(Глава из романа «Алый снег Обервальда» – заключительной книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)
…Все время, проведенное в компании с суровыми спутниками охотника Карима, Сергей не чувствовал от них особого отчуждения. В горах они делились с ним даже традиционным послеобеденным «чилимом» – кувшинчиком из глины с камышовой трубкой, ловко приспособленной афганцами для курения табака. Его, как положено, оценил старый «табачный рахит», довольно быстро приспособившийся к ароматным затяжкам под бурление воды. И даже убедился в относительной полезности этого своеобразного «кальяна для бедных» в налаживании добрых приятельских отношений среди курильщиков.
Однако, настоящую стену между ним и остальными, воздвигло первое же утро, наступившее сразу после того, как караван пришёл в родовое селение. Там Калугу без особых уговоров поставили на его место – пленника.
… Сегодня переводчик Азад, поселенный устроителем хозяйства спинджирая, в одном помещении с Сергеем, разбудил его своими приготовлениями к намазу.
Прежде, освобожденный от строгого молитвенного обряда, как всякий путник, теперь бывший рязанский парень Санька Горбунов вдруг стал иным, окончательно превратился, для привыкшего к общению с ним Сергея Калуги, в настоящего правоверного мусульманина.
Встав босыми ногами на расстеленный в западной части комнатушки молитвенный коврик «джай-намаз», далее Азад обратил лицо в сторону священного камня «Кааба» в Мекке. После чего, скрестив внизу, свободно опущенные руки и склонив голову на грудь, начал истово читать про себя молитву. Совсем не обращая внимания на присутствие бывшего соотечественника, волею судьбы превратившегося в иноверца.
Хотя сам Калуга отнесся к вопросам религии по-философски, ещё с самого детства полагая, что чужой монастырь со своим уставом не ходят!
И в этот раз, и потом – когда совершалось по пять намазов в день, Сергей старался найти себе любое другое занятие, избавлявшее его от роли зрителя, непонятных ему, таинств. Времени же оказалось более чем достаточно для знакомства с обширными владениями Шир-Али-Хана, что приютили весь до последнего человека, отряд охотника Карима, вернувшийся с гор вместе с их пленным и заветными находками, сделанными высоко на леднике Гиндукуша.
Огромное по площади, поместье спинджирая, как убедился Калуга, представляло собой целый «кишлак в кишлаке». Здесь были и роскошные здания для владельца, и простенькие дома с плоскими крышами для челяди. Постройки различались только размерами, тогда как в остальном не уступали друг другу. Любое из них, местные строители соорудили весьма умело. Несмотря на то, что имели под рукой не очень обширный перечень строительных материалов. Практически весь кишлак сложили из главного здешнего материала – камня. Подобранные один к одному, булыжники садили на глину. Потолки крепили на неотёсанных балках, самым тщательным образом покрытых камышом и обмазанных все той же глиной.
...В таком вот сооружении одну комнату и занимали Сергей с Азадом. В нём, как и везде, не было, столь обычных русскому гостю, бытовых примет его прежнего окружения. Отсутствовали начисто крыльцо и сени. Вместо них, двери, изготовленные из одной широкой доски, и держали не железные петли, а особые выступы, входящие в углубления, сделанные в деревянных косяках. Скудный свет в их жилище проникал через пару маленьких, очевидно, в целях экономии дефицитного стекла, оконцев с одинарными рамами.
И на многое другое с любопытством смотрел Сергей. Не позволялось ему только выходить со двора, огороженного мощным высоким дувалом из плотно подогнанных камней. Зато настоящее, безграничное афганское гостеприимство полностью проявлялось в трапезе. Благо, ещё не наступил пост, порадовал Азад пленника, и не нужно ни в чем ограничивать себя, садясь к щедрому восточному достархану.
Даже сейчас – зимой в изобилии была различная зелень, подаваемая прислугой в самом начале очередного пиршества вместе с каймаком – густыми топлеными сливками.
Полюбил Сергей и тот момент, когда, на большом серебряном блюде, приносили особый плов, в котором были, источающий аромат очага и дышащий паром, рассыпчатый рис и отдельно от него, щедро накромсанные ножом прямо от приготовленной бараньей туши, куски мяса. Столь же обильно, как и все остальное, политые острым соусом.
Трапезничали господа, хозяйская челядь и гости в разных, отведенных для них, местах имения Шир-Али-Хана. Согласно, давно выработавшемуся, распорядку! О чём даже не пришлось объяснять понятливому чужаку в этих краях.
