1. ЗНАКОМСТВО С ГОСУДАРЫНЕЙ.
Cестра милосердия Александра Федоровна прибыла февральским утром 1916года в Дворцовый лазарет №3, который она организовала в начале войны и так же преданно поддерживала его все время своей заботой, вниманием и деньгами.
Дворцовый лазарет №3 был расположен недалеко от Царскосельского Дворянского собрания и стоял в окружении небольшого сада, состоящего из лип, берез, кленов, кустами жасмина и сирени.
Офицерское помещение лазарета было отдельно от солдатского и размещалось в небольшом двухэтажном доме полубарачного типа и с большой верандой. В первом этаже был устроен самый лазарет, а во втором – жили сестры милосердия, обслуживавшие лазарет. Обстановка в лазарете была самая скромная.
Во главе лазарета стоял доктор медицины княжна Вера Игнатьевна Гедройц – прекрасный хирург и хороший поэт. Ее ассистентом был совсем простой земский врач Евгений Петрович Карпов . Сестры милосердия большей частью были тоже нетитулованные, кроме графини Н. А. Рейшах-Рит.
Александра Федоровна вошла в знакомые апартаменты лазарета, после своего трехмесячного отсутствия, (врач запретил ей вставать из-за сердечного приступа, вызванного переутомлением). Она зашла, приветливо здороваясь с персоналом. Навстречу ей вышла старшая сестра Валентина Ивановна Чеботарева и старший врач лазарета, хирург кн. Вера Игнатьевна Гедройц, с радостным восклицанием она приветствовала:
- Здравствуйте Ваше Величество! Как я рада Вас видеть, дорогая моя, Александра Федоровна! Наконец-то Вы снова с нами.
- Как тут у нас дела? – спросила Государыня.
- О, дел не в праворот! Много новых поступивших раненых и еще ожидаем поступления сегодня, потом перевязки. Вообще, все как всегда. Возможно, придется и оперировать сегодня. Давайте, Ваше Величество, снимайте Ваше пальто, и пошли на обход.
Валентина Ивановна взяла пальто Государыни и отнесла его раздевальню.
Женщины направились вдоль коридора в перевязочную.
По лазарету сразу прошел слух, что Императрица приехала и уже в лазарете.
Все солдаты сразу же принялись ожидать ее появления в палате.
Каждый присушивался к голосам и шороху, доносившегося с коридора.
Александра Федоровна, в сопровождении доктора и палатной санитарки направились в сторону палаты, где положили недавно прибывших раненых.
- А вот, Ваше Величество, наш новый раненый, прапорщик Семен Павлович Павлов!- сказала палатная сестра Ольга Порфирьевна Грекова при входе в палату, сопровождая Государыню.
- Здравствуй, Семен Павлович. Куда ранены, в каком деле и на каком фронте?- ласково спросила Государыня, наклоняясь к нему.
Весь в волнении от присутствия Ее величества, он ответил, чуть запинаясь:
- Я офицер пулеметной команды 10 Кубанского пластунского батальона, был ранен взрывом бомбы у высоты 265 на турецком фронте, получил огнестрельное ранение левой и правой голени и бедра, а так же правого предплечья.
Молодой офицер пристально рассматривал черты лица Александры Федоровны, пока отвечал на ее вопросы. Его представление об Ее Величестве было связано с блеском и величием, а тут рядом перед ним стояла стройная Дама лет 50-ти в белой косынке и простом сером костюме сестры!
Он отметил ее правильные черты лица и довольно красивое лицо, с мелкими морщинками вокруг глаз и уголков губ. Лицо ее было слишком интересно и задумчиво, что он подумал: какое правильное, умное, строгое и энергичное лицо.
- Сколько Вам лет?- поинтересовалась она.
- 23, Ваше Величество. - ответил поручик, разглядывая лицо Государыни.
Но больше всего поразили молодого офицера, ее глаза – светло серые с оттенком стали, большие и выразительные и… грустные, точно в глубине своего сердца она переживала тяжелую внутреннюю невысказанную драму. И улыбка Государыни – задумчивая, усталая и грустная, всегда говорила о том, что это была уставшая от жизни женщина.
- Вы молоды и Ваш организм непременно справится со всем этим. Выздоравливайте.- под конец разговора, добавила она.
И она направилась к следующему раненому.
Так она обошла каждого раненого, беседуя с каждым. Александра Федоровна отметила для себя самых тяжелобольных, кто более всего нуждался в ее опеке.
Из них был и прапорщик Павлов.
Одну операцию он перенес накануне, но в середине февраля он нуждался в еще одной.
2. ЕЩЕ ОДНА ОПЕРАЦИЯ.
Шум улицы глухо доносился до лежащих раненных в лазарете.
