На самом деле не Шура Барабановъ, а капитан первого ранга Александр Токарев. Дядя Саша – но так его никто и никогда не звал даже за глаза. Страшно было.
В те незабвенные времена кафедра марксизма-ленинизма во всех военно-морских инкубаторах была самой главной, потому что упор в военном искусстве делался на научный коммунизм. А самым главным на нашей главной кафедре как раз и был Шура Токарев. Он был начальник кафедры. Почему Барабановъ – не знаю, но так называли.
Здоровенного роста, толстый, пухлый, красный, с выпирающей во все стороны харизмой. А пришёл он на флот юнгой, на эсминец «Незаможник» – это чёрт те когда ещё – а потому повторял клокочущим раскатистым басом: «Только йяяя! Одииин! В этом сррраном училище!!! Имею пррраво! Плевааать! На военно-морскую пааалубу!» И тут же украшал глянцевый паркет полулитровым плевком. Также плевался и в форточку, притом исключительно метко, прямо на лекции или семинаре. Звучала грозная команда: «Дежурный!!! Форточку!!!»; дежурный по классу одним скачком оказывался возле ближайшего к Шуре окна, форточка настежь… ТЬФУУУУ!!! И огромный гульман увесистой бомбочкой улетал туда, вниз, на плац... и слышно только: ччл-ляп!
А вёл он из принципа Историю КПСС, науку запутанную и насквозь заражённую микровозбудителями сна. Тигриный рёв: «САДИТЕСЬ!!! ДВА-А!!!» Пересдать – нереально. Пересдать Шуре – фантастика. Всё, «академия» в кармане. «Академия» – это академическая задолженность, это когда все едут в отпуск, а ты остаёшься в Системе добивать недобитую сессию. Но ещё задолго до экзамена происходит много чего.
Например, консультация.
Назначил как-то раз Шура свою консультацию в гулкой аудитории номер 334, а не учёл, что в этом же помещении свою консультацию устроила ещё и миниатюрная учительница английского языка Люция Вениаминовна по прозвищу ПолЛюция (Гарвард и два Оксфорда с Кембриджем)... И вот: сгрудились курсантики вокруг высокорафинированной «англичанки», старательно шепчут всякие «пенсилы» и «тэйблы»; тут дверь пинком открывается – бабах!!! – вплывает пузо Шуры, а потом и сам Шура со своим знаменитым чёрным портфелем: «Та-ак, собрались, пупсики? Готовы? Щяс будем ма-атки выворачивать!!!»; ой! увидел ПолЛюцию... галантно расшаркался (Арамис отдыхает), а ПолЛюция (Гарвард, Оксфорд…), красная вся, пискнула чего-то на неизвестном языке и из аудитории – вжик!.. Чего ещё Шуре делать остаётся? «Дежурный!!! Фо-орточку!!!»
В своё время он закончил доблестные Нахимовские ясли в Ленинграде («…и юность перетянута ремнём…»), но бывших нахимовцев – «питонов» – жуть как не переваривал и глумил откровенно. «Вы – питон?! Агаааа!!! Пито-он!!! Ваша питооония... сказать, что такое ваша питония? ДОПКА! Ясно вам?! ДОПКА!!! Добровольное Общество Помощи Красной Армии!.. Салапей! Фенрик!» Обычно после этого смачно ставилась двойка. Чвяк! Свободен.
Монолог на консультации:
– Йяяя оцениваю курсанта по пяти параметрам: подход, внешний вид, бодрость голоса, знания, отход. Ну, подход-отход, конечно, пяяять баллов... Внешний вид – пяяять, нагладитесь перед экзаменом, начиститесь... Бодрость голоса – ну-ка, вот вы там... вякните чё-нить. Ну-у! Пять баллов, однознааачно!!! Так. Теперь допустим, что знания – ноль. Складываем, берём среднее арифметическое – получается «четыре». Чего вы бздите? У меня четвёрку получить – раз плюнуть...
Не всё было так просто.
Сначала – подготовка к экзамену. Если на преподавательском столе нет шести бутылок «Боржоми» (именно «Боржоми» и именно шести!!!), пепельницы и годовой подшивки журнала «За рулём», то старшина класса автоматически получает два балла. Независимо от знаний, званий и заслуг перед военно-морским флотом. Форточка открыта постоянно, это уж само собой. Если во время ответа Шура начинает тихонько насвистывать себе под нос – всё, хана, дело швах. Это кому-то два балла. А после первого двульника – ещё семь. Подряд. Независимо ни от чего. Прынцып-с. Восемь «бананов» подряд – при любом раскладе. На каждом экзамене, в каждом классе. Это закон. Потому и называли экзамен по истории КПСС лотереей. Поставлены кому-то два шара – следующие семеро могут даже не рыпаться. Могут даже не заходить и билет не брать. Бесполезно.
