Где стол был яств, там гроб стоит.
Г.Р. Державин
Вот уже несколько месяцев прошло, как в свет вышел второй том «Истории литературы Приднестровья». Давно ожидаемое и необходимое научное издание. Уже после выхода первого тома хотелось высказать несколько слов. Но останавливала мысль, что ещё не полностью осуществлено издание «Истории Литературы Приднестровья». А обещано - шесть томов! Пришлось ждать. Но после выхода второго тома понял – молчать далее, значит, согласиться с авторами и редакторами данного учебного издания. Именно так российские коллеги-литературоведы определили наше молчание. Причина кроется в некоторых «неточностях», явно противоречащих объективной истине. Но обо всем по порядку.
В первую очередь, обращая внимание на научное издание, безусловно, знакомимся с Редакционной коллегией, которая в каждом из томов количественно разная. Это, конечно, допустимо, но, в принципе, нежелательно, если только не какие-то веские доводы. Далее знакомимся с персоналиями. И тут открываем для себя интересную вещь. Ответственным редактором заявлен кандидат педагогических наук, доцент кафедры функциональной лингвистики, Панкрушев Василий Афанасьевич. Ничего удивительного! Кому как не директору института языка и литературы возглавлять работу по данному изданию. Ну, и возглавлял бы себе свадебно. Так нет же, он себя заявил ещё и как автор, не имея никакого отношения к литературоведению. В республике мы знаем Василия Афанасьевича как ученого-методиста-языковеда, способного организатора, но никак не литературоведа (о его литературоведческих изысках чуть позже). Всматриваясь в редколлегию далее, конечно же, интересуюсь, кто отвечает за русскоязычную версию издания, ибо ни в молдавской, ни в украинской филологии специалистами считать себя не имеем права. И натыкаемся на знакомые до боли лица. Одно лицо вызывает только глубокое уважение, это лицо Челышева Бориса Дмитриевича, который уже много лет честно и ответственно служит русскому литературоведению, другое же, – Кравец Борис Иванович, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы, можно сказать, флагман приднестровского литературоведения (правда уже много лет вызывает удивление, что флагман, находящейся на профессорской должности, до сих пор не удосужился совершить «детский» подвиг – защитить кандидатскую диссертацию по литературе). Так хотелось думать и верить. Далее вдумчивый читатель знакомится с авторами учебного издания. За русскоязычную версию отвечают те же лица (и, к сожалению, ушедшая от нас в мир иной Синявская Н.М.). Претензий ни к Б.Д. Челышеву, ни к Н.М. Синявской практически нет, а вот к двум другим – существенные. Но терпение, дорогой читатель, кроме авторов и редакторов есть ещё и рецензенты, которые в каждом томе - разные. И что характерно, не заметил ни одного российского коллегу, что, естественно, не могло не насторожить. Но, приступив к чтению данных, с позволения сказать научных изданий, понял, что их там и не могло быть.
Но по порядку. Любой читатель обращает внимание в первую очередь на предисловие. Его написал Панкрушев Василий Афанасьевич. Сразу же хочу обратить внимание читателей на существенное заявление, озвученное уже в первом абзаце: «Курс «Истории литературы Приднестровья» не является самостоятельным учебным предметом, независимым от программы общей истории русской (молдавской, украинской), а позже зарубежной литературы, которая усваивается студентами на протяжении пяти лет». То есть нам дают понять, что шесть томов, которые впоследствии будут изучать наши студенты, учителя и школьники не есть самостоятельный предмет, а что-то там такое, которое студенты будут то ли усваивать, то ли не усваивать пять лет (кстати, насколько нам известно, курс «Литературы Приднестровья» изучается в ВУЗе факультативно, т.е. бесконтрольно). Само заявление о не самостоятельности предмета наводит на мысль, что наши ученые пошли несколько не по тому пути. Хотя, может быть, это и есть их цель. Дальше – больше! Становится понятным, что Приднестровская литература начинает свое существование с 1990-го года после волеизъявления народа «на территории левобережья Днестра» (хотелось бы напомнить автору, что город Бендеры, села Кицканы и Гиска находятся на правом берегу Днестра). То есть до 1990-го года такого понятия как Приднестровья исторически ещё не было, а, значит, и не могло быть приднестровской литературы как таковой, как простите, факта (после такого заявления нам стало интересно, о чем же люди два тома уже написали). Автор и оговаривает, что приднестровская литература состоит из трех литератур: русской, украинской, молдавской (во втором томе, почему-то появилась болгарская, что вполне справедливо, в третьем и четвертом, думаю, будет ещё гагаузская, армянская, еврейская (на идиш), в пятом-шестом - крымско-татарская и турецкая (как известно, часть Приднестровья была в составе Турции)). Состоит-то состоит, но каждая из этих национальных литератур не мыслили себя вне своих народов, вне своих исторических традиций. Не думаю, что Святой Паисий Величковский, роль которого на духовное возрождение Приднестровья неоценима, считал себя приднестровским писателем. По меньшей мере, это выглядит абсурдом. Но для В.А. Панкрушева «Литература Приднестровья ХIХ века представлена такими яркими личностями, как Пушкин (хотелось бы уточнить, какого Пушкина имеет ввиду автор предисловия, Василия Львовича или Александра Сергеевича – С.Р.), Толстой (да простят нас за любознательность, хотелось бы знать, какой, Федор «американец» или Дмитрий, министр «народного просвещения», а, может быть, Лев, автор «Войны и мира», или создатель «Князя Серебряного» Алексей Константинович, но, читатель, возможно, речь идет о дедушке, так хорошо знакомой нам Татьяны, ведущей «Школы злословия» на НТВ, Алексее Николаевиче, написавшем бессмертный роман «Петр I» - С.Р.), Александри, Эминеску (забыли включить по недосмотру Веронику Микле, да и имен у этих деятелей культуры, видимо, нет – С.Р.), Шевченко (видимо, речь идет о Тарасе, великом сыне украинского народа и талантливом кобзаре – С.Р.), Котляревский (какой Котляревский, титулярный советник, или создатель «Энеиды» - С.Р.) и др».