В комнате для приема пищи, куда определили с другими воинами Калугу, угощением распоряжался Карим. Здесь – в родовом кабиле, он уже мало походил на того сурового и аскетично ведущего себя, вожака поста охранения, который задержал Калугу у подножья ледника с рубинами.
В обычной жизни он, как теперь выясни лось, был не прочь даже щегольнуть и добрым праздничным нарядом. Чаще всего, выходил он теперь «на люди» в чрезвычайно богатом новом халате, голову украсив не только ловко скроенной каракулевой шапочкой, но и опрятно подровненными прической и бородой.
И только выражение лица, и особенно – строгий взгляд все равно не могли скрыть его натуру: безжалостного командира боевого подразделения, с трудом привыкающего к оседлому, пусть и временному, существованию.
Он, демонстративно с покровительством обращался со своим пленником. Не скрывая того, что именно в результате их встречи на тропе, получил данные, позволившие сделать находки, очень важные для всего хеля.
И не только Калуга, знавший все новости от вездесущего переводчика Азада, уже все вокруг – знали, что Шир-Али-Хан щедро отблагодарил Карима за его верную службу и удачный поиск в горах.
Но не только один старший охотник выглядел настоящим «женихом на собственной свадьбе». Спустя всего несколько дней, после того, как Калуга поселился в поместье, преобразилась даже прислужившая по хозяйству челядь. Не говоря уже про гостей и домочадцев. В ожидании, как догадался Сергей, какого-то, немыслимо важного и прежде ими не виданного, события.
Эта догадка вскоре подтвердилась сообщением из надёжного источника, все того же бывшего советского гражданина, а ныне правоверного мусульманина Азада, сообщившего Калуге важную весть:
— Съезжаются к нам в Сары-Бут самые влиятельные курбаши или, как их ещё называют, полевые командиры со всей округи!
И он же раскрыл особенность такой встречи, не встречавшуюся прежде в политической жизни горцев.
– Так же будут чиновники от правящего Талибана и генерала Дустума! – как то, не в силах более таить новости от такого же русского, как и он сам, боязливо прошептал на ухо Сергею, его неизменный сопровождающий. — И неспроста! Явно, что по твою душу.
Он несколько замялся, но не смог не высказать своё собственное мнение:
– Как мухи...
Только не договорил, не желая обидеть нового товарища по несчастью, позволив тому ответить ещё более смело.
– На мед или падаль! – сделал Калуга собственный вывод, не предполагая, какое сравнение приготовлено конкретно для его будущего.
Сам Шир-Али-Хан, доверившись тому, что услышал от Карима и переводчика, не стал встречаться с пленником прежде других, важных персон. Для того видимо, чтобы никто из них, в случае чего, не мог потом упрекнут спинджирая хеля Сары-Бут в нежелательном давлении на свидетеля.
Тогда как главе хеля было особенно важным, чтобы итоги, готовящегося шариатского расследования по поводу трагических событий десятилетней давности и никто, и никогда не мог поставить под сомнение.
И настал момент истины, когда пленник должен был сказать все, что знает...
Как Сергей впоследствии узнал от того же Азада, предстать ему пришлось перед весьма почтенным составом суда. Во главе заседавших судей, был сам Пир-Харун, верховный муфтий этой провинции Афганистана. Рядом, на густом персидском ковре, восседал Шир-Али-Хан. А вместе с ними, прежде совершенно непримиримые враги – высокопоставленный военный от генерала Дустума – полковник Парвиз и примчавшийся из самого Кабула, представитель руководства правящего в стране Талибана – почтенный мулла Худайназар.
Он оказался, по возрасту, самым молодым в «честной компании» шариатских судей, почти ровесником, допрашиваемого ими, Сергея Калуги. В чем тот убедился собственными глазами, представ перед всей «честной компанией».
Кроме состава шариатского суда, присутствовали при допросе и старшие братья погибшего в вертолете Хафизруллы. Ныне – крупные предприниматели из Пакистана господа Вазир и Сарбуланд, в основном и требовавшие найти истину в этой, до бесконечности запутанной и трагичной истории?
Вопросов было много. В том числе и столь острых, ответы на которые могли любого поставить в тупик, кабы только пленник вздумал лукавить. Однако, тактика поведения, выбранная Калугой сразу же – при первой встрече в горах с афганцами, во всем соответствовала тому, чему учили его в закрытом учебном центре лучшие российские ассы разведки и контршпионажа.
