Заиграл Наташин телефон. Как всегда утром, как всегда в выходной.
- Ну что там у тебя опять? – буркнул я раздраженно.
Продрав глаза, супруга дотянулась до телефона.
Она открыла СМСку. Вздох ужаса.
- Серега Татаринцев умер.
- Что!?
Сон как рукой сняло.
- Дай телефон!
«Сегодня умер Сергей Татаринцев. Несчастный случай».
Я молчал. Говорить было нечего. СМСка, пресекающая все мысли о том, что когда-нибудь, через много лет мы с Серегой будем вспоминать былое, под разноголосый шум его деревенского подворья.
Я опущу скорбную похоронную суету, поминки, эту неизбежную горестную дань судьбе.
Смерть Сергея не стала смертью Сенавиана, хотя многие и предрекали такой поворот событий. Часто конец одного человека ознаменован началом другого. «Король умер, да здравствует королева!»
В эти дни Наталья, немного справившаяся с горем, как бы вышла из тени. Наша с Сергеем дружба осталась со мной, в моем сердце навсегда, но в жизни другой человек стал для меня лицом Сенавиана. Лицом строгим, порой казавшимся бездумным, идущим через жизнь напролом, не считаясь с потерями, но все же не менее дорогим.
Наталья Татаринцева, волчица, как она себя называла, женщина с этого момента овеянная романтикой борьбы за выживание. Выживание собственное и своих дочерей.
Друзей настоящих и «так называемых» у Сергея было много. Не все из них стали друзьями Натальи. Тем не менее, у свежей могилы Сергея обменивались телефонами и интернет-адресами – для координации помощи.
Оставил свой адрес и я.
Вскоре организовалась интернет-рассылка. Писали там вещи бесполезные, предлагалось и что-то конкретное.
Сначала мне казалось, что непосредственной физической помощи родственников и старицких будет вполне достаточно. Плюс, Юра и Вася. А я, ну, денег перечислю, ну, буду рассказывать, кому смогу, что есть такое место – пусть едут, как гости, опять же деньги везут. Не учел я того, насколько сильно сроднился я не только с Сережей, но и с Наташей – сам того не замечая, исподволь.
Вот, в один из дней в рассылке появилось письмо, что надо срочно перекрыть крышу столовой. Я решил, что и мне не грех поучаствовать. Что это как раз то, чем я могу помочь, не считая небольших денежных пожертвований. Сказано - сделано. В тот день я с утра успел даже поездить на лошади в ближайшем КСК (место, оказавшееся на удивление близким, но интересным). Возвращаясь с поездки, перезвонил Наталье напрямую, чего я обычно не делал, спросил – как дела с кровлей, не нужна ли помощь. «Да вот, ребята делают, но что-то у них не ладится». «Хорошо, приеду», - коротко ответил я.
С этого момента началась своего рода эпопея моей помощи. Я не хочу ни возносить себя, ни отодвигать остальных на задний план. То, что я делал, было продиктовано не совсем чистыми и в чем-то довольно смелыми устремлениями, но результатом явилась честная и бескорыстная помощь вдове, поэтому совесть моя спокойна.
А в тот день… Трех часовой путь до Рыблова давно стал привычным. Подъехал к дому. Открыл калитку.
Сруб уже совсем оформился. Народ копошился с шифером. Народу, замечу, было немало. Юра (как же без него). Андрей, он собственно все и строил (за деньги, правда). Вася (для себя Вася уже решил, что завтра по-тихому уедет). Костя – гость и, наверное, друг. О себе я сказал бы также – не совсем уверенно. Костя даже сразу и не понял, кто я такой, что за крендель приехал – спросил, не за молоком ли я пришел. Впрочем, я быстро переоделся и включился в работу. Не знаю, почему Наталья сказала, что «у ребят не ладиться». Наверное, это ее всегдашнее недоверие. «Рассчитывать только на себя».
Крышу не то, чтоб моментом, но покрыли. Правда, передние листы шифера не до конца накрыли обрешетку.
«А, ничего, ножовкой потом отпилю», - оправдался Андрей, главный строитель. Думаю, до сих пор никто не отпилил обрешетку…
После работ еще отвели лошадей на поле. С Васей и Юрой.
Вечером мы с Костей и Васей устраивались на ночлег в большой комнате гостевого домика.
- Кость, ты ведь завтра в Москву едешь, прихватишь меня?
- Конечно, только поеду рано, часов в пять.
- Ничего, пусть рано.
- Не могу я здесь больше, - признался Вася, - Наталья все не так делает, не слушает никого…
«Наверное, у каждого свое мнение на этот счет», - подумал я молча.
Костя что-то говорил о своем дорогостоящем интернет-проекте, я про себя думал о своей роли в этой истории.
