Второй час ломился Илья через мешанину черного засохшего бурелома, а заросли все тянулись и тянулись, как будто хотели доказать ему, что выхода здесь нет, да никогда и не было. Наконец и Илья пришел в сомнение: то ли это место, где он в прошлый раз выходил? Чащоба должна была уже давно закончиться! Лес же всей своей яростной темью, в треске и крахе, тысячами липких пальцев страха цеплялся, давил на человека и держал его, как невод, не желающий отпускать свою добычу. Держал, но все же не удержал! Настойчивость человека победила, и погранка приняла его в свои объятия.
Здесь было немного светлее, но понятие это стало весьма относительным с тех пор, как солнце скрылось с земного неба. Здесь можно было различить и громаду леса, стеной стоявшую перед вспаханной полосой, и ту стену, что стояла с другой стороны погранки, уходящую куда-то ввысь и терявшуюся в тусклом белесом мареве.
Илья оглянулся и взгляд его различил в чаще, еще кое-где видимые фосфоресцирующие огни. Если пойти к ним, огни станут ярче, зальют все голубым светом, и когда зрение перестроится, осветят мир людей живущих в лесу.
Илья отвернулся: не хотелось сейчас думать об этом . Сейчас нужно быть тихим и внимательным; нужно сесть, отогнать все дурные мысли и ждать. Илья сделал несколько шагов по распаханной почве и сел. В сознании все стихло. Он попытался настроиться на что-то светлое и возвышенное, но образы ускользали, зато настойчиво и неизбывно что-то темное копошилось в уголках глаз. Это были картины леса: хлористое пламя синего костра, развязный танец одурманенных соком папоротника, дикий хохот и зеленоватый дым изо рта раскуривающих грибную трубку, начинающаяся драка и детский голос ему, уходящему, в след: «Дядя Илья! Дядя Илья! Не уходи! Мамка пьяная, побьет меня! Куда ты?!» А он ушел. Что может он для них сделать? «Да! Все правильно!»,- подумал охотник, но вздохнул тяжело, не в такт сказанным словам.
Тихо было... А дверь вновь открылась там, где он не ожидал. Да ведь и каждый раз это происходило именно так! На кратчайший миг будто чья-то легкая рука чуть толкнула калитку и в приоткрывшемся проёме вдруг стал виден удивительный мир, картиной света, высоты и легкости, манящий душу каждого из живущих в радость воплощенных надежд. Дверь закрылась. Илья сидел неподвижно, стараясь как можно дольше сохранить образ увиденного, и хотя бы в мыслях попытаться еще раз разглядеть его.
«А что если войти? Прямо сейчас — взять и войти?»,- подумал Илья. Однако посидел, поразмышлял и решил, что еще не время. Все что делаешь должно быть разумным. Разумное же все, что соответствует выбранной цели. «А чего я больше хочу?»,-думал Илья- «Придти в новое хорошее место или сбежать из старого? Цель не определена и действовать рано.»
-Руки за голову!- раздалось вдруг насмешливо за спиной.- Голова-то есть?
Сам не знаю,- отозвался сидящий- Это ты что ли опять?
Я... Да и ты, вижу, все тот же и там же. Никак не поймешь, что через погранку никому не перейти, да?
Никому? А кто же тогда в городе за стеной?
Люди,- согласился пограничник.- Только ведь они не через лес туда продирались, как ты. Уважаю тебя за эту тягу и стремление, но пойми - это не правильно!Пограничник подошел и, опустившись, сел рядом, положил автомат на колени — долго молчал, затем снял фуражку, взъерошил примятые волосы, повел плечами, расправляя затекшую спину и вдруг, обернувшись к охотнику, спросил:
Ну хочешь покажу город, в который ты идешь?»
Илья не поверил сначала:
Ты серьезно?
Я на службе! Какие шутки? Человек ты, я вижу, наш! Только переклинило тебя в чем-то. Ты посмотришь свой город и узнаешь в чем у тебя проблема. Наверное... Пойдешь? На пол-часа? Больше не получится.
В широко раскрытых глазах Ильи парили два неба и два солнца. В глубине и голубизне дивного мира, в его юном и ласковом свете, повсюду легким весенним ветерком струилась любовь. Странное ощущение простора и близости всего бескрайнего и протяженного опьяняло и необычайной сладкой истомой и нежностью наполняло сердце. Радость и восторженное состояние Ильи были таковы, что он хотел бы чтобы разверзлась его грудная клетка и он смог бы впустить достаточно этого родного столь долгожданного воздуха!