В соответствии с ней Сергей и не думал утаивать вещи, насчёт которых ныне, никто не требовал от него хранить молчание. Ведь та – давняя «Расписка о неразглашении военной тайны» операции по захвату рубинового рудника, была им дана в стране, уже давным-давно исчезнувшей даже с географической карты.
И еще одно отлично понимал свидетель, по личному опыту военной службы в составе ограниченного контингента интернационалистов-спецназовцев уяснивший, что в ту пору уже не имелось от воюющих сторон ни одного реального секрета. Продавалось по самой, что ни есть, бросовой цене и было куплено, как называется, «на корню» всё, что только могло составлять, хотя бы малейшую информационную, коммерческую или военную ценность.
Ну, а те, кому это было нужно, прекрасно ведали обо всём, круто переломившем судьбу бывшего сержанта Калуги. И «до» и «после» тех роковых выстрелов, раздавшихся много лет назад в салоне «морского» вертолета «Ка-32».
И все же следовало сохранять полные самообладание и благоразумие, боролся за себя Калуга. Он пытался, как мог, в удобном, руководству хеля, свете показать истинную роль предателя Хафизруллы, на самом деле оказавшегося чуть ли не будущим зятем, обманутого им, Шир-Али-Хана.
Потому, допрашиваемый судьями, в этом случае, Сергей не стал тратить слишком много искренности. Сослался на то, что никто и ни когда не объяснял ему – простому сержанту срочной службы подробности и детали захвата вертолёта. В том числе, якобы, не интересовался он и тем, зачем в кабине «Ка-32» оказался, вместе с Рахнаваром и даже стрелял по, захваченным врасплох, десантникам, бакалавр геологии из престижного университета Сорбонны?
Благо, что в этот секрет не стали углубляться и ведущие допрос свидетеля. Суду, таким образом, удалось выяснить, что рудник действительно разрушили советские десантники-шурави, орудовавшие рука об руку вместе с представителями ХАД – сотрудниками службы безопасности Республики Афганистан.
При этом Хафизрулла, захваченный, судя по всему, в заложники, мол, вёл себя смело и погиб от руки подлого Рахнавара! – остались довольными такой истиной его братья, наконец-то отыскавшие прах, дорогого им, человека.
Не обидели и Калугу, убившего коварного подполковника ХАД. Оказалось, что он вообще заслуживает не наказания, а скорее прощения за то, что, будучи тогда подневольным сержантом своих командиров, лично застрелил Рахнавара.
И ещё, узнал Калуга, что особая благодарность полагается ему за то, что, рискуя жизнью, скрылся от мародёров, в момент, когда те грабили на леднике мертвых, после чего своевременно сообщил о них Кариму и его охотникам.
Проявлением такой милости для пленника стало разрешение выйти в одиночку за ворота имения. Когда, после суда, ему вздумалось пройтись по кишлаку. Где уже все знали его, как человека, лично разделавшегося с Рахнаваром. Потому не скупились на знаки внимания. А еще готовы были угощать, чем могли и в качестве нежданного избавителя хеля от непосильного «оброка» по раскопкам взорванного рудника, ради поисков останков Хафизруллы.
На другой день после заседания суда, вернулся, загодя отправленный к леднику за телами, вьючный караван. И все жители селения Сары-Бут оказались вовлеченными в иные события...
Хафизруллу готовили к похоронам с необычным почётом. Самые уважаемые и умелые воины, среди которых был и, нашедший тело, Карим доставили останки геолога в мечеть кишлака. Где, на, предназначенной для этой скорбной цели, доске сняли клочья обветшавшей одежды. Затем облили, иссушенную во льдах высокогорья, мумию водой из глиняных кувшинов. Разбитых и выброшенных после окончания процедуры, как и полагается по Адату — обычаям правоверных.
Пока шло обмывание, на кладбище, рядом с местом захоронения исключительно родных Шир-Али-Хана, зрелые мужчины рыли могилу. Орудуя при этом тяжёлыми кетменями в мерзлом каменистом грунте. Остановились, лишь достигнув глубины уровня груди. Затем, ниже отвесных стен, сделали углубление в виде ниши, для последнего успокоения «страдальца за веру и независимость», как об этом решило шариатское расследование, окончательно и бесповоротно поставившее точку в давней трагической истории.
Прямо в соборной мечете кабиле усопшего завернули в белый саван. И оттуда на похоронных носилках вынесли во двор. Где уже столпилось неимоверное количество людей, желавших проводить героя в последний путь.
