В один из летних дней года 592 до Рождества Христова, по вьющейся пыльной тропинке вдоль канала Ховар, неспешно брел человек. Предавшись своим размышлениям о предстоящей в соседнем селении проповеди, он слегка поеживался от утренней прохлады. Встающее над горизонтом светило начало пригревать спину. Налетевший порыв ветерка поднял над тропой струйки рыжей пыли, а невесть откуда взявшаяся тучка прикрыла тепло солнца. В тишь пустынной степи вплелся незнакомый звук, заставивший его оглянуться. Вопреки всем его представлениям тучка медленно спускаясь приближалась к нему. Повернувшись всем телом он лихорадочно в своих мыслях пережевывал увиденное.
Дальнейшее видение возникающей картины повергло его в ступор. Уже не тучка, а невиданная колесница, летящая по воздуху слегка покачиваясь, приближалась к нему. Ее орлиные крылья широко распростерлись над степью, а колеса бешено вращаясь, отбрасывали солнечные блики. Раздавшийся откуда-то сверху громовой голос переполнил чувства Иезекииля и он как подрубленный рухнул наземь.
Медленно приходя в себя, воспаленное сознание не хотело воспринимать дальнейшее за явь. Его лицо обдували прохладные струи воздуха, а тело безвольно висело над тропой. Стремясь обрести под ногами опору, он яростно стал отбрыкиваться от невидимых пут. Те, словно поняв, медленно опустили его на землю. Ноги, почувствовав твердь, отказались его держать, и он безвольно осел в пыль. Над весящей перед ним колесницей всеми цветами радуги играли всполохи. Прямо перед глазами он увидел богочеловека, ибо только боги могли обладать такими возможностями. Над головой бога устрашающе направив в его сторону рога, висела на стене голова быка. А приглушенный голос что-то настойчиво требовал от него.
Вдруг, откуда-то снизу дивного творенья, появилась лапа зверя, чем-то напоминавшая заднюю ногу саранчи. Движение лапы в его сторону заставило Иезекииля вздрогнуть и инстинктивно отпрянуть от нее. Небесный голос, добравшись до его сознания, настойчиво убеждал взять из лапы это, и съесть. Обреченно вздохнув, он взял из протянутой к нему лапы предмет. По виду напоминавший чем-то небольшой клочок папируса с нанесенными на него письменами. Набрав побольше воздуха он положил его к себе в рот, и стал медленно жевать. Разлившееся по всему телу тепло придало бодрости и ясности ума. Поднявшись на дрожащие от страха ноги он стал впитывать в себя происходящее своей ослабевшей душой. Колесница, медленно оборачиваясь, являла его взору бого-людей и спутников висевших на стене над их головами...
Уже позже, оправившись от стресса, он мысленно, с трепетом, перебирал пережитое. Сами боги почтили его вниманием! Когда же улеглись все страсти воспаленного сознания, спрятавшегося за будничные дни, он стал восстанавливать в своей памяти произошедшее. Взяв в руки калам, он до мелочей начал описывать увиденное, дабы люди знали – бог есть!