Только резкие гудки автомобилей, пронзительные свистки приходящих и уходящих поездов, четкие удары копыт лошадей о мостовую улицы нарушали их покой.
Довольно часто доходили звуки меди – печальные и торжественно-величавые.
То были звуки похоронного марша – жуткое дыхание отдаленной войны, что означало, что кто-то из боевых соратников, менее счастливый, чем израненные и искалеченные, но живые лежащие в лазарете, – проходил свой последний земной путь под звуки Шопена или же Бетховена.
Все раненные, лежавшие в лазарете были изолированы от жизни. Первое время после фронта, без взрывов артиллерийских снарядов, свиста пуль, шипения ракет и тому подобное, тишина лазаретной жизни была сравнима с попаданием под стеклянный колпак электрической машины. Новые поступившие сюда, в лазарет вынуждены были привыкать к этой гнетущей тишине.
Это еще одно, с чем предстояло сражаться помимо болей, которые испытывал каждый.
Старшие дочери Александры Федоровны, великие княжны Ольга и Татьяна Николаевны чуть ли не каждый день посещали Дворцовый лазарет, который они считали своим и работали здесь как обыкновенные сестры милосердия...
Часто в их разговоре можно было слышать: «это наш лазарет», в «нашем лазарете», потому что он действительно был под Их Высоким покровительством.
Высокие Сестры проводили здесь зимой от 9 до 2-х часов дня, а весной и летом, кроме того, приезжали еще и вечером и частенько засиживались до часу ночи.
С приездом Высочайших Особ в лазарете начиналась трудовая жизнь – перевязки и операции. После своей болезни Государыня редко принимала участие в этих работах. Обыкновенно она привозила с собой какую-нибудь работу, чаще всего вышивку. Садилась около особенно тяжелораненого и, занимая его разговором, одновременно вышивала. В этих вышивках сказывался большой и тонкий вкус Государыни. Особенно хорошо вышивала Государыня цветной гладью – это были настоящие художественные работы.
В начале войны, еще до своей болезни, Государыня лично ассистировала доктору В.И. Гедройц, которая обучала Императрицу и ее дочерей работе медицинских сестер, вручив после окончания курсов им диплом сестер милосердия. После чего Царица и Великие княжны ассистировали Вере Игнатьевне при операциях в качестве рядовых хирургических сестер и без всяких скидок на Августейшую кровь.
Зачастую Государыню просили присутствовать сами оперируемые, которых она держала за руку или клала свою руку на лоб, говоря утешающие и добрые слова. Так легче больным было переносить страдания, зная, что рядом сама Императрица так трогательно заботиться о них.
Очень часто она сидела рядом возле тяжелобольного, молясь вместе с ним, что очень облегчало состояние раненого, оставляя в руке маленькую иконку в подарок.
Еще надо отметить, что Государыня, неся труд сестры милосердия, никогда не обращала внимания кто перед ней, простой солдат или титулованный военный офицер.
Вторая операция раненому Павлову была очень сложной, по словам доктора Гедройц, но успешно завершена, ассистентом при оперировании была Татьяна Николаевна.
Ее нежный организм спокойно переносил вид ужасающих ранений в море крови.
Не раз ей пришлось брать в руки части отрезанных конечностей, рук и выбрасывать в таз. Она можно сказать профессионально с этим справлялась.
Но с Ольгой Николаевной все обстояло иначе, от вида ужасных искалеченных людей страдала ее хрупкая, нервная система и ей пришлось отказаться от работ в операционной.
Хотя дел в лазарете и так хватало, она очень часто помогала чистить инструменты, крутить бинты и делала много другой санитарной работы.
Как-то утром Ольга Николаевна разносила лекарства, и увидев расстроенное лицо прапорщика, только что перевязанного, спросила:
- Что с Вами? Тяжело?
Молодой парень ответил, что сильно болит прооперированная нога.
- И эти перевязки просто пытка для меня.- откровенно добавил он.
Ольга улыбнулась, сказав:
- Я сейчас, подождите.
Она пришла и сделала впрыскивание с морфием.
- Ну, вот, теперь Вам станет полегче. Я скоро подойду, и Вы расскажите мне, как себя чувствуете.
Великая княжна была мягкая, застенчивая и ласковая.
Ольга была среднего роста стройная девушка, с удивительной женственностью. Все Ее движения отличались мягкостью и неуловимой грацией. И взгляд ее, быстрый и несмелый, и улыбка ее, мимолетная – не то задумчивая, не то рассеянная, – производили чарующее впечатление. Особенно глаза. Большие-большие, синие, цвета уральской бирюзы, горящие мягким лучистым блеском и такие притягивающие.
Такой отметил себе молодой офицер.
Глядя на нее, ему становилось на душе теплее и чище.
3. ОХ, УЖ ЭТИ БОЛЕЗНЕННЫЕ ПЕРЕВЯЗКИ!