Как предположил для себя, и в самых мелочах не упускавших наблюдать за окружавшей его действительностью, Калуга, здесь собралось, судя по всему, всё мужское население посёлка. Пришли, как один, чтобы принять участь в панихиде, проведенной самим муфтием провинции – правоверным Пир-Харуном. После чего процессия быстрыми шагами направилась в «Город мертвых» – на кладбище, устроенное в некотором отдалении за окраиной селения Сары-Бут.
Весь путь, буквально через десяток шагов, менялись желающие нести носилки. Доверяли это не всяким – кто пожелает, а лишь пользующимся авторитетом и доверием мусульман.
На кладбище покойного Хафизруллу сняли с носилок и бережно, как самый дорогой груз, опустили в могилу головой на Север, лицом на Запад – к Мекке. Потом, осуществляя обряд, почтеннейший Пир-Харун произнес краткую молитву, соответствующую моменту. И лишь тогда, опущенное в нишу на дне углубления, тело накрыли большими плоскими камнями.
Наконец, настал момент, когда каждый житель кишлака и его гости смогли лично отдать дань памяти усопшего. Уважаемые спинджираи хелей, полевые командиры, воины, простые дехкане, чинно проходя чередой, друг за другом, бросили в могилу горсть небольших камушков. Стараясь, чтобы они пришлись точно с правой стороны лица, завернутого в саван, тела Хафизруллы. Последнюю свою молитву Пир-Харун прочитал уже над засыпанным землей захоронением.
Разошлись с кладбища, когда холмик был уже обложен камнями, украшен узором из мелкой белой гальки. А у изголовья, и в ногах покойного поставили плоские камни е высеченными на них изречениями из Корана.
Кроме почетных гостей и дипломатических посланников, прибывших в Сары-Бут на грандиозные поминки устроенных на подворье спинджирая хеля Шир-Али-Хана, пришел, практически, весь посёлок. За исключением, только тех, кто был на страже подступов к кишлаку.
Предусмотрительность, оказалась, совсем не лишней в стране, раздираемой межплеменными конфликтами. Они существовали и прежде. С новой силой разгорелись в ходе присутствия войск шурави, и ещё более жарко вспыхнули во время гражданской войны. В конфликте, который год тянувшемся между талибами и армией Северного альянса, отстаивавшего интересы свергнутого законного правительства.
Но все и самое трагичное, в том числе, рано или поздно заканчивается. Даже, последующие за похоронами, четыре поминальных дня, пока женщины оплакивали покойного, в апартаментах Шир-Али-Хана велись переговоры как между участниками недавнего шариатского суда, как и, сопровождавшими их, доверенными членами делегаций. Из-за чего, собственно, простой похоронный обряд и смог обрести такое, важное для всех, значение.
Кроме того, тризна по Хафизрулле, чуть ли не примирила участников старого спора, возникшего из-за трагедии, разыгравшейся на высокогорном руднике. Как и задумывал дальновидный спинджирай. А ещё, панихида оказалась и весьма важным событием в политической жизни этого региона страны.
Заодно решилась и судьба недавнего свидетеля – Сергея Калуги. Парвиз – посланник Северного альянса требовал передать его в собственную ставку законного правительства, дабы, по его доводам, уже там с помощью шурави, можно было наказать участников полёта на ледник. Заодно и разоблачить похитителей рубинов и драгоценной руды с вкраплениями кристаллов.
При этом была и альтернатива такой судьбы. Принимая в расчёт несомненные заслуги перед их семьёй, лично Калуге, братья Хафизруллы пообещали «райскую жизнь» у себя в Пакистане, в память о совершенном отмщении убийцы брата.
Однако спор за пленника выиграла совсем иная сторона. Не без непосредственного участия могущественного Пир-Харуна. Явно отстаивая интересы самой могущественной силы страны – правящего Талибана, он сумел убедить всех собравшихся сейчас в Сары-Бут, в том, чтобы передать право решить судьбу пленника именно талибам.
Их представитель – почтенный Худайназар доказал, в свою очередь, что материалы следствия и столь важный свидетель, как Калуга, могут понадобиться для предъявления в международный трибунал в Гааге.
С последнего заседания переговорщики расходились, добившись своего. Словно забыв о том, кто только что, несколько часов кряду, был неким «яблоком раздора». Предоставив его судьбу воле Аллаха.
...О серьёзных переменах, произошедших в своей участи, Калуга догадался по, приставленной к нему, дополнительной охране. Теперь, вдобавок к своему прежнему спутнику – Азаду, рядом с ним появились два мрачных бородача. Не дававших ему и шагу ступить без конвоя. С большим трудом, выбрав удобный момент, рыжий «мусульманин» поведал Сергею о том, что может ждать его впереди.
