Ущелье было глубоким. Скала,на которой я стоял, корабельным носом нависла над бездной. Внизу яростно билось о камень зелёное в белой пене, безголовое тело ледниковой реки. Противоположная сторона ущелья, ровная как стена, казалась чёрным занавесом, за которым мог быть только ад.
Какое-то странное мистическое чувство заставило меня передёргнуть плечами. Я наклонился к рюкзаку, намереваясь найти другое место для ночлега, более привлекательное, чем это, как вдруг увидел в стороне от себя старого горца.
Он сидел на сером мшистом валуне и тёмно-коричневым пальцем уминал в огромной трубке крупно нарезанный табак.
Я подошёл к сидящему и поздоровался.
Горец поднял голову. В жизни я не видел лица древнее этого, казалось, что оно отлито целиком из чугуна и форма отливки была самой грубой ручной работы. Но глаза!
Редкий, двадцатилетний парень может похвастать таким ясным ичистым взглядом.
- Ты с равнины?..
Вопрос старика звучал скорее как утверждение, и я промолчал.
-Ты пришёл в горы...
Старик снова не ждал ответа.
-Ты пришёл один?
-Да.
-Зачем, ты, человек с равнины пришёл в горы?
Как ответить на такой вопрос.
Обломок стали взвизгнул, скользнул по камню- маленькая искорка перепрыгнула на трут, запахло полёной шерстью. Засипела, разгораясь, в неподвижных губах старика.
-Ты что, не любишь равнину?..
надо было что-то отвечать. Старик ждал ответа.
-Я люблю..землю...
Снова пронзительным светом облили меня лучистые глаза.
-Землю?!.. Землю...
Вспыхнула ярко-красно, затрещала трубка старика, так что даже я почувствовал на лице её жар.
-Садись сюда парень. Садись и слушай. Смотри вперёд. Туда. Что ты видишь?
- Там ...скала...
-Скала...А ещё? Что ты видишь ещё?
- Больше ничего. Чёрная скала...Как стена. Ровная...
-Чёрная?И больше ты ничего не видешь?
-Нет, только чёрную скалу.
-Чёрную скалу...-повторил старик и весь окутался табачным дымом.
Лёгкий ветерок отнёс ко мне густое ароматное облачко и я на миг потерял из виду и старика, и всё вокруг.
Только чёрная стена напротив, став чёрно-голубой, заколыхалась, надвигаясь на меня всей своей разрастающейся вверх и в стороны, громадой.
Я поспешно разогнал дым.
Острые пики хребта безжалостно кромсали солнечный диск.
Ничего не изменилось вокруг. И всё же что-то было не так...
-Слушай же, парень, любящий землю!- старик, не меняя позы, сидел на валуне.-Слушай и не старайся понять то, что услышишь. Не всё надо понимать, но знать надо. И помнить.
...Это случилось давно.
С тех пор прошло много лет. Очень много...
В небольшом ауле, вон за той горой, жил молодой охотник. Он был ловкий, смелый и красивый. У него была жена, молодая и нежная. Все соплеменники радовались, глядя на эту прекрасную пару. Потому что, если красота мужчины была сродни огню, то женщина воплощала в себе чистоту родника. И это соединение было чудесным.
Мужчина был удачливым охотником и всегда возвращался домой с добычей. А вечерами он пел песни о горах и солнце, о скалах и звёздах и конечно о любви. А когда у них родился ребёнок, то в песнях охотника все слова были вытеснены одним словом-именем его крохи сына.
Шло время, малыш крепчал, он был наредкость мил, это признавали даже бездетные замужние женщины.
-...Теперь ответь мне, вон камень. Сможешь ты поднять его?
Кусок скалы, на которую указывал старец, был похож на лежащего буйвола.
-Не сможешь! А сколько вас теперешних надо, что бы поднять его?
-В четвером, а то и в пятером поднять можно, наверно, - не понимая, зачем старик спрашивает меня об этом.
-В четвером!.. В пятером!.. А вот раньше, такой камень мог поднять один человек! Да, один! Сильнее были раньше люди и подстать им и звери, и птицы... Да... Орёл взрослого барана мог поднять! Свободно мог...
Старик замолчал.
Я осторожно чиркнул спичкой, закурил.
Старик молчал долго, его взгляд был направлен на противоположнйю сторону ущелья, на чёрную стену, которая в наступившей темноте, стала ещё чернее.
Я докуривал уже третью сигарету, а старик всё молчал.
Нельзя нарушать молчанье древних, их мысли, как полноводные реки, медленно, но неуклонно текут вперёд, к океану мудрости. Нельзя останавливать реки! Нельзя нарушать молчание древних!
А солнце всё же покорилось, маленькими, мерцающими солнышками осыпало оно всё небо. И горы, непреклонные горы, простили ему эту вольность.
... И появились в то время в окресностях аула два орла. Они были такие огромные, что даже самые старые охотники не могли сказать, что видели когда-либо таких больших птиц. Сущей напастью стали они для людей. Каждый день похищали орлы по одному барану из деревенских отар. И таскали они самых лучших овец, самых крупных.
