Архив проза ру. В прямой очевидности непониманий

Архив Литературы Проза Ру
Листая сомнений
Разделы и главы
О смерти, о жизни – навязчивых мнений,
Банальных и ярких идей, откровений,
Призывов,
Законов падений и славы
Опасных раздумий, свободы желаний,
Редчайших, случайных счастливых оказий,
В прямой очевидности непониманий
И явной наивности следственных связей
Я видел свой путь,

А вернее – тропинку.

                Красный Лекарь





И только грустное распятье
скрипит печальным «не убей»
больное сердце человека,
что гонит кровь вины к виску.
И только стон немого крика,
и отпущенье – на чеку. Толпы
столь жаждущей, и жажды
не утолить тех часовых,
что вопиюще и отважно
распяли дух в звериный рык.
Так ждали у подножья чуда,
историей верша, греша…
Ветер оплакивал Иуду,
осипшим голосом Христа.

                Марина Гареева






«У меня слабость к нормальным людям. Психически устойчивым, здравомыслящим, скромным, сдержанным, вежливым, толерантным и с хорошим чувством юмора. Не люблю неврастенические натуры с налитыми духовностью глазами и высоченными порывами. Не понимаю, зачем нужно отрезать себе уши или писать «Дневник одного гения», если теорию относительности, скажем, открыли в здравом уме, твёрдой памяти и без культа собственной личности. Зачем резать себе вены, не слезать с героина и пускать себе в голову пули, если можно сочинить Eleanor Rugby и всё равно тридцать лет быть счастливым отцом и мужем.
 Поэтому я люблю нормальных людей.
 Разумеется, единственный способ быть нормальным человеком – не воспринимать себя всерьёз. Тёма усердно применял этот способ с утра до вечера, с ощутимым успехом. Его нормальность была настолько сильна, что иногда казалась ему ненормальной».

© Константин Смелый, 2003
«Всё нормально»
http://www.proza.ru/2003/10/13-08






«Гадкое дело не подать руки. Увидеть, как дрогнут у человека зрачки, свою жестокость в них. Ясный, ледяной вид нелюбви в отличие от тайных неприязней, от распаленных мыслей, которые, оставаясь невысказанными, калечат свободную человеческую суть. Ясный, честный; но есть миг, когда вскидываются в тебе сотни сомнений: да прав ли ты. Угол, под которым видишь вещи, меняется. Чужое зло мелеет. Страх, рожденный состраданием к жертве, затопляет тебя, – и ты колеблешься перед желанием простить, да что там, чуть ли не колени рухнуть и самому молить о прощении. Этот морок можно развеять только волей, а я не считал себя кем-то особенно сильным».

© Григорий Лыков, 2005
«Вавилонские башни»
http://www.proza.ru/2005/06/08-164






«Хотелось накрыться с головой, свернуться калачиком как в детстве и затихнуть, замереть, надеясь, что всё страшное и ненавистное пройдёт мимо, слушая только себя, только стук своего сердца, только своё дыхание. В надежде, что кто-нибудь выдернет из розетки это проклятое радио, оставленное включенным родителями ушедшими в гости, заполонившее всё пространство исторгаемыми губящими психику звуками.
...
И вдруг, трагически осознав, что режиссер не придёт и никакого спектакля не будет, потому, что ещё не написана пьеса. Та, что он пережил в себе, но не смог передать. Что именно он и должен был её написать. Но не успел. Не рассказал. Не раскрыл суть. Не убедил. Потому, что занимался совершенно не тем, что было необходимо. Не увидел чего-то самого главного, не смог понять. Предупредить всех.
Не открывая глаз, он обхватил руками эту ладонь, прижал к своему лицу, и вдохнул её запах полной грудью.
- Господи, прости, - едва слышно прошептал Бойдов».

© Гера Фотич, 2009
«Роман ДОЛГ»
http://www.proza.ru/2009/09/28/906






«Периоды жизни, как известно, в полосочку. Черная - белая. Или наоборот? Сначала белая, потом черная. Хотя, не неважно. Главное, сохранить нервные клетки, которые, как утверждают психиатры, не восстанавливаются. И они правы!
 Психиатры всегда правы. Они знают о жизни все.
 Вот тут и вертись! Нервные клетки надо сохранить в неприкосновенности, чтоб дожить до лучших времен, а никак не реагировать на подлые выходки судьбы-индейки тоже, ну, никак невозможно. Просто выматериться про себя и, насвистывая, топать дальше легкой походкой победителя, после очередной ухабины жизни? На это способны лишь редкие индивиды, не подпускающие к себе неприятности на пушечный выстрел, не берущие в голову неудачи и промахи.
 Конечно, хорошо считать, главные неприятности будут завтра. Или послезавтра. И может, вообще пронесет. Но где набраться подобного оптимизма? Нынешняя жизнь к этому явно не располагает».