Сделал это, переодевая Сергея из потрепанной лётной формы в не новую, но чистую и опрятную, обычную одежду местного жителя. Потому, уже знал о подробностях совещания и решении суда Калуга, когда стал полностью – с ног до головы соответствовать местной моде.
Широкие ниспадающие штаны, длинную рубаху, полосатый, стеганый на вате, халат, он шептал все, что сумел узнать в кишлаке. И успел выговориться, когда тот уже был почти готов отправиться к талибам. Завершила убор каракулевая афганская шапочка, ладно сидевшая на, обросшей шевелюрой, голове Калуги.
Одно вызывала в нем инородца – обувь. Она осталась прежней – грубые военные ботинки «берцы» с высокой шнуровкой, изрядно побитые о камни во время плутания в горах. Других для него просто не нашлось.
Главное же Сергей узнал только накануне прощания.
– Ради твоей же безопасности! – заметил всё тот же Азад, выдавая строгую служебную тайну. – Полетишь в Кабул на самолёт.
Остальное Калуга понял сам. Воздушный путь выбрали, судя по всему, вовсе не из-за срочности. Лишь только потому, чтобы по пути на горных серпантинах важного свидетеля не отбили другие. Те, у кого до сих пор живет гнев к шурави.
Таким образом, риск попасть в засаду, оставался лишь на дороге к ближайшему в округе аэропорту – в Файзабаде. Ну а то, каким бывает худшее проявление здешней ненависти, Сергей увидел уже из окна салона вездехода – потрепанного японского «Ленд-Круизера». Одного из целой автомобильной колонны, увозившей его вместе со свитой чиновника Талибана муллы Худайназара.
На самой окраине кишлака, при приближении машин, в низкое зимнее небо взмыла стая стервятников, до того пировавшая над мертвечиной. Над останками Рахнавара, перед этим, воинственно растерзанного на клочки негодующей толпой сразу после похорон Хафизруллы, вызвавших всеобщую печаль и надежду на лучшее будущее людям здешнего хеля.
…До Файзабада, всегда сверх всяких мер, осторожный Худайназар довел свой автокараван вполне успешно, если считать с точки зрения человека, все поставившего на достижение конечного результата, вроде доставки пленника по месту назначения. И это вполне удалось посланцу талибов.
Хотя не обошлось и без ожидаемых хлопот. Возникавших несколько раз на горных серпантинах из-за того, что мешали передвижению разрозненные отряды кочевников, явно, служивших в интересах Северного альянса.
По их воле на пути каравана до ближайшего аэропорта, случилось несколько огневых стычек. Нападавших посчитали за людей Дустума, хотя проверенных данных на этот счёт добыть так и не удалось. Оставалось только гадать – то ли отбивались от «вольных стрелков» — пуштунов, а может и схватились с явными сторонниками оппозиции, привлеченными к мулле Худайназару и его спутникам, главным образом видом, довольно дорогих внедорожников. Особенно по здешним меркам. Когда и довольно древний советский «УАЗ» оставался признаком зажиточности.
Спасала положение многочисленная охрана, выделенная Шир-Али-Ханом высокому сановнику движения Талибан. Всякий раз люди из Сары-Бут поднимали такую ответную стрельбу, что становилось ясно – кто хозяин на здешней горной дороге!
И все же главные трудности, доставки Калуги в Кабул, оставались впереди. Так как после «зоны ответственности» гостеприимного хозяина – Шир-Али-Хана начинались места, где еще больше повышался риск угодить в засаду.
В том же, что ее (и не одну) уже готовят по всему долгому пути вереницы дорогих машин высокопоставленного чиновника движения Талибан муллы Худайназара, не сомневался, практически, никто из его окружения. В том числе и Сергей Калуга, уже успевший, к тому времени, узнать многое из местных реалий.
...Гражданская война, вот уже третий десяток лет терзавшая Афганистан, окончательно смешала, как уверенный в себе карточный шулер, в здешней «политической колоде» все масти и «козыри» здешнего расклада.
Потому, чтобы продвигаться, даже столь всесильному государственному чиновнику Талибана, вроде Худайназара, ему приходилось мириться с каждым спинджираем, мало-мальски значимого, хеля. Вот и тому же Шир-Али-Хану, немало улыбок и обещаний раздавалось, кривившим душой, собеседником. Хотя ему, будь на то воля Худайназара, он лично бы приготовил совсем иное. Не уважительные речи с улыбками и добрыми пожеланиями, а обыкновенную автоматную очередь в упор до последнего патрона в магазине.
