Пальма. Нина Безрученко-Шевченко

 
     До войны наша семья жила в селе Катанда Усть-Коксинского района. Отец работал в колхозе кузнецом, а мать часто заменяла ему молотобойца. В семье было пятеро детей, шестым мама ходила в положении. Кроме кузнечного дела у отца было хобби – охота.

     В катандинских лесах в то время водилось много всякого зверья. У отца, как у всякого хорошего охотника, была верная подруга - собака породы сибирская лайка. Звали её Пальма. Она хороша была не только на охоте, но и умелой помощницей по дому. Отец часто говорил: «Кормилица ты наша!». А мама: «Помощница ты моя!».
Мама крикнет: «Пальма, куры в огороде!» Помощница тут же бежала порядок наводить, выпроваживала кур с грядок -   только перья летели, а петуха-злодея поймает и вынесет вон.

     Часто мама просила Пальму посидеть с нами, а сама – то за водой, то бельё полоскать убежит. Сидим мы под надежным присмотром лайки, песни распеваем, а она задерет  нос кверху и выводит свои мелодии.
     В летнее время обеды   готовили на костре в своем дворе. Мама давала нам задание насобирать щепы к костру. Мы бегаем, собираем, и Пальма с нами. Наберет щепы в зубы – и бегом к костру.

     Однажды отец вернулся с охоты весь в ссадинах и царапинах. На фуфайке не было живого места. Ухо у собаки было порвано, и из него капала кровь. Охотников встретила мама и, разводя руками, воскликнула:

- Боже ты мой! Что же с вами произошло?!

Отец устало опустился на лавку, нежно обнял Пальму и начал рассказывать…

- Вот благодарите нашу кормилицу. Если бы не она, лежать бы мне вечно в тайге.

Он взял мешок и вынул из него свежую шкуру рыси.

     ...В 1941 году мирная жизнь оборвалась. Мужиков собрали и увезли на фронт. В деревне остались одни женщины, старики и дети. Катанда наша опустела. По вечерам не слышно было ни переборов гармоники, ни смеха девчат и ребят. Пальма, потеряв хозяина, жалобно выла.

     На другой день после проводов мама родила нам братика Ванюшку. Теперь нас у мамы стало шестеро. С малышом возиться было некогда, на третий день после родов мама вышла на работу. Местом ее работы на все военные годы стала кузница. Воспитание детей было возложено на бабушку Настю, папину мать, и на нашу всеми любимую Пальму.

     Потянулись дни, месяцы, а потом долгие мучительные годы. Мы очень скучали по отцу, а собака то подолгу лежала неподвижно, то протяжно выла. Магазины закрылись, начался голод. Мы голодали, как и все, а вместе с нами и Пальма. Она смотрела на нас потухшими глазами и как бы говорила: «Надо что-то делать».
Как-то выходит бабушка Настя на крыльцо, а перед ней стоит Пальма и держит в зубах зайца. Ловкая охотница положила зайца к ногам бабушки Насти, лизнула её руку и весело закрутила хвостом. На её языке это звучало так: «Берите, милые, теперь мы голодать не будем».

     Однажды мама взяла папино ружье и крикнула Пальме: «А ну, подруга, на охоту пойдём?» Лайка взвизгнула, закрутилась волчком, встала на задние лапы и лизнула маму в щеку. Мама надела лыжи, и они двинулись к тайге. По дороге Пальма обнюхивала каждый кустик, звонко лаяла, но маму не выпускала из поля зрения.

     Вечерело, а вскоре совсем стало темно. Бабушка Настя зажгла маленькую лампадку, взяла карты и раскинула их на столе. По лицу было видно, что она волнуется. Мы уснули, так и не дождавшись наших охотников. А рано утром нас разбудил звонкий лай Пальмы. Бабушка Настя что-то готовила на кухне, мама спала на печи. Все мы быстро соскочили с постели и окружили бабушку. Из печи вкусно пахло, а на лавке лежала туша козла. Всей гурьбой мы повернулись к нашей любимице и принялись её обнимать, но ей было не до нас: она с аппетитом грызла косточки.

     «Эх, доля ты женская», - сказала бы Пальма, если бы умела говорить. Но собака могла только скулить, выть от безысходности и долго думать, положив голову на передние лапы. Она видела, как женщины, старики и дети трудились на полях, фермах, а долгими зимними вечерами при тусклой свече шили, пряли, вязали всё для фронта, всё для победы.

     Холод, голод, болезни изматывали полураздетых разутых людей. Дети болели и умирали. Умирали от бронхита, гриппа и прочих простудных болезней. Ни медиков, ни лекарств на селе не было. Лечились травами да заговорами бабок. В нашей семье от простудных заболеваний не стало троих ребятишек. Мама и бабушка от горя едва держались на ногах. Чтобы не потерять остальных, нас постоянно держали на печи.

     Как говорят, горе не приходит одно. Собака вдруг исчезла из дома. Искали повсюду, но безуспешно. Как-то мы с бабушкой Настей пошли проведать могилки. Видим, наша Пальма лежит возле них. При виде нас она неохотно поднялась, посмотрела на нас потухшим взглядом и снова легла на прежнее место. Пальма сильно похудела, а её черная шерсть стала совсем белой.

- Что же ты, милая, удумала, а? – запричитала бабушка. – Надо остальных ребят беречь, а ты их бросила. Ну, милая, поднимайся и пойдём домой! Проклятая эта война, нет от нее на земле никому покоя, - не унималась бабушка.

     Шёл 1945 год. Советские войска широким фронтом гнали немцев на запад. Жители нашего села из последних сил работали, чтобы сберечь хозяйство колхоза. Все на селе жили одной семьёй, делили вместе радости и горе. Я часто бегала к маме в кузницу и видела, как ловко она подковывала лошадей, крутила гайки, готовила к весне бороны, сеялки и возилась с единственным на два колхоза трактором. Дома она ласкала и утешала нас: «Потерпите, милые, еще немного. Вон, как наши бойцы погнали проклятых фашистов. Мы обязательно победим».

     В мае радостная весть о победе дошла и до нашего далекого горного села. С фронта стали возвращаться наши долгожданные защитники. Но вернулись не все, а те, кто вернулись, были искалечены и изранены.

     В день приезда отца мы целый день ждали у поскотины. Солнце уже клонилось к вечеру. Вдруг на просёлочной дороге мы увидели клубы пыли, а потом и подводу. Наша Пальма, почуяв отца, заметалась и помчалась со всех ног навстречу. Отец слез с подводы и пошел к нам. Собака, добежав до отца, бросилась к нему, положила передние лапы на плечи и лизнула его в лицо. Затем медленно сползла с его груди и замертво упала к ногам, глядя на хозяина неподвижными глазами. Отец склонился над Пальмой. Он узнал свою верную подругу. Он гладил ее истощенное седое тело и тихо сквозь слёзы говорил: «Родная ты моя, не выдержало твоё сердечко, зачем так надо было бежать?»

     Когда мы подбежали к отцу и увидели мёртвую Пальму, то растерялись. Мама первая нарушила молчание: «Как мы все ждали этой встречи!» - и бросилась обнимать отца. Мы все обнимали отца и наперебой рассказывали о Пальме и обо всем, что накопилось за военные годы.

     Пальму мы похоронили рядом с детьми, на кладбище. И как только заходит разговор о войне, мы всегда вспоминаем и о Пальме. После войны отец больше никогда не ходил на охоту и не заводил собак.