----------------------------
Виктор знал лазейку в наш чулан, со стороны общего подвала дома. Этот чулан постоянно находился под замком, чтобы у детей не было соблазна проникать и расхищать основные припасы семьи.
Подняв тяжелую крышку подполья, можно было проникнуть в чулан, где хранились продукты, в том числе и мед в молочных бидонах. Мы с Толей тоже знали эту лазейку, но пока поднять тяжелую крышку подпола, нам было не под силу. К тому же, глубина подвала была достаточно большой, и мы еле - еле дотягивались до самой крышки.
Витя исчез и через полчаса появился с пол литровой банкой душистого, коричневатого меда. Ложек у нас не было, поэтому, мы по очереди «хлебали» его через край из банки. Когда густоватый мед перестал течь из банки, Виктор отдал ее Толику:
- На, выгребай остатки, только больше не попадайся!
- Я нарочно, что ли попался,- вспылил Толя, облизывая мед со своих пальцев.
- Если бы ты попался нарочно, то еще и от меня получил бы «добавку» по шее! – «успокоил» его Витя. Толя покосился на него:
- Тебе бы головой об толстенную березу, по-другому заговорил…
- И я тоже был маленьким, и мне доставалось не меньше тебя,- огрызнулся Виктор.
… Утром рано отец поднялся, вышел в сени:
- Витька! – крикнул он, в сторону сеновала, наверняка зная, что ему больше негде быть. - Иди, поймай мне лошадь!
Витя не стал дожидаться повторного приказа отца, слез с сеновала, снял в сенях с гвоздя уздечку и пошёл разыскивать лошадь. Вернулся он минут через двадцать верхом на лошади, спрыгнул с нее и отдал повод отцу. Отец, молча, взял повод в руки, привязал его к крыльцу и стал оседлывать мокрое от утренней росы животное.
-Ты, в семье самый старший и должен удерживать младших братьев от дурных поступков,- незлобиво сказал Виктору отец. - В следующий раз, за такие безобразия накажу всех и припомню всё сразу. И, в первую очередь – попадёт тебе, как старшему, а Волчок попадется под «горячую» руку - достанется и ему!
- Я больше не буду. Это Толька Волков нас подбил на это - обещал, что никто не заметит, что мы лошадей взяли. Потихоньку покатаемся и вернем их на место,- попытался опять оправдаться Витька.
- Я не буду разбираться - кто кого подбивал. Отвечать будешь ты! – заключил он. Витя стоял, сконфуженно опустив голову, а папаша, оседлав коня, сел и поехал в Рединское лесничество, куда ему необходимо было прибыть, для отчета о проделанной работе. Вернулся он поздно вечером, и к этой теме больше не возвращался. Но его угроза, нас сильно озаботила, и мы перестали угонять лошадей Тимофея.
Волчок, как-то, пришел и начал опять так же:
- Ребя!- о фигли вы дома сидите?- начал он.
- Ты, сначала, посмотри на Толькину спину – до сих пор сохранились следы той поездки, - предложил ему Витя.
Анатолий повернул к Волчку свою спину, и молча, задрал рубаху вверх.
- Не фига себе! – смутился Волчок.
- Отец обещал, что если это повторится, то и тебе достанется.
- Пусть сначала поймает меня,- хорохорился Волчок.
- Он твоему отцу обещал сказать,- предупредил Виктор.
-Мой папаня меня шомполом не бьёт, иногда даст затрещину по башке – вот и всё… Мы больше маманю боимся... Она может не только дать затрещину, но и ухватом огреть,- пожаловался Волчок.
- По спине и заду, как наш отец? - уточнить Анатолий.
- А куда попадёт – она в сердцах может и башку отшибить, - Толя рубанул воздух ладонью…
Угроза нашего отца подействовала, и мы не осмелились больше угонять лошадей Тимофея Китаева. Расщепленная, как веник, от частых экзекуций, папашина жимолостка, служила нам ярким напоминанием о неотвратимости наказания.
Хотели мы её спрятать, или сжечь на костре, но у отца уже появился новый «инструмент», из этого вредного, по нашим понятиям, кустарника. Папаша частенько чистил ружьё новым шомполом, при этом, временами многозначительно поглядывая на своих притихших детей, которые, кто с лавки, а кто с высоты русской печки, внимательно наблюдали за процессом приведения в порядок одного из его ружей.
И этот новый, вырезанный отцом, шомпол, после «доходчивого» отцовского воспитания, мог превратиться в такой же деревянный, безлистный веник из жимолости, как и предыдущий. Поэтому уничтожать или прятать его было бесполезно. Как говориться – себе дороже!
К тому же, за труды, которые придется затратить папаше на поиски прямого прута, от этого кустарника и изготовление нового шомпола, нам придется отвечать собственными задницами. Ибо он не забудет, и, постарается выместить всё свое негодование за наше «коварство»...
Волчок снова стал приходить к нам, как и раньше. Сначала он побаивался отца и общался с ним на расстоянии, чтобы успеть дать дёру, при случае. Но потом перестал его опасаться, после того, как отец, заметив, что он осторожничает, как-то сказал Волчку: «Да не бойся ты! – не трону я тебя... Если что, скажу твоим родителям, и они сами с тобой разберутся!.. А мне своих оболтусов хватает!».
Выходит, о том нашем угоне лошадей и поездке в колхозный сад за яблоками, он родителям Анатолия не рассказал, а может быть, просто не представился случай?..
-----------------------------