Смерть в метро
Вот уж не думал, что мое расстройство доведет меня до такого состояния. Вы знакомы с притчей, в которой обещано, что бог трижды предстанет перед человеком в облике разных людей и даст шанс? Я не верю в эту причту, передо мною так часто являлась смерть, что хочется эту притчу переписать. «Смерть у каждого своя, для кого-то она нежеланна, для кого-то – награда, живи своей жизнью так, чтобы смерть стала последним, чего ты еще не попробовал».
Я тогда ехал в метро по красной ветке от ветеранов, это в Санкт-Петербурге. Красивая ветка, самая старая в этом метро, будете у нас в гостях, прокатитесь. Но не выходите на станции «Нарвская» и старайтесь проезжать ее с закрытыми глазами.
Из лечебницы я вышел в тот год летом, а была уже поздняя осень. Жизнь быстро вертелась, появилась неплохая работа, лекарства помогали сдерживать приходы (так я называю свои галлюцинации) до вечера. У меня на ногах прели старые берцы, заляпанные грязью, одет я был в плотные джинсы «Армани», серый бадлон и пуховик. И конечно в свою любимую шапку-ушанку.
Я стоял возле выхода, передо мной выходили пассажиры, невысокий рабочий в оранжевом комбинезоне с острыми, заросшими щетиной чертами лица, стоял напротив меня, читая газету «Метро». У меня на работе эту газету называют – спамом, не поспоришь. Поезд стоял на станции «Нарвская» довольно долго, больше минуты, и я посмотрел на остановку, оторвав взгляд от газеты.
Возле пористой стены из монотонных арок на скамейке ожидания сидела невысокая старушка в желтом пальто. Не скажу точно, что меня в ней зацепило, но поезд уехал, а я остался стоять на станции, смотря на нее.
Я оглянулся по сторонам, - было довольно людно, в основном студенты, их всегда много в такое время. Старушка не двигалась, я думаю, ей было холодно, - под складками пальто были видны прижатые к груди руки. На полу под пальто торчали два больших серых сапога. Ее голову с большой залысиной покрывал черный платок, заходивший за шею. Такие платки я видел в детстве у бабушки они очень мягкие и теплые, она хранила в них зимой лук и чеснок.
Подошел следующий поезд, я сел на него и снова посмотрел на старушку. Она не двигалась.
На работе она не выходила у меня из головы, что очень меня злило, но ближе к вечеру, когда я уже ехал обратно, память немного ослабла. Когда голос диктора объявил станцию «Нарвская», я вздрогнул. Симпатичная шатенка в черной шубке с пушистым воротником хитро мне улыбнулась. Поезд уехал, оставив меня одного с моей тревогой.
Я вышел в самом начале состава и пошел по направлению к тому месту, где с утра видел старушку. Передо мной мелькали люди, проехал поезд, входили и выходили безликие тени. У какого-то парня на мобильном заиграл Вагнер «О фортуна».
Старушка сидела на том же месте в той же позе. Интересно, ее видят другие? - Подумал я.
Я присел на скамейку рядом с ней и стал ждать неизвестно чего. Она сидела неподвижно, но я бы не сравнил ее со статуей. Она дышала, на ее спине задерживались пылинки, разносимые многочисленными сквозняками метрополитена. Я откинулся на спину и прикрыл глаза, воздух становился прохладным, а доставать шапку было лень.
Она сама заговорила со мной.
- Ты особенный.
- Да?
- Я бы хотела подождать тебя еще.
- А мы знакомы?
- Конечно.
Она говорила грубым, резким голосом и довольно громко, но я был уверен, что никто из стоявших рядом пассажиров нас не слышал. Хотя это меня мало волновало.
Мы молчали. Ветер из тоннеля усилился, стал холодным и влажным.
- Я сегодня видел, как целуются подростки, когда был на крыше по работе.
- Не грусти о том чего не имел.
- Не могу. Знаю, но… не могу.
- Должен научиться. Я ведь потому и хотела подождать тебя еще.
- И сколько вы готовы ждать?
- Ты сам должен это решить.
- Я плохо принимаю решения, в последнее время.
Она посмеялась, тяжело давался ей смех, словно металлические шарики бились друг о друга в ее горле.
- Скоро прибудет мой поезд, ты хочешь посмотреть?
Она вытащила левую руку из плаща и задержала ее в воздухе. Это была рука скелета, обмотанная в старую черную шаль.
- Конечно.
Мне одиноко, очень одиноко, а значит, я имею право немного компенсировать свою одинокость такими вот приключениями, верно? Я вложил свою руку в ее кисть.
Станция слегка изменилась, стала серебряной, как старая фотография. Из туннеля послышался гул, в ногах стала нарастать вибрация.
- Это место было моим домом, много веков назад.
- У меня нет дома.
Она сжала мне кисть.
- Дом в душе. И ты одинок на столько, на сколько сам решил быть одиноким.
- Вам видней.
Мы были одни, когда из туннеля вышла шеренга марширующих скелетов. На них были надеты старые потертые куртки, объединенные общими ремешками, они походили на сеть. Скелеты тащили за собой состав. Вагоны, собранные из костей и черепов, непонятных мне животных, с грохотом и скрежетом проносились возле нас. В одном из вагонов я разглядел танцующих графинь в черных широких платьях.
- Ты поживи еще, поживи, не отчаивайся. Жизнь это мука только для спящих, а для тебя станет праздником.
- Вы сказали, что мы знакомы.
- Да, я Эолинь – твоя смерть.
- Я хотел, чтобы ты пришла ко мне, когда меня лечили, когда мне было одиноко.
- Лечение – необходимое условие для тех, кто отважился уйти в свою жизнь, покинуть строй, ты сам знаешь.
- Иногда, кажется, я ушел не туда.
- Тогда бы мы не встретились.
- Когда ты придешь в следующий раз?
- Ну, у меня еще много дел.
Она засмеялась, сжала мне руку сильнее. Я улыбнулся, - это забавно расставаться со смертью.
- Живи свою жизнь так, чтобы я стала последним, чего ты еще не попробовал.
Черный вагон в форме головы ворона затормозил возле нас. Я встал, и помог встать своей смерти. Ее рост меня поразил, не менее трех метров. Она поправила черный платок на голове и плавно, как парящий сокол, вошла в вагон.
Я пришел домой, чувствовал себя великолепно, так, как я люблю – расслабленно и вдохновлено. Мне еще многое нужно сделать, а когда все, что мне будет нужно, окажется пройденным, я знаю на каком поезде мне ехать дальше.