Штирлиц опустил светомаскировку, задвинул шторы, и включил радиоприёмник.
Передавали выступление группы «Раймштайн». Штирлиц не любил немецкую попсу, он
предпочитал французский шансон. Но сегодня было не до музыкальных пристрастий.
Через минуту музыка стихла, и в эфире раздался звон кремлёвских курантов.
Скупая мужская слеза сползла по щеке Штирлица. Ещё через минуту, женский голос на
родном русском языке произнес:
- Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза и
третьего Рейха! Совершенно секретно! Передаем сообщение для нашего резидента в
Берлине полковника Исаева.
«Вот дура» - подумал Штирлиц и убавил громкость. Между тем диктор продолжала:
- Максим Максимович, записывайте; 1544, 4465, 3276, 6547, радистов Эрвина
и Кэтрин Кин поздравляем с рождением сына, 6754, 8878, 9876, 5434, 4545….
Цифр было много, диктор читала их сухо и быстро, Штирлиц едва успевал записывать.
Постоянно звучащий в голове голос Копеляна мешал сосредоточиться. Наконец диктор
закончила. Снова залаял «Раймштайн». Штирлиц выключил приёмник.
«Это была шифровка из центра», - сообщил голос Копеляна. «Заткнись, без тебя
знаю" - подумал Штирлиц. Он подошел к столику, над которым висела полка с
книгами. Проведя рукой по корешкам, Штирлиц вытащил Азбуку. Это было особое
издание, предназначенное специально для него, полковника Максима Максимовича
Исаева. В учебнике был код, о котором знали только он, радист Эрвин, высшие
руководители СССР, ЦК ВКП(б), Сов Нарком, Президиум Верховного Совета и
ОСАВИАХИМ, Центральный Совет всесоюзной пионерской организации.
Штирлиц открыл первую страницу, под буквой "А" стояла цифра "1", под буквой "Б"
цифра "2". На расшифровку текста ушло пять часов. Аккуратно сложив все
пятьдесят листов в стопку, Штирлиц закурил и задумался.
Ему прислали Речь товарища Сталина на торжественном заседании, посвященном
27-ой годовщине Советской Армии и Военно - Морского Флота.
«Сегодня 23 февраля, сегодня у тебя выходной», - сообщил голос Копеляна.
«А что ты раньше молчал?», - подумал Штирлиц, и посмотрел на часы.
До полуночи осталось полчаса. «Картошку в камине запечь уже не успею. Но ничего,
закушу французскими сардинами, теми, что обещал провокатору Клаусу. Ему они уже
не к чему. Сейчас он сам кормит рыб на дне озера».
Штирлиц прошел на кухню, подошел к холодильнику «Минск», изготовленному фирмой
« Мессершмитт» в рамках программы конверсии. Набрав код на цифровом замке,
открыл морозильную камеру. Запотевшая бутылка «Столичной» дождалась своего часа.
"Ой ты, степь широкая, степь раздольная, ой ты, Волга-матушка, Волга ..."
Начальнику 4 управления РСХА (Гестапо)
группенфюреру СС Мюллеру Г.
Рапорт
Настоящим сообщаю, что 24.02.45 г. в 2 ч. 43 мин. в районное отделение
Гестапо поступил сигнал от г. Йозефа Зибельрмана, проживающего по адресу
Бабельсберг 10.
Звонивший сообщил, что во дворе соседнего дома, Бабельсберг 8, раздаются
выстрелы и кто-то кричит. Что именно кричат, г. Зибельрман разобрать не смог,
поскольку кричали, предположительно, по-русски.
По команде дежурного офицера , на место происшествия выехала группа ОГОН
(отряд Гестапо особого назначения).
По прибытию на адрес, грузовик с ОГОН был обстрелян из пулемёта «Максим».
Огонь велся из чердака дома № 8. Группа рассредоточилась и приготовилась к атаке.
Но внезапно стрельба прекратилась, и на чердаке послышался храп.
Проникнув на чердак, солдаты обнаружили спящего мужчину, примерно 45-50 лет, в
нательной рубахе и в форменных галифе СС. В кармане галифе было обнаружено
удостоверение СД на имя Макса Отто фон Штирлица, штандартенфюрера СС.
При задержании Макс Отто фон Штирлиц сопротивление не оказывал, только ругался
по-русски. ( Перевод прилагается).
« Говоришь неправду – не возьмёшь. Вы все люди с нетрадиционной сексуальной
ориентацией. Я имел с вами сексуальную связь в извращенной форме (оральный секс).
Я имел сексуальную связь с национал- социалистической партией Германии.
