В том, что служебный автобус перевозил лётчиков и работников аэропорта, нет ничего особенного. Служебный – на то и служебный, чтобы обеспечивать бесперебойное функционирование служб аэропорта. В те годы расписание движения автобуса составлялось так, чтобы каждые пятнадцать-двадцать минут он бегал туда-сюда. Очень часто! Сейчас чертовски приятно вспомнить, что даже не зная точного времени отправления, можно было выйти на остановку и быть уверенным в том, что уж дольше пятнадцати минут не простоишь понапрасну. Это – то, что являлось несомненным плюсом и отрегулированным в лучшую сторону.
Но следует отметить, что даже и не частота движения являлась отличительной особенностью, а то, что служебным автобусом могли пользоваться абсолютно все желающие, которым, по какой-то надобности, нужно срочно добраться в аэропорт. Естественно, что совершенно бесплатно. Ни статус пассажира, ни количество перевозимых чемоданов никого не интересовали. Многие, кто знал о такой возможности, пользовались служебным автобусом, чтобы, например, проводить на регистрацию родственников, кого-то встретить или отправиться в отпуск или командировку. Конечно, речь только о том, если путь-дорога ведёт из авиагородка в аэропорт или наоборот. Но было очень удобно.
Времена сильно изменились, как и страна, и весь мир, и условия, в которых приходится жить. Акты незаконного вмешательства, под которыми подразумевают случаи или неудавшиеся попытки угона воздушных судов за границу, воздушный терроризм и разнузданное хулиганство подвыпивших пассажиров, конечно же, происходили и тогда. Но не в таком количестве и качестве, как ныне. В советские времена всё было относительно спокойно, чинно и благородно. Служебный автобус не передвигался по территории аэропорта, а огибал его по периметру, частично или полностью повторяя маршруты рейсовых автобусов. Поэтому никаких проходных с охранниками, шлагбаумами и турникетами не проезжал. Соответственно, никакого досмотра багажа, сличения пропусков и фамилий в полётном задании не происходило. Теперь же...
Грусть-тоска меня снедает, как в стихах! Расписание движения стало настолько редким, что, порой, в последние годы лётной деятельности, приходилось к рейсу добираться либо на перекладных, используя общественный транспорт, либо приезжать сильно загодя, впустую просиживая в штурманской, либо «впритирку». Когда экипаж уже не находит себе места от сомнений, в полном ли будет составе и не пора ли вызывать резервный экипаж. Сотовая связь, конечно, хороший выход из положения, когда телодвижения «опозданта» отслеживаются, но нельзя же второпях готовиться к рейсу!
Ночью служебный автобус стал невыездным, да и белым днём ходил редко-редко, предусматривая не столько доставку лётного состава, сколько обеспечение смен служб аэропорта. Что с того, что экипажам надо добираться на вылет и в три, и в пять утра? Твои проблемы! Есть, конечно, выход – ночевать в профилактории и заказывать развозку. Но это становится нонсенсом и страшным неудобством, если проживаешь, скажем, в авиагородке или летаешь, чуть не ежедневно, строго ночными рейсами... Жить в профилактории, что ли?! В общем, когда я заканчивал лётную карьеру, то служебным автобусом пользоваться практически перестал, как и многие другие коллеги. Всему виной стали новые условия, в которые поставили авиапредприятия, то есть, разделение собственников на авиаотряд и аэропорт. И диктовать условия стал именно аэропорт. Не думаю, что положение дел в иных авиапредприятиях коренным образом отличается.
Лётный состав вдруг стал ненужной обузой, расписание рейсов – не указ, а расходы на бензин, другие экономические показатели и амортизацию средств поставили во главу угла... Невыгодно! Ваши лётчики – ваши заботы и головная боль. И решайте проблемы как-нибудь сами. А дураков пошукайте в соседнем ауле. Наше дело – сторона... и подсчёт барышей за взлёты-посадки и аренду стоянок самолётов... И это – отечественная авиация сегодняшнего дня. Но ведь полёт-то начинается на земле. И отнюдь не тогда, когда пассажиры вальяжно расселись в креслах, с интересом или тревогой прислушиваются к шуму запускающихся двигателей, а за много часов до... К сожалению, не все и не всегда понимают всю многогранность процесса. Хотя, казалось бы, люди вполне грамотные, имеющие кругозор, чуток поширше страничек азбуки или букваря, и достаточно подробно наслышаны кое о чём. А какие заманчивые посулы, обещания и распрекрасные песни нам пели, когда происходило разделение – заслушаешься! Если верить, то должен был наступить если и не коммунизм, то рай земной, уж точно... Не уверен, что «коммунизм» и «рай» расставил верно. Может быть, сначала «рай», а уж потом... Не у кого спросить, где лучше...
