Куда уходит детство?

       

В комнате   вечерний сумрак. Неясное очертание мебели. Свет из-за   шторы слегка освещает  женский  стройный силуэт.  Я стою возле двери и со спины  не могу узнать, кто  именно из дочерей  стоит возле  окна. Силуэт поднимает руки, будто о чем-то просит.  Луна освещает  кисти рук, тонкие, еще девичьи. Я хочу подойти к ней -  ведь она  просит о  чем-то? Фигура в окне  немного поворачивается в мою сторону. Лица не видно. Я пытаюсь разглядеть силуэт, очертание головы, и вдруг  в лунном свете обнаруживаю, что волосы с затылка   спускаются  детской косичкой и висят тугим жгутиком между лопаток. «Откуда у нее детская косичка?» - удивляюсь я и…просыпаюсь. Путано и медленно раскручивается осознание, что  все это было во сне. Я, вновь вспоминая сновидение, пытаюсь разгадать, кто же это все-таки был?..  Вытягивая из-под одеяла руку, нащупываю кнопку транзисторного приемника, что стоит рядом с кроватью… «…Куда уходит детство, в какие города?»... - выводит юный голос знакомую мелодию. Все утренние события смешиваются в одну кучу, и я, сползая с кровати, как спасательный круг, набираю номер моей подруги.
   - Привет... - вывожу я утренним басом. 
-Ты чего? Простыла? Что-нибудь случилось? Я бегу к Ленке, у нее отчет и не с кем  Кирюху оставить…- прерывисто и  уже бодро отвечает  Алевтина.
- Сон странный приснился…   Как будто в комнате вижу кого-то из своих девчонок, но со спины не разберу… И представляешь – у нее  на спине детская косичка. Тело  взрослое, женское, а косичка детская…
- Правильно, девки выросли, а ты все о них как о маленьких думаешь! Это уже у тебя в подсознании. Извини, убегаю! И не майся дурью. Вечером перезвоню.
     Разница в возрасте моих дочерей два с половиной года. Их кроватки  в детской стояли рядом. Играли и все делали они всегда вместе, как одно целое,   так что, когда я их звала,  произносила их имена слитно,  – «Асямарина!»
      …Я лежу в предродовом отделении нашей районной поликлиники. Это  совсем близко от дома, в котором заканчиваются последние приготовления. Все чистится, убирается, уже сделан ремонт в комнате, куплена  кроватка и ванночка. В то время считалось, что все приобретать надо, когда малыш родиться. Примета, что ли?  Каждый день в ожидании  главного момента - первых родов и прибытия  в жизнь нового человечка. Еще нет УЗИ, но в этом есть интригующий момент,  как в игре – «ставки брошены – кто на кону?»
В нашей палате молодые и постарше, опытные мамаши, и совсем  молоденькие девочки с тугими, будто надутыми животами. На втором этаже  «родовая».  Оттуда раздаются ночные крики рожениц, которые особенно слышны в сонной тишине, напрягая наши нервы. Мы на первом, и ждем сигнала изнутри, когда со страхом и желанием освободиться от бремени поплетемся наверх. Перед сном я каждый вечер прохаживаюсь по коридору, торопя срок. Я вроде бы тренируюсь, но на самом деле я уже устала ждать… Ночная пожилая сестра,  обрусевшая немка, ворчит: « И чего ходит!.. Не лежится ей! Лежи, потом вспоминать будешь сон-то свой! Ходи, не ходи – все равно рОдишь, куда денешься…»
  - «Эй! - высовывается из нашей палаты молоденькая девчушка. Ее халатик смешно оттопыривается на животе, открывая худые коленки. – Кажется, это ваш пришел, в окно не видно, темно уже.»
  Я ковыляю в палату и прижимаюсь лбом к холодному окну. Муж, машет рукой - «открой!».
Наше окно невысоко от земли и там предусмотрительные мужики соорудили из старых ящиков, тары из магазина, «настил» - и выше, и не холодно стоять по ту, уличную сторону окна. Муж передает что-то теплое, завернутое в газету. Это мама сооружает теплоизоляцию. – Опять котлеты? – откладываю я сверток. - Ну,  что нового на свободе?
  Почти целый час муж  красочно, веселя меня, рассказывает фильм про Пинтера, который смотрел вчерашней ночью по телевизору. Мне не смешно, но я улыбаюсь, слушая его пересказ, насыщаясь временем свидания, скрашивающим день, проведенный в тупом ожидании главного момента. Первый раз сопоставляю, как я отрываюсь от мужа в жизненном опыте: «Тебе кино, а у меня может  т а к о е  кино скоро начаться!»
Ночью отходят воды, и меня ведет та же сестра-немка  в «родовую».
-- Говорила, не броди ночами, как лунатик, теперь будешь насухо рожать!
- Да это не из-за того, – я ковыляю, как утка за ней, держась за перила.- Просто я на подоконник легла и долго так опиралась животом… Может я его придавила? – с ужасом спрашиваю у сестры.
  - Специально что ли лежала и давила? - удивленно и  подозрительно переспрашивает немка.
    -Да нет, муж приходил, кино рассказывал….
   - А с вами со всеми тут кино, - снова заворчала сестра.
   