Кто-то волшебно засмеялся рядом — в воздухе, в нежном свечении, расцвел цветок, и так же неожиданно разошелся легким акварельным туманом. Крыло птицы, неся на себе узоры дивные и таинственные, пахнуло в лицо упругой волной воздуха и исчезло не задержавшись. Но едва уловимый, тонкий, чарующий аромат стек с расписных перьев и коснувшись на миг обоняния, вдруг взорвался в сознании фейерверком чувств.
В запахе этом, невообразимо чудесном, кроме небывалых неземных явственно лились нотки родные и близкие, как будто несшие в себе откровение о чем то давнем, о чем всегда хотелось знать, не осознаваемо, но нестерпимо желанно.
Душа рванулась за ним — таким явственным было ощущение того, что сейчас откроется эта давняя тайна о себе, но вдруг замерла: новое грандиозное чувство величины и величия, всеохватывающее и всепроникающее, не подавляя, но возвышая, наполнило сердце Ильи. Как будто невообразимое количество людей, все человечество, объединились одной любовью, общей для всех. Здесь многогранность и неповторимость человека не исключали этой незыблемой общности, потому что каждый был личностью. Сила личности в принятии и дополнении, а слабость индивидуума в противопоставлении и отвержении.
Желанность и притягательность происходящего были так велики, что казалось, не было такого уголка души, тайного или постыдного, который Илья не был бы готов открыть, лишь бы принадлежать к этой общности. Он все явственней слышал голоса и точнее чувствовал смысл и ярче ощущал радость.
-Вперед! Вперед! - пела душа.
-Дядя Илья! Дядя Илья! Не уходи! Мамка пьяная, побьет меня! Куда ты?!- вдруг предательски напомнила память.
-Вперед! Не оборачиваться!- настаивала вся его сущность.
-Дядя Илья! Мамка... Куда ты?!- не умолкала совесть.
-Здесь мое! Не там! Здесь!- кричала и рвалась его натура.
-Куда ты?!- слышался голос девочки из леса.
Черная туча начала грозно и удушливо подниматься за спиной Ильи.
Все отбросить! Мое место здесь! Всем не поможешь! Иди девочка! Иди! Вон твоя мама! Господи! Не будь жесток! Немножко счастья... моего... мне...
Темно. Песок погранки сырой и холодный. Где-то треснули сухие сучья. Еще кто-то ищет путь напролом? Кто это рядом? Ах, да... Пограничник...
Пограничник хлопает Илью по плечу, говорит тихо, утешительно:
Не бойся парень! Все будет хорошо! Ты послушай, город за стеной для всех нас, здесь в лесу нам не место. Здесь тесно. А там бесконечно. Ты сейчас не поймешь как это. Ты понимаешь, туда каждый приносит свое. И что принесет, то и будет. Один принесет свой яркий кусочек и он по сходству соединится с тем миром. У другого с собой только серый клочок, испачканный. Он туда не подходит, и если даже с чем-то соединится, то только вот с таким миром леса, темным и безжизненным. Но у человека есть удивительный дар, он как книга со странным не твердо установленным началом. Когда человек меняется, то вся его предыдущая жизнь незримо меняется, подстраиваясь под него нынешнего. Сейчас этого не видно, но станет видимым потом, когда придешь в свой город. Веришь?
Погранка качнулась и скрылась в бурой мгле неживого леса.
Илья стоял среди бурелома. Недалеко за спиной, на оставленной им поляне, все так же струилось хлористое пламя синего костра, развязный танец одурманенных соком папоротника, дикий хохот и зеленоватый дым изо рта раскуривающих грибную трубку, все было так же как и тогда, когда он услышал: «Дядя Илья! Дядя Илья! Не уходи! Мамка пьяная, побьет меня! Куда ты?!»- и не обернулся.
Сейчас он обернулся и увидел маленькую чумазую девчонку, взял ее на руки и сказал:
-Не бойся! Я не уйду! Хочешь я расскажу тебе сказку о стране под голубым небом, в которой все мы когда-то будем жить, если захотим?
-Хочу!- сказала девочка.
Кто-то волшебно засмеялся рядом, и в воздухе, в нежном свечении, расцвел нездешний цветок, сверкающий небесными красками .