Часть 1. У истоков
Глава 3. В науке нет широкой столбовой дороги…
Уже в стенах училища, став полноправными курсантами единая масса первого курса расслоилась по факультетам. По неписаной традиции, курсанты делились на «циркулей»-штурманы и «румынов»-минеры. Все это воспринималось без всяких обид. Как в большой семье, где каждый член семьи имеет либо уменьшительное, либо ласковое имя, часто ничего общего не имеющие с настоящим именем или каким-нибудь его недостатком, а отражающее какую-либо черту его характера или любимое занятие. Во всяком случае, курсанты всех курсов и факультетов воспринимали себя монолитной сплоченной массой. И не раз бывали случаи, когда у кого-либо случалось в семье несчастья, и требовались деньги для оплаты полета на самолете, - все, как один, сбрасывались, чтобы набрать нужную сумму. В городе каждый курсант считал своим долгом прийти на помощь своему собрату по училищу. Ну а в отпуске, вне пределов Владивостока, каждый встреченный тобой матрос, особенно тихоокеанец, становился другом.
Начало сентября 1965 года. Получен полный комплект флотского обмундирования. В дополнение к нему роба и рабочие ботинки («гады»). Грубые швы рабочего платья, во время курса молодого бойца, натирали открытые участки тела, а «гады» до кровавых мозолей ноги. С принятием присяги на бескозырке засияла ленточка с надписью «Высшее военно-морское училище».
В целом курсантская форма практически ничем не отличалась от матросской, если не считать окаймленных белым кантом погончиков и больших погон на бушлате, а также шинели с якорями и золотыми нарукавными нашивками в виде тупого угла со звездочкой на биссектрисе этого угла, называемых «галочками». Количество галочек соответствовало курсу обучения. Искалывая пальцы, мы нашили по одной скромной галочке ровно на три пальца выше локтевого сгиба, пришили погоны, подложив под них жесткий картон, подогнали шинели, отмерив от земли 35 сантиметров. Впоследствии, при увольнении в город, это строго контролировалось. Особым шиком считалось зашить на шинели спинную складку, что бы она не топорщилась как горб изголодавшегося верблюда, а на «сопливчике» (галстук шинели) подшить подворотничок так, что бы его верхний край выступал на 2 мм. Для этого в его верхнюю кромку вставлялась проволока что бы край выглядел идеально ровным.
К форме у курсантов ТОВВМУ, в отличие от курсантов балтийских и черноморских училищ, было особое трепетное отношение. Эта особенность отчетливо проявилась, когда в 1969 г. во Владивосток на стажировку прибыли курсанты выпускного курса Ленинградской военно-медицинской академии. Их форма отличалась небрежностью. В том, что курсанты ТОВВМУ были аккуратистами немалая заслуга капитанов 1 ранга Н.Д. Ющенко и А.И. Пархоменко - заместителей начальников факультетов по строевой части. Их собственная форма одежды всегда была безупречной, идеально выглаженной, без единой пылинки. А Ющенко к тому же был прирожденным педантом. Во время лагерного сбора и курса молодого бойца командир отделения («комод») послал курсанта Бориса Шадрина с училищного плаца в ротное помещение выполнить какое-то мелкое поручение. Для того что бы сократить время курсант скатился по ливневому стоку откоса между строевым плацем и спальными корпусами. И оп-па!, попал прямо в объятия заместителя начальника факультета. Тот не стал читать нравоучения, а быстро насчитал где-то около десятка нарушений формы одежды, и, зная каллиграфический почерк курсанта попросил (именно попросил, а не приказал) составить ему список всех первокурсников штурманского факультета. Срок выполнения при этом не установил. Через три дня поинтересовался исполнением своей просьбы и на робкое «блеяния» о нехватке времени, занятости и загруженности сделал замечание и назидательно произнес: «Запомните курсант – просьба воинского начальника есть приказ для подчиненного». Не даром 80 % штурманов в последствии отмечали, что из строевых офицеров училища особо запомнился им именно Николай Давыдович.
Перед увольнением курсантов всех курсов и факультетов выводили на площадку между спальными корпусами для осмотра формы одежды и выдаче увольнительных билетов. Всякий, даже с малейшим изъяном в форме одежды или с нарушением правил отдания воинской чести, лишался увольнения. Парадные расчеты, отшлифованные нашими факультетскими и ротными командирами, вызывали на праздниках восхищение жителей города. Внешний вид курсантов был единым целым с обликом училища.
Дорогие наши командиры!
Вы пмните первые наши мундиры?