   Как же здорово, что я родилась женщиной!  Как нам бывает страшно и больно, когда из нас выходит новая жизнь…  Это и страх, и борьба не только за ребенка, но и за себя – инстинкт, хочется освободиться от боли… «Родовая» - это наш фронт, и здесь все «плечо к плечу»- и акушерка, и сестры, и врачи. И сама готова претерпеть, ( а куда денешься?  назад не засунешь!) А что может сравниться с этим выдохом - облегчением, когда, будто намыленный, скользко из тебя выходит ЧЕЛОВЕК! А ты вытягиваешь голову,  плечи подымаются, насколько можно с кресла, чтобы увидеть маленький живой и сморщенный комочек багрового цвета, и, напрягаясь как при лотерейном розыгрыше,  слышать сладкое- «Девочка!»
      У меня поднялась температура, разрывы не дают ни лежать, ни тем более ходить. Молодые мамашки уже показывают завернутые комочки через окно, а я все еще лежу… Первое кормление (самое важное!) пропускаю из-за температуры.  «Ее покормят?» -  спрашиваю молоденькую медсестру, вся напрягшись, пытаясь увидеть привезенных малышей на каталке, обеспокоенная, что не кормлю дочку.. Та безучастно отвечает – «Голодную не оставим.»   Ко второму кормлению  соседка по койке готовит  грудные соски зеленкой.  «А ты чего лежишь?» «Так у меня температура…», жалостливо - одиноко,  как брошенная, отвечаю я. « Так ты что, от ребенка отказываешься?»  « Ты что?!» - я возмущенно. « Ну, так меньше рассказывай про свою температуру…» « А я не заражу ее? Мне ж сестра отказала…»  «Какая послушная…  А  ребенка не заразишь, не бойся. Молоко на что?»  В следующее кормление  привозят малышей. Выдают, будто заказ на складе по квитанции, здесь же - детей  по фамилии. Слышу свою - «Сюда!» тяну руки с кровати. Сестричка подносит и узнает меня. «Так у вас же температура?» « Уже прошла!» - продолжаю нетерпеливо тянуть руки. Поскольку я  еще лежу, слабая и малоподвижная,   мне осторожно кладут ребенка на кровать рядом с грудью.  Малышка пытается поднять головку. Я еще не понимаю ее движений и боюсь пошевелиться. Это наше первое свидание и я, наконец,  вижу свое дитя! Я немного боюсь ее, этот хрупкий и такой живой комочек возле меня, не внутри, а рядом, разглядываю и трогаю ее сквозь пеленки. А маленькая головка продолжает пунктирно подниматься и глаза ребенка находят мое лицо. Я-то думала, что ищет сосок! Но она как будто хочет меня увидеть…Мысли молнией бьют в сознании: « она обиделась?» «она ждала наше первое свидание?» «она хочет удостовериться, что я - ее мама?»  «она просит ей помочь первый раз взять грудь?»  « она просто хочет меня увидеть?». Я такая же растерянная, как и мой ребенок, которому нет и суток от роду. Нет, пожалуй, я даже больше растеряна, чем она. Но вот ее ротик захватывает мой сосок, незнакомая короткая боль и … Нет ничего прекраснее кормления новорожденного своего ребенка! Какое непередаваемо целомудренное слияние двух родных плотей! Какая чудесница матушка-природа!
              Нашу дочку решено было назвать Анастасией. Мы ее звали Асенька. Имя светлое, легкое и нежное одновременно. Малышка была славная, круглоголовая с пушком светлых волос, милым выражением лица.  В первые месяцы она дала мне пройти «школу молодого бойца»… Детские болезни, появлявшиеся неизвестно откуда, вынудили сделать из меня медсестру с умением делать и уколы (практиковалась  сначала у себя на ноге),   растирки из козьего жира, мыльные клизмочки.  Но уже к весне  Асюша окрепла и стала живой, веселой девчушкой.
Мы едем в трамвае к бабушке в гости. Дочурка в кольце моих рук прыгает на  моих коленях – тренирует ножки. Рядом старик улыбается почти беззубым ртом:
- Эк, как прыгает! Зовут – то как?
-Ася,- целуя малышку в ушко, отвечаю я.
 - Вася, значит… -  растягивая слова, вторит подглуховатый дед.
    Пока не выросли у ребенка  волосики - она была часто «Васей». Мы только посмеивались…

Я работаю в оперном театре концертмейстером в цехе солистов. Так записано в трудовой. Для меня цех - ассоциация с заводом, где  выливают сталь, выпускают машины. Мы же  выпускаем спектакли, как например «Богема», «Царская невеста», «Паяцы», «Отелло»…Я учу с певцами  их партии, играю на спевках, вместо оркестра. Это пока солисты свободно не будут петь, и выполнять мизансцены. Так что и мы, готовя репертуарные спектакли, «выпускаем полезную продукцию» для города, и когда я, отработав свой день, складываю свой оперный клавир в ящик и иду по красной ковровой дорожке служебной половины театра, я отдаю себе отчет, что я на государственной  службе. Я очень люблю в своей работе  праздничный день премьеры, когда зал переполнен людьми и театральное возбуждение, переливающееся из зала в публику и наоборот, будоражит нервы, и ты наполняешься радостью и гордостью, что в этом празднике есть и твой вклад.  Если говорить образно - спектакль это те же роды. Только творческие. Ну, если можно родить в групповом  смысле…
         Ко мне в гости «проведать»  меня и мою малышку приходят мои приятельницы по театру, две певицы – «посланницы профсоюза». Они протягивают мне букет красных гвоздик и традиционный конверт с суммой на коляску. Подарок без фантазии и души – я как очередник на получение соей  доли. Но улыбки гостей искренние,  и потому я с радостью приглашаю их в дом. Деньги с положенными по «случаю рождения новой  жизни»   тридцатью рублями немного опоздали -  красная клеенчатая коляска уже стоит в тесной прихожей, перекрывая вход входящим. Ее нужно отодвинуть сначала в одну сторону (человек проходит), потом снова поставить на место. Хрущоба, одним словом… Зато  «всем сестрам по серьгам»!  Кстати, эта процедура тогда почему-то  нас не раздражала…
      Певицы мои щебечут над малышкой своими певучими голосами,  разглядывая ее, споря, кто первый возьмет ее на руки, приговаривая  «какая славная! расти большая!» Весь театр с его ковровыми дорожками и люстрами, ежедневной суетой, интригами и спевками так далеко, как в бинокль на уменьшение.  Я пою чаем моих гостей, с улыбкой сравнивая себя, усталую,  с их раскрашенными косметикой лицами, их болтовней  в повышенном для меня сейчас тоне, и тихо так, как вожатый своим пионерам, говорю:
    -А знаете, мне казалось там, в театре, что я  занимаюсь государственным делом, выпуская с вами спектакли - … Мои гости подхватывают меня и соглашательски  кивая, вносят свои реплики,  но я продолжаю почти без паузы – а сейчас думаю, что вот она, моя дочка и есть главное государственное дело. Потому что я рощу  ч е л о в е к а !  -  И тут мои певицы  внимательно  начинают рассматривать чаинки в чашке…
         Когда ребенок находится в тебе,  и ты ходишь «кенгурушкой» много месяцев,это одно сосуществование с ребенком. Когда же он отделяется от тебя, - ты уже не совсем ты. Во всяком случае, как раньше. И куда бы ты не отдалялся – в соседнюю комнату или в магазин,  или просто отошел по делам ненадолго – в тебе сидит «антенна», направленная на свое дитя. Это как пойманная рыба на кукане, спущенная на нем в воду – вроде и воля, но управляемая кем-то. Где бы ты ни был – твой малыш остается в тебе – в твоих чувствах, мыслях. Физически пуповина перерезана после родов, но каким-то незримым образом она все еще соединяет тебя с твоим ребенком. Отделиться невозможно. Если ты, конечно, мать в естественном биологическом значении. Не верю, что женщины (я их не могу назвать матерями), которые оставляют или еще хуже –  подбрасывают детей, спят  спокойно и уже не вспоминают о том живом комочке, который  все - таки смогли родить… Наверняка, они им сняться в мучительных снах.