Утром я, когда я проснулся, в комнатке я был уже один. Я задерживаться тоже не собирался. Оделся и пошел в Натальин дом пить чай (это и должен был быть завтрак, еду теперь в Сенавиане готовили редко).
Наталья, как ни странно, была в доме одна, и мы немного поговорили с ней. Разговор тот запал мне в душу надолго и как раз подтолкнул меня к действию.
- Вот Вася уехал, - констатировала она, - даже не простился.
- А я думал, ты знаешь, что он уезжает.
- Понятия не имела. А сам тут бил себя кулаком в грудь, говорил, что Юру выгнать надо. А как я его выгоню, ведь он тоже человек!!! Куда он пойдет?!
И еще она добавила пару нелестных слов в сторону Васи.
Не мне судить о сложных отношениях этих людей. И тогда я знал не все, и сейчас, наверное, всего не знаю. Но тогда я был целиком на стороне Натальи. Правда, я все больше молчал. Молчал и в ответ на ее фразу о друзьях, понемногу отваливающих. Только думал про себя: «Ты, поймешь, Наталья, что я не такой!» Сейчас она уже не была в сережиной тени. И я даже сейчас, когда Сережин дух витал где-то рядом, видел в ней женщину. И дал себе слово выдержать этот марафон. Помогать не словом, а делом до момента, когда помощь уже станет не нужна.
Моя жена, тезка Натальи против помощи с самого начала не возражала. Но мотивы у нее были другие. И отношение другое. Возможно, даже, сюда примешивалась ревность - не позволять мне делать все одному. Ревность, надо признать, не совсем безосновательная.
И мы помогали. Я ездил туда почти в каждые выходные. Делал что мог, и что говорила Наталья. Делал даже то, во что не верил и считал глупостью. В основном, конечно, это было ударное строительство столовой. Если учесть то, что фундамент был поставлен категорически неправильно, то все было обречено на будущие доделки и латание дыр. Вопрос оставался лишь в том, насколько серьезной окажется впоследствии двойная работа. А чужой труд Наталья не ценила. Во всяком случае, многие ее поступки свидетельствовали об этом. Ну, а пока все двигалось. Сруб понемногу обрастал деталями, появились окна, в конюшне построили пол, я искренне радовался, даже торжествовал, что Сенавиан жив наперекор злопыхателям. Радовался просто так, забывая о том, что вроде и толика моего труда вложена во все это.
И вот, в тот момент, когда я уже практически расслабился, даже в какой-то степени почивал на лаврах, грянул гром.
День начинался вполне обычно. Даже лучше, чем обычно. Я приехал в Рыблово не поздно. В этот раз не один, а с дочкой Катей и даже с борзой, еще щенком, Жадной.
Когда я открыл калитку, и был традиционно облаен успевшими подзабыть меня собаками, Наташа, уже в «цивильном», прогревала свою «Надежду». (Несостоявшийся ВАЗовский минивэн). Она меня бегло поприветствовала и укатила в Осташков, повезла к месту учебы гостившую на выходных дочку Виту.
Зато наташины работники остались. Оба – Юры.
Один из них, назовем его «старым», по времени пребывания в этом доме. Хотя, наверное ему не было и 30-ти. Другой, который «просто Юра» был немного помладше.
Старый Юра дружески приветствовал меня, слегка толкнув кулаком в грудь. Меня не смутил такой способ общения. С этим парнем, у которого была непростая судьба, я за три года познакомился вполне близко.
Смутило другое. Старый Юра сразу сказал мне про какой-то мешок, который надо бы отвезти в Старицу. Я в душе проклял эту липкую дружбу, которая порой связывает людей вполне благополучных (меня) с людьми, у которых не все «слава богу». Которые, так или иначе, ведут немного странный образ жизни, никогда не имеют денег, да в общем-то не имеют ничего.
Старый Юра года три назад, как раз, когда я начал ездить в Сенавиан, освободился то ли из тюрьмы, то ли от принудительного лечения. И он ни много, ни мало, убил человека.
Как это случилось, точно не знает никто.
Тем не менее, он три года исправно пахал на эту семью, брюзжал, но дело делал.
Мое «попадание под влияние» до сих пор ограничивалось тем, что я покупал ему сигареты. Дело в том, что ни Наталья, ни Сергей не курили. Уж кому пришла в голову идея сделать некурящим весь Сенавиан, я не знаю. Идея потерпела крах. Юра все равно курил. Когда я приезжал, он слал мне СМСки с просьбой купить сигарет, грозился отдать деньги, периодически, действительно, отдавал, да и деньги-то были смешные.
Меня, конечно, напрягала эта «тайная связь», но отказать я как-то не мог. Тем более, он исправно держал все в тайне.
Так вот, я, конечно, понимал, что здесь что-то не так, но в конце концов, поинтересовался, что же это за мешок. Оказалось, это металл, старые блоки двигателей, головки, корпуса распредвалов, которые валялись по участку. Ушлые работники решили их подобрать и сдать.
