По пути домой я бездумно перелистывала книгу и пыталась понять, что же чувствую теперь. Не было ни вины, ни сожалений, только умиротворение и спокойная уверенность в том, что все правильно. Я попыталась подумать о Норвине, специально вызвать чувство вины, и у меня ничего не получилось. Испугавшись этого, я спросила себя, а люблю ли его вообще? Тепло наполнило сердце, когда я вспомнила его взгляд и голос, значит, чувства остались. Я задумалась чуть глубже и с усмешкой поняла причину. Норвин был только в Дневной жизни, а в Ночной его просто не существовало. Он не участвовал в ней и не влиял на нее. Я снова попала в ловушку собственного двойного сознания. Неужели таким двойным уродцам, как я, для счастья нужны два партнера, чтобы удовлетворить тягу сразу к двум полюсам? Или я снова ищу оправдания для собственной измены?
Приехав в дом герцога, я сразу же скрылась в библиотеке, не имея желания ни с кем разговаривать. И если бесконечные корешки книг, как на полках вдоль стен, так и на стеллажах посередине библиотеки создавали ощущение закрытости от внешнего мира, то большой письменный стол с приборами для письма, блокнотами и пачками писчей бумаги навели меня на мысль, что стоит поделиться с отцом тем, что я узнала за эти два дня. Я зажгла лампу, уселась в удобное кресло, достала несколько листков и приступила к составлению плана письма, чтобы не забыть что-нибудь важное. Мемуары я положила на краешек стола.
Я уже исписала до половины вторую страницу, как за моей спиной раздался голос герцога:
-Дисса, дорогая, ты от нас прячешься?
Я чертыхнулась про себя, досадуя, что не успела спокойно закончить письмо. Впрочем, на герцога было почти невозможно сердиться. Я обернулась к нему с улыбкой.
-Хотела сначала закончить письмо отцу, а потом уже идти к вам всем.
-Слуги сказали мне, что ты здесь, но ты не показывалась, и я пошел искать тебя. Что это у тебя? – герцог взял книгу с краешка стола. Я с любопытством наблюдала за ним. Он открыл ее, прочитал название и с удивлением смешанным с удовольствием, покачал головой.
-Ты решила все-таки узнать историю семьи? Очень хорошо. Ты могла бы спросить меня. Впрочем, даже не спрашивая, ты выбрала лучшую книгу из возможных, - герцог с книгой в руках прошел мимо меня к креслу, которое считалось его в библиотеке, и со вздохом уселся. – Когда я был маленький, мой отец заставил меня читать эту книгу. Она понравилась мне, и я попытался приобщить к ней своих сыновей. Лех прочитал ее, потому что надо, а Джило, судя по скучающей мордочке, нарисованной на третьей странице, не смог осилить и вступление.
Герцог снова вздохнул.
-С горя я посоветовал ее Иствану, после чего уже не видел книгу. Надо же, нужно было столько лет и свежий взгляд, чтобы она, наконец, нашлась.
Я улыбнулась, но не стала выдавать Иствана. Впрочем, герцог и так знал правду. Он любовно перебирал страницы, и я вернулась к плану письма, собираясь писать дальше.
-Знаешь, в чем ценность этих воспоминаний? – спросил герцог, и мне снова пришлось отвлечься от письма.
-В чем?
-Они написаны независимым и умным человеком не из нашей среды. Так получилось, что за свою карьеру он имел дело почти со всеми главными Ночными семьями и описал их беспристрастно. Эта книга позволила мне когда-то взглянуть на нас всех со стороны, и теперь, прожив много и зная больше, я вижу, что мы все не слишком отличаемся от предков. Бароны Рокоши, как и раньше, ревностно следят за соблюдением своей территории и принимают любой удар, не задумываясь о его силе. И каждый раз чудо спасает их. Герцоги Карфакс все те же барсуки, замкнутые, хитрые и безжалостные в средствах достижения своих целей. Графы Лоренц, семья, откуда я забрал Рениву, уверены в себе и силе своей магии, страдающие безудержными вспышками гнева. А мы, Мнишеки, витаем в облаках и вступаем в бой, когда что-то внутри скажет нам сделать это, но тогда уж сражаемся до конца.
