Предыстория
В недрах интернета есть достаточно популярный конкурс фант.рассказов "Рваная грелка".
Исторически сложилось так, что тему нового конкурса объявляют в пятницу, а в понедельник - крайний срок сдачи рассказов. Несмотря на столь жесткие условия, желающих "разорвать" грелку всегда предостаточно.
На последней грелке группа авторов, включая меня,объединила свои рассказы в единый цикл "Гарпунатор". Каждый из участников выбрал себе писателя, жившего в начале 20 века, и писал его псевдобиографию, в которую вклинивался мистический убийца - гарпунатор.
Проект этот на конкурсе не оценили, но рассказы получились неплохими, на мой взгляд.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
С. Есенин "Черный человек"
История эта началась с того, что автора разбудили в пять часов утра какие-то голоса и потребовали срочно написать рассказ о парне с гарпуном. Автор не хотел просыпаться, но голоса были настойчивы. Они кричали, цитировали Черного человека и не отстали от него до тех пор, пока сонный автор не сел за клаву и не начал набирать текст.
*****
ЭТОТ ГОРОД – СЕРДЦЕ СТАРОЙ АНГЛИИ. СТАРАЯ АНГЛИЯ – СЕРДЦЕ БРИТАНИЯ. А БРИТАНИЯ – СЕРДЦЕ ВСЕГО МИРА. СЮДА СХОДЯТСЯ ВСЕ ПУТИ, ВСЕ ФЛАГИ, ЗДЕСЬ ПЕРЕПЛЕТАЮТСЯ В СМЕРТЕЛЬНО-ПРЕКРАСНОМ ТАНЦЕ ВСЕ КОНТИНЕНТЫ. ЗДЕСЬ ЖИЗНЬ. ЗДЕСЬ СВОБОДА. ЗДЕСЬ ТВОРЧЕСТВО. ЗДЕСЬ ЛУЧШЕЕ В МИРЕ ТВОРЧЕСТВО! И ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ЭТО, ЗАВЛЕЧЬ В СЕРДЦЕ МИРА – НЕКОТОРЫМ НАДО ПРОТКНУТЬ ИХ СОБСТВЕННОЕ СЕРДЦЕ, ЗАМЕНИВ СТАРЫМ РЖАВЫМ КУСКОМ ЖЕЛЕЗА. ОНИ БУДУТ КРИЧАТЬ, БУДУТ ПЛАКАТЬ – НО ПОТОМ СКАЖУТ МНЕ СПАСИБО. МНЕ, ЧАРЛИ КРИТОРЗУ.
*****
Джон с детства не любил шума городов, крикливых скоплений людей и толчеи оживленных улиц. Его всегда манила и привлекала размеренная сельская жизнь с ее простыми радостями и печалями. Небольшой, но уютный дом, где он родился и вырос, был его оплотом, его крепостью. Там он чувствовал себя спокойным и защищенным. Там, и только там он мог наслаждаться тишиной, и ни одна живая душа не нарушала его уединения. Он был консервативен и сдержан. Для немногочисленной прислуги, следившей за домом, главной задачей было: не нарушать покой хозяина. С соседями Джон почти не общался, из-за чего прослыл редкостным снобом, но это мало волновало его.
После обеда он обычно прогуливался по саду, окружавшему его дом, или сидел в беседке у пруда, наблюдая за утками. Казалось, ничто не могло нарушить кладбищенского покоя обитателей этого имения Минджонов.
Но рано или поздно всему приходит конец. Однажды ночью Джон проснулся от того, что кто-то стоял возле его кровати. Стоял и смотрел на него. Было темно, и разглядеть странного гостя он не сумел. Гость с минуту постоял у изголовья, после чего исчез. А Минджон-младший решил, что незнакомец, проникший в его спальню – всего лишь плод нездорового воображения. Утром прислуга вела себя как обычно, что окончательно убедило Джона в мистической нереальности ночного визита. День прошел без особых волнений, но первые сгустившиеся тени наполнили его душу суеверными страхами.
Он с волнением ждал, что странный визитер вновь посетит его. Но странный гость не пришел. Ни этой ночью, ни следующей. Однако отсутствие ночных визитов вовсе не унимало поселившейся в сердце тревоги. Упрямой занозой свербела мысль, что этот человек сыграет немаловажную роль в его судьбе.