Кстати, питерский профилакторий сейчас совершенно не принадлежит ни лётному отряду, ни аэропорту, если не ошибаюсь. Продан с «потрохами»! Он – сам по себе и сам себе голова. Сам решает, кого размещать, а кому сдавать в аренду помещения. Некоторые экипажи проживают, но на «птичьих» правах и согласно индивидуальных договоров. Львиную долю комнат занимают офисы неведомых и разномастных служб, фирм, фирмочек, и... немножечко квадратных метров высочайше-снисходительно выделено для профсоюза лётного состава. Пока ещё не выгнали, но зарекаться не стоит! А лётному составу, работающему в Пулково, приходится мыкаться в здании санчасти, отдыхая в помещениях медицинского стационара. Где питаются лётчики – для меня тайна. Давно не интересовался, а надо бы. Из элементарного спортивного интереса и врождённой любознательности...
Вот и получается, что при разделении, нас обвели вокруг пальца, как наивных простачков. Обманули, причём, очень жестоко и подло. Но от нас действительно ничего не зависело. Мнением интересовались чисто номинально и для проформы... Короче говоря, лётчики стали добираться в аэропорт либо на общественном транспорте, либо на личном... Подросло благосостояние, со временем, и позволило иметь роскошь персонального автомобиля. У кого-то он попроще и подешевле, у кого-то – подороже и попрестижнее. Как у всех и как везде. А поставить-то «тачку» оказалось негде! Даже припарковаться стало неразрешимой проблемой. А ведь обещали, что для лётного состава будет выделена специальная и вместительная стоянка. Не совсем бесплатная, но вполне льготная. Частично сбылось, но мест катастрофически не хватало. Особенно, в Пулково-1. А в Пулково-2, откуда выполняются практически все международные рейсы, стали предлагать места в шикарном многоярусном паркинге. Это сколько же нужно получать пиастров, чтобы обеспечить сохранность личного «коня», летая почти ежедневно?!...
Справедливости ради, отмечу, что есть очень неудобная и ограниченная количеством мест, абсолютно бесплатная, как известный сыр, автостоянка, но и туда не попасть в часы интенсивного разлёта, да и смутные сомнения гложут... В народе стоянку презрительно именуют «разборка», намекая на неохраняемость и полное неведение относительно соответствия оставленной комплектации машины перед рейсом и обнаруженной после. Иногда, случалось, и обнаруживать уже нечего. Хорошо, если частично набедокурили. Типа, поцарапали дверь, зеркало скоммуниздили, крыло помяли, бампер погнули или магнитолу спёрли. Могло быть и хуже! А воров и виноватых, кроме владельцев, нет... И спросить не с кого...
Ваши проблемы, господа лётчики! А сколько известно случаев, когда пилот оказывался в безвыходном положении... И второпях бросал машину в неположенном месте у бордюра, тщетно покрутившись по привокзальной площади, не найдя свободного местечка на платной и бесплатной стоянках, а потом не обнаруживал автомобиля там, где ожидал! Пока он летал, приехали озабоченные человеки на эвакуаторе и... Конечно же, поступили в строгом соответствии с установленными правилами... Дальнейшие мытарства описывать не стану. Они хорошо известны многим.
Не лучше обстоят дела и в столичном аэропорту «Шереметьево-1». Привокзальная площадь напротив здания АДП и служебного входа сплошь забита личным автотранспортом лётного состава и работников служб. В расписании есть рейс из Пулково с ночёвкой. Страшно неудобный для экипажа, но весьма выгодный для пасажиров, которых дела заставляют денёк провести в Питере или Москве, а ночевать дома. Вылет поздний, очень короткий, часовой, перелёт, небольшой отдых в гостинице Лобни, когда не понимаешь, спал или нет, ранний подъём и возвращение... Любой член экипажа испытывал невероятное отвращение к жизни, когда узнавал от дежурного, что предстоит такая непыльная работёнка, но её надо выполнять. Всё для клиента, то бишь, для страшно занятых бизнесом пассажиров, почти олигархов. Впрочем, речь не об этом.
Прилетев поздно вечером в Шереметьево, долго ожидали бортпроводников, которые всегда уходят с самолёта позже лётчиков. Надо сдать остатки бортпитания, разобраться с бумагами и накладными, возникшими неувязками при выгрузке багажа и так далее. Приходится ждать общего сбора, курить и, мимоходом, оценивать обстановочку. Иногда бортпроводники приходили, а служебного автобуса пока не было. Расписание составлено не в нашу пользу. Поэтому, и без того недолгий отдых, превращался в подобие перекурчика на грани дремоты, кратковременного «выпадания в осадок» и полубессознательного бытия.