                ПЕРВЫЙ РЕБЕНОК

Когда Ася заболела, и ей было всего два месяца, мы лежали в больнице. Как-то вечером кто-то из мамашек сказал, что привезли малыша, «отказника» с гематомой головы. Мы пошли его посмотреть. Так вот вместо малыша я увидела…маленького старичка, смотрящего куда-то вдаль. Я такой глубокой скорби и обреченной брошенности  позже не встречала… Маленькое тельце серого цвета (может от света синей лампы) лежало на пеленальном столе все еще в утробной позе. Живой и теплый малыш был неподвижен, смиренно ожидая участи своей такой неласково начинающейся судьбы… Гематому должны были отсосать в отделении,  а его потом направить в Дом малютки. Когда мы вернулись к своим малышам в палату, почти все были обуреваемы чувствами и признались, что хотели бы его взять к себе…. Сострадание может быть только у того, кто принимает  всю ответственность перед новой жизнью. Потому что кроме огромной любви, дети -  это еще большая ответственность. Радостный подарок судьбы с…нагрузкой. И это почти на  всю нашу дальнейшую жизнь. Сколько понадобиться и сил хватит. Вот это и есть  – родство.
       Асюша нахватала болезней, и у меня от волнения стало пропадать молоко. У малышки заболел  животик так, что нам пришлось лечь в отделение. Наша лечащая врач – красивая, статная еврейка с черной гривой волос наблюдала девочку, выписывая новые назначения. Я ходила за ней по пятам и переспрашивала – как и что делать в лечении правильно, что еще нового можно сделать. Как-то раз я заглянула в ординаторскую и попросила врача на минуту (в разговоре с мамашами  услышала, что хорошо, когда  подсаживают  плазму ребенку). Наш папа уже сдал ее, и теперь я хотела предложить себя. Когда врач вышла и услышала  мою сбивчивую речь, она взяла меня за руку и попросила вернуться в палату, сказав, что зайдет, как только освободиться. Когда она вскоре вошла и направилась к нам, я села послушно, как ученица на кровать. На подушке лежала запеленатая Ася. Когда пружины под моей тяжестью натянулись, «сверток» с ребенком пополз вниз. Я поправила ее,  сказав «извини!» Врач с удивлением уставилась на меня. «Вы кому это? « Дочери, ей же неудобно…». Врач внимательно посмотрела на меня и подозвала к окну.
  -Вот что, мамаша. В вашей жизни еще много будет детских болезней. И не только болезней. Больно бывает не только от них. Если бы вы знали, через что прошла я со своим сыном… Не смотрите, что я черная, на самом деле я вся седая. Если вы будете  т а к  все воспринимать, вас не хватит в более трудные моменты. Девочка ваш выздоровит в конце концов, а вы ей нужны сильная, уравновешенная и здоровая!».
       Спасибо той врачихе, что «вставила» мои мозги, научила одним коротким разговором быть по-настоящему ответственной в трудные минуты, когда действительно, нужна помощь.
        Я снова отправляюсь мыслями в те времена, когда Аська ходила свободно под столом…  Она росла милой, нежной девочкой, открытой, общительной, любознательной.
   Первые шаги, первые слова - повторялки. Ася лепечет, перекручивая все  на свой лад, образуя забавный словарь : «пилико» – молоко, «пасида» -спасибо,  «опачелка» -испачкалась,  «бигудильники»..
    Время первого года жизни ребенка безразмерно – иногда кажется, что оно тянется, как бесконечный поезд: « ну скорее бы уже села», «ну вот уже встала на ножки», «когда же уже пойдет?»  И вот, декретный отпуск, такой насыщенный событиями, тревогами и радостями, стремительным ростом ребенка - от молчащей «живой куклы» до уже маленького человечка, пролетел незаметно. Хотя, как сказать – накопилась усталость, «засиженность»  в замкнутом пространстве. Я снова вернулась к своему цеху и «станку»  - фортепиано. Снова уроки, спевки, репетиции…   И там, на работе ты вроде бы и забываешь дом, и только короткими вспышками проверяешь по часам: - «Ага, сейчас поела, теперь бабушка укладывает спать. А теперь снова подъем. Как они там?» Спасибо всем бабушкам! Как мудро устроено в природе – есть цепочка поколений, близких и проверенных людей, и эта цепочка крепко держит наш род…
  Дочка нашей знакомой пары, почти ровесница Аси, уже говорит предложениями. Я подозрительно наблюдаю за своей - ленится или еще не может «собрать в кучу»? Как-то вечером,   я, собираясь на очередную спевку, впопыхах напяливаю платье на голову, не видя, как Асюша подошла и смотрит на меня снизу. И только сквозь материю  слышу:
 -Мама…посла…лаботу?
    Натянув платье, приседаю в дочурке и целую ее:
- Молодец, дочик, первое предложение!…
   Но какое предложение! Как же в тот момент  я ненавидела свою работу и то, что на нее  н у ж н о  было идти!
   
    А потом нашу Асю не унять. Болтушка! И перлы так и сыпятся:   
    -Что ты меня гладишь по голове? Что я, кошка что ли?
  Когда-то моя подруга, приехав из зарубежной поездки (тогда для нас с самого «дикого запада») подарила мне красивую записную книжку . В нее я записываю   детские выражения и смешные случаи. Эти записи останутся на всю жизнь. Сначала мои девчонки будут просить почитать и надрывать животики от «шкод» своего детства, потом и сами заведут себе такие, став мамочками.
-Это мой папа! – восклицает Ася ревниво, когда муж обнимает меня.
   -А мама чья? – теперь уже я ревниво.
-Тоже  моя, - подумав и  теребя ухо. - Это все мои люди, - заканчивает весомо.

