ВОСПОМИНАНИЯ О ВЫБОРАХ ИЛИ РЕЦЕПТ
НАСТОЯЩЕЙ ДЕМОКРАТИИ
!
«Сами по себе только сорняки вырастают. А нужный результат
требует упорного труда для своего осуществления».
Дежурная фраза, не лишенная смысла.
Принято считать, что выборы – это основа народовластия. Мол, народ сам себе выбирает нужную ему власть и сам контролирует ее деятельность с помощью следующих выборов путем элементарного ее «невыбирания». То есть, лошадь сама себе выбирает хомут, с помощью которого она повезет телегу государства к светлому будущему. Абсурд? Конечно! Потому что не существует критериев, с помощью которых можно определить профессионально- человеческие возможности претендентов на власть. Трибуна – это одно, а кресло губернатора или градоначальника – это совершенно другое! Причем, лошадь еще сможет своим поведением дать понять хозяину, что этот хомут ей не подходит! А по поводу выбранного губернатора или мэра как быть? Недаром говорят, хочешь проверить человека – дай ему власть! До выборов он есть само обаяние! А после выборов ты к нему и на пушечный выстрел не подойдешь! Охрана не пустит. Да он и сам уже не хочет ни с кем встречаться! Нет надобности!
В гражданскую войну солдаты только что организованной Красной Армии вначале тоже выбирали себе командиров. Выбирали по принципу – кто красочнее и громче кричит с трибуны. Такое явление получило название партизанщины. Потом от него отказались, потому что партизанщина привела к полной неуправляемости войск.
В моей жизненной практике было несколько случаев, когда выборы руководящих работников давали именно тот результат, которого ожидали и который был запланирован заранее. Об одном из них я и хочу рассказать.
***
После оперативки Главный сварщик ПО «Машиностроительный завод», занимавшимся выпуском оборудования для ракетных стартов межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования, Бороненков Илларион Анатольевич, сказал мне:
-- Виталий Владимирович! Задержись на минутку – дело есть.
Я тогда работал начальником бюро перспективного развития сварочного производства в этом самом отделе. И после слов Иллариона Анатольевича остался сидеть столом.
Главный сварщик не нравился мне. Ни как человек, ни как личность, ни как специалист, ни как начальник. Он был из той категории начальников, от которых можно было в равной степени ждать чего угодно: и хорошего, и плохого, и вообще ничего. Но начальство ведь не выбирают! Какое оно тебе досталось, такое и есть! Приходится терпеть и приспосабливаться. Если других приемлемых вариантов нет. А у меня их тогда не было!
Бороненков был типичнейшим средним руководителем, волею судьбы попавшем в кресло Главного специалиста крупного предприятия специального машиностроения, связанного с ракетостроением. Именно попавшем, а не заслуженно заработавшем этот высокий пост. Он был долгие годы парторгом отдела в ранге одного из четырех заместителей Главного сварщика. Но потом бывший Главный сварщик ушел переводом в министерство. И его место после долгой «подковерной» возни и некоторой кадровой пертурбации в отделе, занял парторг отдела и одновременно заместитель Главного сварщика по технологической документации, Бороненков Анатолий Илларионович. Первый год он работал исполняющим обязанности, а затем уже, по ходатайству парткома завода, его окончательно утвердили на должность
С первых же встреч Бороненков вызвал у меня чувство острого разочарования. «Зауряднейшая» личность, самый обычный человек и внешность – соответствующая. Среднего роста, плотный мужчина с мелкими, невыразительными чертами лица, светлыми, зачесанными назад длинными волосами и тоже светлыми, неопределенного цвета водянистыми глазами над тонким, сжатым с боков хищным носом.
Ни как инженер, ни как личность он ничего особенного из себя не представлял. Даже удивительно было его видеть на таком высоком посту – Главный сварщик такого солиднейшего завода! Он был ясен и прост до невероятности, весь на виду, как на ладони. Чванлив, заносчив, самодоволен, себялюбив, страшно честолюбив и завистлив, злопамятен. И, самое поразительное, не особенно старался скрывать эти мало привлекательные черты своего характера. Даже наоборот – постоянно выпячивал их, выставляя наружу, как бы бравируя или гордясь ими.