- Ваше Высочество, Ольга Николаевна, не могли бы Вы помочь написать мне письмо домой, а то левой я не пишу, а правой у меня теперь нет.- попросил как-то раз поручик Сергеев.
- Да, да, конечно, давайте напишу, диктуйте.- любезно согласилась Ольга.
- Вы как себя чувствуете, Семен Павлов?- спросила позже княжна.
- Уже хорошо, спасибо.
- Вот и славно. Теперь Вам будут всегда делать впрыскивание перед перевязкой.
- Спасибо, Ольга Николаевна, это будет большим облегчением для меня, благодарю.
- Завтра ни я ни Татьяна к вам прийти не сможем. - с грустью добавила она.
- Почему?
- Завтра мы посещаем лазарет Большого Дворца. А там… так скучно.
- Скучно?- переспросил Павлов.
– Там все так строго и официально, что приходится следить за каждым своим шагом, так как там мы в центре внимания. Нам никогда там не нравилось и сестры там такие важные. Только у себя, в своем лазарете, мы чувствуем себя хорошо и уютно!- с мягкой и застенчивой улыбкой объяснила Великая Княжна.
С ее уст это прозвучало так оригинально, что Павлов подумал, как они любят свой лазарет.
- Пойду, посмотрю как там другие солдаты.- сказала Ольга и вышла.
Великая Княжна Татьяна была, несомненно, воплощением другого начала – мужественного, энергичного и сильного. Немножечко выше старшей сестры Ольги, но такая же изящная и стройная, она обнаруживала большую твердость и силу во всем. Соответственно ее характеру и движения ее, хотя и мягкие, были четки и резки. Взгляд – выразителен и смел. Здоровалась она также чисто по-мужски, крепко пожимая руку и глядя прямо в глаза тому, с кем здоровалась.
Через день Павлов ждал перевязки, хотя не с таким уже ужасом, потому что по распоряжению Ольги Николаевны ему делали обезболивание.
Перевязку делала сама Великая княжна Татьяна Николаевна. Семену Павлову было всегда странно видеть, как она своими проворными и ловкими руками накладывала перевязки на раны. И все у нее выходило чисто, аккуратно и хорошо.
Вдруг, подняв голову, она спросила его:
- Не больно?- пристально глядя в глаза с улыбкой на лице.
- Нет. – ответил офицер, стиснув зубы, не выдавая адской боли.
4. КРИЗИС ИЛИ ОТНЯТЬ НОГУ?!
- Вот, Матушка передала Вам цветы, - вбегая в палату, сказала Ольга Николаевна ставя цветы на подоконнике.- и фрукты.
Такие милые подарки от Государыни ценили все солдаты.
- Как Вы себя чувствуете сегодня, господин Павлов?- спросила княжна.
У нее было доброе и мягкое сердце.
- Мне нужно знать Вашу температуру, меряйте, - добавила она, протянув термометр.
- Что-то мне не нравится Ваша температура, пойду, сообщу Вере Игнатьевне.- сказала она, растворившись в дверях.
Пришла Вера Игнатьевна Гедройц, осмотрев раненного, нашла, что ему вполне угрожает заражение крови, мигом приказала привезти его в операционную.
- Надо срочно ампутировать правую ногу, пока не перешло на весь организм.- высказала свой приговор Вера Игнатьевна Государыне.
Сутуловатая, крупной конституции, с сильными и отнюдь не женственными руками Вера Игнатьевна была похоже более на мужчину, чем на женщину, и часто произносящая о себе в мужском роде "я пошел", "я оперировал". На голове – белая шапочка с красным крестом, напоминающая острым конусом шлем воина. Через марлевую повязку резковато и властно доносятся ее отрывистые слова: «Пинцет…Тампон…Йодин». Здесь только она – полновластная хозяйка, она отвечает за все.
- Отнять ему ногу..? Да от слабости он может умереть скорее. Лучше положимся на волю Божью ... и оставим ему ногу.- настойчиво требовала Александра Федоровна.
Вере Игнатьевне пришлось уступить.
Сделав своевременный разрез и удалив еще один осколок в ноге, оперируемого Павлова перевели в палату.
Александра Федоровна долго просиживала возле больного Павлова, сама делала ему перевязки. Иногда можно было слышать, как она тихо молится у его кровати, положив свою руку ему на лоб. Сам Павлов был в забытьи от сильного жара. Молодой парень был на грани смерти. Он изредка открывал глаза, и смутно как в тумане видел чье-то наклонившееся лицо, кто-то делал ему примочки на лоб.
Прошло немного дней, прежде чем лекарства, уход и своевременное удаление осколка в ноге дало положительные результаты и надежду на выздоровление. Его молодой организм победил в этой схватке с угрожающим заболеванием, ведущим к смерти.
