Для тех, кто служил в армии, тем более на офицерских должностях, хорошо известно, кто такие «особисты». Это представители КГБ (а ныне ФСБ) в армейских частях. Их главной задачей во все времена было проведение работы по предотвращению разведывательной деятельности противника (действующего и вероятного) в армии. По сути, это армейские контрразведчики.
Их деятельность носила весьма специфический характер, они тихо, малозаметно вели свою работу, только им одним известными методами. В шутку их называли «молчи-молчи».
Как правило, «особистами» становились обычные офицеры войскового звена, как бы, «извлеченные» из войск и возвращенные назад в армейские части после специальной подготовки и работавшие там уже «особистами».
У них были достаточно большие полномочия, и в вопросах своей компетенции они выходили непосредственно на командиров частей, к которым были прикреплены. Командиры обязаны были оказывать им всяческое содействие и помощь в решение особых задач.
Однако это никак не давало право «особистам» вмешиваться в вопросы боевой и политической подготовки, или командовать личным составом любых уровней и звеньев войскового организма.
Надо сказать, что они этого никогда и не делали, им своих забот хватало, однако, в любой семье не без урода. К сожалению и в этой среде встречались излишне амбициозные, либо просто не умные офицеры, допускавшие порой превышение своих полномочий.
Про один такой случай из своей жизни мне рассказал однажды при очередной нашей встрече «дедушка Женя».
***
Шел 38-й год. Обстановка на дальнем востоке была крайне напряжена. Японцы совсем обнаглели, провокации на границе становились обычным делом. В этой обстановке, рассказывает Емельян Филаретович, полк осваивал новые, только что полученные по программе перевооружения истребители И-16. Машина эта была особенная, в ней авиа-конструктор Поликарпов попытался максимально соединить скоростные и маневренные качества, что ему блестяще удалось, однако ничего не дается просто так без потерь. Машина, оказалась достаточно сложной в управлении и требовала от пилотов хорошей летной подготовки.
Полк интенсивно осваивал новый самолет, полеты шли ежедневно, с максимальной напряженностью, ведь времени на «расслабление» не было. Команда вступить в боевые действия могла быть получена в любой момент.
Техника всегда остается техникой, тем более новая, не вполне «объезженная». Неполадки, естественно, возникали, а куда от них денешься. Однажды в полете, при посадке у меня самого, вспоминает генерал, на самолете не выпустилось одно колесо шасси и пришлось сажать машину на единственное другое, но все, слава Богу, обошлось. Однако серьезных аварий и тем более катастроф, к счастью не было.
В этот день один самолет при посадке «скапотировал», т.е. после касания, ткнулся носом в землю и повредил лопасти винта. Такое бывает, чаще всего, когда по тем или иным причинам заклинивает колеса шасси после посадки.
Случай, конечно, не приятный, но не из разряда «ЧП». Полетами в этот день руководил мой заместитель. Он сообщил мне о инценденте и я тут же поспешил на летное поле. Однако несколькими минутами раньше туда прикатил на велосипеде полковой «особист» старший лейтенант Крутилин.
«Хлопец» он был, скажу тебе Костя, не приятный, все время «совал нос» не в свои дела и пытался командовать не только летным и техническим составом, но даже, случалось иногда командирами эскадрилий. Мне не раз приходилось аккуратно ставить его на место, но, все же сглаживая «острые углы», стараясь уладить конфликтные ситуации максимально дипломатично.
Однако то, что произошло на этот раз, вывело меня из себя!
Я обнаружил, что полеты остановлены. В чем дело, интересуюсь у заместителя, почему не летаем?
- Старший лейтенант Крутилин, докладывает зам, приказал прекратить полеты, ввиду аварии на летном поле. Я не стал конфликтовать, решил дождаться Вас.
Где он, спрашиваю?
- Да вон со своим велосипедом стоит в стороне.
Пошлите солдата, передайте, что я вызываю его сюда.
Крутилин подошел развязанной походкой, не говоря ни слова, всем видом показывая, что он в полку настоящий хозяин.
Товарищ старший лейтенант, Вас, что не учили в армии как следует подходить и рапортовать старшему начальнику, когда он Вас вызывает?
- А Вы мне не начальник, чтобы я Вам докладывал!