В нем было что-то показное, как у провинциального актера, он редко вел себя естественно, чаще всего играя какую-нибудь роль, или же позировал, как перед объективом. В разговорах с подчиненными или с какими-либо представителями он обычно откидывался на спинку своего громадного поворотного кресла, плотно укладывал голову на мягкую замшевую обшивку, немного прищуривал свои белесые, водянистые глаза под желтыми кустистыми бровями, глядя куда-то вдаль, поверх головы собеседника, начинал говорить. Говорил всегда быстро, много, путано, несвязно, разбросано, энергично помогая себе активной жестикуляцией правой руки; левая при этом обычно лежала на коленях. Ногами он обычно упирался в нижнюю перекладину громадного письменного стола, и, слегка, покачиваясь корпусом, вращал сидение «влево-вправо, влево-вправо».
Говорил он чаще всего общеизвестные факты, прописные истины, самые заурядные банальности, демагогически подтасовывая факты. Но говорил всегда таким тоном и с таким видом, как будто изрекал непререкаемую и долгожданную истину. На собеседника обрушивался поток слов, междометий, восклицаний, подкрепленных энергичной мимикой: он учил, объяснял, рассказывал, разъяснял, втолковывал, указывал, журил, ругал, хвалил, устраивал разгон, иногда приказывал. Возражений, споров, критики не терпел. Лицо его тогда сразу же багровело, на скулах набухали желваки и он пробовал одернуть наглеца. Если это не получалось, сразу же замолкал, лицо его застывало, как бы каменело, и он терял интерес к собеседнику, демонстративно отворачиваясь и заводя разговор о другом.
Со своими непосредственными руководителями Бороненков был всегда предельно вежлив, учтив, предупредителен, чуть-чуть подобострастен, никогда не спорил и любые указания сверху принимал, как закон, как очередной образец непогрешимой мудрости, как приказ к беспрекословному повиновению и не рассуждающему действию. Собственных же предложений на заводском уровне обычно не выдвигал, а, если и выдвигал, то как бы в дополнении или в развитии уже имеющихся предложений руководства. Словом, удобный был во всех отношениях работник.
Правда, в среде своих близких друзей и верных единомышленников он мог себе позволить и насмешку, и критику, причем, порой очень резкую, действий высших эшелонов заводского руководства и даже прямую над ними издевку. Но это только в среде близких и преданных ему людей. Таких людей он долго и упорно себе подбирал, растил и даже воспитывал.
Эту работу в своем отделе по созданию верного и преданного себе окружения Бороненков считал для себя наиважнейшей и никому другому не доверял. Ее он вел сам, один, постоянно и напряженно. В ход шли любые приемлемые и даже неприемлемые методы. Слишком уж велика была ставка, чтобы еще разбираться, чтобы миндальничать. Цель оправдывает средства! Так было, так есть, так будет всегда! А цель – основа его собственного благополучного существования. Тут уж не до церемоний! Быть бы живу!
Любые кадровые перемещения в отделе, как по горизонтали, так и по вертикали, любые повышения окладов даже у самых рядовых работников, проходили не только с ведома и согласия самого Бороненкова, но и при тщательнейшем обсуждении намечаемых кандидатур. Причем. обсуждению подвергались не только и не столько деловые и профессиональные качества работника, сколько чисто человеческие черты и качества его характера. То есть, его отношение к руководителям отдела, к общественной жизни и психологической атмосфере отдела, его высказывания о существующих здесь порядках, методах управления и руководства, оценка личностных и деловых качеств руководящего состава отдела и т.д. Так же тщательно и строго подбирались кандидаты на все выборные общественные должности в отделе, включая местком, партком, комитет комсомола и даже женсовет. Здесь промашек Бороненков не допускал.
