Национальные особенности пара. Начало рассказа - http://www.proza.ru/2011/12/01/100
----
Посвящается моему другу, товарищу полковнику.
----
Все же, вода имеет, несомненно, силу притяжения. Как только видим мы на своем горизонте хотя бы небольшую лужу или озеро, то так и стараемся войти в эту влагу. Единственно, что в детстве мы нарочно это делаем, специально топая ногой по воде. А в более зрелом возрасте по необходимости плюхаемся, будь-то в море или пруд, чтобы показать или свое умение плавать, или свои бицепсы, или свои способности по спасению утопающих. И все же, над водой витает тайна, до сих пор неразгаданная.
Наш пруд находится, как раз в самом центре, по окружности расположились семь домов деревни, равноудаленных от воды. Ощущение, что его специально вырыли, чтобы после бани сразу прыгнуть в него обнаженным.
Все же нагота вызывает или стыд, или сострадание, или восхищение. И у женского начала в банный день, именно сострадание со стыдом преобладают в большей мере над остальными чувствами. Они, стыдясь своих истинных прелестей, показывают нам мужикам своими глазами, что сочувствуют нашим недостаткам, а не смеются над ними. Как правило, такими душевными качествами обладают только мудрые женщины.
А так, как после хорошего пара, некогда искать свои трусы, а успеть бы добежать до холодной воды, то вся тайна нашего пруда раскрывалась сама по себе, как фиалка на клумбе Нинель Альбертовны.
Так я размышлял, лежа на деревянной скамейке в бане, получая наслаждение от дубового веника в руках Степаныча, пока мачо бежали плюхаться в воду. Надо сказать, что русский пар имеет такое свойство, действуя на иностранцев, он выбивает из них дурь, и она, падая на землю, не прорастает никакими всходами, не давая полету мысли войти в пустую голову. Ибо в голове должно быть еще что-то, потому как не может мысль соединиться с пустотами, зацепиться ей не за что. Дурь - она материальная и имеет национальность. Вот и бегут эти иностранцы от пара в холодную воду, думая, что их специально ошпарили кипятком. И в голове образуются только черные дыры, они конечно заполняются со временем новой порцией дури. Но дурь надо, хотя бы раз в неделю выбивать из себя, чтобы после новая более совершенная входила в твою голову, иначе чрезмерное накопление старой дури начинает киснуть или покрываться плесенью, а это чревато последствиями куда страшнее, чем просто ходить на двух ногах, есть, пить или что-нибудь вытворять руками. В то время, как у чужеземца наступает ступор после неимоверного количества выпитого и славного пара, то у русского мужика в голове рождается истина. И именно она, соединившись с дурью, выдает настоящие открытия! Много этой дури накопилось за целую неделю, не успевает выйти вся сразу, часть остается. Вот за эту часть и цепляется мысль. А лишняя дурь под веником просто измельчается в порошок оксида железа, окрашивая наши закаленные тела в красный цвет. И вот так в голове мысль и дух растут с невероятной силой, как при окрашивании железных украшений. На поверхности появляется необычайной красоты рисунок, который после мы повесим на видное место возле зеркала и будем всегда, заглядываясь на свое отражение, нет да нет, и прочитаем, что же там мастер на чеканке выгравировал.
И снова передо мной предстала наша немецкая деревня с прудом в центре, с её семью домами по окружности, наш со Степанычем субботний банный день, наши голые колумбийцы, орущие на непонятном языке, бегущими к пруду, а в голове постоянно крутится вопрос: «Почему именно семь домов возле воды в пятидесяти метрах от центра пруда построили предки Нинель. Ведь немцы никогда не будут делать ничего, не обдумав всё до мелочей. Ну, хотя бы, возьмите их автомобили. Ведь до сих пор любой «немец» надежнее, а поэтому и престижнее, чем любой «японец». Немецкая пунктуальность и педантичность должны по логике у нас россиян вызывать уважение, а мы что делаем – смеемся над их порядком. Ну, согласен с тем, что с юмором у них напряжение в мозгах, да и то, это еще бабка на двое сказала. Да, самоиронии у них мало. Но зато юмор отличается конкретными точными расчетами.
И в этот миг Степаныч, первый раз хлестнул меня веником, и перед глазами странно как-то предстала картинка в доме у Нинель Альбертовны, - такая гравировка на меди со словами, как будто считалочка из детской игры. Я еще спросил ее: « Загадочная вещица. Старинная, сразу видно. Век, я думаю, так семнадцатый? Что это такое, Нинель Альбертовна?»
На что Нинель улыбнулась и загадочно произнесла: « Бери ниже, сам пятнадцатый. Да так, дурь разная. Национальные особенности в юморе».
И в эту мимолетность появилась первая фраза из гравюры «Хилда – первый – практика в труде».
После второго удара по спине – вторая фраза «Геральдина – вторит с силою вдвойне».
