Из цикла "Славкино детство"
Как наточить большую двуручную пилу в домашних условиях. Положить на козлы подходящую доску, на неё пилу, присесть рядом на чурбак и усердно работать трехгранным напильником. Невелика, в общем, премудрость, главное, полотно пилы надежно закрепить. Для сельского мальчишки вся эта премудрость, раз плюнуть.
Топоры тоже на совесть наточены, на ручном точиле, которое осталось в доме от деда Лукьянова. Точило знатное, в нем одних шестеренок в приводном механизме штук около десяти. Разного калибра. Можно так раскрутить точило, что от его завывания собаки сбегаются. Зато наточит не хуже электрического точила, какие есть, лишь в кузнице да на МТМ. А туда по пустякам бегать не с руки, далеко.
Утро славное, ясное, дождя вроде не предвидится. Еда и питье в кузове. Славка с матерью тоже в кузове поедут на деляну вместе с едой и флягой для воды. Потому что в кабинку “Газика” с отцом сядет лесничий.
Его все величают уважительно Петр Петровичем. От лесника зависит, будешь ты зиму в тепле проводить или замерзать в нетопленной избе. Или, к примеру, строевого леса выписать, кому тонкомера, а кому доброй сосны, как зарубки на деревьях оставит лесничий, так и будет. А потом еще своим молотком пеньки и комли заклеймит. Молоток у Петра Петровича классный, со звездой в круге. Как ударишь с силой по пеньку, так и звезда на нем.
Ну, слава Богу, пришел Петр Петрович, говорит мама. Она учительница, к тому же неверующая, но Бога иногда к слову вспоминает, как и принято в народе.
Славка не маленький, он уже в седьмой класс перешел, видит, что мать и отец с лесничим в хороших, можно сказать, приятельских отношениях, тепло поздоровались, расселись по местам и вперед.
Славка в кузове на свернутой старой телогрейке сидит, трясет в дороге не очень. Он и спрашивает мать, что, мол, они с лесником друзья?
На это мать отвечает, смеясь: мы с Петром еще до войны ходили в райцентровскую школу учиться.
Так ведь далеко, целых восемнадцать километров до райцентра, встревает Славка.
В окружную, по шоссе, да, вспоминает мать. Мы пешком через сопки по-над озером ходили, а зимой прямо по льду озера, так что вдвое короче получалось. А учиться тогда молодежь очень хотела, хотя никто и не гнал.
И братья мои, и сестры, и другие ребята, гурьбой ходили, чтоб не страшно было. Вот, видишь, лесник наш Петр Петрович с войны то пришел, и твой отец тоже, а дядьки твои: Павел и Петр не вернулись, погибли. Лицо у мамы посуровело, у губ складки.
Петр, вишь, прихрамывает заметно, добавила мать, это у него с войны.
Так и мой отец прихрамывает, заметил Славка, а еще он в голову ранен.
Война никого не красит, а твоего отца после сдачи Праги немцами, оттуда перебросили с воинской частью на восток, так что он и в японскую повоевал, потому на год позже с фронта вернулся, в сорок шестом, молвила мать и отвернулась, будто в лесу ей интересно стало.
“Газик” тем временем, заметно углубился в лес, дорога плохая, разбитая машинами, машину качает и трясет, будто в море по волнам, ветви то и дело стегают по кабине, а то мягко шуршат листвой по кузову. Славка норовит поймать листву, содрать её с ветки на ходу.
Перестань, резко окрикивает мать, того и гляди, по голове получишь. Славка с матерью пригнулись пониже.
Наконец, машина остановилась, уткнувшись мотором в небольшой просвет меж белоствольных красавиц берез.
Выгребайтесь, крикнул отец из кабинки, приехали. Пока взрослые снимали флягу с водой, продукты, инструменты, плащи, на случай дождя, Славка успел шустро оглядеться.
Березы вокруг стояли как на подбор, одна другой краше. Знатная деляна будет, подумал Славка.
Комары, несмотря на жаркое солнце, тут же облепили Славку, завели нудные карусели, будто немецкие штурмовики над добычей.
Славка начал их ожесточённо колотить, больше урона нанося себе, чем их назойливому сообществу. Петр Петрович улыбчиво кивнул Славке: ты на них особо не обращай внимания, они и отстанут.
Отец должен был покинуть их с матерью, ему надо было ехать на работу, поэтому они с лесничим пошли по лесу, выбирать деревья на спил, делать затесы топором.
А Славка кинулся в ближайшие просветы между деревьями: мам, смотри, тут грибы. Вскоре он принес охапку крепких лесных маслят, больше смахивающих на белые грибы. Вот, мам, на жарёху вечером сгодятся.
Положи эти в тенек, надо бы лучше потом, перед отъездом набрать, не то зачервивеют.