Таким образом, постепенно, с годами, в отделе произошло практически полная перестановка руководящих кадров и большинство ведущих специалистов. Бороненков на всех ключевых и определяющих постах отдела поставил преданных себе людей. Работников, не желающих подстраиваться к внедряемой в отделе авторитарной системе управления, критически мыслящих, творчески одаренных, инициативных, самостоятельных, технически грамотных, образованных, с обостренным чувством справедливости, то есть, всяких инакомыслящих, объявляли неугодными и потихонечку выживали их из отдела, создавая вокруг них обстановку нетерпимости, недоброжелательности, мелких придирок, сплетен, шепотков, направленного общественного мнения и самого элементарного забвения.
Редко кто выдерживал такую осаду. Слабые обычно ломались, приспосабливались, становились пассивными исполнителями чужих идей и чужой воли. Более сильные и упорные, более уверенные в себе, обладавшие развитым чувством собственного достоинства, не желающие терпеть гнета постоянного унижения, рассчитывались и уходили. То есть, в отделе происходил своеобразный противоестественный отбор: слабые – выживали, сильные – выбывали. В отличии от естественного, природного, где, наоборот, выживают только сильнейшие.
В числе выбывающих были, в основном, мужчины. Они в отделе обычно долго не задерживались. Из почти двух с половиной сотен работников отдела Главного сварщика мужчин было всего лишь человек двадцать, не больше. Остальные – женщины. Дипломированных специалистов, инженеров сварщиков, можно было по пальцам пересчитать, всего лишь человек тридцать, не больше. Остальные же – не сразу и поймешь, кто по образованию. Много блатных, случайных в сварочном производстве людей, устроенных по звонкам, по письмам в качестве своеобразной компенсации или платы за какие-либо услуги. Непробиваемый чиновничий принцип жизни современного руководителя среднего ранга: дашь на дашь, ты – мне; я – тебе! Причем, блатные чаще всего занимали привилегированное положение в отделе и являлись своеобразной опорой самого Бороненкова.
Упрочив свое положение в отделе, избавившись от настороженных, осуждающих глаз, Бороненков почувствовал полную уверенность в самом себе и осмелел. В его движениях, словах, поступках появились легкость, раскованность, непринужденность и этакая вальяжность, как у всесильного вельможи. На оперативных совещаниях в отделе, на собраниях коллектива властвовал теперь только он один, поэтому и говорил обычно он один. Говорил, как мог, как умел, говорил взахлеб, не особенно раздумывая над сказанным, зная и понимая, что все примется как должное, при необходимости найдут здесь и мудрость, и неординарность мысли, словом, все, что нужно. Не найдут сами, есть кому подсказать, свои люди кругом.
Ни одно мало-мальски значительное событие в отделе, вплоть до замены столов и стульев, выписки штор или халатов не проходило без личного участия самого Бороненкого. Даже такая мелочь, как подпись рукописи документа при направлении его в печать для машинистки имел право давать только сам Главный, и лишь иногда, в его отсутствии, на документе мог расписаться его первый заместитель, Шунтиков Сергей Александрович. Правда, такая постановка дела не слишком способствовала его нормальному ходу, но зато позволяла постоянно ощущать себя на пульсе жизни отдела, чувствовать себя действительно незаменимым руководителем и быть всегда спокойным, уверенным в том, что нигде в отделе ничего неожиданного или непредвиденного никогда не произойдет, никогда не случится.
Как ни странно, но вся эта колоссальная работа по упрочнению и стабилизации собственного положения в отделе, проделана Бороненковым в течении нескольких лет, в конечном итоге способствовала значительному повышению его авторитета и в общем по заводу. Он оказался единственным Главным специалистом на заводе, проработавшем и продержавшемся на своем посту больше десяти лет. Остальных Главных специалистов снимали с должностей по разным причинам гораздо раньше. Слишком уж хлопотной и ответственной оказывалась на подобных предприятиях эта должность. И свыше пяти лет Главным на заводе обычно никто не «продерживался». Меняли без зазрения. Несмотря ни на какие былые заслуги. А Бороненков продержался. Связи его росли, возможности увеличивались. Он стал позволять себе в отношении своих подчиненных такую, ранее невиданную роскошь, как выполнение собственных обещаний. И ему нравилось это ощущение собственной «всемогущности». Здесь он мог даже и порисоваться, сыграть в показное благородство ли пойти на откровенную благотворительность.