Полагаю, что для любого литературоведа данное размышление, по меньшей мере, выглядит неуместным. Но дальше, ещё веселее: «Следует подчеркнуть важную роль в развитии литературы ХХ века Союза писателей МАССР «Восход», созданного в 1928 году». Воистину мейерхольдовское «Горе уму»! Оказывается, «Восход» просто-напросто прорыв в литературном процессе ХХ века! Это для мирового литературоведения воистину грандиозная новость. Только вот осталось она почему-то известной только директору института языка и литературы Приднестровского госуниверситета им. Т.Г.Шевченко.
Как-то на защите диссертации в Москве соискатель выразил мнение об определяющей роли литературы Серебряного века на литературный процесс ХХ века. И какое это вызвало возражение известных ученых, как призывали быть взвешенным и осторожным в оценках. А здесь произнесено как аксиома. И эту «аксиому» придется нашим учителям нести детям в школу.
После предисловия, естественно, начинаем вчитываться во введение. У любого серьезного научного издания введение составляет не меньше 3-5 страниц. Но это у серьезного! Автору данного «литературоведческого» выпуска хватило едва на страницу с половиной. Но зато получил сведения о жанровой классификации фольклора. Вот как раз фольклора в Приднестровье всегда хватало и благодарны Борису Дмитриевичу Челышеву и Наталье Михайловне Синявской (которая блестяще поведала историю славянского фольклора на территории Приднестровья) за всестороннее его освещение. Но не покидало ощущение, что замечательные челышевские очерки не совсем подходят к истории литературы Приднестровья. Например, очерк «Кто же автор «Дубинушки»?..» повествует занимательную историю, происходившую в Ярославле, а это область, как известно, ещё не входит в состав Приднестровья. Налицо очевидная редакторская недоработка. Непонятен и отсыл к волошинскому «Дикому полю», в котором поэт рассказывает о темной киммерийской степи, являющейся для него синонимом Восточного Крыма и Северной Таврии. Являясь одним из исследователей творчества Максимилиана Александровича, могу с уверенностью заявить, что Приднестровье в его поэтические планы не входило. Сомневаемся, что и Ирма Яунзем имело какую-либо информацию о Приднестровье (скорее о Молдавии). Поэтому, да простит нас Борис Дмитриевич, его очерки ценны сами по себе, но никак часть «Истории Литературы Приднестровья». Уверены, они останутся неотъемлемой частью русского литературного процесса (а это, поверьте, не так уж мало).
Но перейдем ко второму тому. Опять замечательное панкрушевское предисловие до боли похожее на «Историю ПМР» профессоров Н.В. Бабилунги и Б.Г.Бомешко. Слава Богу, что «автор» выразил им благодарность в конце своего замечательного скопированного под копирку из учебного пособия по истории Приднестровья предисловия (да простит меня читатель, разве, что слова местами менял). Далее ещё интереснее: первая часть - «Древняя русская литература». Мы грешным делом подумали, что речь пойдет об истоках Приднестровской литературы, а оказалось, что автор (уже упоминаемый нами Б.И. Кравец) просто-напросто стал рассказывать, что «на начальный этап формирования древней русской литературы оказали влияние как славянская мифология, так и книжная южнославянская (болгарская) и византийская культуры». Это правильное замечание, которое знает каждый студент-филолог, но причем здесь литература Приднестровья - непонятно. Далее нас стали опять знакомить со славянской мифологией и фольклором, видимо, забыв, что в первом томе об этом речь уже шла. Потом совершенно научно доказывается о влиянии крещения Руси на древнерусскую литературу. То есть автор подает читателю прописные истины, которыми владеет любой школьник седьмого и восьмого класса. Это бы не страшно, но данные тома заявлены как научные и монографические, а они, простите, требуют актуальности и новизны поставленной проблемы. А с этим проблематично. Утверждаю, откровенное студенческое даже не шиворот-навыворот (чтобы не догадался экзаменатор) списывание с работ Дмитрия Сергеевича Лихачева и Б.А. Рыбакова.
