Сандик

Елена Куманичкина Лена Радова
 
Лёля", - так он меня называл, и мне нравилось, хотя какая я - Лёля?
Но мне даже в голову ни разу не приходило спросить его о "подноготной" выбора такого ко мне обращения.
Мне вообще в нём нравилось всё, хотя человек он был сложный.
Талантлив до умопомрачения. Неожидан и непредсказуем как стихийное бедствие. С верой в любовь не от мира сего. С детской  мечтой о восстановлении справедливости. Горячий, резкий и несправедливый. Ныл временами, не стесняясь своей слабости. Лодырь фантастический.
Наша группа являлась первым опытом кураторской деятельности в его жизни.
АТ  взялся за дело горячо и рьяно. Как умел и видел. Он был старше всех нас всего-то лет на семь-восемь. Выкатив глаза из-под очков, возмущенно обозрел всех нас, после чего в глазах его застыл страх от кр-р-арасотищи девиц, недоумение по поводу взрослости парней (почти все мои согрупешники-мужчины уже отслужили в армии) и извечно русский вопрос: «Что делать?»
Панибратства допускать было нельзя. Потому в самом начале нашего общения он был строг и категоричен. И не слишком справедлив. Никогда никого не хвалил, кроме старосты – Васи Е., которого сам старостой и назначил. Вася был самый старший из нас, во всех отношениях положительный, с советским лицом  с плаката «Молодёжь - в поход за знаниями!»
Всё, что мы делали, было не так. Мы не так смеялись, были невежливы со старшими, не внимательны на лекциях. На деле же мы были такими, как все остальные студенты.
АТ возмущало, что в самом начале учебного года почти все девочки на курсе начали курить (странное было время: сигарета считалась атрибутом самостоятельности, самодостаточности и символом свободы), хотя сам он дымил, как паровоз.
Мы хихикали, снисходительно понимания необходимость подобного подхода к воспитательному процессу.
Недели через две АТ наклеил несколько ярлыков на стихийно сложившиеся двойки, тройки, четверки, что не всем нам понравилось:
«Интеллектуальная элита», «барышни-крестьянки», «бойцы», «захребетники»…
Мы с моей подружкой Мариночкой, попавшие в касту интеллектуалов, положим, были довольны, а вот все остальные… Тем не менее именно веселая и находчивая Мариночка придумала нашему куратору прозвание «Сандик», модернизировав его имя с помощью английского языка (Sandy – воскресенье). Так это прозвище и приклеилось к нему до конца нашего обучения, может, и будущим поколениям студентов пригодилось…
Фильм «Премия» Сергея Микаэляна вышел на экраны в 1974 году. Там  строители какого-то треста под руководством бригадира Потапова самокритично отказываются от премии, посчитав, что они работают плохо.
С момента появления на экране этого фильма прошло уже лет пять, но, видимо, он произвел неизгладимое впечатление на АТ, поэтому он взял на себя смелость, не согласовав с группой своё решение, отказаться от наградной путевки в ректорате.
Потом он просто собрал нас и объявил о своем решении. Но как? Сначала АТ сообщил нам о грядущей поездке в Питер, потом спросил, чувствуем ли мы себя достойными этого коллективного путешествия, которое обещало быть развесёлым.
Мы, конечно, хором, ответили: «Ура!», и некоторые от счастья стали биться головами о столы.
АТ повторил свой вопрос, поскольку ответа на него не последовало – одни эмоции.
- Конечно, достойны! – заорал Женька С., полная копия актера Игоря Костолевского.
- И все согласны с Евгением? - уточнил АТ, экзекутор хренов…
В ответ раздался радостный молодецкий вой.
- Так вот… - наш куратор сделал многозначительную паузу, и дальше сказал то, чего ни один из нас не ожидал. – Вы не лучше других. Вы ничем не примечательны. Поэтому вы не поедите в Питер. Вы не поедите в Питер – просто потому что вы этого недостойны.
- Раз нас выбрали, мы достойны! – кричала группа. – Давайте голосовать!
 - Нет, - отрезал куратор. – Если бы я не услышал сейчас, что все вы такого высокого о себе мнения, я бы ещё подумал, а так… Вы самоуверенные и нахальны, а это никогда в жизни не будет в почете…
- А Вы – тиран и сумасброд – из баллады «О королевском бутерброде», - пискнула Мариночка.
Смирнов окатил ее ледяным презрением и показал рукой, что собрание окончено.
И некоторые с тех пор его возненавидели.
Но большинство – просто крепко обиделись. Сильно, но коротко.
Каждый год, так везде водилось, группа во главе с куратором ездила в колхоз - то на помидоры, то на яблоки, то на картошку.
