Треугольник вторичностей - 5

 
читайте с первой главы - будет яснее ...

                5
                КАДЕТСКАЯ МОЗАИКА               
               

          Первого сентября по серебряно-звонкому сигналу военной трубы старший лейтенант Борькина вошла в класс четвёртого, самого маленького по ранжиру, взвода самой младшей, седьмой роты.
         
        – Встать!... Смирно!... – прозвучало пока не профессионально, но чётко и со смаком. – Товарищ старший лейтенант! Четвёртый взвод седьмой роты готов к уроку русского языка!... Отсутствующих нет!... Дежурный по взводу суворовец Шведков!... – доложил чернявенький увалень.
         
        – Скоро ты, миленький, будешь Шведом – подумала Лена, а вслух приветливо произнесла – Здравствуйте, товарищи суворовцы! На что в ответ ей пронзительно взорвалось – ЗдраЖелаТариСтаршТенант!!! – в соседнем классе рявкнуло тем же самым … да всё училище в это время гавкало звонкими приветствиями перед началом этого урока, да что "этого" – перед каждым уроком, да на протяжении всего учебного года, только свои к этому быстро привыкали, а чужие бестолково вздрагивали. Так аборигены Ниагарского водопада, в отличие от туристов, кричащих друг другу в уши даже непристойности, не слышат громадного шума падающей воды, разговаривая обычным голосом …
         
        … Перекличка ни чем не отличалась от таковой в гражданской школе …
          … – Антонов!
          … – Я! – вскочил губастенький с большой головой, уже от кадетов получивший кликуху «Матрас». Как рассказали ей офицеры в ротной канцелярии, где преподаватели всегда берут учебные журналы перед уроком, этот Васька не успел погладить парадные брюки перед традиционным маршем всего училища в областной драмтеатр. В нём всегда проводят торжественные собрания, посвящённое началу учебного года. И этот Васька, чтобы выйти из положения, воспользовался хитростью старших кадетов – на взвод-то выделяли всего один утюг, а взвод к определённому сроку должен одеть двадцать пять тщательно отутюженных штанов, вот и родил изощрённый кадетский ум оригинальный выход из положения.

        Безутюжные, не сильно расстраиваясь, на ночь аккуратно расправленные, и слегка влажные, в будущих  стрелках, брюки, помещали между нижней простынью и матрасом и осторожно, на это сооружение, громоздили самих себя. Весь фокус заключался в том, чтобы ночью не ворочаться, а если и приспичит, то сначала проснуться, а потом уже виртуозно сменить надоевшее положение – при определённой сноровке эти пацаны запросто могли программировать себя на такие действия ночью. Но этот молокосос, носящий звание суворовца всего-то две недели, решил переплюнуть кадетских волкодавов, и за свою заносчивость поплатился.

        Он решил перестраховаться (чтобы наверняка … чтобы стрелки … «как бритва»!!!) и положил свои «с лампасами» не на матрас, а под матрас, чтоб рота утром ахнула и чтоб все ему завидовали. Но рота не ахнула – она гомерически, с привизгиванием, хватаясь за животы, с ужимками на грани судорог, с вытиранием слёз и соплей, хохотала ... – из-под матраса, торжественно, как фокусник зайца из шляпы, Васька достал ....... стёганные, в крупную клетку от кроватной сетки, опошленные чванством и гордыней, что он умнее всех, то, что уже даже дурак не оденет, то, что ещё вечером скромно звалось штанами. Появившийся старшина Чемерис тут же, но только тоже досыти нахохотавшись, увёл его в каптёрку, где и выдал ему вторые брюки … Всё!!! –  Теперь все семь лет, а может и дольше он будет «Матрасом»!!!...
         