Когда я понял, в чем смысл, от сердца отлегло. Отлегло, потому, что я боялся худшего. Для меня, видевшего, как живет это хозяйство, как много уже зарыто в землю, не показалось слишком плохим то, что работники добыли себе немного подножного корма.
В общем, загрузили мы этот мешок в Тойоту и отвезли на пункт приема. Выручили за него смешную сумму – 300 рублей.
Потом меня попросили заехать в магазин. Я подумал, что если купят водки, то я соберусь с духом, поставлю ребят на место. А ездили со мной молодой Юра и еще сосед, Саша, который подрабатывал в этой деревне у нескольких хозяев. Вроде пил, но дело разумел.
Да вот только вышли они с сигаретами и пачкой пельменей. Я вздохнул свободно. Подумал, что работа в этот день не пострадает. Ошибся. Возможно, спиртное они скромно распихали по карманам.
По возвращении эти ребята пошли втроем к Саше, который имел в этой деревне свой дом. Я радовался, что моя скорбная дань «дружбе» отдана и начал обустраиваться на четыре дня. Затопил печку в гостевом домике, поговорил с Катей о планах на «покататься». Пошарахался туда-сюда. Про себя, правда, отметил с нарастающей тревогой, что навоз в конюшне не убран, ну да ладно – бывало здесь и похлеще.
Поскольку в этот приезд мы планировали больше отдыхать, чем помогать (естественно, компенсировав свое безделье полноценной оплатой), я озаботился лошадьми.
Перед отъездом Наташа разрешила взять нам любых лошадей, с учетом того, что мы с Катей уже имели свои привязанности, да и знали, кого брать можно, а кого не стоит.
И вот, мы с Катей совершенно одни, исполненные гордостью и ответственностью, взяли уздечки и отправились в поле за скакунами. Я выбрал Хазара, Катя – Варьку.
Мы потопали в поле. Перешучивались. Я поддразнивал дочку на предмет, как она сможет надеть уздечку. Вроде она должна была уметь, но часто увиливала от этой процедуры, доверяя ее другим. Подошли к Варьке. Варька – обжора. Она не была против уздечки, но поднимать голову от травы не собиралась. Обычно мы надевали уздечки, просто спереди, не обхватывая голову лошади, как учат классики. В данном случае не прокатило.
«Вот, Катя, смотри». Я взял уздечку в правую руку и, с трудом поднимая Варькину голову от земли, обхватив ее снизу, пальцами левой руки пропихнул в зубы трензель. Все!
- Если сможешь влезть на нее, езжай в конюшню без седла.
- Ладно.
Я пошел дальше – за Хазаром.
Уздечка была довольно плотно затянута, и я с трудом пропихнул уши под ремень. Хазар стоически выдержал эту процедуру. Оглянувшись я увидел, что Катя уже на Варьке. Хорошо! Надо и мне как-то взбираться. Забравшись на мерзлую горку земли, что-то вроде кротовьего отвала, я, оперевшись на спину Хазара, слегка попружинив, собрался с силами и, резко подпрыгнув, нырнул вперед, поперек лошади. Получилось. Уже верхом я двинулся вслед за дочкой в сторону конюшни.
Там мы не спеша пристегнули лошадей на карабины.
Почистили. Впрочем, чистить было незачем. Наверное, на них сейчас, осенью, совсем мало ездили.
Я поседлал Хазара. Седлал тщательно. Впервые не у кого было спросить: «Посмотри, я все правильно сделал?» Долго вертел потник – не ошибиться, где зад, где перед. Положил его как можно выше – даже не на плечо, а на шею. Сдвинул по шерсти на спину, как учили. О том, что это надо делать, чтобы не замять шерсть, я слышал не только от Сережи. Принес седло и, по-возможности, не делая резких движений, водрузил на спину. Подвигал, чтобы оно заняло наилучшее положение. Зашел слева, поймал под животом переднюю подпругу, застегнул. Потом также заднюю. Затянул заднюю сразу от души. Дернув за ремешок проверил зазор. Подтянул переднюю. Вообще, видя, как тянул подпруги Сережа, а сил у него было поболе, я всегда считал, что перетянуть нереально. Наверное, это близко к истине, особенно, если учесть, что лошади в процессе езды потом слегка сдуваются (так часто бывает).
Потом Варьку. Так же тщательно.
Прогулка была ничем не выдающаяся, если не считать общей обстановки.
К тому же, было довольно скользко, и твердая земля требовала бережного отношения к копытам – не гонять.
Вернулись, расседлали. Лошадей снова в поле. Теперь все сами. От начала до конца. Обслуживать некому.
Вечерело.
Анжелика с Катей сидели у компьютера. Я потягивал свой коктейль – чай с лимоном и немного бальзама.