Вскоре отец с лесничим уехали, оставив Славке с матерью необъятный фронт работ, мерку по ширине кузова и молоток лесничего.
Отец теперь приедет лишь вечером за дровами, а они с матерью будут работать до седьмого пота, чтобы успеть свалить деревья, помеченные лесником, обрубить сучья, стаскать их в кучи, куда указал Петр Петрович, раскряжевать хлысты по мерке. И по возможности, стаскать их посильно поближе к дороге. Кроме комлевых кряжей, хотя бы.
Когда Петр Петрович присел у скатерти – самобранки, которую приготовила под раскидистой березой Славкина мать, ему налили полный стакан водки.
Он сначала вытер зачем-то рот, выпил, не прерываясь, задержал дыхание, потом аппетитно крякнул, и сказал Славкиной матери: все, хватит, Мария, а другую я заберу с собой. У меня еще в лесу дел полно.
Мать сунула ему сверток, как понял Славка, с бутылкой и закуской.
Отец тоже, было, сунулся к откупоренной бутылке, но мать резко остановила его: тебе на работу, вечером своё наверстаешь.
Славка тоже немного поел отварного мяса с хлебом, да свежий огурец навернул, и всё, а то работать не захочется.
Тут как раз и подозвал Славку Петр Петрович к себе: парень, ты умеешь хранить тайну?
Да я! Я же пионер, скоро комсомольцем стану, в седьмом классе! Вскричал Славка, я Гайдара всего прочитал, и “Как закалялась сталь” Островского.
Он мгновенно смекнул, что сейчас упоминать Айвенго, Наследника из Калькутты и Всадника без головы, будет неуместно.
Ну, тогда лады, сказал, улыбаясь, лесничий и протянул Славке свой молоток со звездой. Пойдем, объясню, как им пользоваться.
Он ловко сделал широкий затес на гладком стволе березы, вот эту будете тоже валить, покажи, как клеймить будешь.
Славка ударил, боек попал одним краем, клеймо лишь наполовину неясно виднелось на гладкой, затекающей соком древесине. Второй раз тоже не получилось.
Ты, вот что, Славка, держи инструмент так, чтобы боёк молотка находился под прямым углом к дереву.
Гляди: и ударил сильно, точно, звезда получилась на загляденье. Мне вообще, Славка, никому нельзя доверять этот молоток. Я вот только тебе доверяю, понял, малец!
Да, понял! Славка схватил молоток обеими руками, прижал к груди, еще не сообразив, зачем же им этот молоток сегодня нужен.
Как оказалось, очень даже нужен.
После отъезда Петра Петровича, мать призналась Славке, что им, учителям выписали в школе все-то по шесть кубов березовых дров. Такого количества на две печки в доме, русскую да голландку, едва ли хватит на пару месяцев.
Вот потому она и договорилась с Петром, чтобы мы сегодня напилили и увезли домой кубов четырнадцать - восемнадцать, как сумеем управиться, два рейса с дровами придется делать отцу.
Потому и молоток нам оставил Петр, что сами клеймить будем и комли и пеньки. Так что, Славка, тебе особое доверие выказали, а пока спрячь молоток под одежду, вдруг кого ненароком к нам занесет.
Да не прозевай, когда клеймить будешь, чтоб сошлось, сколько пеньков клейменых, столько должно быть и кряжей комлевых со звездой, соображаешь, сынок. Могут ведь и Петра проверить, даже домой к нам прийти, чтоб всё с виду было законно.
А у нас с тобой, Славик, работы непочатый край.
Та-ак! С одного ствола они возьмут примерно по четыре – пять кряжей. Когда Славка в уме подсчитал, сколько двухметровых кряжей примерно в одном кубе, он ужаснулся предстоящей работе, но виду не подал.
Работа так спорилась, что впоследствии Славка не только пиджачок, но и рубаху снял. А к комарам действительно быстро привык, они малость попили крови, да и отстали, видя, что работному человеку не до них.
Славкину мать комары никогда не кусали, не доставали своим нытьем. Его это очень удивляло, и Славка думал, что об этом феномене должны узнать ученые, которые безуспешно ищут от беспощадных кровопийц противоядие.
К вечеру, когда работа практически была завершена, и оставалось дождаться отца, обещавшего еще с собой мужика – грузчика привезти, Славка пошел по лесу с молотком и стал клеймить пеньки, а потом уже и комли раскряжеванных бревен.
Эта работа оказалась самой приятной и легкой. После той тяжелой, изнурительной работы по свалу, очистке и раскряжевке деревьев, которую едва осилили к вечеру тринадцатилетний подросток и его мать – учительница.
Зато зимой будет на натопленной печке благодать, особенно с любимой книжкой при лампочке Ильича.