Вы обучали нас шагистике,
И тонкостям морской «лингвистики».
Мы вместе были на парадах,
Не забывали о нарядах.
Вы были с нами до конца,
До лейтенантского венца.
Мы еще ценили в вас,
Как вы заботились о нас.
И не забудем никогда
Того, что делалось для нас всегда.
Борис Шадрин.(Шт.Фл) 1970г.
1 октября 1965 г. общее построение училища, приветственное слово и напутствие адмирала, и каждый взвод, являющийся одновременно учебным классом, под командой назначенных из самих курсантов старшин классов направился в соответствии с расписанием в свою аудиторию. Изо дня в день лекции и практические занятия по дисциплинам: теория устройства и живучести корабля, навигация и мореходная астрономия, а затем и кораблевождение, гидрометеорология, высшая математика, физика, теоретическая механика, иностранный язык, физподготовка, и, в зависимости от специальности, штурманская подготовка, минно-торпедное и ракетное оружие.
После обеда самоподготовка (СМП) в строго закрепленных классах, читальном зале бибиотеки либо в большой аудитории основ марксизма-ленинизма. Отдельно о кафедре общественных дисциплин. Ее предметы были непременными, обязательными и самыми не любимыми среди курсантов всех курсов и факультетов. Процесс сдачи экзаменов по ним растягивался на 10-12 часов. Это была изнуряющая гонка, выматывающая нервы как нам, так и преподавателям. На какие только ухищрения мы не шли при их сдаче во время экзаменационной сессии. Но апофеозом и высшим "пилотажем" явилась придуманная нами система радио-релейного способа их сдачи. Из соседней аудитории, которая специально выделялась для подготовки экзаменующихся, в не плотно подогнанные пазы полового покрытия, прокладывались провода, окончания которых припаивались к отстрелянным гильзам, которые в свою очередь служили контактами. Сдающему надо было только сесть за конторку, установить ноги на контакты и добросовестно прослушать электроподсказку. При разработке системы учли кажется все, забыли только о некоторых незначительных деталях, которые и сыграли впоследствии с нами злую шутку. Дежурные по ротам и факультетам, что бы не нарушать отлаженный ритм ДВС, как правило, сдавали экзамены в первых рядах. Витя Епифанцев, будучи дежурным по роте, зашел в экзаменационную аудиторию, включился в систему и стал готовиться к ответу. Палаш положил на колени. Через некоторое время, в абсолютной тишине, раздались звуки мелкой дроби. Здесь надо дать небльшие пояснения. Вся передающая аппаратура, того времени, собиралась на радиолампах, в которых, при длительном использовании, происходил процес запирания, звук пропадал и его постоянно необходимо было добавлять. Приемный же электрмагнитный динамик имел внушительные размеры и потреблял хоть и маломощный, но все же чувствительный ток. Витя не заизолировал концы динамика и его изрядно "тряхнуло" током. Колени начали дрожать, все это передалось на палаш, который и начал выбивать барабанную дробь о низ канторки. Преподаватель подумал, что Витя разволновался и начал его успокаивать, хотя тому был не до его успокоительных рулад.
Размер ноги у кахдого из нас был разным, поэтому комично выгядели те кто, имея 44 размер, одевал ботинок 46. Они напоминали комика Олега Попова в его знаменитых, с загнутыми носками, штиблетах.
Тем временем экзамен шел своим чередом, поражая преподавателей высоким баллом (выше 4,5), тогда как в среднем он никогда не превышал 3,5. Осталась последняя пятерка сдающих, в которую и входил Олег Паркин. Как он потом сам рассказывал ответы на вопросы билета он знал, но икушение проверит себя было очень велико и он решился воспользоваться подсказкой. Вот здесь-то и произошел с аппаратурой сбой. Радиолампа прошла порог запирания и в аудитории, от аппаратуры включенной на полную мощность, раздался ливитановский голос подсказывающего. Все оцепенели, в том числе и растерявшийся Олег. Шок продолжался 1-2 секунды, н этого было достаточно, что бы определить источник. Капитан 2 ранга Чижик, принимавший экзамен, подошел к Олегу и со словами: "Я разбраюсь в электротехнике. У вас плюс на батарее, а минус выведен в форточку" потребовал у него динамик. Олегу пришось капитулировать, что бы не подводить остальных. Таким образом у нас появился первый не аттестованный, который за нашу "самодеятельность" поплатился зимним каникулярным отпуском.