Оба Юрика растапливали печку.
- Будешь смотреть на огонь, он у тебя никогда не разгорится, напутствовал «старый» «молодого».
Анжелика заметила, что они выпили. Во всяком случае, старый Юра. Когда я спросил ее, что будет, если мама заметит, она ответила: «Пипец!» Я, конечно, не поверил, что будет пипец. А зря. Иначе прогнал бы этих двух придурков с глаз долой. А может, и не зря. Тогда бы я увяз еще больше в этом болоте.
Но вот, появилась и Наташа.
Она сразу заметила неладное.
Поначалу мне показалось, что сейчас все сойдет на нет. Но, она начала, как заправский гаишник требовать, чтобы ребята дыхнули.
Пьянство на рабочем месте было раскрыто.
Наташа была просто в гневе. Не то, чтобы я удивлялся. Скорее, на меня снизошло жуткое озарение. То, что я считал невинной шалостью – ну, расслабились ребята, даже Юра-старший, про которого говорили, что ему «сносит башню» вел себя как нормальный, немного выпивший, но не потерявший над собой контроль, мужчина.
Я с невозмутимым видом тянул свой чай с лимоном и бальзамом, а внутренне сжимался от мысли, что если Наташа заметит, что и я слегка подшофе, сочтет меня конченным человеком и настоящим предателем. Но, видимо, она была слишком поглощена работниками.
Потом Юры куда-то ушли.
Наташа занялась обычными делами – начала готовить собачьи миски.
Прошло какое-то время. Понадобилось принести воды. Наташа позвонила Юре. Телефон не отвечал. Это повергло ее в еще худшее состояние. Смесь гнева и страха. Она решила, что надо пойти предупредить соседей о том, что по округе ходит человек, который опасен. Было уже совсем поздно. Она попросила меня пойти с ней.
Для меня это было по большому счету приключением. Я говорил себе: «Все было бы очень интересно, если бы не было так грустно». Я пытался понять, так ли уж Юра опасен. За три года общения с этим человеком я ни разу не сталкивался с признаками безумия.
Так или иначе, до одного из соседей мы все же достучались в эту морозную ночь. Поговорили. В общем-то «ни о чем».
Потом пошли к дому.
- Где же они все-таки деньги взяли!? – вопрошала Наталья – наверное, у меня украли.
Я понял, что дальше молчать нельзя.
- Наташ, хочу камень с души снять! Знаешь, когда ты уехала, Юра попросил меня отвезти мешок металла в Старицу, - выдохнул я скороговоркой – извини, я, конечно, не думал, что это выльется вот в такую историю.
- Понятно… На будущее – Рома, никогда не вмешивайся в работу.
Орать на меня не стала. Ну, хоть это хорошо. А самому и смешно, и тошно. Не вмешивайся... Да я так уже вмешался и в работу и в жизнь, что не мыслю себя без Сенавиана. Понимаешь ли ты это, Наталья, или как истинная волчица никогда не пускаешь никого на свою территорию. И уж тем более, не прощаешь ошибок.
В сущности, я начинал понимать, что совершил подлость. Зато и я, и Наташа понимали также, что сегодня вскрылся нарыв.
Дома Наташа достала юрины документы. Паспорт, который ему недавно, как говорят, «выправили», какие-то бумаги о социальной опасности.
«Ладно, надо корову доить, сходишь со мной?» - попросила наконец, Наташа.
Мы пошли. В голове крутились мысли о том, что я вроде оказался к месту, но при этом у самого рыльце в пушку, но при этом Наташа сама рубит с плеча, а я вообще сам по себе, но все-таки, искренне хочу ей помочь, короче, смятение и хаос.
Наташа попросила меня скинуть сено сверху. Я полез и при свете фонарика начал выкидывать с сеновала вниз сухое сено для коров. Смятение. Лучше бы всего этого не было. Лучше бы здесь был Сережа….
Утром, когда я увидел ее, бредущую в собачий вольер, сердце мое сжалось. На ней просто лица не было. Куда делась та строгая и уверенная в себе хозяйка. Просто женщина, зверски уставшая, совершенно придавленная жизнью.
С ней была Оля. Оля приехала рано утром. Гость, друг... Эти понятия всегда были здесь очень близко. Вчера Наташа еще шутила: "Приедет Оля, приготовит еду"
Позже Наташа объяснила свое состояние действием таблеток, которых она наглоталась ночью, потому, что было плохо. Но ведь плохо-то было! И это неспроста!
Мне же при свете дня, пусть сумрачного и дождливого, уже не было так страшно.(Страшно за будущее.)
«Ничего», - думал я: «сейчас наймет таджиков для тяжелых работ, денег я ей заплачу за четыре дня, а там, глядишь – и конюха приличного нанять удастся»