Я улыбнулась, ярко представляя развоевавшегося Джило, затем не удержалась и вместо того, чтобы закончить письмо, спросила:
-А какое чудо спасает баронов?
-Ну, например, как-то один из баронов наблюдал за своими соседями герцогами Карфакс в подзорную трубу, дабы попытаться уличить их в постоянном нарушении границы его земель, - герцог начал охотно рассказывать, откровенно радуясь, что сумел отвлечь меня от письма. – Но вместо этого увидел, что к городу подкрадывается враг. Барон послал гонцов предупредить об опасности, а сам заперся в своем замке. Враги, уверенные в своей численности, решили пройти прямо через его лес, чтобы обеспечить внезапность удара. Но мошки, живущие в трупах самоубийц, покусали многих солдат. Когда войско неприятеля достигло замка борона, многие были больны лихорадкой. Они пытались идти дальше, но солдаты герцога не подпускали их к городу. Впрочем, и не отгоняли от дома барона. Они сами боялись лихорадки и старались как можно меньше находиться рядом с неприятелем. В результате, вокруг замка барона возник чумной лагерь. Враги, как безумцы, пытались взять замок, чтобы хоть там найти противоядие, но барон планомерно отбивал атаки без иной помощи, кроме лихорадки.
Я застыла с ручкой в руке, глядя на строчки письма, а видя дом Иствана на фоне темного леса и желтые призраки лихорадочных больных.
-Трупы поглотил лес, - невольно сказала я, не в силах стряхнуть наваждение.
-Конечно, но об этом не станет писать никто, кроме баронов, - торжественно произнес герцог. Я вздохнула и попыталась быстро дописать оставшийся пункт письма. Я писала заключительные слова, когда в комнату вошел Джило и сразу же попытался сунуть нос в мои бумаги.
-Привет, сестрица! Что ты пишешь?
-Не будь слишком любопытен, Джило! – я прижала письмо к груди, чтобы Джило не смог прочитать и слова.
-Тебе есть что скрывать? – он сразу же прищурился.
-Это отцовские дела.
-Ааа, - протянул Джило, тут же потеряв всякий интерес. Герцог же повернулся к нам обоим и спросил:
-А почему ты не рассказываешь мне, как прошел разговор с бароном Истваном? Мне это интересно.
-О, только не это! Ну зачем нужно все время говорить о нем? – взвыл в ответ Джило.
-Я разрешаю тебе не слушать и не говорить, а мне это интересно, - герцог мягко поставил сына на место.
Я потащила с собой Джило вовсе не потому, что боялась идти домой одна. Пока рояль был настроен, и Джило был под рукой, этим надо было воспользоваться. Впрочем, переступив порог родного дома, я почувствовала себя офицером на постое, а не членом семьи. Домом моего сердца все еще оставалась темница Иствана.
По пути мы заехали на почту, и я отправила письмо отцу, рассудив, что пусть уж лучше его откроет почтовый клерк по цензуре, чем любопытный курьер дома Мнишек. Уже рассвело, и хотя все нормальные Ночные в это время задергивают тяжелые шторы и ложатся спать, Джило с интересом созерцал залитые зимним солнцем улицы, по которым мы проезжали. Он сказал мне, что умеет гулять сутками, и это было не бахвальство. Он был достаточно бодр и даже показался мне намного симпатичнее, чем бывал по вечерам. Это заметила и госпожа Алиса, которая видела Джило всего второй раз в жизни. Наше появление застало ее между первым и вторым пирожным, традиционно съедаемым ею в полном покое после ухода Норвина на работу. И хотя я предупреждала ее, что приведу Джило, она не ожидала его прихода на следующий день и явно смутилась того, что одета слишком по-домашнему.