Впрочем, по бумагам всё «чики-пуки»! Время между сегодняшней посадкой и временем утреннего вылета – твой отдых. Всё остальное зависит от отношения со стороны аэропортовских служб, расторопности бортпроводников и личного желания. Если трепетно относишься к себе и любишь выспаться, то можно зафиксировать время приезда в гостиницу и сдвинуть время вылета, чтобы не нарушить установленного времени отдыха. Но на такое решится не каждый. О пассажирах забывать не следует. Они приедут к моменту, указанному в расписании и авиабилете. Ну, и с начальством придётся муторно объясняться на предмет причины задержки рейса. Спать расхочется надолго!... И на кой «икс» тебе такой суперский отдых в постсоветской гостинице, давно не видевшей ремонта?
Со свинячьим восторгом сообщу сверхсекретные сведения – в гостинице Лобни, предусмотренной специально и исключительно для отдыха лётного состава, есть уникальные номера. Уж не знаю, какой, в дупель пьяный, архитектор проектировал, и какие «Равшаны-Джумшуды» воплощали в жизнь, только результат оказался чисто азиатским и рассчитанным на щуплые комплекции: в совмещённом санузле (комната рассчитана на четверых) установлен унитаз, пользоваться которым возможно лишь после долгих совместных тренировок с цирковыми «гуттаперчевыми» акробатами. На него невозможно присесть обычным способом. Приходится вдвигаться сбоку, как ящик в стол. Если повезёт с параметрами фигуры, то угнездишься. И испытаешь необыкновенное ощущение полноты счастья – одновременно можно умываться, чистить зубы или спать, уткнувшись мордой лица в раковину, ибо для этого она установлена очень удобно – практически на уровне груди сидящего, но, надо заметить, всё-таки выше коленочек... Если не занимаешься аэробикой регулярно, то либо начнёшь, либо будешь терпеть. Сказка!... Но я снова отвлёкся.
Шереметьево-1 имеет статус международного аэропорта. Однако, многие рейсы за рубеж выполняются грузовыми самолётами неслабой «дальнобойности». Поэтому экипажи таких «грузовиков» оставляют личный автотранспорт дней на семь, а то и десять. Сколько таких машинок потом скопится, и как вокруг станут маневрировать – вопрос сложный. Главное – втиснуться и не опоздать на вылет. Но именно в перекурах, томительном ожидании бортпроводников и служебного автобуса доводилось видеть, как плюются и матерят владельцев оставленных автомобилей такие же пилоты, приехавшие на вылет или вернувшиеся из рейса. Получается, что проблема имеет общий характер и свидетельствует об истинном отношении авиакомпаний к лётному составу... Хозяева и рабы-извозчики.
Кстати, я упомянул некую развозку. Это – тоже вариант служебного автобуса, но категорией помельче. Предназначена развозка для передвижения по перрону и доставки экипажа от самолёта в АДП или наоборот. Почти всегда – без права выезда за пределы территории аэропорта. Максимум, куда может удалиться автомобиль за шлагбаум – это профилакторий или гостиница. Сами понимаете, что масштабы современных аэропортов значительны по занимаемой площади. А стоянка воздушного судна может находиться на расстоянии многих сотен метров от аэровокзала, где, как правило, находится штурманская комната или, по-новому, комната брифинга. Но частенько, в крупных аэропортах, такое расстояние измеряется километрами. Добраться к самолёту или с чистой совестью покинуть после полёта – определённая сложность по времени. А в руках обязательно присутствует личный баул и объёмистый служебный портфель. Бежать вприпрыжку, беззаботно посвистывая и помахивая «ридикюльчиком» – очень проблематично... Порой, казалось, он набит под завязку десятком увесистых кирпичей!
В годы бурного расцвета застоя не всё было безнадёжно плохо. «Зачатки» прообраза развозки наблюдались в крупных городах, где аэропорты расположены достаточно далеко. Днём и ночью организовывались несколько рейсов. Автобусы курсировали по удобным маршрутам: любой член экипажа мог подойти к определённому времени на обозначенную остановку и добраться к вылету. Важное дополнение – транспорт одновременно следовал через разные районы города, чтобы, в достаточной степени, удовлетворить потребности каждого. Выбирай маршрут с наиболее удобной остановкой и наименьшей удалённостью от дома и пользуйся на здоровье! Никакой оплаты и, соответственно, билетов. Лётная форма или служебный пропуск – всё, что требовалось для проезда. Пусть, расписание не слишком «частило» и не всегда позволяло, скажем, именно за полтора – два часа до вылета прибыть в аэропорт, а за три с половиной. Но это уже служило твёрдой гарантией, залогом определённой стабильности, уверенности и спокойствия... В качестве примеров, могу привести Алма-Ату и Новосибирск. Но всё-таки такой вариант больше подходит термину «служебный автобус».
