“Человеку свойственно ошибаться, но
авиация не прощает ошибок, потому
посвятивший себя авиации должен
быть высоко профессиональным и
грамотным человеком. В экстремаль-
ных ситуациях принимать одно и един-
ственно правильное решение”.
Воспоминания бывалого пилота
Однажды, в свободное от работы время (я просматривал свои зарисовки по роману “Звёздная Россия”) раздался звонок. Снимаю трубку:
- Владимира Александровича можно?
- Да, я слушаю.
- Владимир Александрович, ваш телефон мне дал директор авиамузея Владимир Михайлович Савинов. Помогите, пожалуйста, оформить мне мои воспоминания. Я бывший лётчик, сейчас пенсионер. И мне хотелось бы для детей и внуков оставить свои воспоминания.
Честно говоря, это довольно трудная работа. Она отнимает много времени. А потом потеря времени мне не нужна. Я начал было отнекиваться.
- Владимир Александрович, вы не беспокойтесь, я заплачу Вам за работу.
Я немного подумал и спросил:
- Ну, расскажите, что Вы представляете собой.
- Я окончил Борзинское военное училище лётчиков…
- Это что, в Забайкалье?
- Да.
- В каком году?
- В 1959 году.
В 1959 году после окончания военного училища я прибыл для прохождении военной службы на станцию Даурия, что располагалась почти рядом с Борзей. Вообще-то на станции Борьзя находился штаб и учебные корпуса. Учебный аэродром располагался на станции Степь, бывший 111 разъезд. На этом разъезде последние годы папиной службы мы жили. А аэродром находился радом с ремонтной базой, где служил мой папа. С этого аэродрома я совершил свой первый полёт. Ну, а об этом расскажу как-нибудь позже.
Мы познакомились с Владимиром Владимировичем Ярмощуком. Это оказался порядочный человек, требовательный, но добрый, родом из кубанских казаков. Сам я тоже выходец по папиной линии из уральских казаков, а по маминой линии из днепровских.
Владимир Владимирович дал мне свои записи. Мы договорились, что я ознакомлюсь и позвоню ему. Спустя пару лет мы встретились в авиамузее нижегородского аэропорта на презентации книжки Владимира Владимировича «Тернистый путь в заоблачную даль».
В его воспоминания есть такие слова “Человеку свойственно ошибаться, но авиация не прощает ошибок, потому посвятивший себя авиации должен быть высоко профессиональным и грамотным человеком . В экстремальных ситуациях принимать одно и единственно правильное решение”.
Эти слова выстраданы им, и в них заложен характер Владимира Владимировича Ярмошука.
…Моя учёба в школе прервалась, когда наши войска оставили город. Город обстреливался, и населению нужно было спускаться в бомбоубежище. Я с двумя товарищами не пошли в бомбоубежище, а пошли в город, где были взрывы. Немецкий десант высадился на возвышенности правого берега и обстреливал город. Зрелище было ужасным. Развалившиеся и горевшие дома, очень много трупов, стоны раненых, крик и плач детей. Туда, где больше всего было убитых и раненых, нас не пустили. Таким запомнился первый день, когда начали обстреливать наш родной город. В это время в городе начался грабёж. Оставшиеся в городе жители, несмотря на обстрел, несли со складов, из магазинов и заводов домой одежду, продукты, соль, сахар – то есть всё, что представляло ценность для дальнейшей жизни в условиях оккупации. Советские войска оставляли жителей города на растерзание врагу. Мне пришлось тоже брать, ведь как-то нужно было жить. Мы жили около хлебозавода, на территории которого находился склад. Около склада собралось очень много народа. Внезапно налетели немецкие самолёты, которые стали обстреливать людей. Опять крики, стоны раненых. Люди бросились спасаться, бросали свою ношу. Сделав несколько заходов, немецкие самолёты улетели, оставив много убитых и раненых, женщин, стариков и детей. Из моих родственников никто не пострадал, но больше мы со своего двора не выходили.
Немецкие войска большой колонной входили в город. Они занимали дома, выгоняли хозяев в сараи, хватали тех, кого считали подозрительными, не говоря о евреях. В нашем дворе остановились две крытые автомашины. Нас из дома не выгнали, но выловили всех курей, съели поросёнка. Примерно через месяц немцы уехали.