        … – Бертенёв!
          … – Я! – с достоинством поднялся русоволосый пацан.
          … – Бирюков!
          … – Я! – уже стоял с оценивающим взглядом зверёк. – под немцем успел побывать – угадала Лена и подумала – … где-то мой Борька?...
          … – Блазов!
          … – Я!
          … – Гиряев!
          … – Я! – нахальные глаза нагло изучают в лице училки своего будущего противника – с этим придётся изрядно повозиться – догадывается Лена, – и она оказалась права … но только в этом учебном году … На следующий год он не вернётся из каникулярного отпуска, проводимого в Сталинграде, погибнув в опасной игре своих бывших гражданских друзей …
         
        … Эта компания иногда забавлялась тем, что устраивала танковые дуэли между русскими и немецкими боевыми машинами, благо их ещё много оставалось на полях сражений ещё не убранными, иногда с исправными башнями и неизрасходованными боекомплектами. Такая «война» проходила по своим неписаным правилам, где два спорящих, бросали жребий на русский и немецкий танки – кому, что попадётся …

        ... В этот раз Вовке Гиряеву попался наш «Т-34», и это было престижно, его оппоненту – фашистский «Тигр» ... Далее, на середине дистанции между танками, давали старт спорящим и оба они стремглав, устремлялись каждый к своему танку … Запрыгнув на броню и далее в башню, каждый лихорадочно заряжал пушку, наводил её в машину оппонента и производил выстрел … Дуэль продолжалась до первого попадания и выигрывал тот, который первым попадёт в танк «противника» … Оба стрелявшие обязательно одевали шлёмы, поскольку танковый выстрел оглушал стрелявшего, а если ещё в броню попадал снаряд оппонента, то его могло и контузить. Но это всё мелочи по сравнении с шелбанами, навешанными проигравшему прилюдно и под издевательские улюлюканья своей кодлы ...
         
        … Но на этот раз навешивать было некому, поскольку вторым «тигровым» выстрелом начисто снесло башню тридцатьчетвёртки – снаряд угодил в самое уязвимое место вовкиного танка – в стык между корпусом и башней … – для суворовца Владимира Гиряева война закончилась через шесть лет после победы над фашистской Германией …      
         
        … – Джалил-Заде!
          … – Я! – стремительно вскочил улыбающийся азербайджанчик – вот эт-т-то темперамент! – приветливо улыбнулась ему Борькина – и подумала – гадать нечего – ловеласом будет – …
         
        … Нет, не стал он сердцеедом … он стал никем … Если начать с этого момента, то сперва, через полгода, за свои пронзительно чёрные глаза и кавказский акцент, он получил кликуху «Чары». Далее, придя в секцию бокса, он стал делать такие головокружительные успехи, что начальство разрешило ему раз в неделю ходить в увольнение для спарринг-боёв с гражданскими боксёрами.

        И не мудрено – несмотря на возраст он был бакинской шпаной и, сам того не зная, в будущем готовился стать  удачливым бандитом, но виновата бакинская милиция, внезапно накрывшая его кодлу на чердаке заброшенного дома. По разнарядке Курбана Джалил-Заде  отправили в Чкалов, в суворовское училище, в котором он и дня бы не просидел, если бы не понравилось ...  Всё бы ничего, но вмешалось болезненное вольнолюбие – он не терпел над собою насилия ни снизу, ни сверху. Если снизу, то дела быстро решал кулак, но если его гнули сверху, то тут дело сложнее – эту стену нельзя было разрушить кулаком, её надо было обходить, а обходные манёвры Чары ни в себе, ни в окружающих не уважал …
         
        … Коса на камень нашла, когда Джалил-Заде, будучи в предвыпускной, второй роте и уже имея титул чемпиона спартакиады суворовских и нахимовских училищ по боксу, столкнулся с непробиваемой стеной в лице начальника учебной части, полковника Рябухи, который из-за скандала запретил «суворовцу Джалил-Заде покидать стены училища «для каких-то там боёв» в течение двух недель. И это в самый разгар подготовки к первенству Вооружённых Сил в составе сборной округа. Всё завертелось, когда Курбан пришёл к полковнику попросить освобождения от марш-броска, который должен состояться где-то через неделю. Не марш-броска он боялся, а нарушения режима – поднимут-то по тревоге где-то часа в два ночи и до утра он будет бегать с окапыванием и сраными атаками, а у него подготовка к «вооружёнке» среди юношей.