И после каждого удара от полковника все фразы выстроились в ряд, как по команде «Становись!» - Труди – в третьем надежду дарит,
Фрида – грациозно четвертой парит
Грета – пятая по счету жемчуг
Астрид – красота богини на шестой,
А седьмой, а седьмой – Хельга – святой – выходной.
И только после восьмого удара вся картинка приобрела ровную шеренгу, где грудь четвертого отчетливо видел первый рядовой – «И чтоб фрау и их дети, на этом белом свете, избегая ссор пустых, с теми с кем хотим дружить, и всегда, сострадая жить, и в любви не зная бед, после пара от злых духов, приглашать всех на обед».
И тут меня осенило. Да! Мой лоб ударился о деревянную скамейку и поэтому, мне не пришлось бить по нему рукой, чтобы привести мысли в стройную логическую цепочку с интуитивными формами чувственности. И мое внезапное озарение я приписываю долгому созерцанию в окно поезда, где наша жизнь мелькает с каждым километром, уходящим в неизвестность. И тем она нас и привлекает, что именно неизвестность толкает нас, чтобы узнать жизнь в полном объеме. Но как же скучно было бы после!
Если немец высмеивает только характерные особенности жителей отдельных регионов, то чтобы не видеть других голыми, плюхающимися в пруд, они поделили банные дни на эти семь домов. Каждому дому – свой день недели! И прыгай ты, хоть целый день после бани. Никто тебя не высмеет, никто не увидит все твои достоинства или недостатки. Слово за семью печатями – это откровенная эротика, чувственная радость! Я так возгордился таким открытием, что вспотел! Но так, как я все же лежал на скамейке в бане под веником, которым меня просто исхлестывал Степаныч, я заорал во всё свое офицерское горло: -Товарищ полковник, какой сегодня день недели?
- Пятница с утра была! Да, потерпи еще немного, счас парку поддам еще! Ты только краснеть начал! - прокричал мне в ответ Степаныч.
- Степаныч! Беги на пруд быстро! Честь Нинель в опасности! Время пошло!
И товарищ полковник при словах честь и Нинель, сразу безо всяких рассуждений стал искать, чтобы ему нацепить на свое тело, прикрыть его хотя бы чем-нибудь. Ибо защищать честь надо, если не в мундире, то хотя бы в трусах. Но так, как трусы не вошли в его поле зрения, а только какое-то подобие мундира в виде замызганной простыни, то ровно за сорок пять секунд он обмотал это вокруг себя по армейской привычке, как патриций перед выходом на ораторскую трибуну в амфитеатр.
Когда бежит военный, то гражданское население начинает беспокоиться. Оно не чувствует возле себя плеча товарища, к которому привыкло за столько лет истории. Вот поэтому, мы всегда ходим строем или парами. И тем и отличаемся от зарубежных товарищей, которые всегда разбредаются, как будто круги от камня, брошенного в воду.
А немного раньше, перед тем, как в последний раз Степаныч прошелся по спинам всех Хулио, наш фельдфебель, с уверенностью, что пятница - ее законный банный день, и что ее соседи будут плюхаться в пруд только завтра, после легкого пара для поддержания тела в отличном состоянии, спокойно, без надрыва, намного быстрее, чем обычно направилась к пруду. Как всегда прихватив с собою ружье, Нинель Альбертовна, ни о чём не подозревая, обнаженная, решила тоже окунуться в воды своих предков. В голове ее вертелась детская считалочка с пятым желанием со словами «Грета –пятая по счету жемчуг».
И представьте себе, в это время, когда до пруда оставалось всего-то метров десять, ее настигла толпа темнокожих голых мужиков в банных шапках, орущими на непонятном языке, размахивающими руками, с выпученными глазами, потрясывая своими недостатками и достоинствами. Нинель, оглянувшись на этих мачо с мыслью, что вот они какие маньяки на самом деле, посягающие на ее честь и ее ружье, с минуту была в ужасе; а после безо всяких извиненй, эти маньяки, просто задев локтями, опрокинули всю добропорядочность на российскую мураву. И после с чувством выполненного долга, плюхнулись в пруд, с чувственной радостью блаженства на глазах.
И в этот промежуток времени эту братию и нагнал полковник Российской армии, сбегая как оглашенный по дорожке к пруду. Увидев, что довольные мачо, стоят по пояс в воде, а его честь и совесть валяются на тропинке с ужасом в глазах, не выдержав всех таких страстей, решил пристрелить этих полосатых чертей ружьем фельдфебеля!
Что только не мерещится военному без портупеи? Одной родине-матери и известно, а вернее её сожителям, которые норовят обобрать ее и улизнуть, а пасынку оставить только его эфемерные видения на горизонте.
Полковник Степаныч, подняв ружье, лежащее возле своей чести, нацелив его на родичей древних инков со взглядом, от которого содрогаются горы, прокричал, как на плацу новобранцам:
- Пять шагов вперед! Руки по швам! Сейчас вас учить буду!