Когда кризис миновал, и он открыл глаза, то увидел рядом Императрицу, сидевшую возле него. Теперь уже полностью пришедшим в себя, он спросил:
- Это Вы?!
- Да, миленький. Наконец-то Вы пришли в сознание! Какое счастье!- любезно ответила Государыня.
- Ольга, скажи Вере Игнатьевне, что Павлов пришел в себя!- восторженно сказала она.
- Все, идем на поправку. – отметила Вера Игнатьевна состояние офицера во время обхода.
Но в палате находился еще один критический раненый, поручик Васильев, и большая часть забот Государыня справляла уже о нем.
Ранним утром, проснувшись, Павлов увидел плачущую и всю в слезах Государыню возле кровати поручика Васильева. Догадки пришли сами по себе, но Павлов тихо спросил:
-Что случилось?
– Не сумели мы его вырвать из когтей смерти, поручик умер этой ночью. Слабы еще человеческие знания. – ответила она и на глазах ее дрожали слезы.
Заметив личные переживания Государыни, у Павлова самого подкатил комок к горлу.
Как тяжелы ТАКИЕ моменты!- думал он.
5. ПАЛАТНЫЕ РАДОСТИ И ШАЛОСТИ НАСЛЕДНИКА АЛЕКСЕЯ.
Вечером вбежал в палату счастливый капитан Андреев и поделился радостной новостью:
- Я еду домой на побывку, в семью, к жене! Это Ее Величество все устроила!
Государыня давиче спрашивала, когда я читал письмо жены, как мои дела, что пишет жена. Я ей даже письмо зачитал. Рассказал о своих проблемах.
Ее Императорское Величество только сказала мне «Ничего, как-нибудь этот вопрос мы уладим» И вот, сегодня в параграфе 1-м, приказа по Царскосельскому особому эвакуационному пункту я прочитал: «По Именному Высочайшему повелению капитан Андреев увольняется на 3 месяца в отпуск домой в город Никольск-Уссурийск».
Радости и благодарности капитана не было конца.
Все, слышавшие эту новость в палате, да и во всем лазарете, были рады за капитана Андреева и беспредельно восхищены заботой Императрицы Александры Федоровны, которые она лично принимала к сердцу как свои собственные.
Проходили дни, забота и попечение Высочайших особ украшал дни раненым, смягчал их страдания, а так же приносил незабываемую поддержку и радость.
Иногда приезжала и меньшая дочь Александры Федоровны, Мария.
Она подолгу сидела у постели больных, развлекая их разговорами. Великая Княжна Мария была дороднее обеих старших Сестер. Выше Княжны Ольги и чуть ниже Княжны Татьяны. Она была застенчивой девушкой, полной и плотной, с большими темно-карими глазами. И у нее было настоящее русское простое лицо, широкое, доброе и бесхитростное.
Так же несколько раз приезжал навестить больных и сам наследник Алексей.
Он очень любил слушать рассказы солдат о фронте, и разных фронтовых случаях.
В один из таких вечеров, он так заслушался, что не слышал, как сестры зовут его ехать домой, потому что уже было поздно.
- Ну, вот, когда мне интересно, сразу надо ехать!- с упреком говорил он.
Это был живой энергичный и бойкий мальчик, с удивительно белым и чистым цветом лица. В каждом Его слове, в каждом жесте так и чувствовалась невысказанная мысль: «Я – наследник!»
Наследник был удивительно похож на свою старшую сестру Ольгу – такой же нежный и чистый полуовал лица, такие же мягкие черты и такие же синие, ласковые прелестные глаза.
Наследник был общим баловнем Семьи. Большой шалун – он должен был доставлять старшим немало хлопот и огорчений.
- Ольга! Татьяна! Смотрите, куда забрался Алексей!- кричала перепуганная сестра милосердия и фрейлина Рита Сергеевна Хитрово.
Сестры выбежали во двор и увидели Алексея, оседлавшего выпряженную водовозную клячу. Наследник лишь смеялся и хохотал, сидя на ней. Ему это явно доставляло удовольствие.
Конечно, старшие сестры пришли в ужас, браня его, что за веселье он устроил, осторожно стаскивая его с лошади.
Созданный им переполох поднял на ноги ходячих больных, которые вышли во двор, наблюдая за этой картиной.
- Слава Богу, все обошлось!
- Алексей, как же ты нас напугал!- говорили сестры.
- А чего вы боялись? Я просто хотел прокатиться – оправдывался Алексей.
Раненым лазарета хотели доставить всевозможные развлечения. По распоряжению Государыни раз и навсегда из придворного ведомства присылались лошади – обыкновенно четырехместное ландо, спокойное и удобное, если бы больные и раненые лазарета захотели покататься . Только об этом желании нужно было только заявить палатной сестре за день.