Как только мы остались одни, Бороненков нажал кнопку вызова секретаря и сказа в микрофон.
-- Наденька! Найди мне профгруппорга бюро перспективного развития. Пусть ко мне зайдет.
И я понял, о чем пойдет речь. Пару месяцев назад вернулась из декретного отпуска молодая женщина, Мария Дмитриевна Маякина, которую Бороннков определил ко мне. Четыре года назад она приехала на завод молодым специалистом после окончания Брянского политехнического института. Девушка она была эффектная, крутобедрая и полногрудая. Чернявая, с мощной гривой пышных волос, свободно спадающих на плечи и крупными и даже несколько грубоватыми чертами лица. У нее был тяжелый, мясистый нос, крупные, четко вырисованные и несколько выпяченные вперед губы и глубоко посаженные, и потому казавшиеся бездонными, удивительно синие, глаза, спрятанными под густыми ресницами и выглядывающими из под них, как маленькие лесные озерки в окружении кустарника. Да она была красивая. Ничего не скажешь.
Бороненков был охоч до женщин и у него с Марией Дмитриевной завязался тайный роман, закончившийся ее беременностью. Причем, действовали они настолько тихо и незаметно, что в отделе об их отношения практически никто не знал. Ну, может быть, лишь только кое-кто из самых близких друзей Бороненкова. После ухода в декрет Мария Дмитриевна уехала к себе домой в Брянск и рожала там. Родила она дочь и после окончания декрета вернулась опять на завод. Возобновились у них былые отношения или нет, никто не знал. Но держалась она в отделе очень даже независимо.
И я не ошибся в своих предположениях. Так оно и вышло. Разговор зашел именно о Маякиной. Но не прямо и в лоб, а косвенно, причем эта косвенность была еще и до такой степени завуалирована словесным туманом, на который Бороненков был большой мастер, что трудно было понять истинные мотивы происходящего.
Профгруппоргом бюро у меня была Нина Васильевна Печенкина, тоже выпускница Брянского «политеха», но приехавшая на год раньше, чем Маякина. Это была высокая, под метр восемьдесят стройная круглолицая девушка с короткой, под мальчишку прической, и задорным курносым носиком над властным тонкогубым ртом. Она была в свое время членом институтской баскетбольной команды и здесь играла в одной из городских команд в местном Дворце спорта и потому жила обособленной от заводских дел жизнью. Чему еще активно способствовала кооперативная хрущевская двушка, купленная ею за деньги родителей. По женским разговорам у нее был парень, с которым она жила уже пару лет, не расписываясь, и вела себя со всеми на работе очень даже независимо.
Она открыла дверь кабинета Главного и спросила:
-- Здравствуйте, Илларион Анатольевич? Вы вызывали меня?
-- Да, - сказал Бороненков, откладывая бумаги.
Он откинулся на спинку кресла, положил голову на подголовник, повернул кресло несколько раз «вправо-влево», внимательно посмотрел на нас, затем посерьезнел лицом и внушительно сказал:
-- В этом месяце у нас в отделе отчетно-перевыборное профсоюзное собрание. Мероприятие очень важное в политическом отношении и потому не может быть брошено на самотек. Ведь профсоюзы – это самая массовая общественная организация страны и от того, кто будет в профсоюзном комитете и кто возглавит этот комитет, зависит много в жизни отдела. ..
