На чердаке старейшего в городе офисного здания жила кем-то брошенная маленькая мысль.
Брошенные мысли крайне пугливы, поэтому сбиваются в стайки и стараются держаться подальше от жилых помещений. Матушка-Природа наделила их тремя парами верхних конечностей с длинными крючковатыми коготками на пальцах, а передвигаются они на единственной, очень подвижной, ложноножке. Все маленькие мысли одноглазы, но этот недостаток не мешает им круглые сутки быть начеку, ведь орган зрения свободно блуждает телу.
Если ясной летной ночью прогуляться босиком по городским крышам то, можно увидеть, как они заглядывают в окна близлежащих домов. Или считают спутниковые антенны. А утром, едва к Офису стекается специально обученный планктон, глазастая Моргуша забирается на громоотвод и целую минуту таращится на рекламный щит Pepsi.
- Началоооооось! - сложив рупором лапки, объявляет горластая Кликуша.
- Началось! Началось! – шариком для пинг-понга скачет по крышам многократное эхо.
Так в Стае узнают о наступлении Прилива. И вся ментальная живность чердака с лихим визгом сигает вниз с высоты девятиэтажной свечки. Ведь там внизу, коллективный разум планктона превращает огромные бесформенные мысли в бурный поток, который уносит в открытую пасть здания все, что упало с крыши.
И так весь день от Прилива до Отлива беспризорные мыслишки занимаются черти чем. Правда, у них это называется серфингом.
- Тррррйооххуууу! - балансируя на согнутой в коленке ложноножке, неслась по широкому коридору маленькая мысль . Сложная система углов и переходов досконально изучена, более-менее значимые косяки считаны-пересчитаны. Даже воронки, и те - давно не проблема.
Средних размеров непроблема замаячила в конце коридора, в двух шагах от запасного выхода. Зацепившись коготком за Т-образный скол на стенной панели, серфингистка подтянулась. Расшатанный шов мало годился для укрытия. Тем не менее она втиснулась внутрь и, прикрывшись ложноножкой цвета гречишного меда, впала в размышление.
Давненько настоящих волн в Офисе никто не поднимал. Хотя на первых порах штормило не по-детски. Брызги с цокольного этажа аж на крышу залетали. Вот это была стихия! А нынче лишь к третьему лестничному пролету мыслепоток силу-то набирает. К седьмому же сдувается до пресловутого тихого омута, где только айсберги из угла в угол дрейфуют. Поэтому вся Стая с пятого этажа - нырк в лягушатник и айда заново лавировать между голов снующего планктона. Нашей маленькой мысли нравилось падать. Хоть какая-то альтернатива полету. Поэтому, чем выше, тем оно лучше.
- Чччууу-ччшэээ-ллль-щщщик, - прошептал мыслепоток. И в коридор вошла тишина.
Мыслишка до боли в сухожилиях, прижала колено к груди. Широкая стопа предательски торчала из никудышного укрытия. Сделав глубокий вдох, маленькая мысль прекратила дышать вообще. Глаз флегматично перекатился в узенькую щель между пальцами ложноножки и тоже замер.
- Вот и началось, - протрещала ближайшая лампа дневного света.
Совсем рядом скрипнула дверь.
- Чччууу-ччшэээ-ллль-щщщик, - простонали стенные панели.
Из помещения без опознавательной таблички выкатился организм с огромным брюхом. Огляделся. Воронка стремительно набирала обороты. Чучельщик извлек из кармана форменной куртки бумажную салфетку. Послушная движениям коротких пальцев, она впитала крупную испарину с его лица и полетела в мусорную корзину. Толстяк поднялся на цыпочки и часто-часто засеменил к воронке. Поравнявшись с местом, где пряталась маленькая мысль, он широко расставил ноги и уперся руками в стену. Мутная капля пота, балансируя на кончике мясистого носа, из последних сил цеплялась за жизнь.
Туки-туки-тук-тук. Туки-туки-тук-тук, колотилось в левой стороне груди маленькой мысли. Темно-вишневое нечто на темени толстяка пульсировало в такт ее сердцу. Через пару мгновений это нечто превратилось в голову зубастой твари.
- Воронка. Ей нужна не я, а воронка, - шептала маленькая мысль.
Тварь широко зевнула, оценила взглядом расстояние до воронки и вернулась к выпирающей из стены ложноножке. Расширенные зрачки монстра походили на два вертикальных эллипса. Почти правильной формы. Тварь медленно вытягивалась в струну и поигрывала раздвоенным языком. Перед атакой.