Прошло два месяца, и как-то осенним вечером отпустив слуг, он сидел у камина в домашнем бархатном халате и попивал грог. В какой-то момент Минджон-младший почувствовал, что находится в комнате не один. Он оглянулся. Посреди комнаты стоял человек среднего роста, лицо которого скрывала мертвенно-бледная маска древнегреческого комика. Он был одет в аккуратный черный костюм с красной жилеткой, поверх которого был накинут длинный черный макинтош. В руках незнакомец держал старый ржавый гарпун. Незнакомец выглядел настолько нелепо, что Джон даже не знал, что и сказать. Странный гость заговорил первым:
- Гостей в этом доме встречает гробовое молчание? – голос незнакомца был хриплым и низким. Говорил он тихо, нараспев. А фразу «гробовое молчание», казалось, произнес с каким-то особым наслаждением.
- Признаться… я не ждал гостей сегодня, - растерянно произнес Джон, не до конца поверивший в реальность происходящего.
- Разве это что-то меняет?
- Что? – спросил Минджон,
- Вежливость вам несвойственна? – с этими словами гость плюхнулся в кресло. - Мне когда-нибудь предложат выпить?
- Что вы предпочитаете пить?
- Виски, разумеется, - ответил Маска и протянул ноги в ботинках поближе к камину.
- Чем обязан? – спросил хозяин дома, протягивая гостю бокал.
- Я хочу, чтоб ты немедленно оставил свое родовое болото и переехал в Лондон, - неспешно ответил Маска, отпив чуть больше половины.
- Да вы не в своем уме! – не выдержал Джон. – Врываетесь в мой дом без приглашения, во внеурочное время. Требуете виски. И мало того, «хотите», чтоб я уехал в город! Да я, если хотите знать, ради жизни в этой глуши бросил карьеру адвоката! Даже мои учителя и товарищи по Оксфорду согласились с моим решением. А тут являетесь такой вы! Нет! И еще раз нет! немедленно покиньте этот дом и никогда сюда не возвращайтесь!
- Что ж, - равнодушно ответил гость. – Я уйду. Но обещаю скоро вернуться. Вы сами вынуждаете меня… - не закончив фразы, он исчез в полумраке гостиной.
*****
МНЕ НЕ НУЖЕН СТАЛЬНОЙ КЛИНОК, ЧТОБЫ ПРОНЗИТЬ СЕРДЦЕ. МНЕ СМЕШНЫ ЭТИ ВАШИ СТИЛЕТЫ, КИНЖАЛЫ И ШПАГИ – ОСТРО ОТТОЧЕННЫЕ И НЕЛЕПЫЕ. ЧТОБЫ ПРОНЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ ДОСТАТОЧНО СТАРОГО РЖАВОГО КУСКА ЖЕЛЕЗА. ПРОНЗИТЬ РАЗ И НАВСЕГДА. ПРОНЗИТЬ И ДЕРЖАТЬ ПРОНЗЕННОЕ СЕРДЦЕ НА СТАЛЬНОЙ ПРИВЯЗИ.
*****
Когда стемнело, седой туман заполнил собой лондонские улицы. Густая пелена скрадывала звуки. Редкие запоздалые прохожие невольно ускоряли шаг, стремясь укрыться от промозглой сырости за толстыми стенами. Но Филиппу некуда было спешить. Дома его ждала пустота одиночества. Ирэн Скримсайт сказала ему, что муж не согласен на развод, а, следовательно, его мечты о счастливой совместной жизни откладываются на неизвестное время. Филипп не терпел неизвестности. Но что он мог сделать в данном случае? Ничего. И эта мысль терзала его на пути домой. Он так ушел в свои переживания, что не заметил, как перед ним возник странный человек, закутанный в черный длинный макинтош. Лицо человека скрывала бледная смеющаяся маска, в левой руке он держал гарпун.
- Кто твой любимый писатель, детка? – спросил черный человек, отводя руку с гарпуном назад.
- Оскар Уальд, - машинально ответил архитектор и посмотрел на незнакомца. – Кто… - закончить вопрос ему было не суждено. Ржавый гарпун вонзился ему в грудь.
Человек в маске хорошо знал свое дело. В следующее мгновении, с силой дернув гарпун на себя, он вырвал из груди своей жертвы последний хриплый стон, приглушенный фонтаном свежей крови. Толкнув бездыханное тело на проезжую часть, Маска растаял в седом тумане городских улиц.
Джон вскочил с постели в холодном поту. Столь явственного кошмара ему еще не доводилось видеть. Тяжело дыша, Минждон приходил в себя.
- Ты доволен, друг мой? – услышал он тихий с хрипотцей голос Маски.
От этих слов волосы на его теле встали дыбом:
- Ты? – закричал он. – Это… это был не сон?
- Нет, - довольно хмыкнув, ответил гость.
- Что тебе надо от меня?
- Я уже говорил тебе, Джонни, мой мальчик. И кто бы мог подумать, что в старике так много крови! – возмущенно прошептал он, вытирая гарпун о постель Минджона.