Трое мачо, думая, что их новый друг по бане, продолжает игру, решили ему подыграть. Дело в том, что в них текла кровь инков племени Бараку, и передавалась естественным путем от отца к сыну и еще не успев остыть, давала о себе знать, после того, как они оказывались в воде.
Размышляя, колумбийцы уже приготовились к новым испытаниям, похлеще, чем те, которым их подверг Степаныч, избивая дубовыми вениками. И они уже с большим осмыслением вытянули руки по швам, вышли на пять шагов вперед, оголив все свои мужские достоинства, в ожидании, что после нового посвящения их отличат, прокалыванием ушей, для того чтобы вставить серьги – большие круглые диски. Хотя в современном мире они об этом особо не мечтали, но кровь все же давала о себе знать и иногда они играли у себя в пампасах в нечто подобное. Но здесь, в России, они не предполагали, что так достоверно может произойти этот древний ритуал посвящения их в настоящих мужиков.
И вот, товарищ полковник, как самый Великий Инка, уже нажимая на курок, прицелившись, оскалив зубы, приготовился к осуществлению возмездия за поруганную честь и совесть его мундира. Но всегда, в самый ответственный момент, найдутся соглядатаи, советчики и незримое око уже нависло над всей этой душераздирающей картиной акта мести. Мой Светик, которая загорала на пруду совсем рядом, эта та египтянка Цезарион, накинув на себя просвечивающуюся тунику, встала во весь рост и царственным, почти убийственным голосом произнесла тираду своей обвинительной речи в адрес Нинель Альбертовны:
- Я все видела! Все было совсем не так! Эти трое невинны, как агнецы! Нинель Альбертовна сама упала, очень быстро шла! Я ей всегда говорила, зачем вам, порядочной женщине это ружье?! Ещё запутаетесь в нем! Нет! Она всегда и всюду брала его с собою! Да еще голышом идти, ей богу, как будто ей семнадцать! Вот и доигралась! Упала! Неизвестно, что еще себе вообразила! Подумаешь, голые мужики! Можно подумать, что по телевизору нам их не показывают каждый день!
В этот совсем небольшой отрезок времени мимо проходила третья женщина – сама Елена Прекрасная. Фотоаппарат висел на шее, спокойно покачиваясь при ходьбе, ничего особого не замечая вокруг своего объектива. Но в тот момент, когда Клеопатра-Светик произносила акт о капитуляции, то Елена, ускорив шаги, как раз поспела к седьмому восклицанию и всю эту картину запечатлела.
От такого количества слов, от вспышки фотоаппарата, от семи бутылок водки, от тяжелого пара, от дубовых веников, от обнаженной Нинель, от прозрачной Клеопатры, от ружья со Степаном - у бедных колумбийцев отпала сразу охота пить водку, любить всех женщин, а главное - париться, закусывая только соленым огурцом с черным хлебом. Они вспомнили свои сельвы, тихую и размеренную жизнь, своих крокодилов и обезьянок, своих метисок и мулаточек, свои невинные игры в посвящения, свои кукурузные лепешки, да многое, что своего, и твердо решили, что больше ни за какие деньги, обещания, они не посетят русскую деревню! Аминь!
Мачо упали на колени в воду и произносили непонятные слова, воздев руки к небу со взглядом, полным прискорбия. Дурь ушла в землю, а истина, так и не зацепившись за пустоту, улетела прочь.
Видимо слова имеют большую силу, чем нахлынувшие внезапные чувства. И Степаныч, опустив ружье, спокойно произнес:
- Ну, что же, учение прошло. Не скажу, что, на - отлично, но зато без жертв! А в нашем деле, главное, чтобы все были целы и здоровы!
Эпилог.
После того, как колумбийцы выспались, а Степаныч и я отпоили их рассолом, они собрали вещи, вызвав такси в деревню и уехали. На прощание, они пожали руки Степанычу и мне, опустив глаза в пол, прошли мимо наших женщин, с миром удалились в свои пампасы.
Через месяц Нинель Альбертовна со Степаном Владимировичем узаконили свои отношения. Теперь Степаныч парился два раза в неделю – в пятницу со своей любимой женушкой и в субботу со мною.
Елена разместила на своем сайте ту фотографию. Получая, каждый день множественное число комментариев к ней, прочитывала нам с улыбкой, подмигивая Нинель и Степану. Она сменила футболку и теперь на ней красовалась надпись «Я люблю Россию».
Вован уехал в Кению. И теперь, мы уже и не знаем, что или кого нам ожидать в нашей деревне.
Светик нашла себе новое развлечение, перестав мнить себя Клеопатрой, возомнила Агатой Кристи. ( но это, совсем уже другая история)
А я купил себе компьютер, подключил интернет и стал увлекаться немецкой поэзией пятнадцатого века.