Аэродромная развозка существовала в некоторых аэропортах, где стоянки удалены от аэровокзала или здания, где располагается АДП (аэродромный диспетчерский пункт). Как правило, здесь же находятся и оперативные службы обеспечения полётов – штурманская комната, стартовый медпункт, синоптики, ПДСП (производственно-диспетчерская служба предприятия) и многие другие. Словами не передать, насколько развозка удобна! Прилетаешь, а стоянка час-полтора. Надо заправиться и лететь дальше или возвращаться. Подготовка воздушного судна и межполётные процедуры технологичны и последовательны, но иногда происходит непредвиденный сбой в расписании. Служба перевозок настойчиво старается «выпихнуть» пассажиров побыстрее. Задержка рейса никому не выгодна – одни неприятности в конце месяца, влияющие на размер премиальных, да и экипаж не очень заинтересован сидеть без дела в промежуточном аэропорту. Поэтому расписание, подстёгиваемое со всех сторон, нещадно нагоняется именно за счёт времени стоянки, ужимаемого до предела... Кстати, этот предел имеет вполне обоснованные для каждого воздушного судна цифры... Надо учитывать, что этот самолёт уже давненько может ожидать в родном аэропорту другой экипаж, которому предстоит куда-то вылетать.
Стоит упомянуть, что система предполётного контроля в те времена существовала достаточно жёсткая и принципиальная, доведённая, порой, до полного абсурда. Но протестовать не приходилось. По этой схеме работала авиация всей страны. Прилетаешь и выходишь на перрон, волоча тяжеленный бортпортфель с полётной документацией. Дежурные штурмана – ребята, конечно, свои и замечательные, но от них требовали тщательности в сверке предварительных штурманских расчётов и неиссякаемой въедливости при проверке наличия сверенных сборников и свежих «листов предупреждений по маршруту полёта и запасным аэродромам». Уж простите за однокоренные слова, но тут не до литературных изысков. Любую допущенную оплошность экипажа в полёте или лётное происшествие в любой момент могли вменить в вину и возложить на «нерадивого» дежурного штурмана, не проявившего скрупулёзности и должной принципиальности. Пусть, это даже не основная причина, а сопутствующая или дополнительный фактор, но оптимизма такие нюансы не прибавляют, не так ли? Что именно беспристрастный транспортный прокурор определит – загадывать сложно.
На всех этапах предполётной подготовки экипажу предписывалось являться в полном составе, за исключением, бортинженера, который занимался заправкой. Сокращённый состав «отфутболивался» с особым удовольствием, а в штурманской именно об этом предупреждало строгое указание: «Экипаж обязан являться на метеоконсультацию и предполётный контроль готовности в полном составе!» – Тут не забалуешь... Приходилось гуськом ходить из кабинета в кабинет и ощущать себя полным идиотом. Не дай Бог, портфель на самолёте оставишь или обнаружится, что перед вылетом сборник выдали несверенный, или дата листа предупреждений о состоянии аэронавигационной обстановки просрочена!... Не расстреляют, конечно, но на самолёт за «сундуком» побежишь, сверкая пятками, а устранять и знакомиться с поправками или изменениями присядешь за стол (опять же – в полном составе) под бдительное око дежурного штурмана... Соответственно, задержка методично растягивается вместе с тиканьем особо точных штурманских часов на стене...
Волна перемен постепенно добралась и до гражданской авиации. Атавизмы и тяжёлое наследие авиации военной, где привыкли всюду и с песней следовать строем, отмирали и отваливаливались, как ненужный хвост. Начались послабления. Портфель в штурманской не требовали. Второй пилот сразу следовал в ПДСП, уточняя коммерческую загрузку, командир со штурманом знакомились с метеообстановкой, а расчёт полётных данных заблаговременно обеспечивался из аэропорта вылета соответствующей службой. Причём, расчёт предусматривал несколько вариантов выбора запасных аэродромов и заправки топливом по прогностическому ветру... Двадцатый век и космическая кибернетика, помноженная на повсеместную ликвидацию безграмотности плюс торжество электрификации всей страны!
