Олу
ПРИСКАЗКА
"Время царствует над нами,
А его могучий лик
Называется часами…" (с)
а ещё время, это — чердак…
чердак дома, заваленного вещами, свидетелями ушедших дней…
время меняет людей, а они меняют вещи, под стать новым чувствам, привычкам, вкусам…
а старые лежат под толстым слоем пыли в ажуре паутин…
их очертания бледны и размыты, как предутренние сны, как первые воспоминания…
"Вещи пока молчат о своём
И не тревожат нас.
Могут проснуться они летним днем
Или среди зимы,
Чтобы напомнить нам обо всём,
Что забыли мы..." (с)
СКАЗКА
— Как же бестолково тянется время… — проскрипели несмазанными шестеренками часы.
— Да какой теперь от нас толк? Был когда-то, да весь вышел… Лежим и лежим себе в забытьи, да забвении. Скажи спасибо, что не на свалку свезли, тогда давно бы от нас и пыли не осталось, — пробубнил в ответ пузатый медный самовар.
— Наша участь, действительно, не самая худшая, но… порой, так ощутимо не хватает музыки, — шумно вздыхая, прошептал патефон.
— А какой прекрасной была наша жизнь! — предались воспоминаниям «ходики», — Мы висели на стене, на самом видном месте в доме. Менялись поколения, но неизменно домочадцы сверяли свою жизнь с нами. В последние годы в доме осталась одна девушка. Каждый вечер наша милейшая хозяйка своими тонкими пальчиками поднимала гирьку и нежно касалась маятника, приводя нас в движение. Но вот однажды она забыла это сделать, и мы встали. Как на грех, у неё гостил молодой человек. Наутро, увидев, что мы показываем вчерашнее время, он воскликнул: «А это что за допотопщина? Я куплю тебе новые часы, а этим - место на свалке». «Но они достались мне от моих родителей и ещё ходят, я не хочу их менять», — робко возразила девушка, но её друг был непреклонен. Так мы оказались здесь. И вовсе мы не допотопщина, а — реликт, — обиженно закончили свой рассказ часы.
— В этом доме я живу со дня его рождения. Несколько поколений поил я своим чаем. Помню и пряники мятные, и баранки с бубликами, и сахар комковой, цвета снега в лунную ночь. Бывало, придут хозяева с мороза и сразу — ко мне, отогреваться. В последние годы на замену пришли электрочайники, но я стоял на почетном месте, как семейная реликвия. А тут появился молодой человек и предложил хозяйке убрать, назвав хламом. Она, было, воспротивилась, но потом, всё-таки, отнесла меня на чердак, — поведал свою историю самовар.
— А в моей памяти всё время звучит музыка, — с затаённой тоской прошелестел патефон. — В этом доме её очень любили и часто слушали редкие записи, пели задушевные песни и танцевали. Особенно они любили вальсы — «Лунную ночь», «Над волнами», «Амурские волны», «Осенний сон»… Как же давно это было! А сюда я попал также по настоянию молодого человека, ставшего мужем нашей хозяйки.
— Выходит, в том, что все мы оказались не у дел, виноват один и тот же человек? — воскликнули часы.
— Вовсе нет, — отозвался мудрый патефон, — виновато неумолимое время. Оно ушло, наше с вами время, ему на смену пришло время других людей, других вещей, другой музыки.
— Другое время, другие вещи… А мы долго бы ещё прослужили, если не забывать во время подтягивать нам гирьки, — со вздохом произнесли «ходики».
— Да и я бы не прочь ещё покипеть. А всего-то и надо, — зажечь во мне угольки и почаще их раздувать, — задумчиво произнес тучный самовар.
— А если мне почистить или поменять иголку, я вновь зазвучу волнующим вальсом, — мечтательно сказал патефон, запрокинув голову к небу.