Воспоминания о том дне, когда они подали заявление в ЗАГС вызвали улыбку, и краска смущения залило лицо молодой женщины. Она потом не раз шутила над Валерием, говоря, что если бы она его на себе не женила, они до сих пор были бы «женихом и невестой».
Светлана так и не понимает, как это она так рьяно «взяла быка за рога». Впрочем, она ни на секунду об этом не пожалела. Даже тогда, когда, практически, накануне свадьбы, на пороге её квартиры появился Толик.
Выглядел он значительно лучше, по сравнению с их последней встречи в кафе… Свеж, чисто выбрит. Только взгляд его был, какой-то, потерянный.
Но, странно, душа её даже не попыталась встрепенуться, сердце «стучало» ровно, мозг никак не отреагировал на внезапное и неожиданное появление того, ради которого она, ещё совсем недавно, была готова на всё.
Она даже не удивилась, как будто знала, что именно так и будет. Что он обязательно ещё появится в её жизни.
Чуть помолчав, ожидая, что же он скажет, Светлана жестом предложила войти. Толик чуть помялся, переминаясь с ноги на ногу, словно пытаясь понять, как он здесь оказался, потом нерешительно вошёл.
Установилось тягостное молчание.
Светлана отметила для себя, что Анатолий не может себя пересилить. Она понимала его состояние. Но не могла понять цели его визита. При его амбициях, уверенности в собственной неотразимости шаг был не вполне логичен.
- Мама… она сказала, чтобы я привёз тебя,.. она хочет с тобой поговорить… - наконец совладав с собой, с какой-то, нарочитой безразличностью, наконец, произнёс Толик.
Светлана оторопела. Она ожидала чего угодно. Но, только не упоминания «о маме». Потом, сообразив, что это лишь «предлог», спокойно спросила:
- Ну, и о чём же хотела поговорить со мной мама?
Анатолий замялся, видимо на ходу соображая, о чём может с ней говорить его мама. Очевидно, ничего вразумительного не найдя, он пожал плечами:
- Ну, не знаю.
Возникла пауза.
Потом вдруг парня словно прорвало:
- Брось его. Я всё прощу. Ты же его не любишь, ты меня любишь. И всегда будешь любить. Такая любовь не уходит. Ты потом всю жизнь будешь жалеть о том, что сделала… назло мне.
Вдруг, также неожиданно, как и «прорвавшись», словарный запас его иссяк. Опять наступила тишина.
Перед глазами Светланы вновь (в который раз) возникла картинка того дня… Но, странно, сегодня она не испытала даже горечи, просто усталость.
Анатолий сидел, тупо уставившись в пол. Светлане было понятно, чего стоило ему и прийти, и высказать то, что он высказал. Она машинально отметила, что он так и не сказал главного. Что он её любит. Звучало так, словно это она, «запутавшись», просит его совета, как ей правильно поступить. И он разъясняет ей, что «брак с нелюбимым», это не тот способ, которым «лечат» любовь.
Волна негодования захлестнула её. Сначала ей хотелось напомнить ему, что её-то, как раз, «прощать» не за что. Это она встретила его с новой пассией… Это он предал и её, и их любовь, и их будущее.
Но, мгновенно вдруг остро ощутила, что должна быть Толику благодарна. Ведь если бы не тот раковой день, она бы никогда не встретила его, Валерия. Такого всё понимающего, со своей робкой любовью, такой не похожей на её собственную страсть к Анатолию, которая окунула её в наваждение, и из которой она смогла вынырнуть, благодаря более глубокому, всеобъемлющему чувству.
- Толик, - она начала ровно, спокойно, уверенно, - в тебе говорит сейчас уязвлённое самолюбие. Ведь ты был уверен, что я поступлю так, как ты к этому привык. Так, как поступали все брошенные тобою, девушки. Они пытались вернуть тебя. Наверно, они действительно тебя любили. Сколько их было?
Светлана ненадолго умолкла, как бы ожидая ответа. Но, Анатолий сосредоточенно молчал. И, она продолжила.
- Судя по тому, как ты отреагировал на нашу неожиданную (или, ожидаемую?) встречу, когда я встретила тебя с девушкой, помнишь: «Светик, малыш… ты уж прости, но на сегодня я занят», для тебя это была вполне рядовая ситуация. То есть, ты считал себя вправе даже не объясняться. Ты был уверен, что у тебя будет возможность «объясниться» потом. И ты решал, кого ещё «попридержать» около себя, а кому уже можно и указать на дверь.
Я даже не уверена, что ты особо огорчился… более того, я не уверена в том, чтобы ты хоть раз вспомнил о моём существовании. Хотя и могу ошибаться. Но ты считал себя правым уже потому, что ты – мужчина. Именно поэтому для тебя вполне естественны «маленькие шалости», и этим продиктована твоя самоуверенность. Для тебя определяющими являются физиологические потребности. И именно ими ты всё объясняешь. И не только себе. Я не хочу давать этому оценку. Возможно, ты и прав. В своём понимании, разумеется. Просто, «это не для меня»… Я всегда считала, что изначально должна возникнуть, ну, духовная, что ли, связь… Одним словом, в том что произошло, нет ни твоей, ни моей вины. Мы просто разные. Вот это тебе следует понять. А я понимаю, что если бы не случилось так, как случилось (я бы не встретила Валерия) и я бы вернулась к тебе, приняв твою теорию, это бы ничего не изменило, и всё равно, было бы началом конца. Но выбор бы у меня был невелик. Либо терпеть и мириться, либо… расстаться, но уже более опустошённой.
Так что, пришёл ты сегодня, не потому что я тебе нужна. Тебе нужно вернуть уверенность в то, что ты прав. Тебе не даёт покоя мысль, что тебя оставили, потому что не согласились с твоей правотой. Уязвлённое самолюбие, не более того. Мысль о том, что тебе так быстро можно найти «замену», прости за цинизм, только она, и лишь она не даёт тебе покоя. Ведь обрати внимание, ты всё время говоришь о моей любви к тебе… То есть, ты уверен, что я до сих пор тебя люблю, и другая мысль не может уместиться в твоём мозгу. Она для тебя недопустима. Неприемлема.
По мере того, как Светлана говорила, Анатолий то бледнел, то краснел. Затем, очевидно не выдержав и ещё более уязвлённый её спокойным и рассудительным тоном, выкрикнул:
- Ты всё равно ко мне вернёшься, но будет уже поздно…
-Если тебе так удобней думать, да ради Бога, думай… Но, даже если у нас с Валерием так ничего и не получится, я никогда не вернусь к тебе. Предоставить возможность вытирать о себя ноги… это уж и не любовь даже, а садомазохизм, какой-то…
Светлана тряхнула головой, как бы отгоняя прошлое, которое сегодня так настойчиво к ней возвращается…
Вдруг тошнота стремительной волной подкатила к горлу, предметы вокруг стали какими-то, зыбкими, темнота ворвалась в мозг. Последнее, что он (мозг) зафиксировал, это острую боль, которая проткнула всё тело, как бы насквозь, родившись всё там же, внизу живота, и вонзившись в него, в мозг, выключив сознание.