-Доброе утро! – поздоровался Джило, широко улыбнувшись.
-Милорд Мнишек, я не ожидала…
-Не правда ли, удивительно видеть меня в столь поздний… или ранний?... час, - Джило явно был настроен кокетничать, мне же сразу захотелось слегка подрезать ему крылья.
-Вы все еще разрешаете поиграть на рояле? Джило выказал интерес… - я перешла к делу.
-Конечно, - госпожа Алиса перестала мяться на пороге кухни, стесняясь халата, и повела нас в гостиную, строго выпрямив спину. Джило с улыбкой повернулся ко мне, но я не была в настроении смеяться за спиной матери Норвина. Я вошла в комнату последняя и уселась на любимый диван. Джило и госпожа Алиса уже стояли у рояля, а мне не хотелось мешаться у них под ногами.
-Это рояль моего покойного мужа, - госпожа Алиса смахнула с крышки несуществующую пылинку, со скрытой гордостью взглянув на Джило.
-Да? - рассеянно ответил тот, изучая инструмент. Он аккуратно приподнял крышку и затем покосился с неудовольствием на окно гостиной, в которое били солнечные лучи. Я усмехнулась и молча встала, чтобы задернуть шторы, оставив маленькую щель. Джило поблагодарил меня улыбкой.
-Вот табуретка, - госпожа Алиса суетилась вокруг него. – А вот в этот пуфик я когда-то сложила все ноты. Посмотрите, возможно, вы найдете здесь что-нибудь для себя новое.
-Спасибо вам, - мягко ответил Джило, послушно наклоняясь и снимая сидение пуфа. Оттуда поднялось облачко пыли, отчетливо видимое в луче солнца.
-Ох, как я давно не доставала их, - вздохнула госпожа Алиса и прижала руку ко рту. – Когда же в последний раз? После смерти мужа. Я хотела выбросить ноты, но не смогла, и просто спрятала их сюда и забыла.
-Я прекрасно вас понимаю, - ответил Джило, сидя на корточках и перебирая старые нотные издания. Он вынимал и листал их очень аккуратно, некоторым улыбался, как старым друзьям, иногда иронично приподнимал бровь.
-Мой муж был довольно известный пианист, так что многие пьесы здесь сложные, - сказала госпожа Алиса, жадно наблюдая за Джило. Тот поднял на нее сладкий взгляд.
-Но это я играл, - он показал ей истрепанные ноты. – И вот это, и это. А вот эту пьесу я разучивал еще в детстве.
Госпожа Алиса смотрела на него со смесью недоверия и восхищения. Если бы здесь был отец, я могла бы спросить его, кто перед кем выпендривается? А так мне оставалось держать унылые свои перлы остроумия при себе.
-Вот это подойдет! Мне нравилась эта пьеса, и я давно ее не играл, - Джило достал из стопки ноты, аккуратно поставил их на пюпитр, затем вернулся и так же аккуратно убрал все остальные ноты в пуф. Сложно было понять, отыгрывает ли он прилежного мальчика перед госпожой Алисой или в действительности испытывает уважение перед этими старыми нотными тетрадями. Госпожа Алиса наблюдала за ним, не произнося ни слова, но на ее лице не было и тени недовольства. Убрав за собой, Джило, одарив каждую из дам взглядом, сел за рояль, пробежал глазами первую страницу и начал играть, сначала неуверенно, затем явно вспоминая. Старый рояль звучал как-то странно, ни как у них дома. Я не могла понять, в чем причина: в рояле или в доме? Дневная гостиная, такая приличная, что не позволяла себе яркую атмосферу, которую так ценили Ночные, все же имела глубокую душу, которая звучала теперь под пальцами Джило, удивляя его и меня.