Мулла на деле, совсем не так, как высказывался официально, относился и к остальным участникам совещания в вотчине Шир-Али-Хана. Вот и его, несостоявшегося зятя Хафизруллу, если бы только можно было дважды лишать человека жизни, снова был бы готов приговорить к более тяжкой расправе. И совсем не случайно питал такие чувства приезжий чиновник правящего в Кабуле движения Талибан. Уж кто-кто, а он – нынешний посланец талибов в Сары-Бут, больше кого-либо знал обо всем, связанным с разгромом рубинового рудника.
...После смерти соотечественников, павших на борту, захваченного, было, вертолета, с души ещё только студента Худайназара, мечтавшего о высокой карьере, в тот момент, словно тяжёлый камень свалился. Потому, что теперь, никто, по его мнению, больше не был осведомлен о связи молодого врача, обладателя престижного университетского диплома Сорбонны со службой безопасности Республики Афганистан.
И лично с одним из ее руководителей – афганским «Берией». Как, даже шурави, называли за глаза подполковника Рахнавара.
На самом деле, ведь, Худайназар лишь по юношескому недомыслию добровольно пошел на контакт с Рахнаваром, когда тот искал человека, нужного для своей «Парижской операции». Желательно, требовался сотрудникам ХАД кандидат из числа выпускников геологического факультета, которого можно было, наверняка, внедрить в Сары-Бут. Такой нашёлся и молодой врач и помог тогда завербовать Хафизруллу.
Сделал это из личной выгоды. Так как считал, что лишь с помощью такой могущественной спецслужбы, какой был ХАД, можно было без особого труда сделать настоящую карьеру, как это блестяще получилось у его удачливого коллеги – самого президента Наджибуллы. Тот сам, когда-то ставил врачебную практику «женского доктора» ради, той же самой, контрразведки. Доказав, что самый надёжный способ проникновения в политику именно поддержка столь мощных сил как ХАД! Когда в это легко уверовал Худайназар, он с лёгким сердцем сделал выбор в пользу бывшего соратника Наджибуллы по тайной полиции – Рахнавара, в ту пору уже руководившего особыми операциями.
Ну, а потом найдётся хороший пост в правительстве! – мог потирать руки, довольный выпускник медицинского факультета, вовсе не догадывавшийся о том, что это не он сам, по личному пристрастию «пошел в ряды ХАД», а секретная служба сама выбрала себе очередную жертву. Чьими руками собиралась «выгребать жар из огня».
Волею подполковника Рахнавара, роль, выбранного им, в помощники, Худайназара сводилась к самому простому. Всего и нужно было ему от податливого медика, чтобы помог подружиться с Хафизруллой. И, когда понадобилось, тот добросовестно выполнил уговор – пригласил юношу на встречу с, якобы, только что приехавшими с Родины, земляками. Где тому уже был поставлен надёжный капкан. И уже из него так и не смог выбраться кандидат для засылки к Шир-Али-Хану.
Действительно, бакалавр геологии в ту пору, как нельзя лучше подходил для роли, уготованной ему правительственной разведкой. Во-первых, его братья имели достаточно важный вес в купеческих кругах Пешавара. Где часто бывала Шахбиби – любимая дочь спинджирая. Во-вторых, удалось ХАД предотвратить побег из Кабула и арестовать Махаммада – отца будущего своего потенциального агента. И тогда, играя на сыновьях чувствах, заговорщики без сучка и задоринки сварганили то, что хотели. Пусть и не без некоторых колебаний, в конце концов, Хафизрулла согласился на презренную миссию, ради спасения отца, умиравшего в нечеловеческих условиях сырого и мрачного Кабульского зиндана.
...Ещё долго после этого, Худайназар ожидал за своё посредничество то, что ему полагалось. Сначала, надеялся на заслуженную награду. Когда пал режим Наджибуллы, переменилось и настроение его незадачливого последователя. К расплате готовился Худайназар, день, за днём ожидая тревожный стук в двери тех, кто теперь распоряжался судьбами в Афганистане.
Потому, что ошибся в главном. Вовсе не на правительство тогда действовал подполковник, и не ради государственных интересов старался коварный Рахнавар. Как оказалось, после операции по захвату рудника, сам вертолёт Файзабадского спецназа тот планировал перегнать с соседний Китай, где давно «положили глаз» на новейшую русскую высотную чудо-машину. Взамен на что можно было реально ожидать и вожделенной личной неприкосновенности, и возврата, захваченных драгоценных камней, вместе с содержащей их, рудой.