А тут перед экзаменом: «Товарищ капитан пер-ранга, 112-й класс для сдачи экзаменов по истории КПСС готов!»
Шура:
– Готов? Нууу... щас проверим, насколько готов. Та-ак... ну-ка... кто тут у меня желает получить «пять»? А?
Один святой, сдуру: «Йя».
– Фамилия? Лыков? Идите, «пять».
Тот уходит, обалдевая. Все тоже обалдели.
– Так... Кто желает получить «четыре»?
Блин... что-то здесь не то... где подвох?! Ещё две руки, неуверенных.
– Фамилии? Дульков, Матусевич... свободны, «четыре».
А ведь от Шуры чего угодно можно ждать.
– Ну… и, насколько я понимаю, все остальные надеются получить трояк? Проскочить? На шааару?! А вот ХЕРРР-С ВАМ-С!!! Не состоится! Аллес! Мажьте, детки, попочки вазелином. Щас будем матки выворачивать...
Про матки – это уж традиционно.
И пошло, и поехало. И вывернул: всем по обещанному трюльнику. А восьмерым – «бананы». Подряд. И старшине класса в том числе. А как же! «Питон» ведь.
А вот как-то раз стоит на летнем экзамене курсантик, мается, блеет что-то… Шура даже не слушает вроде. Глоток «боржоми», папироска. Листает подшивку. Жара. Лето. Пот ручьём. Знаний – ноль, конечно. Первый курс, не до знаний, тут выжить бы. А Шура – глоток минералки, папироска, листает... насвистывать чего-то начал. За дверями: «Всё! Засвистел! Хана!» Бедняга по инерции несёт какую-то чушь... авось… апрельские тезисы... разоблачение Троцкого... манифест Маркса.. ахинея полная... Bred of the seev cobыl.
Шура поднимает голову и глядит на бедолагу поверх очков. Ласково:
– Вот что, братец-кролик. Давай-ка так: вот сколько раз павлин за окном чирикнет, столько баллов и поставлю. Идёт?
Парочка павлинов жила за училищным забором в санатории-бляdотории, который между бухтой Песочной и Солнечным пляжем. Кричали громко и мерзко, достали всех. А тут, как назло – молчок. Полчаса... сорок минут... почти час... тикает… Тишина. Ждут. Парень извёлся весь перед Шурой, вот-вот рехнётся. У Шуры «Боржоми» на исходе. Старшину класса за дверями откачивают уже. Полтора часа. Курсантик еле стоит. Шура журнальчики про «жигули» листает. Вдруг:
– Ква-а-а-а!!! Ква-а-а-а!!!..
Всё. Пиз...
– Ква-а-а-а!..
Шура растекается в улыбке, отрывается от чтива:
– Иди, сынулька, топай в свой отпуск. Живи. Дыши. Три балла. Давай-давай, бывай. О’ревуар.
А тот в стоячем обмороке давно...
А как-то раз, сказывают, Шура летел в самолёте из Москвы и, чтоб скучно не было, полез к стюардессам, отнял у них микрофон и закатил обалдевшим пассажирам лекцию о международном положении. На весь полёт. Лётчики, говорят, заслушались и чуть в Норильск вместо Симферополя не улетели.
Но я того не видел и не слышал. А что видел и что сам слышал – про то и написал. Про Шуру Барабанова и про экзамены по истории КПСС. Я, кстати, в первую же зимнюю сессию у него «банан» получил, причём первым, а не восьмым. Хорошо хоть, пересдавал не ему, а одному из его помощников. Их двое было, два кап-три. Шура любовно называл их «зелёными подоконниками»... А через полгода проскочил на шару, был в конце списка, когда у Шуры двойки иссякли, их же у него восемь всего... говорю же, повезло. А потом и история КПСС у нас закончилась, потому что на второй курс перешли. Дальше марксистско-ленинская философия была, и вёл её нам старый-престарый капраз, деда Миша Буров, добрейшей души человек…
2011
* из ненапечатанного сборника «Макароны по-флотски»