© Анатолий Чупринский, 2009
«Лихоманка»
http://www.proza.ru/2009/04/25/534






«И ходила она странно: под ней не приминалась трава, не оставалось следов на песке и снегу. Как и все ребята, летом она ходила босиком, но ее ноги всегда были незапыленными. Она не шла, а порхала над землей, невесомая, хрупкая. В дождь на нее не падали капли — казалось, вокруг нее защитное облако, невидимый стеклянный колпак, казалось, сама природа оберегает ее от напастей. Стоило ей дотронуться до бутонов цветов, как они сразу распускались, стоило поднять бабочку со сбитой пыльцой, как та улетала — она все оживляла, точно волшебница... Она ходила медленно, плавно и тихо, даже наша скрипучая дверь не скрипела, когда она открывала ее; казалось, она не входит, а влетает, и не уходит, а растворяется, словно невидимка. 
Ночами она частенько исчезала из дома, выходила в сад, и к ней сразу слетались светляки. Случалось, ночами гуляла и по поселку, и тогда к ней сбегались собаки и кошки. Любили ее. Жалели, что ли?.. Говорили, у нее «лунная» болезнь, будто она родилась в полнолуние. Говорили также, что ее ночные прогулки — последствия жуткой грозы, в которую она попала в двухлетнем возрасте…»

© Леонид Анатольевич Сергеев, 2009
«Заколдованная»
http://www.proza.ru/2009/10/18/943






«- Что же, это никогда не кончится? За что? Боже, какое страшное время…
Валеев, сидевший рядом, осторожно обнял её за худенькие плечи.
- Машенька, не плачьте, прошу вас, ничего нельзя уже сделать.
Она посмотрела на него, потом на Летина, потом снова на него:
- Я … я в-в идела,… тогда, в Кронштадте, … они вырыли… во дворе… три большие ямы и … туда, - она захлёбывалась слезами, - всех, всех, ч-человек ч-четыреста, Господи, какой ужас!
В чём мы виноваты перед Господом, в чём?»

© Светлана Маслова, 2010
«Отверженные революцией»
http://www.proza.ru/2010/11/22/145






«В тридцать пятом я появился довольно высокопоставленным сотрудником НКВД, комиссаром Госбезопасности. Как мне нравилось самому проводить допросы! Люди для меня тогда были подобны простым спичкам. Знаете, многие вертят по привычке или забавы ради тремя пальцами спичку. Сжимаешь чуть сильнее – гнется, еще чуть сильнее – надламывается, потом сжал в секунду раздражения или просто так – сломалась, и бросил ее в пепельницу. Забавно было, знаете, видеть, как люди, надменные, испуганные, растерянные, уверенные в своей невиновности, разные, вот так гнулись, боясь каждого моего движения или жеста. Потом - слово, – и они распрямлялись, взгляд становился сначала осмысленным, потом – полным надежды, потом совсем уже смелым. За это, чтоб место знали, - несколько холодных слов, – и человек распят перед тобой и приколот этими словами, как жук булавками в коллекции насекомых. Он понимает, что почти мертв, потому что надежда не может часто сменяться безысходностью и наоборот, это подобно чисто физическому процессу медленного удушения, который, мы тоже практиковали. Еще я любил лично присутствовать при расстрелах. Бетонный коридор, тупик. Приговор зачитан, но многие пытались даже ползти вверх по шершавой и влажной бетонной стене, не зная, что выше потолка нет ничего, кроме кабинетов Лубянки, разве что сладкая сказка о Боге».

