«Знай он, какие пышные похороны его ожидают, он бы уже давно умер.»
Авраам Линкольн
Битва с алкогольной зависимостью закончилась предсказуемо – Созерцалов скончался.
Белоснежный катафалк отвез покойного на кладбище. Проезжавшие мимо автомобили сигналили и моргали фарами. Прохожие останавливались и аплодировали вслед катафалку.
На кладбище собрались тысячи людей. Многие, искренне, скорбели, остальные томились в предвкушении выпивки. С кладбища велась прямая телевизионная трансляция. Миллионы людей прильнули к экранам телевизоров. В стране объявили трехдневный траур.
Разверстая могила. Открытый гроб покоился на табуретах. Слово берет распорядитель. Толпа замирает.
- Перед вами деревянный ящик. В нем лежит тело. Это тело принадлежит величайшему поэту-прозаику современности – Созерцалову.
Покойный был грешен.
Пил, курил и упорно занимался рукоблудием.
Неправильно ставил запятые и делал стилистические ошибки.
Ругался матом и был захребетником.
Просрочивал оплату за электричество и коммунальные услуги.
Разводил антисанитарию и прогуливал работу.
Он не оставил после себя безутешную вдову и сироток…
И, тем не менее, мы им восхищаемся. Покойный совершил невозможное. Он заключил все свое существование в художественную форму. Покойный заставлял нас смеяться и плакать, радоваться и грустить, задумываться и размышлять. Не он выбрал эту кричащую, женственную и тяжелую профессию. Это она выбрала его.
Покойный создал новое великое учение – Созерцальщину. Адептами этого учения стали миллиарды людей.
Наука, также, у него в долгу. Усопший открыл новый химический элемент – Созерцалий. Элемент, который совершил переворот в области закусок.
Он сгорел, как Икар – в лучах славы!
В наших сердцах навсегда останется не рассасывающийся рубец. Его имя, учение, открытия и произведения будут жить в веках!
Распорядитель достал платок и вытер одинокую слезу.
- Прощайтесь, - произнес он с трагическим надрывом.
Присутствующие прощаются с покойным. Сотни любовниц усопшего падают на колени и простирают руки к небу.
Могильщики прибивают крышку гроба гвоздями. Тело предается земле…
Кладбище пустеет. Остается лишь почетный караул. Над свежей могилой кружит стая ворон. На белом мраморном памятнике алеет посмертная эпитафия: «Он жил и любил… крашенных блондинок и дешевый портвейн».