Выучиваем первые стишки. Пока еще трудно..     Но умение не сдаться, а все-таки закончить начатое, очень радует меня, хотя забавляет больше.
   -Нет, напрасно мы решили
Прокатить кота в машине,
 Кот кататься…не хотел,
 Опрокинул, - (долгая пауза…) –
-Грузовел!
    А  вот как заканчивает Асенька «Курочку Рябу», после всех несчастий с разбитым яйцом:
 - Курочка и говорит:-  Я снесу вам не простое. а золотое  яичко! Дед  уже не плачет, баба не плачет. Они ей поверили…
  У Аси  свои оценки каких-то предметов: «драгоценское» – моя дешевая бижутерия, «апельсинский» мишка - красный олимпийский медведь,   «колистка» - медичка, что делает уколы,  «швачка» - портниха в ателье. Она еще умеет и подвести черту…  Мы отдыхаем в деревне – пьем молоко, едим свежие яйца, купаемся в речке, короче, оздоравливаемся на зиму. Бабушка присылает письмо. Я читаю его вслух, Асюша сидит на высоком табурете, болтает ногами, допивая из чашечки молоко. Закончив читать, я кладу письмо на стол и занимаюсь каким-то другим делом. Ася берет письмо вверх ногами, конечно, внимательно его рассматривает и потом, значительно так, заявляет:
-Очень способно!..
       Первые картины  трехлетней Аси. Я купила ей кисточку, краски, показываю ей, как всем этим пользоваться, что-то изображаю. Передаю рисовальное хозяйство дочурке. Ася усердно что-то малюет. Подхожу посмотреть. Весь лист замазан какой-то рыжей краской, видно, намешала цвета  – просто огромное ржавое пятно.
-Ася, ну надо же стараться! Что ты размазала краски?
 Ася с чувством собственного  художественного достоинства:
-Что ты, это же йод!
    Моей Асе пять лет, и я беру ее на просмотр премьеры «Евгений Онегин» в театр. В кресле перед нами сидит наша народная артистка Чернова.  «И вы пришли посмотреть? Ты тоже хочешь музыку послушать? - сюсюкающим голосом говорит Чернова. Ася вжимается в кресло и молчит. Проходит первое отделение. Первый антракт. Туалет, яблоко, снова сидим. Перед нами устраивается Чернова, поглядывая на Асю.  «Ну что, сидишь, не устала? Нравится ей?» - обращается ко мне. « Пока сидит внимательно, посмотрим» - отвечаю я. Снова антракт: пробежка по фойе, печенье, сок. Перед третьим отделением Чернова:  «Ты все еще сидишь?! Ну, я не знаю...» - поднимая удивленно плечи. (У Черновой детей нет.)

….Теперь Ася ходит редко на спектакли, слушает еще реже классическую музыку (может, просто не любит). Она очень далеко от меня, живет в американском маленьком городе, зато в большом доме. Ее развлечение –компьютер и  телевизор с выбором программ. Самое большое  мое желание – теперь, со взрослыми и разбирающимися  дочерьми что-то посмотреть,  вместе куда-то сходить, потом пообсуждать... Не получается! Куда уходит детство, в котором мы жили так слитно и делили интересы  вместе?..
           Когда Асе исполнилось два с половиной года,  я уже ждала появления второго ребенка. И снова я лежу  в предродовой. И снова ко мне приходит бабушка с Асей. И новые свертки в старой газетной упаковке, держащей домашнее тепло - сырники…. Мама рассказывает со смехом о том, как Ася скучает,  играя со своими игрушками в комнате, и не зная, как выразить свою скуку,  с выдохом произносит, входя в кухню:
-Как ты мне надоела!..
   -А сейчас идем к тебе, я иду,  рассказываю, вот сейчас маму увидим, расскажешь ей, как ты играла…
Вообще-то ко мне идти далеко от остановки троллейбуса и Ася устает по дороге, поэтому на бабушкино  «вот придем сейчас к маме» выпаливает:
-Да я ее уже видеть не могу!

  Милый мой, смешной первый ребенок! Откровенный, открытый, такой милый и ласковый, послушный и привязанный ко мне особым чувством, называемым «мать и дитя»…
Я с большим пузом в родовом отделе – вот-вот начнутся схватки. Прошу позвать Асю, чтоб еще побыть  т о л ь к о   с ней, ведь скоро я начну ее делить с новым ребенком! Бабушка приводит Асю, которая прыгала во дворе роддома. Она входит с розовыми от майского солнца щеками, глаза  широко раскрыты, рассматривая не меня, а все новое вокруг. А я приседаю, тяжелая и неуклюжая перед ней и обнимая ее маленькое тельце, утонувшее в круге моих рук, прижимаю  к себе.  Ведь скоро  все, что отдавалось ей – забота, внимание, любовь, нежность - все придется делить. И я чувствую себя немного виноватой... А Ася старается  высвободиться из моих объятий и скорее побежать на солнышко к одуванчикам…