-Сестрица, я прекрасно помню, что ты совершенно не разбираешься в нотной грамоте, но не могла бы ты переворачивать страницы? Я кивну тебе, когда это надо будет сделать, - сквозь плывущую музыку сказал Джило, намекая, что моя отдаленная позиция его не устраивает.
-Так, где же ты была? – спросил меня Джило, когда госпоже Алисе надоело слушать его игру, и она ушла доедать свое пирожное. – Слуги доложили, что ты приехала, обыскала кухню и винный погреб и уехала, похитив несколько бутылок вина, штопор и экипаж.
Я улыбнулась очередному доказательству того, что в доме, полном слуг, почти невозможно что-то скрыть.
-Я ездила к тому, а ком ты не хочешь слышать и разговаривать.
Джило на секунду оторвал взгляд от нот и приподнял брови, поощряя меня продолжать. Поскольку я молчала и загадочно улыбалась, ему пришлось заговорить самому:
-Это было поручение лорда Протектора или…?
-Или, - еще шире улыбнулась я. Почему-то мне хотелось рассказать о своем приключении Джило. Все-таки он был другом Иствана, хоть и реагировал на него в последнее время немного странно. Джило снова оторвался от нот и покосился на меня с мрачной недоверчивостью.
-Уж не хочешь ли ты сказать мне, что…
-Пожалуй, хочу, - открыто призналась я, подбирая все же нейтральные слова. Джило пару секунд продолжал рассеянно играть, но вдруг попал мимо ноты и прекратил.
-Ты либо шутишь надо мной, либо сошла с ума! Но если это шутка, имей в виду, мне не смешно! – выпалил он, убрав руки с клавиш и гневно глядя на меня.
-Играй, Джило, играй, - сказала я, стараясь скрыть удивление. Он послушно положил пальцы на клавиши, сыграл пару тактов прежней пьесы, но, мотнув головой, заиграл что-то свое, мрачное и яростное. Он словно вымещал злость на рояле, и тот гудел. Я покосилась на дверь гостиной.
-Хоть это и не шутка, я все равно не понимаю, почему ты воспринимаешь это настолько серьезно.
-Не понимаешь? А я не понимаю тебя, сестра! Как ты могла опуститься до этого …?! Я понимаю, тебе мог надоесть твой Дневной, и тебе захотелось разнообразия. Но почему среди всех возможных кандидатов ты выбрала самого неподходящего? Истван же потаскуха большая, чем Диана! И если Диана такова по работе, то он по своей сути! Это придел неразборчивости – связываться с ним! – Джило негодовал. - Как ты не понимаешь, что он пытается тебя использовать и избежать с твоей помощью казни! Он готов переспать с любой уродиной и за меньшие услуги!
Понемногу я начинала осознавать, что гнев Джило неподдельный, и приходила во все большее удивление. Он же продолжал яростно бить по клавишам, и мне пришлось сделать легкомысленный вид:
-Конечно, понимаю. Но это просто глупое разовое приключение. Едва ли мы встретимся еще раз.
-Хорошо, если так, - Джило бросал на меня гневные взгляды. – А еще чего доброго замуж за него соберешься.
-Ну, уж нет! – искренне возмутилась я. – Я и двух дней с ним прожить не смогу.
-О чем ты думала, сестра? Он же осужденный, и справедливо осужденный! А ты совсем скоро станешь маркизой и полноценным членом семьи. Неужели тебе настолько наплевать на наше имя?
Мне хотелось сказать «да», но я сдержалась и просто сухо заметила:
-Ты говоришь, как мать.
-И что в этом плохого? Она старалась заботиться о нашей репутации и никогда бы не допустила такого конфуза. Теперь, когда она не может делать это сама, придется заняться мне. И я прошу тебя, даже приказываю, не смей больше видеться с ним!
-Джило, ты тиран! – я более или менее оправилась от его напора и могла уже смеяться. – Назови мне причину своей ненависти к Иствану. Возможно, я разделю твои взгляды.