        Позицию  Рябухи составляли два дубовых аргумента – во-первых, отказ Чары стать сексотом – а откуда ты узнал этот секрет с марш-броском? – пытал его полковник. Во-вторых, отрезанное полковником – … мы готовим офицерские кадры, а не спортсменов!... – И, когда Чары наотрез отказался выдать источник информации о ночной тревоге, то и получил «домашний арест на две недели» – ты говори спасибо, что я, за твою дерзость, тебя в карцер не отправил, – барабанил пальцами по столу боевой офицер, но элементарно не знающий особенностей юношеской психики – иди и занимайся делом, а не тренировками – но последней каплей … перечеркнувшей всю жизнь Чары, было одно единственное, с ехидцей, уже в спину произнесённое – … чемпио-о-о-он!!!...
         
        … Вы видели медленный взрыв? Который крошит, превращая в ничто прошлое, настоящее и будущее … Конечно не видели. Он, если случается, то только в душЕ … и длиться от мгновенья до бесконечности, налагая на внешние обстоятельства подчас необратимые последствия. В Чары он длился всего один день … И через этот же день его не стало …

        ... Выстрел в шинельной всполошил дневального, который кинулся на этот звук, зная, что туда, после отбоя, ушёл Джалил-Заде поучить французский … такое часто бывало – трёх уроков самоподготовки иногда не хватало кадетам, нет – наоборот, редко, когда хватало … Следствие заподозрило дневального, но обыск в парте Чары наткнулся на его записку, из которой было понято, что в этом деле замешан полковник Рябуха.

        А всё было просто – Чары попросил дневального открыть ему шинельную, где кроме шинелей и шапок, находился и деревянный шкаф с малокалиберным оружием и патронами. Сломать замок было плёвым делом для бывшего беспризорника … а уж зарядить пистолет, да стрельнуть для кадета, проходившего огневую подготовку – дело техники … Марш-бросок был только причиной, а следствием …............... следствием был установлен суицид, списанный на нелады в психике суворовца – полковника что ли обвинять? Привлекли даже психиатров, которые любезно вынесли свой вердикт – «Психопатизация личности с неустойчивой компенсацией» – расшифруйте-ка, медики!!! – Вот так «разбил себе лоб» об воинскую действительность кадет Курбан Джалил-заде …
         
        … Всё человечество делится на три категории – персонажи, авторы и читатели. Самая незавидная участь персонажья – они статисты, они ничего не могут, хотя немало и предлагают автору – они дают ему пищу для ума и пера, они снабжают его идеями, а автор уже из этого делает конфетку (если он талантливый), конфетку для читателей, а те, своим отношением к чтиву, отвергают её (конфетку) или уписывают за обе щёки, побуждая автора или убить в себе писателя, или продолжать дальше бумажное бесчинство. Вот и радуйтесь, читающие эти строчки, что вы читатели, и, через несчастную страницу, смогли заглянуть на шесть лет вперёд и узнать, что сталось с персонажем – Курбаном Джалил-заде … Он, десятилетним, в перекличке, на уроке русского языка ничего не знал, что его ждёт через шесть лет, а вот читатели с помощью автора уже узнали …               
         
        … – Куклычев!
          … – Я! – недельки через две они покажут острые зубки – задумчиво кивнула ему головой старший лейтенант …
          … – Кухарь!
          … – Я ... – зло и вяло, не поднимая заплывших глаз, поднялся самый маленький во взводе, а значит и в роте … а значит и в училище … хоть и в погонах, но всё-таки заморыш – а синяки-то, синяки!!! – внешне невозмутимо, ахнула Елена Васильевна – где же он их взял? ... Кто же его так? …
          … А вот кто …! и вот как – ! …
         