Я имел сексуальную связь с вашим фюрером».
В отделении Гестапо задержанного осмотрел врач. Предварительный диагноз;
данный господин страдает маниакальным сексуальным расстройством, манией величия,
и алкоголизмом.
Начальник районного отделения Гестапо
Штурмбанфюрер СС Блюмке К.
Мюллер снял очки, и отложил рапорт в сторону. Что-то ему не
нравилось в этой истории. Но что?
Мюллер вдруг вспомнил недавний вызов к Кальтербрунеру. У шефа, вдруг, ни с чего, ни
с того, вырос большой зуб на Щтирлица.
Мюллер тогда сказал Кальтенбрунеру: "У меня на Штирлица никогда ничего не было».
Вот! Вот почему ему не нравится этот рапорт. У него, у Мюллера,
под самым носом, несколько лет работал русский шпион, а он не ухом не рылом.
Что теперь скажет Кальтербрунер? Что предпримет рейхсфюрер? Разжалует в
шарфюреры и отправит на фронт. На фронт Мюллеру не хотелось. Группенфюрер нажал
кнопку. На пороге появился адъютант.
- Скажите, Шольц, Штирлица уже доставили к нам?
- Так точно, группенфюрер.
– Как он себя чувствует?
– Плохо, группенфюрер. У него болит голова, и он постоянно просит опохмелиться.
И ещё, он говорит, что за рюмку водки готов продать родину.
– Да? А вот это хорошо. Приведите его. И принесите графин со шнапсом.
- Хайль Гитлер!
Штирлиц вяло махнул рукой, икнул, и щелкнул босыми пятками.
– Да бросьте, вы.
Мюллер внимательно посмотрел на Штирлица. Штандартенфюрер был явно не в форме.
Его привезли в том, в чём взяли. Из форменной одежды на Штирлице были только
галифе. Видимо, уже здесь, в гестапо, ему выдали полосатую арестантскую
рубаху. Верх явно не гармонировал с низом.
Но как держится подлец. Даже в этом одеянии просматривается выправка кадрового
разведчика двух империй. И взгляд, хоть и мутный, но невозмутимый, словно
ничего не произошло.
- Так я не понял? Господин Мюллер, что означает это ваше «бросьте»?
- Всё вы поняли, господин Штирлиц, или как вас там?
- Не, ну что за наезд с утра?
Штирлиц попытался изобразить на своём помятом лице обиду, но тут он заметил
стоящий на столе графин со шнапсом. Его губы растянулись в улыбке. В этот момент,
даже голос Капеляна, талдычивший всё утро «Штирлиц был на грани провала»,
замолчал.
– Ну что же вы стоите? – Мюллер сделал приглашающий жест рукой, - Проходите,
садитесь. Как там русские говорят? В ногах правды нет?
– А в жопе и подавно. – Штирлиц сел за стол поближе к графинчику, - Групперфюрер,
что за странные намеки «у вас», «как вас там»?
– А вы ознакомьтесь вот с этим.
Мюллер положил перед Штирлицем рапорт. Штирлиц, мельком глянув на лист бумаги,
потёр глаза.
– Что-то я плохо стал видеть, плывёт всё, наверное, возрастное. Группенфюрер,
вы позволите, пять капель, для поправки зрения?
Мюллер кивнул. «Пять капель» едва уместились в граненый стакан. К изумлению
Мюллера, Штирлиц не стал пить. Повертев головой, он встал и направился к
тумбочке у окна, на которой стоял ещё один стакан.
– Группенфюрер, вы плохо обо мне думаете. Я не алкоголик, и один пью редко.
Наполнив второй стакан, Штирлиц пододвинул его к Мюллеру.
– Но…
- Никаких но. Как говорится, Зиг Хайль! Или вы не хотите выпить за победу?
За нашу победу?
– Ну, хорошо, хорошо.
Чокнулись, выпили. Мюллер закусил лимоном. Штирлиц занюхал рукавом арестанской
рубахи.
– Ну а теперь за здоровье фюрера. Это святое…
Прошел час.
– Генрих, но что ты всё время тычешь в меня этой малявой. Ты думаешь, поймал
Штирлица на тухлом? А вот это видел?
Штирлиц поднес кукиш к лицу Мюллера. Тот отодвинул руку Штирлица в сторону.
– А ты обоснуй.
- Что? Ты не веришь мне, члену с 33-го года, истинному арийцу? Да, если хочешь
знать, истиннее меня нет во всей твоей ментавской конторе.
– А ты обоснуй. Докажи, что ты истинный член.
- Доказать?