Однако недаром утверждают, мол, не было бы счастья, да несчастье помогло! В ином нашёл себя тайный агент ХАД. Хотя мог бы и не дожить до своей встречи с нынешними своими единоверцами – талибами. Лишь потом, много лет спустя, окончательно понял Худайназар, уже при расследовании дела Калуги в шариатском суде, что в случае успешного завершения Рахнаваром его акции, именно ему, скорее всего и пришлось бы поплатиться головой. Ведь, расследование всех связей подполковника, изменившего ХАД, вне всякого сомнения, вывело бы на него – Худайназара, обманутых кабульских «чекистов».
Так что и на его будущем благополучии отразился, выстрел отчаяния Сергея Калуги, сумевшего единственным патроном, остававшимся в стволе миниатюрного автомата, оборвать все «кончики», ведущие к хитроумному врагу.
Зато теперь только этот русский мог напомнить о давней операции, – терзался мыслью Худайназар. – Вдруг, косвенным образом, не приведи к тому Аллах, укажет на всех, причастных к ней, заговорщикам.
...Новый политический выбор Худайназара оказался более рациональным и удачливым, чем прежний. Другая среда – будущих служителей культа не просто основала студенческое движение Талибан, но и, при мощной поддержке Пакистана и арабских шейхов, даже пришли к полной политической власти в стране. Предоставив потом, одному из своих активистов – Худайназару, как тот и мечтал, далеко не последнюю по значимости, должность в Департаменте иностранных дел. Где теперь, бывшему врачу, получившему сан муллы, пришлось заниматься, помимо всего прочего, и наведением «мостов» с главами хелей, чересчур ставшими самостоятельными. Особенно в отдаленных от столицы, провинциях.
Потому, отправляясь из Кабула, хитрый дипломат пытался убить не одного, не двух, а куда больше «зайцев». Самого Шир-Али-Хана Худайназар должен был любыми путями перетянуть на сторону Талибана. И не позволить сделать подобное своим злейшим врагам из Северного альянса. Затем уже по официальной, но не личной для посланца, значимости была судьба пленника.
И чиновнику Талибана, в его крайне рискованной поездке в Сары-Бут, удалось добиться всего, чего он только хотел. На многочисленных официальных, а тем более – приватных переговорах мулла создал предпосылки будущим контактам. Завёл дружбу со многими уважаемыми людьми, как из высокогорья Пянджского ущелья, так и из зарубежья. Вроде старших братьев, торжественно погребенного в «Городе мертвых» кишлака Сары Бут, «страдальца» Хафизруллы. Кроме того получил в свои руки и последнее звено, так тщательно скрывавшейся им, цепочки заговорщиков – «Рахнавар – Хафизрулла». В той самой, где не последнюю роль играл общий знакомый заговорщиков – он сам. Молодой в ту пору, врач из Парижского предместья.
...Обратная дорога и радовала, и утомляла муллу, погрузившегося в свои долгие размышления. Среди этих мыслей особенно терзали сознание и те, что были связаны исключительно с его самым главным на этот момент врагом – пленным шурави.
Понятно, что наиболее простым выходом в этой ситуации, для старшего по чину среди участников автокаравана, было бы покончить с Калугой. Причем, чем он это скорее сделает, тем было бы лучше. Что виделось вполне возможным. Особенно после того, как мулле удалось вырвать шурави из рук конкурентов. Те, несомненно, при совершенно ином исходе, могли бы, в неблагоприятном для талиба свете, раскрыть историю продажного геолога из его бывшего окружения.
И теперь у них оставался шанс отбить Калугу. Если его не прикончить под видом такой атаки на их внедорожники. Но и пострадать самому, при этом, Худайназару казалось не с руки. Потому не желал и далее двигаться в столицу автоколонной, через многочисленные горные перевалы и полупустыни, издревле обжитые воинственными и никому не покорными пуштунскими племенами. Тем более что большинство из них не очень-то лояльно относилось к любой государственной власти. Будь то, их выходец Наджибулла, уже печально – на виселице завершивший свою политическую карьеру, или нынешний Талибан.
Потому, после долгих раздумий, муллой был найден иной выход для расправы с пленником. Новый кабульский лис решил прикончить того уже в столице, куда собирался доставить Калугу по воздуху. Благо, что прямо из Файзабада туда пролегла одна из редких, сохранившихся по сей день, международных авиалиний...