        … Первое, что сделали с поступившими – это их оболванили под нулёвку, далее всю роту, повзводно, повели в баню – в этом же корпусе, в подвале ... Императорские проектировщики и архитекторы, строившие училище, блестяще с этим справились – всё в одном здании – и санчасть, и столовая с кухней, и баня – очень удобно!...  После помывки всем выдали форму, пока без погон (их выдадут в торжественной обстановке) –  но с чёрными, целый век нечищеными, латунными пуговицами на гимнастёрках и с чёрной же, латунной бляхой на ремне. Старшина Чемерис раздал каждому по специальной дощечке с прорезью, для чистки пуговиц, щёточку, асидол – и объяснил как, пользуясь всем этим хозяйством, довести пуговицы и бляху до зеркального блеска, а с непривычки-и-и, это ой как тяжело.

        Ванька Кухарь во взводе хоть и самый маленький, но оказался самым проворным –он первым справился со своими пуговицами и бляхой – ой, как она сверкала!!! Ой, как в неё можно было смотреться!!! Это ему и напакостило. Гордый своей формой и сверкающей бляхой, он вышел во двор, где и столкнулся с четырьмя пацанами из шестой роты (они были на год старше, и он против них был далеко не кадетом, а салагой – они ведь уже год, как носят погоны). Для завязки годовалый квартет похвалил его за блестящую бляху и предложил махнуться пряжками с любым из них. Это был завуалированный грабёж ...

        ... Ванька, сколько уже раз учёный жизнью, знал, что в такие моменты не рассуждают, и не клянчат, а сразу бьют в пятак. Он, неожиданно для менял, так и сделал – мгновенно и виртуозно пустил кровь самому ближнему, но численный перевес был, конечно же, на их стороне, и они, вчетвером отодрав его, наградили роскошными фонарями. Затем, держа его за руки (а он и тут успел по звериному укусить одного за палец), сняли с него ремень, ему кинули свой … и вразвалочку ушли, искать ещё троих – их же четверо, а блестящая бляха только у одного – это было негоже … Но им было невдомёк, что затарив Кухаря своей нечищеной бляхой, они затарили его ещё и тяжёлой местью на них.
         
        Вроде бы дело этим и кончилось – никто драки не видел, а Ванька почистил ещё одну бляху. Всем интересующимся было сказано, что в темноте бежал и наскочил на угол, но Юрка Блазов, дунганин из Фрунзе, и Лёвка Парамонов, такие же оторвяги и специалисты по синякам, недоверчиво покачали головой: «Два синяка ... зуб ... да расквашенная губа – и во всём этом виноват один угол? ...» На что Ванька буркнул, зализывая губу: «Мой угол …  что хочу, то с ним и сделаю … Хочу – по головке поглажу, хочу – и ****ы дам …» – Юрка, шмыгнув носом, пожал плечами – как знаешь … моё дело предложить … а так, втроём, мы любую кодлу переваляем, если по одному будем выдёргивать …
         
        … В каждой стае ворон обязательно одна будет белой, и в этой роте ей оказался Ванька Кухарь, а его странность заключалась в том, что по утрам он просыпался на один час раньше подъёма, без помощи дневального. Но это ещё не странность – некоторые тоже разлепляют иногда зенки раньше срока, но в угоду лени опять закрывают их, стараясь спасти последние мгновения сна перед тяжёлым днём. Нет, у Ваньки всё было по другому – он вскакивал и начинал активно валять дурака – приседал … отжимался … выжимал табуретку – ну дурак, да и только … Эй! не торопитесь вместе со мной так его называть. Ведь «дурак» в переводе с греческого на русский – «человек по другому думающий» … и это резонно, надо было просто понять Ваньку, но его никто не понимал и в такой момент все крутили пальцем у виска.