...Мой четвертый курс, болезнь матери – гемоглобин на нуле – прогноз терапевта из   поликлиники:
«С таким гемоглобином в гробу лежать», - но-ормальная была врачиха, "честная".
Доставание печенки, икры, кураги – при зияющей именно этими (и многими другими продуктами) пустотах магазинных и базарных полок, моя отправка в колхоз на сбор яблок, отцов приезд туда – купить те самые яблоки на зиму для мамы, команда Смирнова собирать яблоки для моей мамы всему курсу, мое возмущение этому указанию, выразившееся в медлительных тупых движениях для срыва каждого очередного яблока, его подстегивание меня к более активным действиям…
- Ты ж для матери родной собираешь, откуда такая апатия?
- Собираю. А причем здесь весь курс?
-Чтоб быстрее было, что отец ждать будет?
- Будет.
- Он-то заслужил.
- Что? Яблоки?
- Не юродствуй, мать болеет, ей нужно гемоглобин повышать!
- Так мы и повышаем. При чем здесь весь курс?
- При том, что им все равно, для кого яблоки собирать!
- Тогда зачем было объявлять, что это для моей мамы?
- Да что тут такого? Они ж все равно все ее знают.
 - Ну и что? Они же не имеют возможности собирать яблоки для своих матерей?
- Я с тобой сойду с ума. Ты же знаешь, что Александр Сергеевич за эти яблоки заплатит?
- Конечно, заплатит, еще бы не заплатил, если на него весь курс горбатится. Дело ж не в том, что заплатит, суть – в Вашей неверной постановке задачи.
Отец стоит рядом и молчит. Яблоки собраны быстро. Почему-то я утихомириваюсь...
... «Лёля, приди! У меня синильная депрессия…» - лет пять спустя после окончания универа.
Отца уже нет на свете. 
Бегу к АТ, сломя голову, на ходу сообщая мужу: "Сандику плохо!" Вовка согласно кивает головой.
В конце концов, мы оказываемся с АТ в нашем гараже, купив по пути пять бутылок сухого.
Его бросает жена, еще не бросила, но все – в преддверии этого…
- Она мне сказала, Леля, что лучшего собеседника ей в жизни не найти…
Мы сидим в машине на заднем сидении и закусываем вино «московской картошкой». Абсолютно не пьяные: учитель и ученица: он "на разрыв аорты" переживает разрыв с женой:
- Леля, береги Вовку, второго такого - нет.
- Да я знаю, - скороговоркой отвечаю я.
- Ну, а я теперь совсем один...
- Неправда! Вас куча народа любит, мы Вас любим!
От  дыма сигарет уже нечем дышать.
 И он вздыхает  тяжело, неподъемно...
Не ладилась у него личная жизнь.
- АТ - неудачник, несмотря на то, что он - фейерверк идей, блестящий фельетонист, сценарист, инсценировщик, балагур и просто хороший человек. Он даже диссертацию не защитил. Ему лень ее написать! А сейчас время такое - нужны титулы и звания, как подтверждения твоей гениальности...  - сказал мне как-то наш общий знакомый.
 Да что он понимал - этот "наш общий знакомый"?
И хотя он (тот знакомый являлся) являлся огромной частью жизни и АТ, и моей, по душевной сути, по своему устройству внутреннему  мы с АТ и этот знакомый всегда находились по разные стороны "баррикад".
Хм... Но ведь и я с АТ не была по одну сторону - когда началась перестройка - ринулась в бизнес, потом в пиар - со всеми тяжкими...
 ...Вдруг вспомнила выражение лица АТ, (давно это было) когда объявила ему,  что еду на выборы в Тулу.
- Ты поклонница Стародубцева? Вот открытие, - ехидно сказали он, сняв очки и уставившись на меня своими серыми выпуклыми больными глазами.
- Ну, АТ…. – жалобно протянула я.
- Тогда я не понимаю?
- Ну, АТ, спуститесь на землю. Там же деньги, - занудила я.
- Тебе не хватает, Лёля?
- Да не в этом дело.
- Тогда в чем?
- Ну, не осуждайте меня, - попросила я.
- Я не осуждаю. Как может осуждать учитель свою  любимую ученицу. Скажем, я удивлен.
- Да вы не удивлены – возмущены.
- Закончим этот разговор. Если ты считаешь нужным, – езжай – это твое право, - глаза у него были холодные.
- Ну, АТ., - снова заныла я.
- Что, хочешь, чтобы я на эту продажность тебя благословил? Никогда в жизни. Ты думаешь, мне не предлагали попиарить? Много раз! Но я лучше буду сидеть на своих университетских грошах, чем заглядывать в рот какому-то идиоту. За его паршивые нечестные деньги.