Все опешили, такой «борзости» не ожидали даже от него, смотрели, что же я предприму в ответ. Было явно видно, что Крутилин провоцирует меня на неадекватный поступок, чтобы я сорвался и сделал, что ни будь такое, на что права не имел, или же спасовал перед ним на виду у подчиненных.
Вон отсюда, и чтобы без моего личного разрешения твоей ноги на летном поле не было!
- Ну, ты майор еще об этом горько пожалеешь – выдавил из себя побелевший от злости и досады Крутилин, схватил велосипед и укатил с аэродрома.
Я дал команду продолжать полеты и уехал в штаб полка. Крутилина больше в расположении полка никто не видел, а через день я был вызван к командующему.
У Блюхера были начальник политического управления Армией и начальник особого отдела.
Доложил, как положено о прибытии. Командующий поздорововался, жестом руки предложил начальнику особого отдела задавать вопросы.
- Товарищ майор, объясните, почему Вы выгнали из полка представителя особого отдела, или Вы сами решили в полку шпионов ловить?
- Никак нет, товарищи полковник, никто Крутилина из полка не выгонял, а только с летного поля, куда он, во время полетов, не имеет права заходить без разрешения руководителя.
- А тот ему, что же не разрешил?
- Он разрешения у руководителя полетами и не спрашивал, более того, приказал прекратить полеты.
- И что, тот прекратил?
- Да, до моего прибытия на аэродром.
- А кто имеет право прекращать или продолжать полеты?
- Только руководитель полетов и лично я – командир полка.
- И что же Крутилин, как он объяснил Вам свои действия?
- Да никак, начал хамить при личном составе, вот я его с летного поля и выставил и сказал, чтобы на аэродром, в случае необходимости, во время полетов, появлялся с моего личного разрешения.
- Так Вы его из полка не выгоняли?
- Конечно, какое бы я имел на это право, да и зачем, я же понимаю, что шпионов все равно ловить придется, а это уже его дело.
- Да уж это точно!
Начальник особого отдела улыбнулся, встал, повернулся к Блюхеру.
- Товарищ командующий, у меня к майору больше вопросов нет.
- А у меня, тем более, ответил Василий Константинович. У тебя к нам вопросы есть?
- В рабочем порядке, если позволите, ответил я.
- Ну, вот и договорились, подвел итог беседы Блюхер.
- Разрешите идти?
- Да, конечно, идите, работайте.
***
Крутилина из полка убрали, прислали взамен капитана, хорошего, толкового офицера, с которым сразу нашелся общий язык и без проблем решались все вопросы.
А с Крутилиным судьба свела еще раз, уже на войне. Пришел ко мне в полк проситься, не хотел ехать в пехоту, дескать, мы же старые знакомые по дальнему востоку. Я его, естественно, и там выставил, знал, что за гусь.
- Емельян Филаретович, ну а вообще вот эта больная тема, репрессии, как же Вам удалось избежать всего этого?
- Это же 37-й год, я тогда в Испании воевал, а когда вернулся, все уже прошло. Как видишь, даже конфликтные ситуации с «особистами» решались объективно, никто ни кого «за просто так», не арестовывал и под суд не отдавал. А в войну тем более, воевать нужно было, люди погибали, каждый летчик и тем более командир на особом учете, без серьезного основания никого не трогали. У меня в полку и потом в дивизии ни разу никого по линии особого отдела не арестовывали.
А что Сталин, каким он был?
- Я его несколько раз на различных мероприятиях довольно близко видел. Серьезным был человеком и очень авторитетным. От него действительно что-то такое необычное исходило. Глубоким пользовался уважением. Во всяком случае, лично я ничего о нем плохого сказать не могу. Ну а общаться не приходилось, все-таки уровень-то несопоставимо разный. А вот с маршалом Жуковым много раз встречался. Это ведь он меня лично в Китай главным военным советником попросил поехать.
- Что, так уже и попросил?
- Да, именно так, потому, что работа там предстояла особая. Конечно, мной его просьба воспринималась как приказ, я и не раздумывал поэтому, надо, значит надо, но это история отдельная.
Ладно, пойдем чай пить, Нила Павловна нас уже заждалась.
Киев. Декабрь 2011г.