Жители города пришли в себя и стали появляться на улицах города. Немцы организовали комендатуру, где начальником стал Сосновский. Вместе с ним появилось много полицейских, которые устраивали облавы на местную интеллигенцию, партийных, комсомольских и общест-венных работников.
Однажды я с мамой пошли на свою квартиру по улице Чичерина. Когда вошли во двор, то увидели немцев и полицейских, которые составляли списки. Так мама попала в список. С тех пор мы постоянно меняли адреса проживания, потому, что мама общественницей партийной организации.
Как-то мне пришлось наблюдать, как немецкие связисты тянули телефонный провод. Провод был разноцветный и мне он понравился. И тут в небе появился советский самолёт - разведчик. За ним тянулся белый инверсионный след. А вскоре около разведчика показались немецкие самолёты “Мессершмитты”. Завязался воздушный бой. “Мессершмитты” превосходили наш самолёт по скорости, наш самолёт загорелся и упал около города. Немцы радовались, как дети. Ночью началась бомбёжка – это наши самолёты бомбили немецкие склады с боеприпасами. Вместе с соседями мы ушли в подвал соседнего дома. В подвале находилось более двадцати человек. Наши самолёты бросали светящиеся бомбы, которые хорошо освещал ночное небо и землю. Немцы пытались сбивать светящиеся авиационные бомбы САБы, но у них не получалось. А наши самолёты бомбили немецкие позиции. Рядом с нашим подвалом, который находился в полутора кварталах от железнодорожного вокзала, упала бомба. Взрыв был такой сильный, что нас ослепило, потом посыпались кирпичи, земля. Нас засыпало. Наступила тишина. Но вскоре нас откопали. Когда я вышел с товарищами, то около вокзала увидел страшную картину. Очень много было убитых немцев. На ветвях деревьев висело немецкое обмундирование и ещё что-то. Наверное, остатки от немцев. Наши люди не скрывали своей радости. Вдоль всего железнодорожного полотна из бомбоубежища немцы сапёрными лопатками откапывали убитых немцев. Наши граждане никогда не переставали верить, что наша Красная армия освободит нас от немцев.
Видя, как наши самолёты бомбили немцев, я решил, что обязательно буду лётчиком. Потому, что они самые смелые, бесстрашные, мужественные и очень хорошие люди. В девять лет я выбрал для себя профессию и, преодолевая всевозможные препятствия, неуклонно шёл к поставленной цели….”
Когда я хорошо познакомился с Владимиром Владимировичем Ярмощуком, то увидел, что это действительно очень добрый, честный, милосердный, но напористый человек. Какие бы препятствия не возникали перед ним, он упорно преодолевал их и ценой невероятных усилий. Наряду с негодяями, которые встречались на его пути, всё-таки хороших и добрых людей было больше. Они и помогали Володе. Казалось бы, что тут такого? Подал заявление в военкомат и, иди, сдавай экзамены. Но Володя взрослел во время оккупации и после освобождения от немцев. Нужно было что–то кушать, и Володя пошёл на завод слесарем. Пришлось оставить школу, которую он не окончил. Любовь к авиации привела его в аэроклуб, который Володя с отличием окончил. С девятью классами в училище не принимали, а тут пришло время, идти в армию.
Мои сверстники знают, что учиться в гражданской школе военному человеку запрещалось. Очень многие офицеры хотели получить высшее образование, но им не разрешалось учиться в институтах. Тогда они находили липовые справки, что работают дворниками, санитарами и т.д. Володе не разрешили учиться в вечерней школе рабочей молодёжи, так как он был солдат. Тем не менее, он поступает в речное училище и нелегально учится. Спасибо ногам Владимира – он был отличный футболист – и коман-дир части полковник Владимиров после успешной игры и обещания, которые он дал футболистам в случае выигрыша поощрить отпуском, Володя сдал выпускные экзамены.
Н, всё, можно идти в училище. Но… не тут – то было. В округе нет разнарядки в лётные училища. Что делать? Пройти столько рогаток и… всё – сиди у разбитого корыта? Нет, Володя не такой. Он пишет письмо Министру обороны Булганину и в Управление военно-воздушных сил ВВС. Вот так Володя попал в Актюбинск.