- Ты думаешь, что сможешь запугать меня?
- Да что тут думать, Джонни, - хмыкнул Маска. – На тебе уже сейчас лица нет. А то ли еще будет, ой-ой-ой…
- О чем ты? – спросил Минджон, почувствовав, как холодок ужаса сковывает его члены.
- Да так… - зевнув, ответил гость. – Имя Ада тебе ни о ком не говорит?
- Ты не посмеешь! – услышав из уст маньяка имя своей любимой, Джон окончательно убедился, что этот нереальный призрак с гарпуном на самом деле реален куда более, нежели он сам.
- Посмотрим, - ответил убийца и растаял во тьме.
На следующий день Джон Минджон, спешно собравшись, покинул свой уединенный дом.
Прибыв в Лондон он, первым делом навестил своего двоюродного брата, чтоб убедиться в том, что с Адой все в порядке. Молодая чета с радостью встретила своего нелюдимого родственника.
Последний раз Джон встречался с ними на их бракосочетании. С тех пор под любым предлогом избегал встречи с родственниками. Виной всему была очаровательная улыбка молодой жены Ричарда. Но перед лицом опасности, угрожающей Аде, Минджон забыл про условности, моральные принципы и прочую чепуху. Любовь, тлевшая в его сердце под гнетом угрызений совести и благородства, вспыхнула с новой силой. И он был уже не в силах сопротивляться.
Со стороны можно было подумать, что супружеская чета рада встрече с родственником. Но, присмотревшись получше, невозможно было не разглядеть нежных взглядов, что бросала Ада на Джона, и теплых огоньков, вспыхивающих в ее карих глазах, и румянца, столь нехарактерного ей… Но Ричард, обрадованный визитом брата, не заметил странного в поведении жены.
- Я смотрю, ты быстро прозрел, - ухмыльнулся Маска, материализовавшись в темном углу комнаты.
- У меня не было выбора, – ответил Джон. - Ты? Что ты здесь делаешь?
- Пришел проведать тебя, Джонни! Ты рад мне?
- А сам-то, как думаешь?
- Это был риторический вопрос, - Маска лениво помахивал гарпуном. – Я вижу, ты рад до трясучки.
- Не твое дело. Я в Лондоне – убедился? Тогда оставь меня и Аду в покое.
- А ты очень кстати о ней упомянул, - хмыкнул маньяк.
- Ты опять на что-то намекаешь?
- Догадливый… Боишься, что я твою красотку шпок,- с этими словами Маска пронзил гарпуном спинку стула.
- Да, - просто ответил Джон. – представь себе, что боюсь. Она дорога мне.
- В таком случае, будь с ней.
- Иначе что?
- Не задавай глупых вопросов, - сказал маньяк и исчез.
Видеть Аду каждый день, но не иметь моральной возможности приблизиться к ней, стало для Джона настоящей пыткой. Но отказаться от встреч с нею он не мог, хотя маньяк с гарпуном давно уж не навещал его.
- Отчего ты так холоден со мной, Джон, - вздохнула Ада, и в уголках ее прекрасных глаз сверкнули слезинки.
- Ада, - начал он, - дорогая, любимая, милая моя Ада… Если б ты не была женой Ричарда…
Она не дала ему договорить. Обвив своими изящными руками его шею, она прильнула губами к его губам. Пульсирующие волны тепла мгновенно разлились по его телу. И Джон забыл обо всем: о морали, о благородстве, о Ридчарде…
- Ты должен сегодня же вернуться к себе в деревню, Джон, - сказала Ада, внезапно осознав, что почти что изменила мужу.
- Я не могу уехать от тебя!
- Не забывай, что я замужем, и мой муж - твой брат.
- Моральные запреты не должны касаться нашей любви!
- Но я не могу так, Джон… Этот поцелуй… моя слабость. Прости меня. Прости, - она убежала в слезах.
*****
ЧЕРНЫЙ КОСТЮМ КАК ЭЛЕМЕНТ НОЧИ. ЧЕРНЫЙ МАКИНТОШ КАК ЭЛЕМЕНТ ЗЕМЛИ. ЧЕРНЫЕ ЛАСТЫ БОТИНКИ КАК ЭЛЕМЕНТ БЕЗЛУННОГО НЕБА. И АЛЫЙ ЖИЛЕТ КАК ЭЛЕМЕНТ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СЕРДЦА. ТУК-ТУК. ТУК-ТУК. Я ТВОЙ ДРУГ. ТУК-ТУК. ТУК-ТУК. И ПОТОМ, ЭТО ЖЕ ОЧЕНЬ ПРАКТИЧНО – АЛЫЙ ЖИЛЕТ. НА НЕМ СОВСЕМ НЕ ВИДНО КРОВИ.
