ДАВНЫМ-ДАВНО, В ПЕРВОБЫТНЫЕ ВРЕМЕНА…
БОЛЬШАЯ СКУКА
Троглодит Ть-Фу проснулся рано утром с тупой болью в голове. У входа в пещеру жена трясла шакальи шкуры и солнечные лучи путались в клубах пыли.
Ть-Фу чихнул, приподнялся, широко зевнул и тут увидел переломленную надвое свою любимую палицу – именное оружие, которым недавно его наградил вождь племени Бя-Ка за отличные действия при охоте на мамонта. «Так вот чем вчера встретила меня супруга, - догадался Ть-Фу, ощупывая на макушке головы большущую шишку, и вздохнул: - Какая досада, теперь придется делать новую палицу.»
Снаружи послышался дробный, нарастающий топот, разноголосый шум, азартные возгласы…
Ть-Фу выбежал наружу. Там резвилась молодёжь, которая затеяла скачки на мамонтах. Далеко вперёд вырвался известный бузотёр Ир-Одик. Его шелудивый мамонт ошалело мчался, дико вращая глазами.
«Накормил зверюгу мухоморами или беленой, - намётанным глазом определил Ть-Фу. – Скачет хорошо, а вот как он сумеет остановиться?..»
С шумом, уханьем кавалькада пронеслась мимо, затоптав какого-то неловкого зеваку, и скрылась за горизонтом.
- Какая скука! – зевнул Ть-Фу и тут ему в рот залетела оса. Он её сплюнул, но она успела укусить его в нижнюю губу. Ть-Фу долго прыгал, неистово матерясь на все лады, пока наконец-то успокоился.
Поплёлся назад в пещеру, осторожно поел жареного мяса, поминая проклятую осу. Потом улёгся подремать.
Разбужен он был уже после полудня несусветным гомоном. Оказывается, обезумевший мамонт занёс Ир-Одика в стан враждебного племени, которое отличалось самыми дурными наклонностями, в том числе и склонностью к деликатесам из человеческого мяса. Люди ими ценились чисто гастрономически. Была в ходу циничная поговорка: «Друг познаётся в еде». Они все являлись истинными интернационалистами и придерживались принципа: «При чём тут национальность – лишь бы человек был хорошим?!.»
Ир-Одика уже готовили к выпечки в собственном соку, когда примчались его буйные приятели и посеяли среди неприятеля страшную панику. Многих потоптали мамонты, а остальные панически разбежались. Молодёжь с триумфом вернулась в племя. Ир-Одик глядел героем, но его ожидал суд старейшин, так как применение стимулирующих средств в спортивных состязаниях каралось чрезвычайно строго. Впрочем, вину смягчало то обстоятельство, что именно это помогло сокрушить врагов. Естественно, наказание последовало самое мягкое: высечь нарушителя ниже спины крапивой. Молодёжь, радуясь нежданному развлечению, поволокла вопившего Ир-Одика на лобное место…
Ть-Фу с отвращением наблюдал за экзекуцией, вспоминая старые добрые времена, когда за подобные провинности мазали мёдом и сажали голышом на муравьиную кучу. Захватывающее было зрелище! А нонече?.. Эх-ма! Всё вырождается, мельчает. О времена, о нравы! Сейчас развлечься почти нечем…
Правда, на прошлой неделе выдался сравнительно весёлый денёк: в пещеру Ык-Воока забрался саблезубый тигр, который загрыз его тёщу, в один присест слопал весь запас мяса и залёг спать. Ык-Воок в это время находился на охоте. Племя с интригующим интересом ожидало его возвращения, забросив все текущие дела. Волнение зевак достигло апогея, когда ничего не подозревающий хозяин беззаботно вошёл в своё жилище. Соплеменники мысленно уже простились с ним, но история имела неожиданный финал: приход клыкастого визитёра поначалу смутил Ык-Воока, но радость по случаю избавления от тёщи придала ему столько сил, что он в продолжительном и весьма захватывающем поединке голыми руками придушил тигра и, выскочив из пещеры, пустился в дикий пляс. Долго он не мог придти в себя и поверить, что тещи уже нет.
- Да, запоминающийся выдался денёк, - вздохнул Ть-Фу, - не то что сегодня! Не знаешь, куда руки приложить, кому морду набить? Напился бы, но на какие шиши? Вождь Бя-Ка запретил продажу веселящего зелья. Эх-ма, ну и первобытная жизнь пошла!
…Окрестности потряс отчаянный вопль Ум-Ума, отчаянными прыжками улепётывающего от гогочущей толпы соплеменников. Скоро они настигли его, свалили наземь и повязали по рукам и ногам.
Ть-Фу вприпрыжку помчался к ним, взбрыкивая мозолистыми пятками, но его воодушевление и слабая надежда хоть немного развлечься тотчас же угасли, как только он узнал, что всего-навсего предстоит удаление зуба. Ум-Ум панически боялся боли и посему консилиум врачевателей решили операцию провести под общим наркозом.
Лекарь, поплевав на ладони, сноровисто взмахнул дубинкой и с шумным выдохом опустил её на голову пациента. Против ожидания, тот не свалился в спасительном обмороке, а завопил благим матом, и лишь повторный удар лишил его сознания.
Ть-Фу мстительно потёр руки, припомнив, что вчера Ум-Ум категорически отказался одолжить ему порцию веселящего напитка, заявив, что все берут, но никто не возвращает. «Так ему, скареде, и надо!»
Тем временем знахарь молодецким ударом камня вышиб не менее десятка зубов пациента. Они просыпались по земле, как горсть семечек. При осмотре больного среди них не оказалось – произошла фатальная ошибка. Лекарь меланхолично пожал плечами: мол, с кем не бывает, не ошибается только тот, кто ничего не делает. И не теряя присущего ему природного оптимизма, саданул по противоположной стороне челюсти… Отыскав в горсти выбитых негодный зуб, он с законной гордостью продемонстрировал его окружающим.
- Невыносимая скука! – зевнул Ть-Фу, потрогав свою опухшую губу.
Между тем безжизненное тело Ум-Ума волокли к хирургу: лечить размозженное темя. С радостным злорадством Ть-Фу припомнил, что вчера они с тем пропили весь хирургический инструмент и запас жил для сшивания ран. Позёвывая, вернулся в пещеру.
Неподалёку милые детишки собирали булыжники для состязания в меткости, готовясь швырять их в цель, каковой они избрали голову задумавшегося чудака Эв-Рыка. Он отличался донельзя странным характером, постоянно предлагал совершенно никчемные проекты: то собак приручить, то огонь высекать, то сеять зёрна. В данную минуту он размышлял о колесе. Ребятня зашла ему за спину и принялась кидать увесистые камни в лысину изобретателя. После первого же попадания тот повалился без памяти, чем чрезвычайно разочаровал детишек. И они за это попинали его ногами.
- Всё приходит в упадок, буквально всё! – сокрушённо покачал головой Ть-Фу. – Разве так мы веселились в наше время? Совершенно нет выдумки у современной молодёжи. Какая скука!..
Солнце повисло над горизонтом, тени удлинились.
- Уже и день, считай, прошёл! – опечалился Ть-Фу. – Совершенно ничем не примечательный день! Ужас! Скука, одна скука и ничего, кроме скуки. Серые-серые будни. Страх и ужас! Нет, если и завтра ничего не изменится, то пойду и утоплюсь. Это всё же лучше мучительных терзаний от скуки…