                СЕСТРЫ
    Мы входим с новой малышкой в квартиру. Все ахают, рассматривая: «Какой носик – папин! А губки  чьи? Непонятно. А глазки, кажется мамины…» И так долго, и все разом. Малышку положили поперек кровати. Ася залезла  поближе к сестре и изучает ее с огромным вниманием и смешанным чувством интереса (новая подружка-игрушка), и… ревностью. После «рассмотра» нового человечка нашей семьи я иду пить чай, чтоб подготовиться к кормлению. Мы сидим на кухне,  и я рассказываю все последние  послеродовые новости. Бабушка подставляет варенье, печенье, муж прислонился к косяку двери. Вдруг вбегает  возбужденная Ася, стоит на уровне наших колен и четко так, громко обращается ко мне:
-Вот ты сидишь, чай пьешь, а там твоя дочь плачет!
    Ася  в последствии выросла с неслабым характером, сказать может без особого такта. В десять лет она заявила, что отзываться на имя Ася не будет, только Настя. Кто-то из девчонок сказал, что это имя татарское (?!) И никакие доводы из Тургенева, Цветаевой не возымели никакого эффекта. И то, что имя Ася нежнее, чем  Настя,  (какая-то деревенщина!), так же не имело успеха.
-Ася!  - зову  я  ее из кухни.  В детской - гробовое молчание. Ни папа, ни Маринка - никто не может уже по-старому позвать ее.
-Настя,  подойди же!  - и упрямый осленок вплывает на кухню….
       И вот я снова  в больнице в ожидании вторых родов.Интересно то, что пока я (как всегда) лежала в предродовой, мой муж сдавал кандидатский минимум. Надо было писать кучу конспектов. Времени лишнего у него не было и он, эдак, с намеком, попросил меня помочь пописать некоторые конспекты. Ну, чтоб «не концентрировалась на одном»…  Так что свои последние беременные деньки я коротала в холле за круглым столом, помогая мужу нести «философскую вахту». Надо мной подсмеивались по-доброму и мамашки, и медсестры.
Марина родилась, когда мне все обещали… мальчика! Мы его и ждали, и все мне говорили, что «хожу я по-другому». Рожала я при студентах, которые проходили практику в то время, – и те мне чуть ли не клялись, что будет сын, что по акушерским учебникам все совпадает – будет мальчик! И когда я тужилась в день  5 мая изо всех сил (день рождения Маркса), мне акушерка все приговаривала: «Ну, давай, дорогая, сейчас ты нам выдашь такого Карлушу!». И я вся натянулась в последней схватке, как тетива, и тут раздался детский крик. Акушерка, подхватив младенца, протянула  удивленно - «Девка!.. »  - и я обессиленная уронила голову на кресло…
    Но все-таки это  н а ш  ребенок. И любовь растет, увеличивается, будто ее надувает кто-то, как огромный цветной шар!..
   Когда первый раз приносят мою новую малышку, я, прикладывая ее к груди, одними губами прошу у нее прощения:
  -Дочик, прости, что мы хотели и ждали мальчика!..  Мы тебя будем очень любить! Ты теперь  н а ш а!
     Теперь я зову чаще девчонок, «мои два солнышка», одним длинным именем
- Асямарина! Играют ли они вместе, кушают, шалят, засыпают: - Асямарина! И они привыкли к этому длинному,  дружному имени и каждый слышит свою половинку…
       Марина в детстве - полная противоположность Асиной открытости, ласковости, привязанности и общительности. Даже когда мне принесли ее первый раз кормить - лысую и большеголовую, нахмуренную, как старичок,  соседки по палате смеялись:
-Твоего «философа» принесли!
   Да, Марина была насупленной, чаще молчаливой, не ласковой и очень упрямой. Она могла, полуторагодовалой малышкой встать посреди дороги, если даже КАМАЗ приближался,  стоять как осленок, пока я не подбегу и не схвачу ее на руки. Пока я разбираюсь с Асей, она могла где-нибудь остановиться и не с места! Ни уговоры, ни просьбы – просто столбняк находил… Ася подходила и дипломатически, по-детски что-то ей говорила, после чего та муравьиными шажками сдвигалась, да и то не спеша. А если мы опаздываем в больницу или на трамвай,  мало ли было забот у меня с ними,  нет, - встанет и стоит! Уже теперь, взрослую, я спрашиваю ее - «Почему так происходило, ты помнишь?» «Не знаю, действительно, впадала в ступор и не могла с собой ничего сделать»… Зато сейчас мы первый утренний звонок  дарим друг другу. Мы можем говорить о сне, который приснился, о том, что собираемся сделать сегодня, о каких - то новостях, или что я смотрела интересного по телевизору….
-О чем ты так много можешь говорить с мамой? – удивляется Настя. Наше расстояние отдалило нас. Даже скорее не отдалило, просто мы чувствуем друг друга меньше – расстояние в полземного шара мешает?... Я то ее чувствую, но иногда ловлю себя на мысли - а что рассказывать и о чем поведать? Так далеко… «Куда уходит детство, в какие города?»…
        А пока Ася мне здорово помогает …. в расшифровке Марининых словообразований.
    Детей в то время без особого страха оставляли во дворе играть, тем более что и песочница, и детская площадка - под нашим низким вторым этажом. Мы только несем «вахту» из окна. Двери на замок, пока дети гуляют,  не закрывается. Запыхавшаяся  Маринка  от высоких для нее ступенек входит в квартиру. На ней смешной песочный костюмчик, она такая хорошенькая, что я наклоняюсь низко ее поцеловать.
-Ты чего, Маришик? Попить хочешь?
Кивает. Пьет. Потом произносит:
- Хочу поти  кать….
Я недоумеваю, и начинаются расшифровки:
- Компотика?
Марина отрицательно  молча машет головой.
- Дома поиграть?
Снова молчаливое отрицание. После еще некоторых попыток я сдаюсь и зову из окна Асю. Та быстро появляется в дверях, вся  наполненная энергией прерванной игры.
- Ася, что говорит Маринка?
 Ася стоит, наклонив чуть голову, прислушиваясь к сестренке:
-Поти кать.
-В песочек играть! - выпаливает Ася. Марина радостно кивает головой. Напряжение снято….
        Мои девчонки конечно же любят друг друга, но и ссорятся. Каждый, как в стаде, отвоевывает свою территорию, игрушки, право на место «рядом с папой», «рядом с мамой»… Маринка хоть и молчаливее Аси, младше, но в обиду себя не даст!
-Мама, а меня Марина в живот укусила! – вбегает в слезах Ася.
-Ну,  куда достала, туда и укусила…

    Когда есть в семье старший - он и является воспитателем. Что я не успела - то расскажет за игрой Ася,  и Марина ее поймет. Вот только  не могут поделить маму.
-Мама, ты кого больше любишь - меня или Марину?
Обе испытующе и выжидательно смотрят снизу на меня, как будто я сдамся и скажу жуткую правду. Про них!..
-Смотрите, у меня две руки, два глаза, два уха…. Какую руку мне легче отрубить, а какой глаз вырвать - правый или левый?
Глаза у девчонок расширяются от ужасных примеров.. Аргументы жесткие и бесспорные. Молча выходят из кухни…
       Зато и такое бывало: «Мы вырастем с  Асей и поженимся!»…

          А летом мы ходим гулять в посадку. Марине четыре годика, Асе скоро в школу. Ну, как водится, ребенок  захотел пописать… Подходим с Маринкой под кустик, снимаем джинсовый, перешитый мной из папиных штанов комбинезончик, и из кармашка выпадают …спички.
---Что это такое?- строго спрашиваю я.  Марина,  засмущавшись,натягивая джинсики и подбирая ответ, с неловкой улыбкой отвечает:
- Это просто детство такое…