Собрались мужчины со всей деревни и порешили, пусть кто-нибудь из них убъёт этих проклятных стервятников. И поручили это дело молодому охотнику.
В ту же ночь отправился охотник на пастбище, к отарам. Спрятался в густой зелени, недалеко от водопоя и стал ждать рассвета.
Когда взошло солнце, со всех окрестных склонов, толкаясь и громко блея, стали подходить к ручью овцы. Бараны пользуясь своей силой первыми пробились к воде, овцы, оберегая своих сорокодневных, звонко бекающих ягнят, толклись в прибрежной глине.
Пастухи собравшись вместе, степенно раздували первую утреннюю трубку, их огромные безушие псы, заразительно зевали, отворачиваясь от режущего солнца. День обещал быть жарким. Пакой царил вокрур, звонкий, яркий. Земной, живой покой. Толко два козла-вожака, стоя на противоположных скалах, не доверяли этой идилии.
А со стороны гор, невидимый в лучах слепящего солнца, летел орёл. Чуть сдвинув назад свои могучие крылья, он резко снижался. Люди, собаки- ему не помеха!
Вон его жертва! У того серого камня. Это его добыча!
Кто посмеет остановить этот полёт-падение!
Вы, жалкие бескрылые существа, растящие таких же бескрылых детей!? Или ваши псы, пресмыкающиеся перед вами из-за куска мяса? Или ваши стрелы, запущенные слабыми руками?
Нет! Он- царь! И он возьмёт всё, что ему надо!
Охотник вышел из укрытия.
Согнулся и резко распрямился лук.
Всхлипнула титева.
Калёное остриё встретилось с трепещущим сердцем.
Орёл широко раскинул крылья, с удивлением и ненавистью смотрел он на человека внизу. Затем его взгляд погас, скомкались крылья...
Охотник принёс свою добычу и положил на крышу дома. И весь день вокруг убитой птицы толпился народ. Приходили, стояли, смотрели, уходили и возвращались вновь.
Круглый, чистый глаз, жёлто светился на солнце. Размеры и мощь орла поражали людей, и если у женщин, э та мёртвая птица вызывала ужас, то в глазах мужчин был больше интерес и восхищение, а в сердцах, порой слабо мерцала жалость и уважение. Однако все были рады, что избавились от нападений столь грозного хищника.
А потом недолго собираясь устроили здесь же, на лужайкке весёлое застолье. Сынишка охотника, гордый за своего отца, покачиваясь на ножках, важно расхаживал около мёртвого орла, помахивая стрелой, вынутого из остывшего сердца птицы.
В полдень прилетела орлица.
Нет, она не прилетела- орлица появилась, высоко в небе, прямо над домом охотника.
Её заметили все, разом.
Мужчины разгорячённые вином, схватились за оружие и стрелы. И стрелы одна за другой, звеня понеслись вверх, к огромному, чёрному на фоне синего неба, неподвижному весящему кресту. Но не одна не долетела до цели.
Орлица неподвижно висела в бездонном небе.
Нет, она не висела в нём, она была частью этого неба.
Эта неподвижность смутила людей-они стали кричать, махать руками, кто-то снова натянул тетиву.
Орлица чуть заметно шевельнула крыльями и начала медленно подниматься вверх. Она не летела-она просто уходила в глубь, постепенно уменьшаясь, теряя очертания и цвет.
Вот уже чёрный крест, стал серым, затем серо-голубым...
Вот и креста нет – одна красно-синяя расплывчатая точка.
Вот уже и ничего нет. Одно небо. Пустое небо...
На другой день, охотник выбросил орла в каньон, предварительно выдрав из крыльев птицы несколько самых больших и красивых перьев. Эти перья связанные в два пучка он подарил сынишке.
Прошла неделя, другая – орлица не показывалась. Раза два её видели пастухи на самых дальних пастбищах – летела она высоко, в сторону диких нежилых гор. Люди успокоились и охотник тоже занялся своим делом.
Негромко журчит ручей прямо у ног охотника, по круглому камню, бесстрашно снуёт маленькая трясогуска. Охотник, отдыхая, ждёт когда спадёт жара, чтобы пойти проверить капканы.
Но вдруг, он резко встав, подхватил оружие и скорым шагом направился в сторону деревни. Трясогуска испуганно взмахнула крыльями, но не успела взлететь, как охотник уже скрылся в кустах.
Охотник шёл быстро, порой бежал. Он не знал, не понимал, почему так делает, почему бросив всё, словно кем-то гонимый, не разлечая дороги, стремится скорее вернуться домой. Домой! Скорее домой!
Уже взбегая на холм, он уловил какой-то шум, со стороны аула кричали люди.
И в друг он услышал жалобный крик:
-Папа! Помоги папа!..
Это был голос его сына.
Но где он?! И почему так ясно слышит охотник его голос? Ведь их дом там, далеко внизу. И тут охотник увидел орлицу, она летела очень низко. Она тяжело махала крыльями, стараясь набрать высоту.
Но не её первой увидел охотник.
Он увидел сына!