Зная Дмитрия Сергеевича лично (мне посчастливилось присутствовать на его лекциях и собеседовать с ним в качестве соискателя научной степени в недалекие 90-е), считаю оскорбительным ссылаться почти дословно на его труды без разрешения его душеприказчиков. Научное исследование допускает цитирование, но не копирование (кстати, и цитирование не всегда к месту).
Это же беда преследует и автора второй главы (коим является уже упоминаемый господин Панкрушев) - «Литература Киевской Руси». Очень напоминают в лучшем случае курсовую работу нерадивого студента-троечника. Ни одной самостоятельной творческой мысли, сплошное списывание из учебного пособия или интернет-издания. То есть можно говорить о составлении учебника, о подборе исторического материала, но никак о самостоятельной работе. Уважаемые коллеги, надо же помнить об элементарной человеческой и научной этике, о великой русской литературе!
Далее знакомимся с литературой периода феодальной раздробленности, но, полагаю, господину Кравцу надо бы знать, что «Слово о Полку Игореве» есть часть Древней Русской литературы, и, наверно, логично было бы изучать данное произведение в главе, посвященной древнерусской литературе (феодальную же раздробленность вынести в качестве параграфа, а не главы, это же не историческое исследование). Кстати, разговор о «Слове…» превратился в панегирик профессору Г.И. Подолинному. Б.И.Кравец восторгается «новой» мыслью Г.И. Подолинного, который пишет: «Выразителем главной идеи повести – единение княжеств Руси перед опасностью с юга и запада является Святослав Всеволодович Киевский». «Какая глыба, какой матерый человечище!» - воскликнул Владимир Ленин по известному поводу. Ничего, что данные идеи уже высказывались Карлом Марксом и академиками Б.А.Рыбаковым и Д.С.Лихачевым. И любой девятиклассник средней школы, мало-мальски читающий учебники по литературе, выскажет то же самое, что написал известный Приднестровью профессор медицины. И, наверное, если уж стали знакомить с гипотезами, было бы не лишним ознакомить читателей и с версией великого русского этнографа Л.Н. Гумилева.
Но "авторы-редакторы" данного издания, видимо, считают, что вокруг сплошные недотепы-двоешники, которым можно, да простит читатель жаргон, «впаривать» всякую несусветную чушь. И это неудивительно. Уже много лет они успешно оглупляют филологическую науку, заставляя студентов и абитуриентов сдавать экзамены по литературе в виде тестов (не обращая внимания, что тест только одна из форм проверки знаний). Уважающие себя петербургские и московские вузы давно отказались от порочной практики, но нашим горе-ученым мнение ученых МГУ нипочем.
Фактически уничтожается литературоведческая наука в Приднестровье, на кафедре русской и зарубежной литературы, только вдумайтесь, уважаемый читатель, нет ни одной штатной единицы, у которой был бы ученая степень (это сведения на 1 июня 2010 года). Правда, есть три кандидата наук, имеющие мизерные ставки, так называемые совместители. Идут разговоры о слиянии старейшей кафедры с кафедрой современного русского языка. Это вопиющая антинаучность. Язык и литература – филологические науки, но два разных и самостоятельных предмета со своей особенной методологией, целями и задачами. Результаты налицо. Уже нет такой специальности в Университете как «русский язык и литература» для студентов очного отделения, не будет скоро и для заочного. И неправда, что не нужны специалисты в школах.
Так могут утверждать те, кто не владеет ситуацией в организациях просвещения. Через несколько лет объективно уйдет огромный пласт учителей-пенсионеров. Кто их заменит? Преподаватели в возрасте 40-50 лет представляют меньшинство. Надежда на молодежь. Но её, к сожалению, нет. И не только потому, что не хотят идти в школы, но и потому, что отсутствуют в природе учебно-воспитательного процесса.
Но зато наши доблестные ученые старательно переписывают (за что им отдельное и огромное спасибо) Галицко-Волынскую летопись из учебников истории и привязывают бедного страдальца святого Максима Грека к приднестровской науке.
И, да простит нас читатель, дальше писать нет сил. Впрочем, Вы и сами, дорогие друзья, можете почитать вышедшие в свет два тома «Истории Литературы Приднестровья» (а будут ещё четыре), авторы которой поражают нас, читателей, гигантским воображением и претензией на научность.
Кстати, господа составители данного издания могли бы поинтересоваться кропотливой работой, которую ведут учителя Приднестровья и специалисты ПГИРО, написавшие и программу «Литературы Приднестровья», и внедряющие в учебно-воспитательный процесс школ Республики, созданные творческим коллективами, методические рекомендации, учебники-хрестоматии по курсу «Литературы Приднестровья».
Кто-то скажет, что начало положено, неизбежны и трудности роста. Однако с такой точкой зрения не можем согласиться. Данной работой, как мы понимаем, занимаются несколько кафедр Института языка и литературы, научный потенциал которых прошел апробацию в ВУЗах Российской Федерации. Поэтому литературоведы, обладающие ученой степенью, несут полную ответственность за опубликованное (однако, простите, забыли, что в данном издании ученых по специальности русская литература фактически не наблюдается).
R.S. Недавно вышел третий том. Поверь, читатель, продолжение следует...