Что-то из детства - картинки, запахи, может обрывки фраз, пустяк какой-нибудь,
соединяясь с настоящим перевешивали туманы тревог, рассеянность в обвалах страха. И
потому свободен, "без руля, без ветрил", свободен, жил Саша, смотрел сквозь, и ясно
видел под пластами обыденности недоказуемое, не искал доказательств, жил как
есть,осознавая себя. Да и не в том дело, что побеждало, что бывало, что брало верх в
нем, а то, что все таки из передряг и завидного благолепия выбирался он, возвращался. И
прошлое, так получалось, лишь усиливало чувство, что - свободен. Осознавалось, что -
свободен. И самолеты падали, и в мире - черти что, а - свободен. Начальство-де щурилось,
соседка извелась, в налоговой опечатка - свободен. Все равно свободен. А ведь так и было
всегда...
Нет экзаменов - они давно прошли. Нет оценок, лишь одни приценки. И потому все, что
отдавалось внутри - все многократно усиливалось, голосило эхом, и Саша распылялся в
созерцании. И снова собирался, и снова распылялся. А жизнь прекрасная, со всеми ее
потрясениями, оползнями, ямами, мостками, снова и снова открывалась Саше, осознавалась
им, а чувства, все те же чувства, были по-детски свежи.
От недавнего телефонного разговора оставались у Саши фрагментики, которые крутил он
и рассматривал, как рассматривал бы стеклышки, разноцветные осколки в лучах солнца.
Тепло и образно расцвечивались они в памяти, осколочки эти. И все в радость. Живой!
Потом в машине с собеседницей любезной продолжали разговор, словно не было перерыва.
Периодически технические термины мелькали в разговоре у них, но это так, повторение
услышанного где-то. Просто разговор случился, и вот теперь едет Саша в приятном
обществе, за железякой, что лежит у собеседницы где то там без надобности. А они
так далеки от этого всего... И железяка эта может Саше тоже не нужна... Едут. А солнце
золотится в кронах пролетающей листвы, и, кажется, в ветре...
"Да может мне не пригодится..." - собеседница оборачивается, смотрит на Сашу, и
видно, как ясны её глаза, как солнце позолотой укрывает выбившиеся из её прически пряди,
высвечивая до дна ее глаза. "Да и ладно... Прокатимся..." И снова стеклышки,
разноцветные осколки слагаются в причудливую мозаику, и снова чувства, по-детски
отчетливы, и так уютно сердцу. А память слагает и слагает. Эта осень, прошлая осень,
мамины руки, какие-то птицы по утру у окна, неторопливый разговор... Солнцем опалены,
дождем промыты, переливаются чувства, охватывая сердце радостным ожиданием. И хочется
болтать, ехать куда то, вслушиваться в речь, хочется быть.
"Ой, я вас не представила... Дочь моя..." Дочь кивает, её присутствие не тяготит,
не стесняет - она есть, но где-то там... Взрослая дочь... Интересно видеть детей,
одновременно таких взрослых,растущих, обрастающих слоями кожицы взглядов, желаний,
очарования - а под слоями - все тот же ребенок - сонный, тянет руки. И видно как они,
детки, растут продолжением своим близким или даже вопреки им растут, и уже ощущаются
где-то там, впереди в других, нетерпеливых, требовательных, отдаляющихся детях, их детях.
Женщина все говорит и говорит, рассказывает, жестикулирует и оборачивается, и слова
её долетают до Саши как музыка, долетают сквозь приятную дрёму, звучат отдаленно,
баюкают. И хочется ехать дальше и слушать еще. А слова текут... И так до остановки, пока
мягкий толчок инерции авто не прогоняет дрему. Приехали.
Квадрат двора, составленный из невысоких домиков. Чисто и по-простому ухожено.
Дорожки, вековые деревья. В кустах сирени видна калитка. Столик и скамейка под деревом.
Остановились у машины, "раскивались" с дочерью. Она опустила на землю собачку и пошла с
ней гулять. Взрослая, интересная. Дочь, женщина, и в мыслях Саши - ребенок.
Мимо прошел мужчина в годах, сосед. Какая-то скабрезность в его взгляде - "Ну мы-то
понимаем..." "Нет, видимо не понимаем..." Прошел и не нашел отклика... Как ошибка
природы, как тень параллельного мира, напоминающая о своём существовании... Ну ладно...
"Может чаю?..." Сговорились подняться в мансарду. Там, за старым круглым столиком,
у остекленной стены, пили чай, болтали, и кажется уже одним обществом своим взаимно
наполнялись, переполнялись и, подобно реке, не знали меры.
За спиной у них, в центре комнаты, стоял старый, еще дедовский бильярд. В придачу
несколько стульев, кресел, диванчик, стенной шкаф - вот и вся обстановка. На гвоздике
старое пальто. Абажур у лампы выцветший, с бахромой по краю обода. Как безмолвные и
благосклонные стражи, как старинные приятели эти вещи за спиной. Впереди, за окном,
внизу виднелся сад, где какая-то женщина сгребала листву в костерок. Кое-где яблоки
краснобокие по земле раскатились, пятнышками, зайчиками солнечными проступая сквозь
стелющийся дым. За садом еще - вереница домиков. И дальше, почти до горизонта,поле,
покатое к реке. Над рекой виднеется мостик старинный, клепаный, а по мостику, иногда,
поезда, как игрушечные, с отдаленным лязгом пробегают.
Так вот и болтали, пили чай, смотрели за окно, наблюдали закат. И Саша что то
черкал иногда на салфетке, а собеседница кутаясь в плед уважительно замирала. И где то
там, в недрах дома, еще не известно где, лежала железяка.
Оставив чашки играли в бильярд. Игроки, конечно, никакие, но было интересно. Весело
было. Так вот и стемнело. Вдали прошел поезд, вереницей окошки купе. Свет лампы очерчивал
середину комнаты, стол с шарами. Прочее едва угадывалось. В соседнем дворике лаяла
звоночком собачонка, отпугивала неприятности. И неприятности сторонились засыпающих
улочек.
А Саша со своей милой собеседницей в круге света продолжали свои партии. Было
поздно возвращаться, и мысль о возвращении такая лишняя... И мыслям в унисон, ответом -
"Оставайтесь?..." "Оставайтесь, оставайтесь..." - шептала за окном листва, отстукивал
поезд. И отдельной партией сигаретка в Сашиной руке... Пепельница, дымок, взлет,
вспышка, мягкое падение руки... "Оставайтесь..."
Далеко за полночь, лежа на диванчике в мансарде, Саша сонно замечал как
покачивались тени на потолке и стенах, как величественно проплывали небом тучи, являя
черные полыньи бесконечности с гирляндами таких далеких, и таких близких звезд. И было
Саше так, как бывает в детстве, уютно и счастливо... Где то там засыпала милая Сашина
собеседница, и незнамо где пребывала железяка, такая нужная, такая бесполезная по сей
день...