Сына в чёрных когтях птицы.
-Папочка!..
Охотник, взмахнул копъём, прыгнул навстречу орлице, он прыгнул высоко, очень высоко, он взлетел!
Но не достал!..
И упал, и покатился вниз.
Но сразу же встал.
И бросился вновт...
Орлица, медленно набирала высоту, уходила к диким вершинам, унося с собой замирающий крик:
-Па-а-па,..па,.. па,..а...
Бежали люди, бежали все, и молодые и старые, и женщины, и дети.
Кричали люди.
Кричали – задыхаясь от ужаса и бессилия.
Только охотник не кричал, огромнами скачками через ручьи и овраги, сквозь буреломы и завалы, не отставая не на шаг от скальзящей по земле тени птицы, молча бежал охотник.
Да, охотник бежал, плотно стиснув зубы.
Но сердце его кричало!
И слыша этот крик, уступая дорогу, смыкались берега оврагов, мелели ручьи, раздвигались деревья и кусты, рушились, откатывальсь скалы-валуны.
Долго бежал охотник, а за ним, не отставая – несчастная мать, зажав в руке вязаную шапочку своего сынишки.
И люди, все, кто только мог двигаться, следовали за ними.
Но вот путь им преградила непреодолимая бездна. На многие вёрсты в обе стороны разверзлась она, глухая ко всему, кроме своего мнимого величия.
А на другой стороне бездны, вздымалась к самому небу огромная чёрная стена.
Орлица, не выпуская из когтей свою живую ношу, медленно летела к середине этой скалы.
А там, на небольшов выступе, безгранично удалённом как от неба, так и от земли, в грубо сложенном гнезде, жадно клокотали ещё не оперившиеся хищники.
Охотник упал на колени и простёр к небу умоляющие руки.
Боги! Дайте крылья человеку! Дайте!!! Раз в жизни! Боги! Дайте уму крылья! Быть может он не заслужил этого, но дайте, ради невинного младенца!
Боги, слышите!!!
Замерло всё вокруг, окаменело, застыло – поражённое силой нечеловеческой мольбы.
Но ничего не изменилось в мире. Боги молчали.
Орлица резко взмахнув крылом, разжала когти над самым гнездом.
-Па-па-а!..
-Сынок, - тихо прошептала мать, прижимая к губам голубую вязанную шапочку.
-Сыночек! – закричала она.
Сын!!! Сын!!! Сын!!! Сын!!!
Било в с сердца и уши людей со всех сторон.
В гнезде, среди обглоданных жизней хлопали голыми крыльями красноглазые людоеды.
-Сынок!!!
Из чёрных сучьев показалась белая, залитая кровью растопыренная ладошка.
-Ма-а-а-ма-а...
Охотник встал с кален. Вокруг было множество людей, но никто не видел его лица. Нельзя видеть такое лицо!
Нельзя иметь такое лицо!
Нельзя помнить такое лицо!
Но знать, что такое лицо бывает – нам, людям надо!
Охотник подошёл к жене, взял у неё из рук залитую слезами шапочку. Насадил на остриё своей стрелы.
Поджёг и натянул тетиву, выпустил горящую стрелу в самую середину огромной чёрной стены, туда, где праздновали тризну птенцы убитого им же отца.
Вспыхнули сухие ветки. Крастные языки лизнули чёрный камень...
Затрещало, накренилось – и горящей струёй ринулось в бездну огромное гнездо. Бешенный поток подхватил пылающие обломки, но не смог сразу затушить, и в злобе стал швырять о камни и берега, освещая огромными брызгами последний путь невинных детей человека и орла.
Но не успела затихнуть последняя искра ужастного кастра, как без крика – вырвавшись из рук державших её женщин – обезумевшая мать, раскинув руки, взбежала на край пропасти и ... ещё одну невинную жертву приняло ледяное тело бездушной реки.
Кровь застыла в жилах у людей, видевших всё это.
Страшная тишина наступила вокруг.
И вдруг, в вышине, в провале темнеющего неба раздался крик.
Не человеческий, но и не орлиный.
Не многие нашли в себе силы посмотреть вверх, но тот, кто поднял голову, увидел, как из серого мрака падает, сложив крылья, огромная чёрная птица.
И ещё раз всплеснулись безразличные воды...
В ужасе бросились люди друг к другу и сжавшись в плотный живой комок, стали медленно отходить от пропасти. Только один охотник остался на краю утёса, но его уже никто не видел на фоне чёрной стены, закрывшей весь мирю
Старик замолчал.
Я закурил, продолжая смотреть на чёрную стену перед собой.
Старик за моей спиной кашлянул:»Ты всё слышал?»
-Да, всё, - ответил я не оглядываясь.
И вдруг в самой середине чёрной стены я увидел красное пятно, оно мерцало и слегка покачивалось.
Оно не было ярким, не резало глаз, не слепило – но на него было не возможно смотреть.
Затем пятно заколебалось и из него показались языки пламени.
Тепло от них я почувствовал на своём лице.
Испуганно отпрянув, я повернулся к старику.
За мной никого не было.