- Да никому я не собираюсь заглядывать в рот! Может, я хочу осуществить экспроприацию экспроприаторов?
- Тогда объявляй революцию официально, а не иди для этого в служки к дьяволу.
- Вот у вас нет середины, АТ.! Я обиделась...
-  Я этого и хотел. Никогда не ищи во мне сторонника в этих вопросах. Я понимаю наш декан и другие преподаватели этим занимаются, ну, так у них просто денег не хватает. У Т. пятеро детей, как проживешь? А ты? Зачем тебе деньги?
- Я хочу поехать на Тибет.
- Да не поедешь ты туда.
- Поеду!
- Не поедешь. Потому что деньги шальные – как пришли – так и уйдут. Не тем тебе надо заниматься, ты знаешь чем.

Так примерно все и получилось. Деньги все сквозь пальцы прошли, чего купила, и не помню, новый холодильник кажется, какую-то бешено дорогую косметику, какие-то шмотки,  - полную чушь...
.. Он был родом даже не из детства - из войны. Из её последствий. Папа-полковник- умер рано, потом - мама. Остался он с тетей, а потом попал в Суворовское...
 АТ всю жизнь прожил в коммуналке с соседом Михалычем - абсолютной своей противоположностью.
Обстановку квартиры на третьем этаже старинного дома с флигельком (была последний раз в Воронеже, отделали домик  как картинку, только заходить туда не к кому) не забуду никогда. Диван (вначале он был кожаный черный, старый, потом был заменен на обыкновенный современный, и я так страдала по этому поводу, будто что-то важное из комнаты ушло... всего-навсего одной вещи не стало, а...), круглый стол, портрет отца на стене, портрет АТ-  двойной, на котором из его лица растет второе его лицо, книжный шкаф, - и всё.Да возлде стола на одном из стульев всегда висел его любимый вельветовый пиджак,  слегка потертый на локтях...
Когда мы переезжали в Москву, пришли к нему проститься с мужем.
- Ребята, мне будет очень плохо без вас. Но вам нужно уезжать отсюда, я понимаю.
И всхлипнул.  А потом сказал:
- Всё, идите!
- Я буду приезжать, АТ! - заплакала я.
А он по обыкновению прокрутил овал в воздухе.
Через три недели я приехала к нему на день варенья. Это был последний раз, когда я видела его живым...
Было много народа, мы почти не сумели поговорить.
АТ был хозяин радушный, и хотя давным-давно бросил пить и курил по расписанию - 10 сигарет в день (отмечал в своей тетрадочке, а я все смеялась), он всегда любил, чтобы люди в его присутствии пили вдоволь и говорили, что хотят  и о чём хотят.

Я очень любила с ним разговаривать. Наши мысли и слова скакали, как кузнечики в поле.
Странный мы с АТ. создали себе мирок. Вход в него, в принципе, был открыт всем, но мы как-то так вели себя на НЕИНТЕРЕСНЫХ НАМ людях, что они начинали чувствовать себя лишними.
Безобразно вели мы себя... каждую высказанную мысль обращали друг  к другу, и в этот момент нам важно было только мнение друг друга, даже если оно ошибочное или ложное.
Разговор всегда шел на ассоциациях, воспоминаниях, «дергании» во времени, на наших лицах была написана такая сладость беседы, что человек – свидетель сначала недоумевал, потом тускнел, потом начинал откровенно скучать,а потом уходил...
Ах, это совместное ткачество  причудливо-узорного разговор вдвоем.  Понятного нам двоим. Да и нужного лишь нам двоим.
Какое это счастье! АТ всегда – ведущий, я – ведомый, но пара мы замечательная, слетанная, испытанная...
 Люди существуют для того, чтобы помогать друг другу – это одно из моих давних открытий.
Конечно, не каждый понимает это. Потому задача другого – красиво к этому пониманию подвести.
Чтобы человек понял, что желание помочь ближнему – исходит от него самого.
Одними Христовыми проповедями ничего тут не сделаешь.
К чему это я?
АТ понимал это всегда. Он очень многим в жизни помогал.
Искренность его была всесокрушающей. Потому его так и любили. Многие. Потому он и остался для каждого - своим... то есть у каждого, из тех кто его знал - свой АТ...
Ему нечего было скрывать.
На похоронах мама его последней жены сказала мне: "Он тебя очень любил..."
Я это знала. Это была такая любовь... совсем не мужеско-женская - выше и чище, и пронзительней.
Когда ушел Смирнов, я остро захотела - за ним.
Жить не хотелось категорически.
Любые разумные доводы не помогали.
Даже факт наличия мужа и дочери не значил почти ничего.
Жизнь закончилась. Но раз господь меня не забрал, нужно было начинать новую жизнь...
И это был единственно возможный для меня вариант...