… Пришло время подготовки к государственным выпускным экзаменам. Однажды мы находились в ученом классе по тактике ведения боя с наземными войсками. В полку ожидали комиссию во главе с начальником ВВС округа генерал-лейтенантом. Как всегда курсанты готовились к экзаменам. И тут входит генерал-лейтенант со свитой офицеров и нашим командиром полка.
- Взвод встать! Смирно! Товарищ генерал-лейтенант, взвод находится на самоподготовке к государственным экзаменам.
- Здравствуйте, товарищи курсанты!
- Здравия желаем, товарищ генерал!
Генерал обращается ко мне:
- Сержант, расскажите мне полностью полёт по кругу самолёта Ил-28.
Подробно и чётко я изложил вопрос полёта самолёта Ил-28 по кругу. После чего генерал – лейтенант сказал:
- Хорошо, обязательно прилечу и проверю, как ты будешь летать по кругу на боевом самолёте Ил-28….
… Пришло время, когда прилетел командующий авиацией Забайкальского военного округа. Он не забыл своего обещания проверить мой полёт. Меня вызвали к генералу.
Он спрашивает меня:
- Готов к полёту, сержант?
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
- Тогда полетели!
Я выполнил все требования при рулении, взлёте и наборе высоты. На спарке генерал в передней кабине, я - в задней На взлёте, когда я перевёл самолёт в набор высоты, генерал дросселирует (уменьшает обороты) левого двигателя.
Появляется момент, который стремится развернуть самолёт в сторону двигателя, имею-щего меньшие обороты, то есть влево. Я своевременно среагировал и прикрылся от разворота креном вправо и рулём поворота, уменьшил набор высоты и продолжал полёт. На 100 метрах выполнил первый разворот, набрал высоту 400 метров, выполнил второй, третий и четвёртый развороты и зашёл на посадку. В пределах посадочных знаков произвёл посадку и зарулил на стоянку. После посадки, когда мы вышли из кабины, я подошёл к генералу:
- Товарищ генерал-лейтенант, сержант Ярмощук выполнил полёт. Разрешите получить замечания.
- Молодец! Так и продолжай.
За нашим полётом с земли наблюдали все собравшиеся офицеры и командир полка. Инструктор потом мне сказал, что никто не мог предположить, что генерал на взлёте курсанту введёт такую вводную, иммитацию дефекта. Все думали, что возник дефект. Такой дефект – это серьезная вещь. Он мог привести к аварии или ещё к чему хуже.
- Генерал поставил тебе отличную оценку.
Был в нашем курсе несчастный случай. Курсант выполнял самостоятельный полёт по кругу. В передней кабине сидел курсант. При заходе на посадку курсант, пилотировавший самолёт не рассчитал и произвёл посадку с большим перелётом посадочных знаков. Расстояния для торможения не хватило. В уловителе (это участок вспаханной земли) сломал переднюю стойку шасси и стал пахать носом землю. И уже за границей аэродрома упёрся носом в железнодорожную насыпь, землёй разорвало обшивку самолёта, земля стала заползать в кабину, сдвинула катапультное сидение. Сработал катапульт и курсанта, который пробил головой стекло фонаря, выбросило из кабины на землю рядом с самолётом. Курсант скончался. У курсанта, который пилотировал самолёт, не нашли ни одной царапины. Тем не менее, его отправили в госпиталь, затем комиссовали и уволили из ВВС.
Был в нашем курсе несчастный случай. Курсант выполнял самостоятельный полёт по кругу. В передней кабине сидел курсант. При заходе на посадку курсант, пилотировавший самолёт не рассчитал и произвёл посадку с большим перелётом посадочных знаков. Расстояния для торможения не хватило. В уловителе (это участок вспаханной земли) сломал переднюю стойку шасси и стал пахать носом землю. И уже за границей аэродрома упёрся носом в железнодорожную насыпь, землёй разорвало обшивку самолёта, земля стала заползать в кабину, сдвинула катапультное сидение. Сработал катапульт и курсанта, который пробил головой стекло фонаря, выбросило из кабины на землю рядом с самолётом. Курсант скончался. У курсанта, который пилотировал самолёт, не нашли ни одной царапины. Тем не менее, его отправили в госпиталь, затем комиссовали и уволили из ВВС….
Смотри продолжение