Мы с Мариной идем из садика. Она соскучилась и целует мою руку, за которую держится. Я расспрашиваю ее, что было в садике, чем кормили, чем занимались с ними воспитательницы…
- Мама, вот я пойду  после садика в школу, а потом  на пенсию….(подслушанные  мечтательные разговоры садикового персонада…)
Куда уходит детство? Куда уходит это забавное время и состояние с ежедневными «новостями и перлами», такой кровной привязанностью и зависимостью друг от  друга? Где эта неразрывная, скрепляющая всех «в один пучок» энергия?.. Куда уходит она?  И куда уйдет неминуемо и у моих уже взрослых дочерей, у которых уже есть свои малыши?…. Где смех и радость детских открытий, гордость от их успехов, умений, непрерывного общения, даже ночью ощущения – вон они, в соседней комнате… Я могу подойти, поправить одеяло, погладить пух их волос…. Куда уходит детство и почему оно,  такое короткое, сопряжено еще и с усталостью и рутинностью?
   
                ТРУДНОСТИ ДЕТСТВА

    Однажды Ася потерялась… Маринкина коляска стояла под окнами, Ася играла неподалеку. Я то и дело выглядываю из окна проверить «обстановку».  В очередные пять минут  -   взгляд с «места наблюдений» – рядом с коляской нет Аси! Паника, мы с бабушкой бегаем по двору, всех переспрашивая. Во дворе находится детсад.  Через несколько минут выглядывает из окна заведущая и кричит:
-Чья девочка потерялась? Ваша?
 Мы летим к окну.
-   Она сейчас в детсадике, что около магазина, через дорогу…
-ЧЕРЕЗ ДОРОГУ?!
   Бабушку оставляю с Мариной и вот я уже вбегаю в коридор садика:
-Где тут девочка, что потерялась? – запыхавшись, почти выкрикиваю.
-  Да вон она,  в столовой, макароны доедает!
     Оказывается, Асе надоело гулять во дворе. Она увидела двух молоденьких девчонок и пошла за ними. Когда они подошли к дороге, ей стало страшно. Но тут  к ней подошел какой-то пожилой мужчина и спросил:
-Тебе куда, девочка?
Ася махнула рукой на другую сторону… Перейдя дорогу, человек малышку не бросил, и на вопрос «куда ты идешь?» та призналась, что потерялась. Еще  сказала, что она из садика, имея в виду свой, который в нашем дворе. Мужчина, особенно не разобравшись,  привел  ее в ближайший  детский сад. 
Смятение, стресс, радость «находки» - все это скорым поездом промчалось в моей голове. Но то, что Ася уплетала ХОЛОДНЫЕ МАКАРОНЫ! Это было огромной досадой – такой труд накормить переборчивого ребенка, а «в гостях» и кашка в охотку…
 
 Мы на берегу моря.  На пляже стоит небольшое построение из металлических полых труб, довольно крутая лестница наверх. Это «мостик для наблюдений спасателя». Сейчас таких, по-моему, уже нет. Спасайся, кто может! Ася залезает наверх. Мы с Маринкой пристроились внизу и ждем ее. Ася наверху изображает, что она звонит папе. Она сбивчиво, но весьма подробно  «рассказывает» в сложенную ладошку, как в трубку, все новости нашего отдыха. Она так быстро, живо рассказывает, как будто прерывается и снова продолжает, что проходящая бабушка с маленьким мальчишкой удивленно оборачивается в недоумении - откуда связь?  Я слушаю и давлюсь от смеха. Маринка прислушивается и в этот момент верит, что Ася говорит с папой в самом деле. Комично еще и то, что у нас тогда не было телефона дома вообще и скорей всего это было Асино впечатление от междугородних звонков на почте, когда мы разговаривали по телефону в кабине. Оттого и такой быстрый, напряженный тон, спешащий в короткий промежуток времени успеть сказать как можно больше, и еще услышать же «абонента» в ответ! А потом телефонистка кричит - «рассоединяю»! И разговор прерывается…  Вот это все с артистической точностью  воспроизводит Ася там,  на площадке. Я замечаю, что наверху ветер и боюсь, что после купания волосы еще мокрые, и она может простыть.
-Ася! Кончай, ты можешь заболеть от ветра! Слезай!
-Папа, у меня раззвоняется! Раззвоняется, слышишь!! – кричит напоследок Ася…
Но зато обе довольны – «поговорили с папой»…

     Марина очень любит море. Ветер, прохладно, – все равно. ей бы в воду. Недаром – «морская»…. Но сегодня особенно неспокойное море и я не разрешаю ей идти купаться. Маринка отсаживается от нас, насупившись, и пересыпает песок в своих маленьких ладошках. Потом тихо и сердито:
-Вот засыплю все море песком, и вы тоже не будете купаться!
   

