Их тридцать два. На сегодня, субботу 26 ноября. Летом было меньше – забирали многих – бабушки или редкие матери, которые из малопьющих. Им – от четырех до пятнадцати. Персонал они зовут мамами. Мамами зовут и нас – приходящих к ним раз в неделю сестёр милосердия. Радуются искренне… В распахнутых глазенках – небо, нет, не по цвету, а по последождевой промытости. А промывку тут делают научно обоснованно – в детском отделении психиатрички. Впервые пришла сюда, побаиваясь, но впереди шла Александра Михайловна - у неё уже большой опыт общения с здешними пациентами... А я уже за ней.
Вот они, уселись за длинный стол, накрытый клеенкой. Завтрак кончен – серая каша с куском булки и чаем. Месяцы и месяцы, выписка и повторное возвращение. А куда выписывают? Туда, где нисколько не лучше. Нет, это не детёныши человеческие с успешным будущим – с карьерой, домом, автомобилем, семьёй… С материальными благами. Это ангелы. Я поняла это в последний приход к ним. Они не верят в Бога, они лично Его знают. И слишком часто Бог им вместо земного отца.
Вот они – беленькая толстушка Галя, она совсем не может учиться, но очень хочет быть… няней. Мгновенно переходит от слёз к солнечной улыбке. И наоборот.
Вот Саша – он всегда улыбается, ему скоро пятнадцать, и он терпеливо-заботлив к маленьким. Перед очередным причастием, когда надевала ему крестик (им нельзя носить его всё время) – он так же улыбаясь поведал: «А моя мамка пятерых убила… Моих братьев и сестёр». До меня это дошло не сразу. Ноги стали ватными. А он продолжил: «Но она не виновата – это всё пьянство…»
Вот Олеся – правильные черты, ясные глаза, гладкая прическа. Находят внезапные приступы агрессии – хочет всё разрушить вокруг себя – что может.
- А для чего я родилась, как Вы думаете? – спросит в конце нашей встречи. А потом, сквозь слезы: мол, мать всё пропивает – и алименты, и пенсию на неё, Олесю. Что мне с ней делать, как уговаривать, как молиться? А Вы за неё поставите свечку? И за папу, правда, он с нами не живёт…
Вот Сергей – родители разбились в автокатастрофе. Хотел усыновить крестный из Подмосковья – но скоропостижно умер от инфаркта. Сегодня сорок дней, Сережа волнуется - спрашивает, как ему, крестному, лучше помочь в этот день. Потом плачет, но незаметно, чтобы не видели. Он практически нормальный, но отчего-то неслыханно дерзит взрослым, пристаёт, пока не доведет их до белого каления. Директор приюта пообещал, что сделает всё, чтобы он, Сережа, из психушки не вышел.
Вот черноголовый Петя – маленький колокольчик, у него звонкий голосок и он знает стихи «Наша бедная лачужка и печальна и темна…». Личико приветливое, но несколько рассеянное. Лекарства действуют. А спать днем нельзя. Когда подсел поближе, тихонько спросил: «А может Вы, мама, знаете, почему я головой бьюсь об стену? И ничего с собой поделать не могу…»
Главная медсестра - пожилая Инна Михайловна объявляет: «Дети, сейчас вам матушка расскажет историю. Слушайте и не балуйтесь. А потом – подарки». Персонал рад возможности немного отдохнуть от «бешеных».
Не ожидав этого шанса на «концертный номер», смущаюсь. Не готовилась к такому повороту. Что же им сказать, этим старичкам с детства, прошедшим такие круги ада, что мне и не снились.
Господи, помоги! Подскажи…
И после «Отче наш», прочитанной с горем пополам, но почти всеми присутствующими, приходит на ум такое.
- Дети, а как вы думаете, какой орган у человека главный?
- Голова! Руки! Глаза... живот!
Но вскоре слышится – сердце. О, да! Слава Богу. Оно бывает зрячее, оно всё знает-понимает. Оно… И сразу же всплывает история Кая и Герды. Заледенело сердечко у Кая, попал осколок, и всё он стал видеть в черном цвете, всё стало уродливым – и Герда, и цветы на окне, и бабушка…
Мы говорим о том, как надо было спасать Кая – горячими слезами любви, пролитыми на его груди. И что многие люди стали как Кай. А Герд на всех не хватает...