Не наклоняя корпуса, чучельщик присел на корточки. Коленные суставы громко хрустнули. Толстяк поморщился и, крадучись, направился к запасному выходу. С каждым шагом монстр все дальше вылезал из отверстия в темени. В двух шагах от воронки двуногий с неожиданной грацией опустился на четвереньки и, не издав ни звука, по-кошачьи высоко подпрыгнул. В приглушенном урчании мыслепотока отчетливо клацнули зубы, и воронка пропала. Толстяк, покряхтывая, поднялся с пола. Достал свежую салфетку, вытер пот с лица, шеи, лысины. Лысины, без малейшего намека на отверстие.
Поморщившись, двуногий подавил отрыжку. И быстро скрылся за дверью без опознавательной таблички.
- В этом мире все пожирают друг друга, - вздохнула серфингистка и поднялась на следующий уровень.
Помнится, маленькая мысль медитировала на эту тему. Действительно, с чего вдруг у чучельщика такая власть над воронками? В Стае поговаривали разное, якобы зверюга у него в голове питается этим хламом не по собственной воле, а по долгу службы. Что на ночь толстяк отпускает гадину поохотиться по опустевшему Офису, сам же дрыхнет без задних ног! И вот тогда горе тем, кто не успел покинуть здание после Отлива. Что конкретно там происходит, конечно же, никто толком не знал. Но мысли-то пропадают! И это совсем не весело. С тех пор мыслишка решила на монстрах не заморачиваться
- Тррррйооххуууу!
На девятом этаже, проплывая мимо подслеповатого организма средних лет с коротким ежиком волос на голове, она вдруг подумала:
- Похоже, этот двуногий здесь недавно. Или я его раньше не замечала?
- Внутреннее противоречие, внутреннее противоречие, - проснулись айсберги.
Сам же объект противоречия, следил за бегущими по экрану цифрами, по уши погрузив голову в мыслепоток.
- Интересно, как оно думается вместе с вот с таким колючим. Щекотно, наверное, - подумала маленькая мысль.
- Да провались ты! - взорвался двуногий. И, со всего маху саданув кулачищем по столу, выпал из мыслепотока.
Образовавшаяся в мыслепотоке впадина тут же затянулась. На стол, заваленный бумагами, попадали с десяток оторванных щупальцев, корешков и чего-то там еще. Огромная волна хлестнула щетинистого по щеке, а маленькую мысль швырнула на захватанную клавиатуру. Бедняжка носом пересчитала клавиши, от Caps Lock'а до кнопки Delete. Попыталась ухватиться за относительно чистую «Page Up», и, совершив кульбит над оптической мышью, застряла в узком отделении темно-синего органайзера. Ложноножкой вверх.
- Ой, - подумала она, одергивая коротенькую юбочку.
- Ой, - подумал организм, щурясь на органайзер.
- Вот тебе и ой, – подумали айсберги и подплыли поближе к месту происшествия.
Мыслишка еще раз ойкнула, посинела и крепко зажмурила ползущий к пятке глаз. Для маскировки.
- Еще и не накрасилась, - огорчилась она.
Обстриженным «под мясо» ногтем, щетинистый выцарапал ее из органайзера. Маленькая мысль самую чуточку приподняла верхнее веко. Двуногий пялился на нее как на экспонат кунсткамеры, и что-то артикулировал губехами
- Раз, - сказал организм.
- Он сказал раз, - объяснили айсберги.
- Да тише вы, - прошипела маленькая мысль.
- Два, - продолжил двуногий.
- Ты слышала? Он сказал два.
- Хватит трындеть! – пискнула мысль.
- Три.
- Три, три, три? – лихорадочно соображала она. - Лапки, что ли, считает?
- Ага, - обрадовались айсберги.
- Что за циклопендра? - удерживая пленницу за ложноножку, сказал организм.
- Стесняюсь спросить, вы это не обо мне ли? - спросила маленькая мысль.
- О ком же еще? - захихикали айсберги.
- Тихо! - прикрикнула на них мыслишка и обратилась к двуногому: – Я очень надеюсь, что это вы не про меня.
Ненакрашенный глаз уполз за спину и уже оттуда подглядывал за участниками диалога.
- Еще и говорящая? - удивился щетинистый, но вслух соврал. - Нет, это я так, в пространство.
- А разве можно думать что-то просто так, в пространство? Так не бывает. И с циклопендрой вы явно погорячились..
- Извини, с языка сорвалось. А кто ты?
- Вообще-то мысль.
- Мысль?!
- Да, мысль.
- Разве можно увидеть мысль?
- Сама в шоке. Может быть, ты увидел меня, потому что я не какая-то там абстрактная мысль, а твоя собственная?
- И откуда ты на мою голову свалилась?
- С крыши, только я не свалилась, я с нее спрыгнула.
- С крыши? – переспросил двуногий. - И много вас там таких?
- Хватает.