    Одна известная певица Э. Шварцкопф  в одном интервью сказала, что она, мать троих детей, дома с детьми забывает о работе, а на работе забывает о детях. Я пробовала так же сконцентрироваться, чтоб не разрываться. Иногда получалась, и я, захваченная творческим процессом на какое-то время, отключалась от своих домашних забот.  Однажды не репетиции балета ( заменяла по болезни свою коллегу) в зал вошел наш главный балетмейстер. Он сначала о чем-то поговорил с  педагогом, которая вела класс, потом подошел ко мне и очень тихо, почти вкрадчиво,  сказал, чтоб я ехала домой.  «Кажется, ваша дочь сломала руку»…Прозвучало, как «бум» по голове. Я схватила сумку и пулей вылетела из класса. Когда я мчалась в такси,  мысли мои путались и я только шептала:                «Только бы все обошлось…  только бы все обошлось»…
    Смятение было таким сильным, что я растерялась. Это при том, что я была не новичок в детских болезнях, и Ася преподала мне «школу молодой матери» по полной программе медсестры…. Но тут... Застала ли я их дома или мне соседи сказали, что Асю увезли с бабушкой в травматологию… не помню. А вот как Ася делали анестезию и она,  сморщившись от испуга и боли, просительно смотрела на всех заплаканными глазами, то на меня, то на врачей, вижу как сейчас. Я только гладила ее по волосикам и приговаривала: «Асенька, скоро все пройдет, не бойся, мама рядом…» И когда ребенок стал проваливаться в забытье, врачи попросили меня выйти. Мы стояли с бабушкой в коридоре, бабушка была почти невменяема от случившегося, ожидая упреков: «не уберегла!» А что скажешь – просто ребенок забрался на стул, и неудачно упал. Тут можно было и недалеко стоять и ничего не успеть сделать….
   Когда болеют дети, от сердца матерей отделяется маленькая частица, это как «инъекция» в здоровье малыша. И  как это происходит, не важно, но это помогает. Детям помогает.  И уже через неделю Ася играла со всеми как  боец с перевязанной рукой. Никаких отрицательных эмоций. Светлый ребенок!..
         Что ни говори, а сердце матери - вещун. Когда Маринке было шесть лет и …опять же с бабушкой! дети поехали на море. У нас не было ни телефонной связи, ни своей машины. Уехали и все. Приезжайте за нами в такой-то день, в такой-то час.
    …Весь вечер накануне мне было не по себе. Ну, подумаешь, немного похолодало - это не значит, что дети на море замерзнут. Но мне не сиделось, тревога непонятная заполняла и не давала делать дела, хотя уже не раз отправляли бабушку с детьми в санаторий. Я иду к нашим родственникам (у них есть телефон) и прошу позвонить в пансионат.
-Глупости, что тебе взбрело в голову! Если у нас испортилась погода, и даже там похолодало, ну, посидят день в комнате…
И правда,  пожала плечами, извинилась и вернулась домой. Муж пришел с работы, и так же не разделил со мной тревогу. «Соскучилась просто»,- сказал, погладив по плечу. А через полчаса меня вызывают соседи. «Звонок с моря. Что-то с Мариной, срочно выезжайте». Берем такси и мчимся в приморский город. Ночью в пансионат уже ничего не ходит. Ни-че-го. Ни один таксист не соглашается, ибо обратно надо будет ехать порожняком. У нас нет достаточной суммы денег. Сна не было…. Ранним утром опять берем такси, мчимся. Застаем бабушку  в соответствующем состоянии  ( с ней еще Ася и дочь брата). Марина уже в больнице –сотрясение мозга …  Как?!  ЧТО?! - Катались на качелях, упала, хотела встать, голову приподняла, а огромная тяжелая доска,  возвращаясь по инерции, ударила в голову. И потом ребенок просто упал…. Если представить все это – как кричит перепуганная Ася, что без движения лежит маленькая Маринка,  а тяжелая доска качели продолжает  качаться… поседеешь сразу. Мы снова мчимся в такси. Отец незаметно вытирает слезы,  я в прострации… Влетаем в больницу, затем в палату. …На подушке растрепанные волосики и Маришка с закрытыми глазами…Муж и я сзади него подходим тихо. Она  медленно открывает глаза, видит сначала отца:
-Папа - еле слышно, одними губами. Реагирует, помнит! Мы плачем, гладим ребенка по голове. Все готовы отдать… И Марина находит силы улыбнуться…. Она не одна в этой страшной больнице… вот мама и папа.
Мы пролежали с ней десять дней. Не-еет, ребенок не отделяется, когда рождается, нет, невидимая пуповина еще долго будет держать его с матерью. Эти дни мы снова были как одно целое. Детство, это когда родитель и дитя взаимозависимы - брать и отдавать. Это как круговорот любви. И нет ничего сильнее этого.

    Куда уходит детство?..   Видно так надо. Отделяться. Да, чтобы были сильными, самостоятельными…  Когда ракета взмывает вверх, какая-то ступень отрывается и сгорает. Но это - просто железка! А ступень детства? У нее есть память.. Но может и   т  а  к  тоже надо?....
    Почему маленькие дети, кроме хлопот, усталости, а порой раздражения, нам дают такие иногда короткие вспышки счастья, которые покрывают все? Просто твой ребенок улыбнулся, или он забавно зевнул, или  сказал что-то смешное и все… твоя любовь снова под парусами и ты готов плыть и против ветра.  И терпеть, и любить, и радоваться вместе с ним, открывая ему и себе заново мир…. Детство - это такой взаимный процесс, это полноценность, когда ты переливаешься в маленькую жизнь и наполняешь ее собой и всем тем, что ты знаешь, чтобы и дальше оставаться вместе, потому что ведь «яблоня от яблони»…И это единородие с ребенком сейчас и на будущее,  чтоб как яйцо из курицы…. Куда же уходит детство?…


    Переходный возраст Аси (пардон, Насти и теперь только Насти!) не просто протекает - а рвет и мечет!  Куда делась та нежная, доверчивая девочка? Раньше Аська прибегала с уроков, и начинались «последние школьные известия». Теперь - двери плотно в ее комнате закрыты. У Ася выросли красивые каштановые волосы. Надо самоутвердиться. Умом пока еще не получается. Значит свободой собственной внешности. В осеннюю октябрьскую погоду выходим «для мамы» в капюшоне, но выйдя из подъезда - капюшон срывается и дальше  «девушка с волосами цвета…»
-Настя, простынешь и схватишь менингит. Потом никакие волосы не спасут…
 Все остается на своих местах, но теперь, придя домой, вижу: Ася готовит уроки …. в шапке.  А иногда и спит в ней. Но идя в школу – «снова здорово!»….
       Все чаще она ставит меня в столбняк. Что делать? Советы  многодетной мамы, одной моей приятельницы, не помогают
-:Это как паровоз, летит, не остановишь. Будешь противостоять – только дров подбросишь. Потерпи, само выправится.
Терплю, хотя часто после Аськиных «бзиков» охлаждаю лоб у оконного стекла….
-Мам, я меня  т а к  не будет, - сочувственно обещает Маринка о своем переходном возрасте…
       Аська становится упрямой - из одуванчика вырастает колючая роза. Строптива, попроси - не сразу сделает. Куда уходит детство?…
   
              НАВСЕГДА МАМЫ

-Что  ты переживаешь, ну материал «крепнет», это тебе с ней трудно, а в ее жизни – для себя не упустит, - успокаивают подруги. Да и то, правда. Но куда полетит моя «куколка»? Из упрямой, неласковой Марины выходит юморная, легкая и уступчивая девочка, а тут обратное преобразование.
- Аська, мне за твой переходный возраст  Родина должна наградить медалью. Нет, орденом за терпение!- кричу я в очередной раз Аське после ее «тинейджерских выпадов». Терпение, мама, терпение, вырастет самостоятельный человечек, потерпи сейчас, потом меньше волнений. А ведь так и получилось….
   Зато любимые часы – это «по закону Архимеда …поболтать после обеда»…. Мы любим показывать, как садятся и кушают члены нашей семьи, или любимая тема - истории моего детства,  семейные истории. Или про какое-нибудь кино…   
Куда уходит детство, с его усталостью и раздражением от постоянно забываемых невыстиранных перед школой манжет и воротничков, постоянным контролем и подгоняем,  школьной проверкой, ответами на трудные вопросы, советами и спорами, ласковыми объятьями и радостными обновками, просто вечерами, когда ВСЕ ДОМА…?