А когда пришло время изучения специальных дисциплин на подсознательном уровне мы осознали, что никакие подсказки и шпаргалки из вне в боевой обстановке не помогут и экзамеционный процес стал для нас мерилом проверки готовности выполнения в будущем своего воинского долга.
Во время сдачи экзаменов никто из группы не расходился до завершения процесса. Каждый был готов прийти на помощь. Именно во время экзаменационной сессии наиболее обострялись чувства взаимопомощи, чувства товарищества и дружеского локтя. Позже, общаясь со студентами гражданских ВУЗов, этого я к своему удивлению не наблюдал.
Во время СМП всякое нахождение вне аудиторий и классов, за исключением перерывов, решительно пресекалось. Иные смельчаки умудрялись проскочить по коридору в соседний класс или аудиторию, и даже сбегать в кубрик или магазин, успев при этом перекурить в курилке.
О самих занятиях особая речь. Два раза в год стройный цикл учебных занятий прерывался ночными парадными тренировками. Первый курс еще не остыл от муштровки на плацу. Само собой разумеется, его в полном составе и стали доводить до отличной строевой кондиции к праздничному параду 7-го ноября 1965 года. Кто же по ранжиру не подходил в парадный расчет заступали в караул на сутки через трое.
И пошла круговерть. Лекции, самоподготовка, караул. Отбой в 23.00, а в 03.00 подъем по тревоге и на плац или в город на Ленинскую улицу – и тренировки, тренировки… Никаких отклонений от распорядка дня и расписания занятий. Доходило до комизма. После ночной парадной тренировки, возвращения в училище, чистка оружия, а в 7.00 общеучилищная физзарядка под духовой оркестр на плацу с обязательным исполнением первого и второго комплекса физических упражнений. Надо сказать, что день всегда начинался с физзарядки, а заканчивался в 22.30 вечерней прогулкой на плацу по взводно, в составе роты, под строевую песню. Исключение составляли дни увольнения, банные дни, когда вместо физзарядки утром была помывка в холодной бане, а также четверг – время натирки мастикой километровых коридорных паркетных полов учебного корпуса. На прогулке для нас любимой песней «Солдаты в путь» были ее перефразированные слова «Тихо, тихо Танечка не плачь, да не утонет в речке мяч. Солдаты в путь…». От физзарядки и прогулки освобождались только курсанты 5-го выпускного курса и курсанты члены сборных команд училища. Это время они, как правило, использовали для того что бы вздремнуть. И те, кто был обделен спортивными талантами, завидовали им тихой завистью.
Каждая лекция на этом фоне превращалась в пытку. Сон свинцовой тяжестью навалился на организм, хотя и молодой, но все-таки устающий. Голос преподавателя в ушах курсанта слабел, тема и проблемы уплывали, а рука вместо букв начинала выписывать вензеля. Вдруг резкое пробуждение, продиктованное проснувшимся ранее чувством долга, тупое и медленное осознание действительности и окружающей обстановки, успокоение, что ты «супостата» не прозевал, вялая попытка сосредоточиться, и снова… повторение пройденного: провал – пробуждение, провал – пробуждение. Преподаватели, особенно военные, резко били указкой по столу перед носами спящих, а иные, с чувством юмора, резко командовали:
• Все, кто спят, встать!
Означенные, ничего не поняв, под дружный хохот остальных вскакивали и вытягивались по стойке «смирно». Улыбнувшись, офицер милостиво разрешал им сесть. На самоподготовке на головой спящего устанавливалась чертежная доска. И снова команда «Встать». Спящий подскакивал, ударяясь затылком о фанеру кульмана. После этого спать уже не хотелось. Удивительная особенность была у Пети Вдовина. На занятиях он спал с открытыми глазами. Как правило садился за первую канторку и подперев подбородок руками мирно посапывал глядя открытыми глазами на преподавателя. Не то, что преподаватели, мы долгое время не могли понять почему он путается и плохо соображает, когда его преподаватели вызывали отвечать.
Расписание занятий при всей его сухости и предопределенности преподносило нам приятные сюрпризы: предоставляя возможность и даже обязательность встречи с интересными, своеобразными людьми, позволяющих нам познавать не только азы общих и военно-морских наук, но и своеобразие жизни. Ведь не секрет, что многим из наших преподавателей и командиров мы подражали в жизни, в поведении и речевых выражениях. Каждая учебная дисциплина в зависимости от ведущего ее преподавателя имела свой особенный колорит.
