - золота-серебра хапануть, да народ покормить, а остальное в сундук затворить: вдруг народ роптать не перестанет - войско сбирать придётся. Мало ли...
Взял Царь казну, да в дело-то и вложил. А заморския тут как тут: указывать-приказывать стали да в господарство царское пальцами тыкать - а что это, мол, у вас, любезный, сор из избы не вынесен? А почему это народец ваш недовольством озабоченный? А пошто Соловей Краснобаевич в темницу посажен? И вот как тут Царю поступить? - и политэсы соблюсти, и сделку обтяпать, и корона чтоб с головы не упала? Труудное енто дело...
Долго ли коротко ли сказка сказывается, а случился облом: и казна пуста, и люд голодный всё боле ропщет, и войско сбирается, и тучи сгущаются... Пячаааль...
Царь ночь не спит, день не ест, по терему бегает, за корону хватается - что делать-та? Своя мысль в голову не приходит - за книжки умныя взялся. Устал, сердешный... Однакось начитался. Зовёт к себе тайных дел мастера и совет держит. Мол, надобно народ отвлечь да смуту пресечь. Пошептались они и сговорилися...
Была в том царстве-государстве забава одна, вельми всеми любимая - каруселя радости называлася. Кажный мог приходить до неё, в одежды-рожи всякие рядиться, чтоб веселее было, и на каруселе кататься - кто на коне, кто на козле - кому чё болей по сердцу. Оочень народ любил енту забаву.
И вот одной ночью тёмной каак грымнуло да полыхнуло в господарстве - аж мурашки по народу полезли. Утром просыпается люд честной - небо копотью заслонено, солнца не видать. Кинулся народ на место красно - нету карусели, только попел по ветру носится.
Загоревал-забедовал народ, про ропот свой позабыл. А Царь на балконе-то терема высокава стоит да народ утешает: подать-ка мне, гремит, тайных дел мастера! Сыскать-разыскать немедля вора-поджигателя! вернуть народу забаву для радости, а царствию - спокойствие! Исполняяять! И народу пообещал: за печаль твою, народушко, накажу разбойника сурово - голову с плеч долой. И короной об земелю - хрясь! Народ слезу утёр и сызнова в ладошки захлопал - справедливый Царь...
Долго ли коротко ли сказка сказывается, да не долго ждать пришлося. Схватил заплечный мастер Иван-дурака (он как раз неподалёк у озерца полёживал да рыбёху поуживал), в саму-то глубоку темницу его и затворил да лобно место устраивать почал.
Пока суд да дело - в народе слушок зашуршал. А можеть и заморския смуту подкинули. Ну в самом деле - какой из Иван-дурака поджигатель? Он и глупый, и руки не оттэдова растут, а ленивый-то уж... да и сам вперёд всех на каруселе-то куролесить любил. Не могёт быть... чешет народ патылицу...
А тут и Василиса-Распрекрасная прибежала да Царю в ноги метнулась-кинулася: мол, не мог Иван-дурак... а сама глазки синия потупила, косой русо-белой щёчку пунцову прикрыла... ну никак не мог... всю ноченьку под лодкой старой с ним... это... рыбёху-то удили... эх, значить...
- Цыц, дура! А то и тебя в темницу посажу.
А она всё рученьки белыя заламывает-голосит: помилуй да помилуй Царь-батюшко разлюбезный...
А в это время мастер-то заплечный на эшафот восходит, да секиру востру ногтём пробовает, да Иван-дурака шею-то нащупывает...
А народ стоит, сумнявается.
А Царь на балконе брови сурово сдвигнул.
А Василиса-Распрекрасная в ногах у него валяется.
Царь вскинул крепку руку - народ замер...
Эх! - хрясь короной об земелю - помиловать мерзавца! Пущай знает народ, что сердце у Царя не каменно, прислушивается Царь к людЯм - любит патамушта народ свой. И слёзы женския уважаеть. Потому велел тока Иван-дураку руки отсечь по самы плечи. Справедливый Царь...
Заплескал народ в ладошки - Царю хвалу воспевает, на пусту казну очи закрывает и про беды свои забывает... Главное-то, Царь - дообрый!
Вот и сказочки конец, а кто слушал - молодец.
А кто рассказывал - тому и трындец могёт быть...
Передумал-таки царь... Сгубил Ваньку-дурака подчистую... Да быстро так! Народ и сообразить не поспел - с какого такого перепугу государь опять на балкон выскочил да кулаком себя аб грудь как грохнет: мол ночей не сплю, баб не шшупаю, бульба в рот не лезет - личная трагедь у меня мол...
Народ опять до патылицы тянется - мозолю скоро начешет... Как же оно так? Да почему этак? Ежели личная трагедь, то какова хрена? Неужто забоялся, что дурак чего не того забормочет и на чисту воду их с тайным мастером выведет? Дык концы в эту саму воду и порешили поглубже сховать? А можеть чё покруче царь замутил? А можеть недруги заморския виноваты? А можеть мнение народское не дошло? А кому оно надо - мнение народское? А можа так и трэба?..
...Столько вопросов у народа появилось, а самоответов - еще больше. Царь доволен: и дело справлено, и заморским умникам дуля с маслом, и люд сермяжный занят: не до игрищ государевых, вопросы с ответами растусовать надо...