Именно на такой лошади Алексей решил прокатиться.
6. ВЕСЕННЯЯ ПРОГУЛКА И ЛАЗАРЕТНЫЕ КОНЦЕРТЫ.
Наступила весна 1916 года. День был ясный и солнечный, когда офицера Павлова и еще нескольких солдат в сопровождении палатной сестры Ольги Порфирьевны Грековой повезли прокатиться по Екатерининскому парку.
- А давайте-ка поедем в Павловск – предложил один раненый.
Все поддержали его идею и направились в Павловск.
Только они повернули на шоссе, как навстречу им выехал Императорский автомобиль, в котором находились Александра Федоровна со старшими дочерьми - Ольгой и Татьяной. Увидев знакомое ландо, автомобиль остановился. Государыня с дочерьми вышли поприветствовать своих раненых.
- Как Вы себя чувствуете г-н Павлов? – поинтересовалась Государыня.
- Как остальные раненые в Вашей палате, не плохо ли кому? – спросила княжна Ольга.
- Мы скоро вас навестим.- добавила Татьяна.
Через пять минут ландо окружала уже любопытная толпа зевак, удивленная тем, что Императрица так запросто разговаривает с простыми ранеными.
Через 15 минут толпа растворилась, как только все разъехались.
В лазарете довольно часто устраивались концерты. На них приглашались или артисты Императорских театров или же ученики Петроградской консерватории. Одного разу выступила и мадам Краснова, с большим чувством и умением спевшая несколько простонародных песен.
Но очень часто устраивали домашние концерты сами раненые. На них выступали сами раненые офицеры – декламировали, пели и играли. Раз даже ставили отдельные сцены из оперетты «Иванова Павла». Причем, роль учителя географии исполнял командир Шефского 21-го Сибирского стрелкового полка Сергеев, как будто бы самой природой созданный для этой роли. Аккомпанировала обыкновенно Великая Княжна Ольга Николаевна, обладавшая замечательным музыкальным слухом.
Для нее, например, ничего не стоило подобрать аккомпанемент к совершенно незнакомой ей мелодии. Ее игра была тонка и благородна, туше – мягкое и бархатное. Очень часто она играла один старинный дедовский вальс – мягкий, грациозный и хрупкий, как дорогая фарфоровая игрушка – любимый вальс Великой Княжны Ольги. Очень часто можно было слышать именно этот вальс, по многочисленным просьбам раненных звучал на бис.
Свет обыкновенно тушился. Горел только один камин. Сухие березовые дрова потрескивали весело и дружно. Красный свет, дрожащий, как беззвучный смех – освещал часть гостиной, сидевших на креслах около стен и противоположную стену. Часть гостиной тонула в тени. В обстановке этой полутемени-полусвета грани различия как-то незаметно стирались и отношения становились как-то проще и интимнее. Вечера эти создавали какие-то особенные настроения… Конечно, аплодисментов никаких.
7. ПАКЕТЫ ДЛЯ ФРОНТА.
Летом 1916 года на фронт потребовались индивидуальные пакеты.
По разверстке на Царскосельский особый эвакуационный пункт пришлось что-то около 100 000 пакетов и, в частности, на лазарет 10 000 штук. В заготовке этих индивидуальных пакетов приняли участие все могущие работать раненые, весь сестринский персонал и Высокие Особы. Для работ было образовано четыре группы по 4 человека в каждой группе, так как самую работу по характеру производства можно было шаблонировать.
В первой группе работала Сама Государыня, во второй группе работала Великая Княжна Ольга Николаевна, в третьей – Великая Княжна Татьяна Николаевна и в четвертой – Великая Княжна Мария Николаевна, против обыкновения оставленная Государыней позже 10 часов вечера на период предпринятых работ. Павлов Семен входил в группу Государыни, т.е первую.
От самого начала все участвовавшие придали этой работе спортивный характер – кто больше?
И эта спортивность увлекла всех. Не только простых смертных, раненых офицеров и сестер, но даже Великих Княжон и даже …Саму Государыню.
– Днем Мы заняты, – сказала при этом Государыня, – и чтобы судить о том, кто больше выделает пакетов, все группы должны работать в одинаковых условиях и одинаковое количество времени.
Все были на равных условиях. Как интересно и захватывающе было в этом участвовать!
В результате больше всего пакетов сделала первая группа. И это не потому, что другие группы старались уступить группе, где работала Государыня, или же намеренно преуменьшали количество приготовленных пакетов, – нет, в действительности, первая группа работала скорее и лучше всех других групп. И сколько было искреннего смеху, когда Сама Государыня присудила пальму первенства Своей группе.
8. КОСТЫЛИ.