Добродушному и сугубо мирному по внешнему облику преподавателю Лейкину Зиновию Федоровичу, с особыми интонациями произносивший слово «бюрЭтка» был присущ мягкий юмор и благожелательное отношение к курсантам. На одном из занятий он объявил:
- «Товарищи курсанты, сегодня новогодняя тема «Спирты». Теорию я вам дам, а практику вы пройдете сами. Зачеты примут командиры рот и начальники факультетов. Экзамены сдадите в комендатуре.»
Колоритной фигурой среди преподавателей был преподаватель кафедры физики и корабельной электротехники Борис Львович Векслер. Свой предмет он любил и умел с изяществом его преподнести. Первое занятие по курсу физики и электротехники. В аудиторию стремительно входит лектор: маленький, округлый с умными, внимательными глазами за толстыми линзами очков в тяжелой роговой оправе. Не прерываясь ни на минуту, не заглядывая ни в какие бумажки, он сыпал формулами как из рога изобилия и без остановки писал их на доске. Тут же стирал их, освобождая место для следующих. Дежурный только успевал готовить ему новую влажную тряпку. Конспектирование его лекций – утомительная тренировка по скорописи. Свой предмет он знал безукоризненно и любил самозабвенно. На экзаменах к курсантам был снисходителен и благосклонен. В каждой группе у него были любимчики. В 114 классе - Игорь Солоненко. Перед началом практического занятия, став у стола и слегка прищелкнув каблуками, всегда произносил свою коронную фразу:
• «Ну, кто бросает мне перчатку?». И неизменно обращался к Игорю: «Мой юный друг, прошу к доске». А мы, зная это, на самоподготовке помогали Игорю готовиться к ответу в предвкушении очередного, как это модно сейчас говорить, шоу.
Лекции по высшей математике нам читала Мартемьянова. Строгая дама, с отличной фигурой в безупречно подогнанном костюме. Она была двоюродной родственницей нашего однокашника Толи Рудакова. Материал преподносила обстоятельно, не торопясь, объясняла доходчиво и понятно. Знания в головы курсантов укладывала строго по порядку. Тем не менее, перед каждой сессией мы просили Толю в увольнении поговорить с ней, что бы при приеме экзамена она была к нам снисходительна. Экзамены она принимала бесстрастно и принципиально. При сдаче экзамена по теории вероятности, узнав, что мы на базе теории вероятности разработали свою систему поиска необходимого билета и систему мечения билетов она перед экзаменом купила в киоске «Союзпечать» пустые конверты, вложила туда, даже не билеты, а аккуратно нарезанные листочки с номерами билетов и на наших глазах перетасовала их как колоду игральных карт. Естественно ни какие наши, заранее заготовленные ухищрения, не помогли. Со словами: «Ну – с, посмотрим как вы освоили теорию вероятности» приступила к приему экзамена. Справедливости ради стоит отметить, что каждому из нас за разработку вероятности поисковой системы она повысила экзаменационные ответы на один балл.
Среди преподавательского состава постоянно шла ротация кадров. Некоторые из них пришли в училище вместе с нами. И если мы только учились морским азам, то они учились вместе с нами как эти азы довести до нас и вложить их в наши еще не окрепшие и девственно чистые как казахстанские целинные степи головы. Одним из таких преподавателей был преподаватель кафедры кораблевождения капитан 3 ранга Бостаногов Борис Александрович. Это был эрудированный, хорошо знавший свой предмет офицер, только что прибывший с флота. Запомнилось первое его знакомство с нами. Как только он произнес первую фразу, причем на тему, никоим образом не связанную с излагаемым материалом, класс взорвался неудержимым хохотом. Это было так неожиданно, что удержаться от такой реакции не было никаких сил. И весь час: что ни фраза, то в яблочко, и это все вперемешку с темой предмета. Дисциплину кораблевождения, где сплошные таблицы, цифры и вычисления, он разбавлял, возможно, для изысканного уха грубоватыми и солеными шутками, афоризмами и пословицами. Тонко чувствовал настроение аудитории, ее запросы, интересы, и, конечно, уровень подготовки и зрелости. Каждое занятие превращалось в юмористическое представление, но при этом оно достигало своей учебной и воспитательной цели. Самое важное состояло в том, что после такого представления учить предмет было уже не нужно – тема и материал прочно оседали в памяти. Вот несколько зарисовок. Заметив, что курсанты иллюстрационные схемы рисуют от руки, по окончании он дал указание:
- «У каждого из вас в городе, наверняка, есть Дунька. Скажите своей Дуньке, чтобы она вам купила «козью ножку» и жестяной транспортир».