Этим ангелам не надо объяснять такие простые вещи. Радуются – как всё у Боженьки хорошо устроено. Всё бывает! Любое волшебство.
Миша – с горящими глазами, красивый мальчик тринадцати лет, он больше всех помогал мне в изложении сказки, подсказывал, подавал нужные реплики как спарринг-партнер. И я мысленно благодарила его. Он подошел сразу же как только стало можно двигаться.
- А мне всё время монстры видятся, они всегда со мной.
- Какие монстры, Миша?
- Ну из ужастиков и еще какие-то неизвестные. Их мно-о-ого…
Опять: Господи, помоги и помилуй!
- Миша, но ты не должен их бояться. Говори "Господи, помилуй". И рисуй, старайся, красивых существ, людей, добрых героев!
- Да никак не получается! Лезут отовсюду и лезут! – с его ярких губ слетает нецезурное слово. Но он тут же извиняется и видно - искренне...
- Миша, видишь, как щедро тебя Господь одарил! Фигура, ум, глаза... Ты отвечаешь за всё красивое, радостное для людей, так ведь?
Кивает, сияя.
- А Вы книжки принесёте?
- Про что, Миша?
- Ну, типа «Зернышки»…
Это серия православных изданий для детей.
- Когда их читаю, то уроды проклятые не так сильно лезут...
Другие в это время несут четки – самодельные, похвастаться. Делают их из черного хлеба, потом сушат на батарее или под солнцем на окне. Изящные, мастерски выполненные, по всем правилам.
Валера – очень серьёзный, очи – в половину бледного лица:
- А знаете что такое рай? На скрипке когда играют, это одна миллионная рая! Вот…
Прижимаются, подлазят под руку, хотят сразу все… Смотрю - и Александру Михайловну облепили со всех сторон. Главное для них - даже не конфеты и пряники, а просто внимание. Видеть, что кто-то их слушает. И слышит.
- А я картину про Александра Невского рисую. Принесёте мне большой мешок для неё? Чтобы не поранить…
Надо запомнить. Обманывать ангелов нельзя. Стыдно. Они и мысли читают твои, и в сердце тебе глядят как в книгу открытую.
- А вы поете песни? – спрашиваю.
- Нет, это же не лагерь, это больница. Какие песни? – деловито поясняет Сергей.
Но все же тихонько поём - "под небом голубым есть город золотой..."
Кристина - десять лет, густые волосики колечками, во взгляде бездонная грусть:
- Мне тут так плохо! - шепчет на ухо, - а дома я сильно мамку расстраиваю. Она от меня умрёт...
Коля еще совсем мал, - не больше пяти, у него чуть-чуть косят глаза и волосы ежиком. А настроение неплохое, оптимистичное. Узнала у нянечки - забирать его некому – бабушка в плохой больнице. Но он не знает об этом. Пока.
Взахлёб рассказывает про дядю военного, умеющего стрелять в десятку, про кота соседского, кем-то задавленного, про то, что пакетик ему срочно нужен, вещи сложить. С рисунком чтобы пакетик.
Достаю блокнотик – записать просьбы.
- А батюшка Григорий придёт к нам на причастие? Да? Тогда запишите: у Антона кашель и … спина болит. И еще подмышкой…
Да, это обстоятельный, кудрявый Антон одиннадцати лет - глубокий невроз, бывают припадки.
Просят помолиться – за своих, умерших и живых. Пишу, стараясь не разреветься окончательно. Заказывают на следующий раз иконки – кто одноименных святых, кто просто ангелов. А Коля подошел в самом конце и попросил:
- А мне – девелянную…
Большая часть из них сироты, хорошо, если наполовину.
И почти все рисуют – летающих существ с прозрачными большими крыльями и смешным лицом.
Они не знают, отчего людям стало так сложно жить рядом с ними - с ангелами? Но всё время ищут ответа на этот вопрос...