- Ну и чем вы там, кроме прыжков, занимаетесь?
- Чем только не занимаемся! Антенны считаем, Прилива ждем, с крыши прыгаем, на ножке вот катаемся, потом объявляют Отлив, и мы снова антенны считаем.
- Сюда-то зачем лазаете?
- Как зачем? Тут же самый драйв!
- Нашли место, - хмыкнул он.
- Во-во, верно. Нашли место, - поддакнули айсберги. - Тут и без них не шибко развернешься.
- Вы сегодня растаете куда-нибудь? - зашипела мыслишка.
- С кем ты все время шушукаешься?
- С айсбергами.
- С кем?!
- Офисные айсберги - это те же мысли, только замороженные. В свое время их думали-думали, ничего не надумали вот и заморозили до лучших времен.
- Они тоже с крыши прыгают?
- Ну, ты даешь! Айсбергам на крышу нельзя. Айсберги, они только в офисах водятся.
- Тогда почему я их не вижу?
- Наверное, потому что у тебя голова не тем забита.
- Ё моё! Совсем забыл, мне же работать надо! - Двуногий звонко шлепнул себя ладонью по лбу.
- А как же я! Разве ты больше не хочешь меня думать? – маленькая мысль чуть не задохнулась от обиды.
- Разве я начинал тебя думать?
- А чем, по-твоему, мы только что тут занимались?
- Прости, но я не могу все время думать одну и ту же мысль.
- Почему?
Но объяснять ничего не пришлось, поскольку из глубины мыслепотока на поверхность вынырнула цифра семь, зацепила со стола какой-то график и уволокла в распахнутое окно.
- Видала, что творится? Ничего нельзя без присмотра оставить. Тут ты еще со своими проблемами. А мне ведь вон какими мыслищами ворочать надо.
- Так они же чужие!
- Кто? – опешил щетинистый.
- Кто-кто! - передразнила она. - Мыслищи твои, вот кто. Неужели тебе нравится думать то, что тебе не принадлежит?
- Не нравится. Но я много лет этому учился.
- И платят небось хорошо? - съязвила она.
- Не жалуюсь. В чем проблема-то?
- Проблема в том, что я тебе не нравлюсь! Но ведь и ты на принца не похож. Лысеешь вот, пузцо, не бреешься. Но я же стараюсь подобрать к тебе ключи. Я же теперь твоя мысль.
- С чего ты взяла, что ты моя?
- Как с чего? До тебя меня еще никто не думал. Ты первый. И вдруг для тебя это, оказывается, ничего не значит? Не обманывай себя, все это еще ой как много значит. Я же мысль. Я лучше знаю.
- Во попал! - приуныл двуногий. - Понимаешь, в тот момент, когда ты что-то там почувствовала, я ведь совсем не о тебе думал.
- Да ну тебя! - Маленькая мысль опустилась на край клавиатуры.
Спорить не оставалось сил, поэтому она просто ворчала под нос:
- Это же противоестественно - всем Офисом вынашивать одну мысль. Пусть Очень Большую. Просто Огроменную Мысль. Ну Очень Большого Человека. А эта громадина когда-то тоже была маленькой. Но кто-то ее самую малость подумал. Вот она и пошла в рост. Потом этот кто-то перестал справляться в одиночку. Нашлись люди, которые за определенную плату согласились думать его мысль. Восемь часов подряд! Пять раз в неделю! Ты когда-нибудь думал столько времени свою мысль?
Он помотал головой.
- Вот видишь. Вы тут все сплошь дипломированные специалисты. По вынашиванию чужих мыслей. А стоит кому-то наплевать на ваши дурацкие условности, и сразу - не от мира сего, и от такого лучше держаться подальше. Вдруг заразный? А большая мысль тем временем полностью подавляет личность хозяина. Ты никогда не задумывался, о чем думает Большой Человек, который платит вам жалованье?. Ведь это вы своими продажными мозгами превратили его прекрасную маленькую мысль в огромное и уродливое нечто. Неужели ты рассчитываешь, что когда износишься, тебя не выбросят, как ненужный контейнер?
- Не думаю, что в моих силах что-то изменить.
- Но в твоих силах – немножко меня подумать. Или ты все забыл?
- Что я должен помнить?
- Хотя бы то, как она ушла от тебя?
По его лицу пробежала тень. Маленькая тень из далекого прошлого. Когда, запрокинув голову назад, он видел небо, а не подвесной потолок.
- Наверняка, она пряталась от посторонних взглядов под видом родинки у тебя на плече, - услышал он вкрадчивый голос гостьи. - Мы все так делаем.
- На запястье. Она пряталась на запястье. Вот здесь, - он приподнял манжет рубашки и показал едва заметный шрам в сантиметре от локтевой кости правой руки.