При объяснении как заполнять вахтенный и судовой журнал ему же принадлежит и коронная фраза: «Что видим, то пишем, что не видим, то не пишем».
В 1968 году он в числе других наших наставников сопровождал нас в дальнем океанском походе в Индийский океан. И на обратном переходе нам пришлось сдавать экзамены по кораблевождению прямо на борту БРК «Гордый». Борис Александрович одной только фразой: «Вас в этот поход отобрали 50 самых лучших и достойных со всего курса и вы не можете не сдать экзамен на отлично», так успокоил нас, что из всех сдававших экзамен только двое получили оценку «хорошо», остальные «отлично». До сих пор этот результат не превзойден. Примеров его неожиданных и неординарных экспромтов можно приводить бесконечное множество.
Как правило, большинство преподавателей были зрелого возраста и уже умудренные жизненным опытом. Но среди них встречались и молодые, не многим старше нас, которые наряду с преподаванием дисциплин, понимали, что серая казарменная жизнь не прибавляет оптимизма и стремились ее разнообразить.
На кафедре иностранных языков были две Андреевны – Пономарева Татьяна Андреевна и Юрасова Людмила Андреевна. Две немочки, две грации. Они с творчеством подходили к учебному процессу, стараясь разнообразить его так, что бы через игровой алгоритм в наши бесшабашные головы вошло как можно больше знаний Устраиваемые ими вечера немецкого языка не только помогали усваивать материал, но и ближе знакомили нас с прекрасной половиной гражданского населения близ лежащей округи. И мы, и наши наставники серьезно не задумывались, что тем самым решалась еще одна важная задача. Сохранялся и повышался генофонд, улучшалась демографическая ситуация подорванная военным и послевоенным периодом. Многие из нас должны быть благодарны им за созданные семьи.
На всех остальных кафедрах преподаватели свое место занимали по праву, прекрасно знали свои предметы и мы благодарны им за науку, но той особой изюминки, что отличала вышеперечисленных, мы у них не заметили.
Вы нас учили навигации,
И как достигнуть обсервации,
Как к выстрелу торпеду приготовить
И к постановке мину изготовить.
И как достигнуть обсервации,
Как к выстрелу торпеду приготовить
И к постановке мину изготовить.
Мы с вами изучали этику
И слушали азы эстетики.
Мы благодарны вам за знания,
За то, что есть у нас познания.
Мы ваши чаянья оправдали,
С достоинством их пронесли.
И будучи уже в отставке,
Мы это внукам донесли.
Борис Шадрин.(Шт.Фл) 1970г.
Определенное место в жизни курсантов занимал спорт и досуг. Особой популярностью в ТОВВМУ пользовались силовые и игровые виды спорта. Постоянно шло соперничество между факультетами. Но за пределами училища каждый из нас считал за честь выступить и с достоинством представлять родное учебное заведение, отстаивая его честь. Соревнования по этим видам спорта всегда собирали большую аудиторию болельщиков. На секции ходили добровольно. Но на первом курсе в начале учебного года старшины на построении на основании личного опроса перед строем и метода трех «П» (пол, палец, потолок) назначили составы ротных команд для будущих спортивных состязаний. Конечно, были среди нас и достаточно подготовленные спортсмены, но основная масса в таких видах спорта, как бокс, борьба, тяжелая атлетика, была меньше чем новичками. В связи с чем ситуация во время соревнований часто приобретала трагикомические черты. У нас на курсе были два «мухача» легкого веса – Олег Паркин и Витя Артищев. Вес каждого из них не превышал пятидесяти килограмм. А поскольку конкурентов у них в их весовой категории не было, то они с первого курса негласно договорились между собой и на ежегодных спартакиадах училища по очереди становиться чемпионами. Так и ходили все пять лет в чемпионах, передавая эту эстафетную палочку из рук в руки.
Другими популярными видами спорта в училище были гандбол и морское десятиборье. Костяк этих команд и составляли наши однокурсники, неизменно входя в призеры соревнований различного уровня.
Лучше всего этот период нашей жизни характеризуют немного наивные поэтические строчки.
Сдача нормы ВСК*
Для курсанта не тоска,
Пробегали даже кросс
Так, что кровь шла через нос.
Как положено по рангу,
Мы еще тягали штангу,
Поднимали паруса
Те взмывали в небеса,
И на ялах мы гребли,
Обгоняя корабли.
Мы играли в волейбол,
За училище - в гандбол,
Нравился и баскетбол,
Ну, а больше всех - футбол.
Борис Шадрин.(Шт.Фл) 1970г.
ВСК* - военно-спортивный комплекс