© Сергей Сергеевич Смирнов 2, 2010
«Монолог вечного русского»
http://www.proza.ru/2010/08/28/118






«Свести счеты с жизнью – как самонадеянно сказано! Что ты для жизни? Песчинка. Не букашка даже. Ну нырнешь в черную мглу, круги по воде разойдутся, и как прежде гладь, будто и не было те-бя. Нет, он с треском уйдет, с музыкой. С жизнью он не собирается счеты сводить, но счет есть, и по-крупному.
Он достал рюкзак и разложил на полу его содержимое. Продать? Попадется обязательно, а тюрьма... для кого-нибудь дом родной, для него тут черта последняя. Рвануть, самому рвануть! Всех слишком много, всех не унести с собой, но даже если десяток, все равно остальным людям хоть чуть-чуть полегче дышать станет. А если найдется сотня, тысяча таких, как он? Неужели не найдется? Круги разойдутся, и снова гладь? Накася, выкуси! На весь город две, пусть даже три тысячи подлецов. Это ведь не все, это ведь одни и те же воруют, над правдой, добром, Богом изгаляются, хотя каких только рож умильных не строят, какими только робин гудами, борцами, благодетелями, дурачками не прикидываются, а в сути своей просто сила нечистая, которую нет другого выхода, как только истребить. И кто ему эти бомбы послал, как не Божье провидение?»

© Николай Бредихин, 2010
«Сны сатаны»
http://www.proza.ru/2010/11/22/809






«Не прохаживались! Нет! Плавали - как в небе парили - в бирюзовой пучине на лугу – старая баржа и лёгкий парусник. Летали - как в реку серебряную ныряли - в ромашковых впадинах горы - раскинь руки, девонька, вот так – крыльями. Ползали - среди рубиновых брошек земляники, нисколько не страдая от укусов комаров.
  Он впитывал детскую наивность и молодел, молодел, ходил гоголем – коренастый, седой, лохмато-небритый, похожий на бывалого одноглазого пирата. Она взрослела, питая сердце светом и цветом, и умнела. И даже комары ничтожные поняли – не надо их трогать – этих двоих – старика с морем у ворот и девочку со скрипкой.
  - Ты знаешь, Наденька, - сказал он, нежа рукой расфуфыренный мухомор. - Деревья любовью связаны-привязаны. Какая-нибудь иноземная пальма и наша яблоня знают друг о дружке и мечту вынашивают, как бы встретиться. Во-о-от…..Прорастают корнями в землю - матушку, бурами прочными путь прокладывают, тянутся нитями земными, чтобы, значит, прикоснуться…. Срастись хотят в единое, общее, общий корень образовать».

© Елизавета Григ, 2011
«Старик с морем у ворот»
http://www.proza.ru/2011/07/28/1077






«Я стал политсаном не от лютой ненависти к вам и не от трепетной любви к тем миллионам несчастных, которые уже не понимают: кто они? Я – не герой, а самый обыкновенный человек. И стал политсаном от обычного страха. Да, ты не ослышался.
Я боюсь, что мне предстоит бесконечное повторение жизни среди чавкающего стада соотечественников. Абсолютно глухих, слепых и немых – во всём, что прямо не касается их примитивных биологических потребностей. Я мечтаю, что когда-нибудь вырвусь из проклятой петли времени и окончательно покину мир граждан России, а не страну человекообразных биороботов – с тем же названием. И пока не закончилось моё личное будущее, я собираюсь делать всё возможное для разрушения вашей программы промывания мозгов и зомбирования, которая с раннего детства делает из людей – рабочий скот. Ты, как и все твои «братья по оружию», действительно не ведаете, что творите. Для некоторых из вас прозрение будет страшным: нет ничего постыднее, чем сознательное участие в уничтожении собственного народа».

© Василий Тихоновец, 2011
«Политсан»
http://www.proza.ru/2011/09/09/966






«И находим-то мы в навозе лишь то, что ищем сами: либо навоз, либо жемчужный бисер. И совсем не важно уже, что бисера-то маловато попадается. В чужих словах мы с радостью слышим только то, что хотим слышать: свою выгоду, своё оправдание, свою мотивацию. Да и самими собою наедине оставаясь, боимся уж раздвоения личности, психоло… тю-тю!.. психическим заболеванием его считая: не дай бог, скажет это непрошенное оригинальничающее «второе Я» наше что-нибудь такое неожиданное, излишне честное, излишне резкое, излишне чистое, неприемлемое просто! Или наоборот, ведь где истина?
 Хочешь верить — верь. Но знай, что душе не верить, а всего лишь хотеть верить. И это, сознайся, уже от лукавого».

© Дмитрий Ценёв, 2011
«Полюбить свой страх»
http://www.proza.ru/2011/07/06/12







продолжение http://www.proza.ru/2011/12/19/708