- Вам ведь было хорошо вместе? - шептала маленькая мысль. - Пока ты думал ее. Но родители хотели гордиться своим мальчиком. И ты старался их не огорчать. Ведь именно так поступают хорошие сыновья? Родители пичкали тебя знаниями из мудрых книжек. К старшим классам ты практически прекратил думать самостоятельно. И она ушла. Просто так, не объясняя причины. Ты, конечно, звал ее. Не спал ночами. Плакал. Родители даже обращались за советом к специалистам. Тем самым, что сочиняют мудрые книжки. Но они не учли, что ни в одной из этих книжек нет ни слова о родинке на правом запястье. Прости, у нее не было с тобой никакого будущего. Ведь думать чужие мысли для тебя оказалось намного проще. И совсем не больно. Правда?
Он не ответил. Только межбровная складка на лбу глубоко врезалась в кожу.
- Мне почему-то захотелось, чтобы ты ее искал.
- Я ей звонил, - он сглотнул жесткий комок, подступивший к горлу.
- Ты будешь смеяться, она слышала. Мы всегда слышим эти ваши звоночки.
Он не засмеялся. Он заорал:
- Тогда почему вы никогда не берете трубку!
- Мы всего лишь маленькие мысли, а маленькие мысли не умеют брать телефонные трубки, - сказала она и погладила его по едва заметному шраму на правом запястье. - И, пожалуйста, не кричи на меня больше.
- Извини.
- Это с непривычки. Скоро пройдет.
Они долго молчали. Наконец, она пожала плечами. Вернее тем, что символизировало ее плечи.
- Мне кажется, у нас есть шанс все исправить. И тебе, и мне. Пожалуйста, подумай меня. На самом-то деле ты ведь не так сильно
загружен работой? Просто боишься, что у тебя ничего не получится.
- Думаешь, оно того стоит?
- Уверена.
- Тогда намекни, ты хотя бы о чем?
- О чем захочешь, о том я и буду.
- Договорились, - сказал он ... и сунул в голову в поток чужих мыслей.
Ватная ложноножка подогнулась, маленькая мысль безвольно опустилась на сомнительной чистоты клавиатуру. Чисто-грязно - какая теперь разница.
- Он больше не вспомнит о тебе, - сказали айсберги.
- Нет, он немножко поработает и вернется ко мне. У него очень ответственная работа.
- Подумай о себе. Такая близость с двуногими не прощается. Стая не примет тебя назад. Но ты можешь стать одной из нас.
- Я не хочу.
- Напрасно.
- Я больше так не хочу.
- А как ты хочешь?
- Пока не знаю, но не так.
Мимо проносились мыслишки ее Стаи.
- Предательница, - слышала она в ответ на приветствие.
- Не хочу, я больше так не хочу, - повторяла маленькая мысль.
Двуногий, ее дорогой двуногий, следил за цифрами на мониторе, вылавливал в мыслепотоке редких беглецов и возвращал их на место. Вылавливал и возвращал. Возвращал и вылавливал... А потом ушел. Не прощаясь. Просто выключил компьютер, поднялся и ушел. А она осталась возле погасшего монитора.
- Он ушел навсегда, - сказали айсберги.
- Нет, завтра он вернется. И мы попробуем все сначала.
- До завтра надо еще дожить.
- Я постараюсь.
- Блаженны верующие. Но ты можешь стать одной из нас, пока не слишком поздно.
- Я не хочу. Просто буду его ждать.
- Но оставаться здесь после Отлива слишком опасно.
- Кооооончилось! - объявила горластая Кликуша.
- Отлив, отлив, - засуетились айсберги, прячась по шкафам, сейфам и ящикам столов.
Маленькая мысль, не спеша, приблизилась к окну. Кое-кто из Стаи все еще карабкался по отвесной стене на крышу. А ведь когда-то ей тоже нравился вечерний паркур. А еще она любила вместе со всеми до утренних пробок считать спутниковые антенны и заглядывать в окна домов.
Когда-то и серая девятиэтажка, что свысока поглядывала на низкорослых соседей, ей нравилась. И все это она называла своим домом. Когда-то.
- Мой дом, - прошептала она, глядя в окно.
Никто не ответил. Офис будто вымер.
- Мой дом, - повторила она громче, хотя ее никто не переспрашивал.
- Чччууу-ччшэээ-ллль-щщщик, - простонали стенные панели.
Маленькая мысль вздрогнула.
- Ее дом? – усмехнулся кто-то несколькими лестничными пролетами ниже. - Ее дом!
В пустом темном коридоре на пятом этаже чуть слышно скрипнула дверь. Чучельщик вышел на охоту.