Перед своим отъездом на фронт, Государыня изъявила желание увидеть офицера Павлова, ходячего на костылях. Зная, что предстоит такая встреча, Семен Павлов в день ее приезда попросил вестового Василия провести его на коляске в прихожею. Как только подъехала машина Государыни, Павлов взял в руки костыли, уселся в плетеном кресле у входа и замер в ожидании. Когда зашла Александра Федоровна с дочерьми, взгляд ее упал сразу на молодого офицера, подходя к нему, улыбнувшись, она промолвила:
– Очень хорошо!
Павлов ответил Государыне довольным кивком головы.
Но тут вмешалась сестра Рита Сергеевна (Хитрово):
– Ваше Величество! Вы не верьте ему, – сказала она. – Это он только сегодня встречает Вас на костылях. До сих пор он ни разу не ходил на костылях.
Павлов покраснел, а Государыня улыбнулась еще раз и сказала:
– И это хорошо, не ослушался: встретил на костылях!
В этот день во время перевязок Государыня сидела в перевязочной. По окончании перевязки Павлову дали костыли, чтобы офицер попробовал ходить. Сама Государыня принялась созывать весь персонал лазарета, чтобы все увидели, как умирающий Павлов начал ходить. По лицу Государыни было видно, как она довольна.
- Скажите спасибо Александре Федоровне, ведь это Ее Величество настояла оставить Вам ногу, когда я собиралась ее отрезать! – призналась как-то Вера Игнатьевна прапорщику.
Павлов четыре раза прошелся во всю длину перевязочной. Было видно, что он испытывал при этом адские боли, отчего у него на глазах выступали слезы.
– Ничего, – утешала его Государыня. – Это пройдет.
И с того дня в продолжении месяца Государыня ежедневно заставляла его по 4-5 раз пройти по своей палате. К концу первого месяца он начал ходить уже гораздо лучше. Боли постепенно уменьшались. Государыня была права.
- И это наш умирающий! – радуясь успешному восстановлению, поговаривала Александра Федоровна, глядя на офицера.
На следующий день Павлов заметил, что Государыня была необычно взволнована.
В этом выдавали ее глаза, которые горели с необычайным блеском.
Тогда Павлов решился спросить Ее Величество, в чем причина Ее необычайной радости.
– Сегодня получила письмо от Алексея, – отвечала она, – он пишет, что его произвели из ефрейторов в младшие унтер-офицеры. По этому случаю, он пишет мне, что ему необходимо увеличить карманные деньги. До сих пор он у меня получал по 10 рублей в месяц. Что же, пришлось увеличить. Теперь он получает в месяц уже по 20 рублей, да единовременно Я выслала ему еще 10 рублей.
Когда Государыня заговаривала про Алексея, Ее грустное лицо неуловимо менялось.
Оно делалось особенно ласковым и приветливым.
Ведь Государыня была матерью, которая безумно любила своего сына, до болезненности.
Вечером Великие Княжны обычно садились чистить инструменты вместе с Валентиной Ивановной или Варварой Афанасьевной в маленькой комнатушке, приоткрыв окно, они проворно работали руками: скребли усердно мыльцем, спиртом, готовые инструменты сами клали в шкап. Офицеры удивлялись: "Ведь есть денщики, отчего вы себе руки портите!"
- Мама кланяется вам, Валентина Ивановна, особенно. А хорошо здесь, не было бы войны, мы и вас бы не знали, как странно, правда?- заметила Ольга Николаевна.
9. ИГРА, РАЗГОВОРЫ И ОТНОШЕНИЯ.
Обыкновенно для раненых, начинался праздник, потому что с начала или же с середины мая Высокие Особы приезжали в лазарет и в сумерки.
К этому времени раненые выходили на веранду или же ждали у крыльца.
Их приезда они всегда ждали с большим нетерпением.Почему?
Часов в 10 офицеры и солдаты обыкновенно начинали играть в особую игру, которая называлась игрой в «рубль» и об этой игре знало все петроградское высшее общество.
Игра эта в сущности была очень простая и вся она состояла в том, что нужно было под вытянутыми ладонями рук на столе прятать серебряный рубль и при том так хорошо, чтобы противная сторона не отгадала, у кого рубль и под какой рукой.
Сами же играющие разделялись на две стороны. Командорами сторон были, конечно, Великие Княжны Ольга и Татьяна. Великая Княжна Мария Николаевна принимала участие то на одной, то на другой, смотря по Своему настроению.
Вот, в сущности, вся наружная конструкция этой знаменитой игры, но которая в сущности всех играющих очень увлекала так, что иной раз они заигрывались в нее до часу ночи.
И причина этого увлечения была очень простая – игра имела для каждого чисто спортивный интерес.