- Докажи.
- Да легко. Короче, слушай. Прихожу я с работы домой, устал как собака, весь день
крутил дело Рунге, ну ты знаешь. Ну, думаю, лягу спать пораньше. И тут мой
грёбаный сосед, Изя Зибельрман врубает музыку. Сначала «Семь сорок», кстати, это
тебе информация для размышления, потом Русланову: «Валенки, валенки».
- Вас ист дас - «валенки»?
- Ну, это русская зимняя обувь.
- Песня об обуви? Странно.
- Ты думаешь? Ладно, не перебивай. Ну, так вот, хоть характер у меня и
выдержанный, нордический, но нервы не в пи..., в общем, не железные. Вышел я
на крыльцо, и так вежливо говорю: «Уважаемый господин Зибельрман, не могли бы вы
сделать вашу грёбанную музыку потише.
- Ну, а он?
- А он мне: «Заткнись, морда фашистская, скоро придут комиссары и всех вас
перевешают.
- Вот гад. Ну, а ты?
- А что я? Я вытащил "парабеллум", и немного пострелял.
- И при этом, ругался по-русски?
- Понимаешь, Генрих, в чём дело. Этот Изя родом из Одессы, поэтому нормального
немецкого языка он не понимает. Вот и пришлось вспомнить русский. Да, я знаю
русский язык. Я разведчик. Я обязан знать язык врага.
Слушай, Генрих, у нас кончился шнапс. Дай команду, своему шнырю, Шольцу, пусть
сгоняет в магазин.
- Не будем торопиться, Макс. Догнаться мы всегда успеем. Скажу больше, если ты
ответишь на последний вопрос, я тебе обещаю столик в твоём любимом "Элифанте", за
мой счёт.
- Отвечаешь?
- Вот те крест.
Мюллер снял с кителя «Железный Крест», и положил на стол. «Через два месяца эта
железка не будет стоить и пфеннига», - подумал Штирлиц, но вслух сказал:
- Заметано. Спрашивай.
- Почему ты стрелял по гестаповскому патрулю?
- Вопрос, конечно, интересный.
Штирлиц вытащил, из лежащей на столе у Мюллера пачки, сигарету, закурил.
- И что, есть убитые?
- Макс, ты только не обижайся, но я тебе скажу прямо, ты хреновый стрелок.
- Зато, я чемпион Берлина по теннису.
«Штирлиц был на грани провала», - проснулся голос Копеляна. «Да не пошел бы ты,на
на армянское радио», - подумал Штирлиц.
- Группенфюрер, я сожалею о случившемся. Но что бы вы сделали на моём месте?
Этот Зибельрман кричал, что у него есть «крыша», бывшие одесские биндюжники,
ну те, что держат рынок на Линденштрассе, и что, он им сейчас позвонит, они
приедут и сделают мне обрезание. Скажите, зачем мне, истинному арийцу,
обрезание?
Я затащил пулемет на чердак и стал ждать «гостей». А когда подъехал грузовик,
я подумал что это приехали одесские гопники, и дал предупредительную очередь.
Но когда из кузова стали выпрыгивать наши парни в чёрном, я перестал стрелять,
успокоился и уснул.
Мюллер был восхищен, от восторга у него даже задергался подбородок. Нет, он не
поедет на фронт,он не будет кормить вшей в окопах. Ай, да Штирлиц! Ай, да сукин
сын!
- Штирлиц, я никогда в вас не сомневался. И всегда жалел о том, что вы
работаете не в моём управлении, а этого холеного кота Матроскина, Шелленберга.
Но прежде чем мы поедем в «Элефант», ответьте мне на ещё один вопрос. Спрашиваю
так, чисто из любопытства.
Мюллер взял со стола рапорт, нацепил на нос очки.
- Что это значит, «имел сексуальную связь с фюрером»? Нет, если не хотите, можете
не отвечать, я понимаю, дело весьма деликатное?
- Группенфюрер, это значит, всего лишь то, что ваш переводчик, бездельник,
скрывающийся от фронта. Он ничего не понимает в русском языке. То, что он
перевёл как «иметь сексуальную связь» означает «заниматься любовью», а
а проще сказать «любить». Да, я кричал, что я люблю вас, ребята,
я люблю нашу партию, я люблю нашего фюрера. Ну что, погнали?
- Шольц! Мою машину к подъезду! И принесите приличную одежду. Штандартенфюреру
надо переодеться.
- Вот это по-нашенски. Давай, Генрих, споём: "Распрягайте хлопцы коней..." Тьфу ты. "Ах, мой милый Августин, Августин...".