Словечко «контроль» мудро и дальновидно заменили на «консультация», облегчённо вздохнув и сложив ручки. Спасение утопающих..., сами знаете. Тебе лететь, тебе и решать, в полном ли объёме ты информирован. Наше дело – присутствовать на рабочем месте в виде «справочного бюро». Спросишь – ответим. Не спросил – премного благодарствуем и передаём пламенный привет родственникам... Значит, знаешь всё. Лети, голубок! Попутного ветра и бесступенчатого набора!... Частенько, приходил в безлюдную штурманскую комнату для уточнения чего-нибудь. «Тело» дежурного штурмана можно было успешно обнаружить в подсобке за чашечкой чая или кофе, напряжённо решающее сложную аэронавигационную задачу по раскладке компьютерного пасьянса. Но это – крутизна и страшная везуха! Гораздо чаще, означенное «тело» возлежало на уютном диванчике, сладко похрапывая и прикрыв личико вчерашней газеткой с разгаданным кроссвордом... Устыдившись собственной бестактности и бескультурью, на цыпочках выходил, опасаясь потревожить хозяина комнаты и мысленно умоляя, чтобы не скрипнула половица... Но я забежал далековато вперёд – это происходило гораздо позже описываемых событий.
… Час-полтора стоянки в промежуточном аэропорту безжалостно «съедаются» любой непредвиденной мелочью: отсутствием или задержкой данных о погоде, неувязками с грузовым складом или службой перевозок, «капризами» дежурного штурмана, вздумавшего что-то перепроверить или уточнить, надобностью пересчитать количество топлива, если пассажиров вдруг оказалось больше количества, предварительно заявленного перед посадкой самолёта. Это, в свою очередь, может сильно усложнить вариант выбора запасного аэродрома. Выбрал, к примеру, один конкретный, а с изменённой, уменьшенной заправкой, туда не долететь. Выбираешь другой, подходящий по параметрам, но выясняется, что прогноза или фактической погоды на метео либо нет, либо нужно дополнительно запросить и подождать... А связь –«совейская», крайне неустойчивая и сильно ненадёжная, иногда с применением азбуки Морзе через радиобюро и Северный Полюс... Одно репьём цепляется за другое и скучковывается в сплошной непонятный комок, который предстоит обязательно распутать. А наиболее прозорливые и «информированные» пассажиры сначала недоумевают: «Где экипаж, в чём дело?» –потом догадываются – «На рынок, видать, побежали. Вечно им жратвы не хватает, только о себе и думают... А мы тут жестоко страдаем в духотище и страшно опаздываем на свиданку, испытывая нечеловеческие мучения!...»
Кроме умения хорошо летать и грамотно эксплуатировать вверенную авиатехнику, экипажу приходится постоянно что-то рассчитывать, учитывать, анализировать, сверять и состыковывать. Просто невероятное количество совершенно разрозненных данных! Но целью всегда является безопасное выполнение полёта. По прошествии многих лет, удивляюсь, как голова не раскололась от надобности многое запоминать, удерживать и грамотно использоваться, вовремя «вытаскивая» нужное!... Впрочем, есть предположение, что незаметная трещинка всё-таки образовалась, и накопившееся постепенно вытекает, продавив предохранительный клапан...
… По большому счёту, предоставление «развозки» вовсе не предусматривает ублажения уставшего экипажа. И вовсе не уважение или забота о здоровье являются причиной наличия спецавтомобиля у трапа... Причина проста и достаточно меркантильна – регулярность полётов. На которую, в свою очередь, влияет любая задержка рейса. Неблагоприятная статистика ежемесячно ощущается работниками служб в кошельках материально или в приказах по авиапредприятию визуально: кому доска почёта или грамота, кому санаторий или Соловки, а кому выговор, вечный позор и презрение коллектива. Мало кто знает, что службы ревностно следят за тем, на какую из них «повесят» конкретный сбой в расписании. Поэтому авиатехники стараются любыми способами «подставить», к примеру, службу перевозок или ГСМ, усмотрев малейшую возможность, а те не остаются в долгу и вскоре восстанавливают пресловутое «статус-кво».
Иногда возникает маленькая техническая неисправность и, одновременно, какой-то «непротык» с посадкой пассажиров. Неисправность устраняют, но стараются управиться до подвоза пассажиров, чтобы вина легла на службу перевозок. То есть, кто последним устранил неувязку, того и «счастье» готовить допровскую корзинку... Но чаще всего, вину сваливают на экипаж. Так легче всего, и начальство не очень спешит разобраться в истинных причинах. Весело? Но это уже после... Сначала всеми силами желают избежать любых проблем с регулярностью и, на всякий случай, заботливо предоставляют «развозку», мысленно потирая ручки: «Мы-то подсуетились, а экипаж этого не оценил и не превозмог...»
(продолжение следует)