Атмосфера во время игры складывалась непринужденная, за столом царило самое неподдельное и искреннее веселие, стоял сплошной шум и хохот, шутки и остроумные замечания. Та простота, с которой Себя держали Государыня и Великие Княжны, была замечательна и зачастую попросту поражала раненых в лазарете. Абсолютно никакой официальности и натяжки. Это были простые, милые и хорошие люди, с которыми ,все раненые, всегда чувствовали себя хорошо, тепло и уютно.
Простота Высоких Особ прямо очаровывала раненых, и они, в свою очередь, отвечали Им восторженным обожанием.
Слово это опошлено донельзя, и оно совершенно не выражает всей силы и глубины того чувства, которое раненые питали к своим Августейшим Сестрам. Но именно это слово более точно может выразить и передать всю высшую силу симпатии к другому человеку, то употребление этого слова «обожание» имеется в виду в его наиболее благородном смысле.
В этом чувстве обожания соединилось все. Это было сложное чувство, которое едва ли даже поддавалось точному анализу. Здесь было и восторженное удивление, и сильная любовь, и глубокая благодарность Высоким Особам за Их заботы и внимание к простым раненым, и преклонение пред Их благородной простотой, – но более всего уважения – глубокого, беспредельного уважения и преданности.
В беседах с Великими Княгинями раненые как-то завели тему о русской литературе, о новых направлениях в ней и о том, что в это время нет хороших писателей.
- Ведь нет особо крупных сейчас писателей, и читать особо некого.- заметил один офицер.
- Потому-то с особенным удовольствием и читаешь старых классиков.- подхватил другой.
- Что читаете Вы, Татьяна Николаевна?- поинтересовался поручик Павлов.
- Мы с сестрами еще читаем Тургенева. – тихо ответила Княжна.
Стояли весенние сумерки. В саду было особенно хорошо, и настроение было такое красивое, что само собой разговор перешел на любовь.
- Кто верит в любовь? Есть ли в мире настоящая любовь?- задал вопрос всем поручик Сергеев.
- Любовь есть, но она проходит,…девается куда-то. Постоянной любви в отношениях не существует.- сказал другой раненый.
Маргарита Сергеевна Хитрово, восторженная смолянка, молодая и сентиментальная девушка, решила высказать свое мнение:
- А я верю, в настоящее чувство любви и отношения в любви могут быть идеальными, если любишь по-настоящему.
- Тут я не согласен с Вами. Идеальных отношений нет в природе.- возразил Сергеев.
Загорелся спор. Ольга Николаевна сидела тихо и безмолвно слушала.
- Ольга Николаевна, ну, разрешите наш спор! Ну, кто прав, скажите?- не унимался Сергеев.
На что Великая Княжна серьезно ответила:
– Я думаю, что любовь должна быть искренним и хорошим чувством, но без взаимного уважения настоящая любовь немыслима. В этом отношении Рита права.
Сказала и …ужасно покраснела.
Сама Государыня в выборе тем для разговора была не менее проста. Она говорила с ранеными почти обо всем. Ее интересовал каждый пустяк. Часто она, например, раненого расспрашивала о его домашней жизни, о том, где он ранен, есть ли у него родные и как живут. И сама часто делилась своими личными мыслями и думами.
Говорила даже политические и военные новости. Например, о выступлении Румынии все раненые в лазарете знали дня за три-четыре до выступлении последней. Однажды она рассказывала, что очень любит верховую езду, но что лет 8 она уже не может ездить, так как врачи запретили ей это удовольствие.
10.ПИСЬМА.
Уезжая на фронт в Ставку к Государю, Великие Княжны строго наказывали раненым писать Им туда письма.
– Мы любим читать письма Наших раненых, – сказала как-то нам Великая Княжна Татьяна.
– Пишите, Мы будем очень рады, – добавила Великая Княжна Ольга.
И раненые писали.
Прапорщик Семен Павлов написал тоже и вскоре получил ответ.
Дрожащими руками, он открыл конверт и с волнением принялся читать:
«Сердечно благодарна Вам за Ваше хорошее письмо, за Ваши чувства и пожелания. Очень радуюсь, что Вы чувствуете себя хорошо. Передайте всем нашим раненым наш сердечный привет.
Татьяна».
Почерк у Великой Княжны Татьяны Николаевны был готический, но удивительно четкий и красивый. Глубокий знаток графологии сказал бы, что такой почерк должен обличать натуру сильную и мужественную.
В другом письме Великая Княжна Татьяна Николаевна писала мне:
«Вот это нехорошо, что у вас высокая температура. Вам хуже?
Мама очень беспокоится за вас. Впрочем, Мы Сами скоро приедем. Посмейте только к Нашему приезду иметь такую температуру.
Татьяна».
В третьем письме Великая Княжна Татьяна Николаевна писала:
«Скоро всех вас увидим. Мы чувствуем себя очень хорошо.