Худайназар рвался в Файзабад. Да только не забыли о своем обещании выручить «московского друга» и в Северном Альянсе. Его представитель на переговорах в Сары-Бут – влиятельный полевой командир Парвиз, пусть и проиграл в закулисных интригах хитроумному талибу, но решил взять свое на их пути в Кабул.
Потому, еще до окончания погребального ритуала, посланные предприимчивым Парвизом бойцы, раньше других выехали из кишлака. Предварив путь предполагаемого движения конвоиров пленного чужестранца. И там, вместе со своими местными единомышленниками в кишлаках по дороге, отряд Парвиза представлял внушительную силу. Для которого решение задачи, по разгрому Худайназаровского каравана, да еще – на узкой горной дороге, не составляло особого труда. Но существовал категорический приказ руководства: – Взять Калугу только живым и невредимым!
Потому люди Парвиза, организовывая стычки на дороге, лишь пугали караван Худайназара беспокоящими обстрелами. Вынуждая его к дальнейшей тактике бережливого благоразумия. И добились своего. Вынудили муллу к перелёту вместе со своим пленником.
Когда же путь каравана Худайназара из Сары - Бут закончился в аэропорту Файзабада, то там – на борту авиалайнера, отправляющегося, единственным на этой неделе, рейсом в Кабул уже имелось все необходимое. Решился на акцию и непосредственный ее исполнитель. Тем более что его не смог бы удалить с самолёта и сам Аллах, реши и он, как Худайназар, расчистишь места себе и своим людям за счёт, высаженных прямо на летном поле, пассажиров.
Только обо всем этом до самой посадки в рейсовый «Боинг» не догадывался посланец талибов, искренне радовавшийся благополучному завершению первой – наземной половины своего пути.
Переиграл сам себя бывший агент ХАД и в другом. Иностранная коммерческая авиационная компания, обслуживавшая линию, строго придерживалась правила, существующего по всему миру – изымать у всех без исключения, пассажиров при посадке, с последующей перевозкой в багаже, любое оружие. Даже у лиц, имеющих на него разрешение.
И на этот раз всех талибов разоружили, поместив их «арсенал» в багажный отсек, свободный доступ, куда во время полёта, имел один лишь, отвечающий за это – бортинженер. Но им-то, как раз и был человек Парвиза, давно готовый к тому, что, когда-нибудь, останется на иностранной территории. Он довольно долго ожидал, когда настанет удобное время хорошо заработать. Тем более, успел получить самые серьезные гарантии того, что самого не выдворят обратно, и семья на месте постоянного проживания не подвергнется репрессиям.
Когда нужный момент настал и то и другое авиатору пообещал Парвиз. Авансом исполнения обещания авиатору, стало то, что заранее люди полевого командира отправили автобус с родными будущего пособника в безопасное место. Туда, откуда можно было всех перевезти через территорию, контролируемую Северным альянсам, в Узбекистан. Оттуда – в Россию. А далее – куда пожелают. Благо, что чувствовать себя в будущем по-настоящему свободным, должно было позволить, достаточно солидное вознаграждение.
...Лайнер был уже в воздухе, когда на обычной частоте бортинженер принял условный сигнал. Все остальное оказалось, что называется, делом техники. Граната с выдернутой чекой, занесенная им из багажного отделения в пилотскую кабину, возобладала в качестве надёжного аргумента: – Лететь не в Кабул по утверждённому маршруту, а прямо в Ташкент!
Оттуда «Боинг» уже отправился без двух человек. «Террориста», якобы, арестовала полиция для выяснения всех обстоятельств. А еще одного пассажира с борта сняли медики, когда высокий русоволосый бородач внезапно почувствовал себя плохо. И отбыл прямо с борта в машине «Скорой помощи».
Разозлённый мулла Худайназар от бессилия грыз ногти. Но и он присмирел в чужой стране, где, из-за того же самого Калуги, и ему самому могли предъявить серьезные обвинения. В том числе - в пособничестве по захвату воздушного судна. Ведь оружие-то использовалось, изъятое именно у его сотрудников.
Правда, отлёт из Ташкента затянулся на несколько дней из-за того, что понадобилась замена сбежавшего члена экипажа. Зато Сергея в тот же день, на привычном «ТУ-154», отправили в Москву – на встречу с начальством.
...Калуга весь полет обдумывал рапорт. Не без основания, полагая, что, добытые им, во время выполнения задания проникновения в банду Кента, сведения помогут изобличить преступную сущность «Некоммерческого общественного фонда», лицемерно замаскированного Сергеем Афанасьевичем Максимовым под хорошим словом «Спасение».