*****
Имение ничуть не изменилось с момента его отъезда. Все тот же старый сад, темный пруд, тихий, уютный дом…
В сумерках перед ним возник Маска.
- Ты хитрый жук, Джонни! Вскружил голову чужой жене и слинял.
- Она сама попросила меня уехать.
- Ой, как же, как же, не начинай, прошу – уши вянут! То он по этическим соображениям похоронил себя в этом болоте, то призывал «к черту моральные принципы!». Когда э ты был честен, Джон?
- Не знаю…
- Зато знаю я, - ухмыльнулся Маска. – Честен ты был лишь тогда, когда сбежал в Лондон, чтобы спасти жизнь Аде. Но что ты забыл здесь, друг мой? Ты забыл, что я запретил тебе сюда возвращаться? Забыл, что я говорил насчет встреч с Адой? Забыл наш уговор?
Джон не знал, что ответить. Он, консерватор до мозга костей, менял свою личину бессчетное количество раз, подстраиваясь под потребности маньяка и желания любимой. Впрочем, отвечать было уже некому.
Гнетущее африканское солнце сжигает безжалостными лучами все и вся. Даже ночь не приносит облегчения. Но ночью, все же, лучше, чем днем. Велу не спится. Он ворочается с боку на бок в тщетной попытке найти прохладу. Напрасно. Молодой Скримсайт нехотя натягивает сапоги и выходит из палатки, в надежде на ночной ветерок.
Но тишину раскаленной ночи нарушают лишь неумолчный стрекот неизвестных Велу насекомых, да раздающиеся в саванне испуганные крики потревоженных охотящимися львами антилоп.
- Какой твой любимый писатель, детка? – услышал Вел чей-то хриплый голос.
Но ответить он не успел. Человек в маске, одетый в строгий черный костюм с алой жилеткой, всадил ему в спину старый, покрытый ржавчиной гарпун…
И в то же мгновение хищники, населяющие саванну, издали призывный охотничий рев, почуяв пьянящий запах свежей молодой крови.
Последнее, что Вел услышал – был хруст его позвонков, перебитых гарпуном.
В лагере его отсутствие обнаружили лишь утром, но кроме обглоданных ошметков сапог, жалких клочков окровавленной одежды и нескольких обглоданных костей, ничего не нашли.
«Ваш сын пал жертвой дизентерии», - телеграфировали родителям.
На следующее утро Джон вернулся в Лондон.
А еще через шесть лет Ричард развелся с женой. Джон, наконец, женился на Аде. Человек с гарпуном больше не приходил к нему. Постепенно забылись ночные кошмары, убийства, окровавленный гарпун и угрозы. Жизнь текла своим чередом…
*****
АХ, МОЙ ГАРПУН, МОЙ СТАРЫЙ РЖАВЫЙ ГАРПУН. МОЙ БОЕВОЙ ТОВАРИЩ, МОЙ ВЕРНЫЙ СЛУГА. МОЕ ПЕРО. А МОЯ БУМАГА – ЭТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ. ПРОСТОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ. Я ДЕРЖУ ЕГО КРЕПКО. МЫ ДЕРЖИМ ЕГО КРЕПКО. И УЖЕ НЕ ОТПУСТИМ. НИКОГДА.
*****
- Ты не пойдешь на церемонию вручения Нобелевской премии, я не пущу тебя, - услышал Джон сквозь сон знакомый хриплый голос.
- Ты не сможешь остановить меня. Тебе меня не запугать. Больше не запугать, - он не слышал эту хрипотцу много лет, но безошибочно узнал голос маньяка с гарпуном.
- Дорогой, - он почувствовал, как нежные руки Ады гладят его волосы, - что ты такое говоришь? Доктор Джеккил вовсе не пугает тебя. Просто мы все обеспокоены твоим здоровьем…
Превознемогая головную боль, Джон открыл глаза. На краю кровати сидела взволнованная поседевшая Ада. Рядом с ней стоял доктор Джеккил. Не в маске, нет. И не в черном макинтоше.
- Я зайду к вам послезавтра, - обратился он к Аде.
- До свидания, доктор!
- Можно просто Чарли, в конце концов, сколько лет я лечу его от нервного расстройства и этих ужасных головных болей. Берегите себя, Джон, - Джеккил улыбнулся Минджону и вышел. На какое-то мгновение Джону показалось, что в левой руке доктора мелькнул старый ржавый гарпун…
И вот здесь автор, которому осточертели эти голоса в его голове и который дичайшим образом хочет спать – все-таки ненавязчиво поинтересуется:
*****
- А КТО ТВОЙ ЛЮБИМЫЙ ПИСАТЕЛЬ?
*****