Джило молчал, раздумывая. Он сбавил темп и стал играть спокойнее, будто жалея старый рояль, который, надо отдать ему должное, перенес ярость Джило с честью.
-Он тухлый и безумный тип, - наконец, буркнул Джило. – Он холодный, как селедка, и в глубине души ему плевать на всех, кроме Дианы.
-Не слишком убедительно, - хмыкнула я.
-Тогда назови мне то, что прельстило тебя? – Джило взглянул на меня. Гнев в его глазах сменился ехидством.
-Как ни смешно, но именно попытки меня использовать, - рассмеялась я. - Он вел себя так просто, что мне захотелось сыграть в игру. И, возможно, узнать его поближе.
-От любопытства кошка сдохла, - заметил Джило, играя какой-то замысловатый пассаж.
-И еще он довольно мил, когда улыбается, - добавила я.
-Когда ему что-то нужно, он умеет быть крайне милым.
-Ну, этим отличается не только он,- прозрачно намекнула я. Он ответил мне сладкой улыбкой.
Джило ушел, и жизнь для меня остановилась, потому что я начала читать книгу Иствана. Она так затянула меня, что я читала дни напролет, и мира вокруг не существовало. Жизнь напоминала о себе лишь приходом Норвина. Тогда я шла его встречать, мы обедали и пытались общаться. Утром я провожала его на работу и снова закрывалась в комнате с книгой. С госпожой Алисой мы почти не разговаривали. Норвин не удивился моему поведению, я так делала и раньше, но вот выбор книги его неприятно изумил.
-Зачем тебе это, куколка? – спросил он, в первый раз заметив книгу на моем столе и пролистав пару страниц.
-Для общего развития, - ответила я. – Раз уж суждено мне стать маркизой, значит, надо подтянуть знания истории. Хотя, если обойтись без демагогии, то я просто хочу почувствовать, каково это - родиться Ночным.
-Разве ты имеешь недостаточно представления об этом? – Норвин с непониманием смотрел на меня и сжимал в руках открытую книгу.
-Оказалось, что нет, - вздохнула я. – С самого детства я читала в основном Дневные книги, а в Ночной мир заглядывала как бы через замочную скважину. Много я могла увидеть? А эта книга о реальных людях и событиях, описанных их непосредственным свидетелем.
-И о войне, - подытожил Норвин, вернув книгу на стол. – Как легко ты отказалась полностью от идеи стать Дневной, хотя мы потратили на нее столько усилий. Я подозреваю, что ты этого никогда и не хотела…
-Норвин, признайся себе, наконец, что и сам ты этого не хочешь, - я поймала его взгляд. Норвин ничего не ответил. Он смотрел мне в глаза и не мог оторваться. Мой взгляд был взглядом Ночной и гипнотизировал его, как обычно. Но я, тем не менее, осознавала все отчетливо и заметила странную тень, мелькнувшую в его глазах. Ночную тень, в которой была его страсть, о которой мы знали оба, но никогда не говорили. Не знаю, чем была вызвана эта тень: Дианой или обидой на меня, но один раз заметив ее, я стала видеть ее все время. Норвин пытался справиться с ней молча, и сначала я не трогала его, оставив сражаться одного, но потом поняла, что поступаю неправильно. Если его мучает призрак Дианы, то я будто уступаю ей его, а если обида на меня, то равнодушие ее не излечит. Я не стала приставать к нему с вопросом «Норвин, что с тобой?», а наблюдала за ним и немного чудила. Говорила ерунду, цитировала книжку, Норвин начинал ругать меня, но затем сам начинал смеяться. Я перестала приставать к нему с вопросами о работе и, в конце концов, он сам бросил мне:
-Ты больше интересуешься своей книгой, чем мною!
-Так ты сам перестал мне что-либо рассказывать, дорогой, - с улыбкой напомнила я, глядя на него Ночным взглядом Джило. – Ты не доверяешь мне больше?