Потом он прищурил свои белесые глаза и, периодически переводя взгляд с меня на Нину Васильевну, а затем с Нины Васильевны на меня, как бы проверяя действие своих слов на сидящих перед ним двух слушателей, минут пятнадцать говорил о неудовлетворительной работе нынешнего цехком и его председателя, вызванной тем, что он, Главный сварщик, слишком уж занят своей непосредственной работой на заводе и никак не может уделять достаточного времени контролю за действиям своего профсоюзного комитета.
Цехком в те времена обладал большой силой на заводе. Через него шло распределение социальных благ для граждан завода: квартир в строящихся заводом домах, путевок в дома отдыха и на санаторно-курортное лечение, путевок в детясли и детские сады, путевок на дачные участки, бесплатных больничных листов на лечение в заводской больнице и так далее и тому подобное.
Поэтому должность председателя цехкома давала большие возможности для предприимчивых граждан страны. Нынешний предцехкома занимал свою должность уже два срока и спокойно рассчитывал на третий, потому что его жена была заведующей одного из городских продовольственных магазинов , в котором давно уже отоваривалась семья Бороненкова. Он и так сделал себе уже две квартиры за счет завода, машину, гараж и каждый год ездил с женой на юг в какой-нибудь санаторий по бесплатной путевке. Поэтому на замену такого предцехкома Бороненква могла подвигнуть лишь очень большая личная заинтересованность. Так оно в итоге и вышло!
Закончил Бороненков свой монолог не общими, ничего не значащими обычными для подобных случаев словами, а уже настоящей конкретикой:
-- Из двух с половиной сотен работников отдела, являющимися одновременно и членами нашего профсоюза, почти две сотни – это молодежь. Выпускники институтов и техникумов. Поэтому необходимо обновить профсоюзный комитет отдела, заполнив его молодежью. Не менее, чем на две трети его численности. И я бы еще Председателя цехкома тоже избрал молодого члена нашего коллектива. Что вы скажете на этот счет?
Я пожал плечами. Я не интересовался общественной деятельностью ни в каком виде и мне было совершеннейшее до лампочки, что собирается Бороненков делать с профсоюзным комитетом отдела. Но зачем, скажите мне, надо перечить начальству в тех делах, которые тебя не интересуют? И я спокойно поддакнул Бороненкову:
-- Конечно же пора обновить цехком.
Нина Васильевна горячо поддержала Бороненкова.
-- Значит так! -- Бороненков сел прямо и решительно хлопнул ладонями обеих рук по крышке стола, - Я рад, что вы меня поддерживаете. А потому сделаем следующим образом:
-- Ты, Нина Васильевна, выступишь от членов своей профгруппы и скажешь, - он пожевал в задумчивости губами, затем резко завершил,
- А что тебе надо будет сказать, я тебе сейчас продиктую. А ты запишешь и выучишь наизусть, чтобы не забыть. Причем, от вашей профгруппы в цехком пойдет Мария Дмитриевна! Группа у вас небольшая, всего пятнадцать человек, хватит и одного представителя. И в конце своей речи скажешь, что кандидатом в предцехкома группа рекомендует Марию Дмитриевну Маякину.
Так Бороненков и сделал. Он продиктовал речь Нине Васильевне и действительно потом заставил ее выучить свою речь наизусть.
В отделе Главного сварщика было девять отдельных бюро. Самое маленькое по численности работающих было мое бюро. В некоторых же бюро, особенно технологических, связанные с разработкой рабочей технологической документации для цехов завода и для монтажных площадок страны, численность бюро достигало тридцати с лишним человек. В таких бюро Бороненков делал двух выступающих на собрании и каждому из них диктовал речь для выступления.
Работа по подготовке отчетно-перевыборного профсоюзного собрания отдела шла почти месяц. Продумано было все до мелочей. И сама процедура ведения собрания, и кандидатуры в члены президиума собрания, и кандидатура самого председателя президиума, ведущего собрания, и очередность высупающих. Все делалось так, чтбы ничего непредвиденного на собрании не могло было произойти в самом своем принципе. И когда собрание состоялось, то все прошло, как по маслу, как и задумывалось.