Мама надеется, что вы уже ходите на костылях. Вы не можете себе представить, как это всех нас радует: ведь вы наш самый тяжелый раненый.
Вчера в Екатеринославской губернии были в поле и собирали васильки.
Тяжело вам было на первое время ходить? Шлю вам свой особый привет и молю Бога, чтобы Он скорее поставил вас на ноги.
Татьяна, Александра и Ольга».
А почерк у Великой Княжны Ольги Николаевны был мягкий и закругленный, чисто женский. Почерк Государыни, хотя и закругленный, был определенный, – твердый и сильный.
-Славные, хорошие люди! А благодаря Императрице, я остался с обеими ногами.- сказал восторженно Павлов Варваре Афанасьевне, сестре милосердия, жене полковника С.Н.Вильчковского, которая доставляла эти письма.
- Да, Вы правы.- тихо ответила она.
Летом, 10 августа 1916 года, в день двухлетнего юбилея лазарет был переименован в Собственный Ее Величества лазарет, потому, что он находился под непосредственным покровительством Государыни Императрицы Александры Федоровны, и потому, что в нем работали Государыня и Ее две старшие Дочери, как самые обыкновенные сестры милосердия.
Государыня подарила всем по прекрасному альбому Царской Семьи с автографами.
На этот раз Высокие Особы просидели в лазарете недолго.
11. ПОДПИСНОЙ ЛИСТ ИЛИ КОНЕЦ МОНАРХИИ.
В последний раз Государыня с Княжнами была в лазарете в середине февраля 1917 года, а 25 февраля днем был принесен в лазарет подписной лист от Временного комитета Государственной думы, где предупредили, что этот лист должен быть к 6 часам вечера или подписан или же не подписан.
В нем содержалось следующее:
«Временный комитет Государственной думы обращается ко всем русским людям и к воинским частям Петроградского гарнизона с призывом поддержать его, так как в столице по некоторым признакам может начаться анархия. В этом случае начавшееся в столице движение может вылиться в весьма нежелательные формы».
По этому поводу у всех находящихся в лазарете состоялся обмен мнениями.
Все они пришли к общему согласию, что Временному комитету Государственной думы в отношении предотвращения возможной анархии нужно оказать поддержку, хотя бы и моральную. Но ни один раненый офицер не одобрил редакции подписного листа, так как ее можно было понимать по-разному. Поэтому все решили избрать Особую комиссию для изменения редакции этого подписного листа. В комиссию были избраны: княжна В. И. Гедройц, барон Д. Ф. Таубе, капитан артиллерии Петров и прапорщик Павлов, которые срочно отредактировали подписной лист:
«Раненые офицеры Собственного Ее Величества лазарета будут оказывать Временному комитету Государственной думы всемерную поддержку в случае, если последний будет работать в полном единении с Его Императорским Величеством».
В этой редакции подписной лист был подписан всеми ранеными офицерами лазарета и сестринским персоналом.
В этот же день в 5 часов утра княжна Гедройц набрала Александровский дворец , вызвала Государыню по телефону и сообщила об этом случае.
– У телефона доктор Гедройц? – спросила Александра Федоровна.
– Да, Ваше Величество.
– Передайте всем Нашим раненым привет. Как они себя чувствуют?
– Больные волнуются за Вас и Вашу Семью, Ваше Величество.
– Передайте им Нашу сердечную благодарность. Пусть не волнуются. Все в руке Божией.
– Ваше Величество, нам прислали из Эвакопункта подписной лист.
Под первой его редакцией никто не подписался. Вот редакция нами составленная, - И княжна Гедройц зачитала составленную всеми редакцию подписного листа,- Скажите, как нам поступить?
– Передайте моим раненым мое непременное желание, чтобы подписались под Вашей редакцией все. Я не хочу, чтобы про моих раненых думали дурно.
Анархии во что бы то ни стало нужно избежать. В эти тяжелые минуты я надеюсь, что все раненые моего лазарета, и каждый честный русский офицер исполнит свой долг перед родиной. Сейчас все усилия честных людей должны быть направлены на подавление начинающейся анархии.
– Ваше Величество, офицеры Вашего лазарета просили меня повергнуть к Вашим стопам чувство беспредельной своей преданности до готовности пожертвовать для Вас и Вашей Семьи своей жизнью.
– Еще раз передайте им Мою благодарность. Нам это сейчас особенно дорого. До свидания. Увидимся ли еще раз….?
Минута была очень тягостная. У княжны Гедройц на глазах выступили слезы.
На другой день Царская Семья была арестована.
Больше никто их не видел.
Павлов Семен был выписан из лазарета 3 марта 1917 года.
А 16 декабря 1917 года Дворцовый лазарет Ее Величества был растащен большевиками и закрыт.
Написано по воспоминаниям С.П. Павлова и В.И.Чеботаревой.