-Тебя же это не интересует? – сощурился Норвин.
-Если бы не интересовало, стала бы я спрашивать об этом каждый вечер?
Норвин подергал носом с видом «сама напросилась», и начал рассказывать. Мне стало грустно, потому что Норвин оказался прав. Его дела и работа мало занимали меня и не казались стоящими затрачиваемых усилий, но я заставила себя думать иначе. Я хотела искренне интересоваться заботами Норвина, но мои мысли все время возвращались к книге. И это понятно, читать ее тоже было работой.
Мне было очень трудно сначала, но потом, когда я привыкла к стилю и выучила имена действующих лиц, то по-настоящему увлеклась. Кажется, я даже поняла, что так очаровала Иствана в ней. С самого начала в переплетении событий и людей прослеживалась четкая линия судьбы генерала. Будто чья-то рука вела его сквозь неудачи, совпадения, сражения и интриги к вершине власти, к тюрьме, затем к освобождению и новому благополучию. Ощущение этой силы завораживало и придавало смысл жизни даже тем, кто просто читал о нем.
Проводя невольную аналогию, я стала думать, что и сам Истван чувствовал то же, когда совокупность непредсказуемого и неизбежного привела его на вершину лестницы дома старого Магнуса. Это не отменяло содеянного им так же, как и его мнимая одержимость не извиняла его. И все же я стала понимать его еще немного лучше. Впрочем, о нем самом я ничуть не скучала. Мне вполне хватало его книги и воспоминаний о нем. Когда между делом я спрашивала себя, пойду ли на второе свидание, все чаще склонялась к мысли, что нет.
Отношения с Норвином почти вытеснили Иствана из моей головы, когда примерно через неделю после моего похода в тюрьму пришло письмо с печатью лорда Протектора на конверте. Внутрь первого конверта был вложен второй, оказавшийся при ближайшем рассмотрении просто замысловато сложенным листком плотной бумаги. На нем значилось «с края могилы». Я невольно улыбнулась, узнав и бумагу, и карандаш, и ход мыслей, хотя почерк Иствана видела так близко впервые. Внутри была только одна строчка «ждущие смерти взывают к милосердию». Со странным спокойствием я восприняла это письмо. Казалось, именно его я и ждала. Мое смутное решение не встречаться с Истваном больше оказалось ничем иным, как ожиданием его зова. Новая жизнь и не собиралась отпускать меня, ведь с его письмом пришло и это ощущение. Оно наполнило меня, хлынув из какой-то щелки в моей душе.
Я вгляделась в листок и заметила, что внутри его покрывали тонкие строчки отпечатавшегося другого письма. В попытке разобрать слова я буквально водила носом по бумаге, но смогла прочитать только «больше надежд нет». Это могло быть частью письма жене, или первоначального варианта письма мне, или просто размышлениями на бумаге, но эти слова напомнили мне, что если я знала, что эта неделя – не последняя в жизни Иствана, то он думал обратное. Сразу кольнуло чувство вины за мое равнодушие и молчание в эти семь дней, которые ему казались отрезками, неминуемо приближающими его к смерти. И все же я решила не торопиться и не бежать к нему, а подождать еженедельного визита к Ночным родственникам.
-Что это у тебя? – мое внимательное изучение листка бумаги не прошло незамеченным мимо Норвина.
-Вот как барон использует бумагу, которую я тогда дала ему, - я протянула ему письмо.
-А он бойкий, - буркнул Норвин.
-А что бы ты делал на его месте? – с горечью спросила я.
-Для начала приложил бы все силы, чтобы не оказаться на этом самом месте, - Норвин почесал свой небритый по поводу выходных подбородок. – Но потом взывал бы к здравомыслию судей или искал поддержки у тех, кому выгодна моя позиция. Но я никогда не стал бы искать защиты у женщин.
-Хотя именно они и помогли бы тебе, - усмехнулась я. – Как делают всегда.