Собрание проходило в красном уголке инженерного корпуса блока цехов сварных металлоконструкций. Присутствовали все члены отдела. Отпускать с собрания никого не отпускали. Только в исключительных случаях и только по заявления, подписанным непосредственным начальником бюро этого работника и прфгруппоргом бюро. Учитывая, что от профсоюзного комитета завода члены профсоюза слишком уж зависели, портить отношения с профсоюзными руководителями никто не решался и с собрания не убегали. На собрании были проверяющие от заводского профсоюзного комитета, от парткома завода, от городского профсоюза машиностроителей и журналисты от заводской и городской местных газет.
Собрание прошло чисто. Внешне – не подкопаешься! Было много выступающих, было много критики работы нынешнего состава цехового комитета, были рекомендации на новых членов комитета, были рекомендации на нового председателя цехового комитета, на Маякину Марию Дмитриевну.
Как было запланировано Бороненковым, так оно и получилось. А для неискушенного зрителя это собрание стало образцом народовластия, когда члены местной профсоюзной организации сами выбрали себе руководителей в лице представителей цехового комитета и самого председателя этого комитета. Выбрали сами, по своей воле, по воле народа. А не по указке вышестоящего начальства.
В местных газетах появились статьи об этом собрании. А потом и сама областная «Московская Правда» написала статью об этом уникальном образчике Советской демократии. Бороненков был доволен до невозможности, потому что на завод в отдел Главного сварщика потоком хлынули корреспонденты. И как уж здесь обойтись без встреч с начальником отдела, где произошло это знаковое отчетно-выборное профсоюзное собрание. Невозможно!
PS Где-то через полгода после собрания Маякина Мария Дмитриевна получила от завода трехкомнатную квартиру в новом девятиэтажном доме с улучшенной планировкой, куда она затем привезла из Брянска свою мать с дочкой . Продолжилась ли связь Бороненкова с Марией Дмитриевной и дальше, мне не известно. Потому что очень скоро после собрания я ушел из отдела назад в цех. Хотя, с другой стороны, какой смысл было Бороненкову делать Марии Митриевне квартиру, если их связь не продолжить?
PPS Точно также , именно по этому расхожему сценарию, происходили в девяностые годы выборы губернаторов областей и мэров городов. Власть собирала у себя правяще-бизносовую элиту области или города и, пользуясь своим административным ресурсом, договаривалась с ними или выторговывала у них кандидатуру своего нового претендента. То есть, власть сама определяла, кто ей нужен. А все остальное - это уже дело техники! Но народ до сих пор думает, что это он выбирает себе власть! Ну, что ж поделать, если хочется так думать! Очень хочется! И мы, порой, рады обманываться. И обманыаемя. И пыжимся при этом от гордости! Ну, что ж, народ, думай, думай, пыжься, пыжься! Если больше тебе делать нечего!
Вывод отсюда выходит простой!
Выборы могут быть лишь для главы государства, для Президента. Президент приходит к власти со своей командой. Премьер и члены првительство, а также губернаторы назначаются указами Президента. Мэры городов и главы районов назначаются губернатором. При смене Президента в обязательном порядке должна меняется и вся его команда. Причем необходимо, чтобы кандидат в Президенты представлял какую-нибудь партию со своей программой развития страны на президентский срок. Партия должна править страной, а не какая-нибудь отдельная личность.
Парламенты или думы всех рангов отменяются за их полной ненадобностью. Власть должна работать по программе своей партии, а не заниматься болтологией. Через пять лет надо будет провести референдум. Если бОльшая часть населения одобрит работу Президента, он остается на второй срок без выборов. Но больше двух сроков Президент у власти быть не имеет права. Работа Губернаторов, мэров городов и глав районов ввиду их исключительной хозяйственности оцениваетя населением с помощью ежегодных референдумы. Если больше половины населения ставит их работе оценку неудовлетвоительно, то эти руководители снимаются с занимаемых должностей.
Вот и все! Вот тогда еще можно будет говорить о народовластии! Точнее, о зачатках механизма народовластия.
КОНЕЦ