        Далее ещё интереснее – это, оказывается, было не случайно, продолжалось всё время – годами, и даже по воскресеньям, только день ото дня нагрузка увеличивалась, упражнения разнообразились, а сами движения становились грамотнее и профессиональнее – где-то через год на вид они, движения, стали уже атлетическими. Да … так продолжалось всё время – только табуретки были поменяны на гантели, гантели – на гири, а гири днём подстраховывались ещё и штангой. Во второй, предвыпускной, роте Кухарь выиграл первенство гарнизона по штанге, причём с ба-а-альшим отрывом от соперников – солдат и офицеров – это в возрасте шестнадцати-то лет!!! Зам. начальника училища по учебной части, полковник Рябуха, поздравляя Ивана, сказал: «Жа-а-аль, что на спартакиаде наших  училищ нет тяжёлой атлетики, а то быть бы тебе чемпионом спартакиа-а-ады!!!» на что Ванька, улыбаясь полковнику, затаённо подумал: «Да мне не чемпионство нужно, а ЧТО, ни одна сука не знает – только я один!» … Читатель, пусть не беспокоится – строчек через тридцать он тоже узнает ЧТО … и ахнет!..., а автор, уходя в сторону и этим делая зигзаг, даёт полезную справку:

        «… выпускники суворовских и нахимовских училищ к окончанию срока обучения, должны обязательно иметь третий взрослый разряд по спортивной гимнастике, два вторых и три третьих взрослых спортивных разряда (кроме шахмат и шашек …» – обычно это были лыжи, лёгкая атлетика, единоборства) … Классно были подготовлены суворовцы в физическом плане, оно и в интеллекте тоже не хило, но об этом попозже, а автору надо выходить на тропу повествования …
         
        … По традиции, после переводных и выпускных экзаменов, в начале лета, всё училище, поротно, выводилось на торжественное построение, где кадеты выпускной роты, уже в курсантской форме, давали присягу и коленопреклонённо прощались со знаменем училища, целуя его краешек …

        В этот год было тоже самое … Кухарь, за свой рост и мощную атлетическую фигуру, переведённый в первый взвод и со своими погодками закончивший предвыпускной курс, замер на правом фланге своей второй роты … Все шесть рот сегодня провожали первую - выпускную … по такому случаю вооружённую кавалерийскими карабинами с примкнутыми штыками, прикладом к ноге …
         
        ... Ганс Христиан Андерсен гадкого утёнка превратил в благородного лебедя … Здесь же случай был совершенно другой. Здесь – паршивые, тощие, на дрожащих лапках, щенята, через семь лет, превратились в матёрых волкодавов и сейчас стояли в строю выпускавшейся роты. С аттестатом зрелости, каждый получил ещё и диплом переводчика французского языка, среди них семь золотых … и четырнадцать серебряных медалистов за блестящее окончание, на гражданском языке, 10-и классов …

        За углом, у штаба, знаменосец с ассистентами, знамённый взвод, тоже вооружённый кавалерийскими карабинами, уже взявшими «на плечо», затаённо ждут команды на вынос знамени училища, уже генерал осматривает строй выпускников … И вдруг, заминка …

        ... «Полковник Пешков! – недоумением генерала поднимаются брови – этот … этот … этот … и … этот … почему в тёмных очках?... Что за фрайерство?... Немедленно снять!... После торжественной церемонии доложить причины нарушения! ... Мгновенно очки слетают с курсантских физиономий и генеральским очам предстаёт то, что пыталось скрыться от всеобщего суда – восемь траурных, равнодушных к окружающим и начальству синяков, по паре на каждого, красовалось на бесстрастных, вышколенных суровым армейским бытом, рожах вчерашних кадетов …
         
        … А вот и причина этих фонарей … Помните избиение Ваньки Кухаря шесть лет назад, когда четверо, на год старше его, кадетов, отобрали у него бляху? – Вот-вот – оказывается, дело шестилетней давности ванькиными синяками не кончилось – все шесть лет оно тлело тихим фиолетовым огоньком фанатичного истязания ванькиного тела и, к прощанию с училищем роты выпускников, где прописан был квартет тех грабителей, созрело. За день до торжественной церемонии все четверо, по одному ... последовательно, друг за другом, якобы для получения какого-то сюрприза, были ведомы Ванькой на третий этаж в Ванькину роту ...