-Ну что, разобралась в своем сне, успокоилась? Это Алевтина, жует свой вечерний салат «для похудения и цвета лица».  Подруга  - в  беде не бросит, обещала позвонить, обязательно выполнит.
-Вот ты сама подумай,…(жевание), ты можешь удержать рост твоих волос или ногтей?..
-  Ты сначала прожуй, философ… Да все я понимаю.. Просто увидела эту косичку…  Помню, как  перед школой заплетала сначала одну, потом вторую. Аська все головой дергала «Ой, да ой!»  Маринку потом подстригли…
   -Детство имеет свойство кончаться…
    -Какая ты догадливая!.. Ты знаешь, я целый день вспоминаю их детство. Счастливое было время!
   -Думаю и для них тоже, но самое интересное, что на детство мы смотрели по разные стороны…Ты сверху, они снизу… А теперь вы поменялись. Они на тебя смотрят свысока. А ты на них снизу…Перевес не  в твою пользу. Но, не бери в голову. Дети тебя все равно помнят, хоть и не рядом,  не волнуйся, - уплетая,  продолжает Алевтина.
- Да не бубни!  Заладила…  Я просто целый день вспоминаю и  думаю – куда уходит детство? Понимаешь, детство, это когда рядом обязательно должна быть мама,  папа. Родители, как фонарик, и как пластырь. И как путеводитель,  что-то такое, без чего -это просто возраст «от и до». А для нас их детство – это  тоже  немного наше детство, и наше взросление... Детство – это  как сладкий сон, который не повторится. Это как летают некоторые люди во сне. А некоторым это не ведомо. Я хочу сказать, что детство нужно не только самим детям, но и нам, родителям. Посмотри на  бездетных, как они отличаются от нас…..Замечала? Поговори с ними о детях…
-  Ну,.. они ухоженнее и получше нас выглядят….
- Не всегда, иногда у них такое выражение в лице, будто они в чем-то виноваты…
-   Ну не скажи! Наша Клара Матвеевна  - самодовольный музейный экспонат без времени  и изъянов. А мы с тобой прожили под долгим наркозом  материнской озабоченности…
-    Алька, ты любишь подарки?
-Еще как! А чего это резко развернула? Купила что-то? Опять дочке?
-  Нет, дорогая моя толстуха. А дарить ты любишь?
   - Ну да…Особенно Таньке. Той хоть галоши принеси – любой покупке рада…
   - Вот и я о том…Детство – это счастливое время, подаренное судьбой. Я, когда девчонки были «пеленочные» все надеялась: «Ну вот, скоро сядут,  ну вот,  когда пойдут…. А потом -  вот в садик пойдут, я тогда…. А потом школа»…
-   Остановись, не перечисляй. Что хочешь сказать - то?
-   Алька, ты от своего салатоедения туго подключаешься… Мы  тогда не ценили счастливое время!!
-Почему это тогда? Я и сейчас счастлива. Знаю, что с ними все нормально, а мне и без них дома хорошо. Я ведь, мать, троих подняла, тоже ведь, стаж….
   - И этот стаж покруче твоего бухгалтерского…
-  Ага, только бесплатный…   А за свои «циферки»  мне неплохую пенсию начислили. И потом, ты вспомни, как приходила ко мне с  маленькими девчонками и говорила – «счастье, это когда никого нет дома,  и я могу выспаться…»
- Детство, Алька, это такой большой и ценный подарок, который получаешь и даришь одновременно. Детство, это как натянутый батут, на котором мы прыгаем, кувыркаемся и перемешиваемся, и, подпрыгнув, летим, и нам легко и весело, и дружно! Детство не только для детей. Это когда живешь за двоих, троих… как получиться. Только вот -  «большое видится на расстоянии»… Убери детство из жизни – и будет большое-пребольшое вычитание…
- Да, мать, ты стоишь по другую стороны проблемы… Может ты тоскуешь о том, когда дети зависели от тебя, когда вы завязаны были домом, временем, ситуацией?..
-   Ты еще живую воду назови-Н2О…
-  Тебе просто одиноко без них, так и признайся…  Ложись спать и жди продолжения сна…

      Куда уходит детство? Со смешными вопросами, перлами, семейными традициями или просто, эффектом сжатия времени, которое стремительно раскручивается, когда проходит свой рубеж. Когда все размеры меняются вроде и постепенно, но мы все приговариваем - «опять мало»… Куда уходит это пружинное состояние, в ожидании чего-то большего и серьезного, а по истечении этого промежутка  жизни,  ты наполняешь себя умильными  воспоминаниями?  Куда уходит то время, которому, кажется, нет конца. Вот ты и ребенок, и он, и ты – это природой созданное одно. Но они уходят, не оглядываясь. Почему мы так трудно отпускаем? Ведь бывало так тяжело… «Дети-дети, куда вас дЕти?» любила приговаривать одна моя знакомая. А когда ее дочь уехала из дома, так вся будто осунулась и будто растерялась по жизни…  Куда уходит детство? Не важно. Уходит, потому что должно уйти. Главное, что бы оно было  полноценным и счастливым.   Что бы можно было натянуть белое полотно памяти, на котором начнет двигаться и оживать старое кино нашего детства. И мы все будем с интересом наблюдать, толкая и показывая на мелькающие кадры, смеяться и перебивать:  «а это помнишь?» « а это  ведь было, да, было с тобой!»  И снова возвращаться в эту прекрасную, хотя и трудную пору, и  снова становиться маленькими, а значит чище и добрее, как будто напились живой родниковой воды.
   Куда уходит  счастливое время, под названием «детство»?