        ... Каждому предлагалось зайти с Кухарем в сортир. Заинтригованные заходили, но от двери получали неожиданным пинком под жопу и закрывались на ключ – где он взял ключ, а кадетам ключи никогда не давали, Иван рассказчику не доложил. Снаружи, через дверь, Ванька кратко освежал им память о содеянном шесть лет назад … Как психолога, жизнь подковала Ваньку блестяще – в уверенном спокойствии он знал, что ломиться назад они не будут, а уважая себя, дождутся его, чтобы выяснить, что за пакость он им готовит … Хотя, что выяснять – у каждого в бестолковке заворочалось – будет идиотская разбираловка шестилетней давности, а один, кстати, начисто забыл этот случай, но трое ему нехотя напомнили.

        С последним из этого квартета Иван закрыл дверь уже изнутри. Когда кворум состоялся, Ванька познакомил присутствующих со своей злопамятностью и открытым текстом уведомил, что сейчас он им всем ввалит то, что знакомо читателю из пяти букв, предложив на выбор один из двух вариантов. Или кулачный бой один против всего квартета, или четыре дуэли один на один … И опять уличные знания Ванькиной психологии оказались на высоте – квартет за шесть лет облагородился и единогласно посчитал заподло первый вариант – кодлой на одного, тем более шесть лет назад их поступок, в свете сегодняшнего дня, выглядел гнилым и они хором решили кровью покончить с этим делом, тем более, что путь к ключу от сортира лежит в Ванькином кармане ...

        ... но … вынется он оттуда только через кровь, и только после того, как или Ванька попросит пощады, у всего квартета (в первом варианте), или  хотя бы у одного из противников (во втором …), или, если хотя бы один квартетчик заикнётся о пардоне в любом из двух вариантов. Кухарь, кстати, знал, что выиграет все четыре поединка, тяжело … с кровью … но выиграет, поскольку жизнь вручила ему кровью же оплаченный секрет, он простой, но жестокий – выигрывает тот, кто выходит на драку не победить, а убить … а руки-ноги знают как … если дать волю и не командовать ими в поединке. Квартет, между прочим, тоже был из беспризорников, и тоже, в принципе, знал эту жестокую азбуку драки, но для них это был экспромт, к которому они не готовились шесть лет, как Ванька (морально – не физически, физически выпускная рота выглядела как тридцать три богатыря).

        В отличии от Ваньки, они здесь, конечно же защищались … грамотно, со знанием дела, поскольку в училище бокс и классическая борьба были учебными дисциплинами, но защищались, и этот стиль был не в их пользу. В чём ещё Кухарь был спокоен, так это в том, что если он и озвереет (а он на это и делал ставку – боец в бою не думает, а подчиняется своему подсознанию), то секунданты – трое не занятых, всегда его оттащат … Сняли бляхи и гимнастёрки …
         
      … Не будем им мешать – Ванька наказывал … а из квартета, каждый поочерёдно, защищался … и этим всё сказано … Давайте вернёмся туда, откуда начался этот отросток – на перекличку четвёртого взвода новичков перед уроком старшего лейтенанта Борькиной …
          … – Орупов!
          … – Я!
          … – Парамонов!
          … – Я! – взвод поплыл куда-то в сторону, Лена, ухватившись за край стола, села, кадеты удивлённо, в возникшую паузу, наблюдали за поведением русички, подперев голову, переводящую дух.
          … – Опять давление – пронеслось в голове Елены Васильевны, и почему-то вспомнилось, что такое состояние внезапно наваливается на неё, когда она получает ответ на очередной запрос о Борьке и пока ещё не вскрыт пакет …
         
        … Между тем Лёвка сел, полез в карман за финкой и самозабвенно продолжил прерванное перекличкой своё увековечение на крышке парты … а Елена Васильевна – перекличку … но, кое-когда, любопытство заставляло её кидать пристальные взгляды в сторону Парамонова – что-то ей в нём приглянулось …
          … – Шведков!
          … – Я!
          … – Шутов!
          … – Я!