Раньше слова делились на приличные и неприличные, и отличались они тем, что приличные составляли наш лексикон, а неприличные писались на заборах. Теперь слова обрели равные права – от «ура!» до «едрени фени», а самые забо-ристые выражения из общественных клозетов включаются в художественные тексты модных книг.
Такова наша реальность: ничего не попишешь.
А помню в советские времена, отличавшиеся лицемерием и ханжеством, существовала другая крайность: даже слова «дурак» и «идиот» считались не-пристойными и изгонялись со страниц нашей прессы. Исключение делалось Иванушке-дураку как сказочному персонажу и пережитку проклятого прошло-го.
Хотя слово «дурак» было не в чести, самих дураков советская власть развела в преогромном количестве, потому что с ними легче было управляться: они и исполнял все, что прикажут, не задумываясь и не сомневаясь.
Однажды мне на зубок попал такой недоумок – начальник «Союзпечати». До того он руководил не то овощной базой, не то саночисткой. Конечно, работу провалил, и его, как номенклатурного работника, перебросили на распростра-нение газет и журналов в надежде, что тут он, может быть, себя проявит. Спа-сательным кругом ему служило дехканское происхождение и партийный билет в кармане. Образование у него было непонятно какое –«незаконченное низ-шее» с последующим обучением в партшколе областного масштаба. Разумеет-ся, с такими данными доверить ему лопату или строительный мастерок никто бы не решился. А он знал только одну резолюцию: «Бух. Оплатить» и еще помнил, что она пишется в левом верхнем уголке бумаг наискосок и заверяется подписью. Тем его эрудиция и исчерпывалась.
Это чудо-юдо и подвигло меня на то, чтобы разразиться фельетоном «Руко-водящий дурак». Прочитав мою рукопись, редактор довольно хмыкнул, но под-черкнул красным карандашом заголовок.
- Не годится. Ну, когда дети друг друга дураками обзывают, ладно. Но зачем нам в партийной печати человека при должности публично оскорблять?
- А если он в самом деле дурак! Ему дали на утверждение дислокацию киос-ков, а он опять свое: «Бух. Оплатить».
Переубедить редактора не удалось, и фельетон вышел под заголовком «Ру-ководящий невежда». После выступления газеты дурака опять куда-то перебро-сили....
А вот другая история, тоже связанная с нехорошим словом. Правда, другим, Поступил однажды к нам в редакцию сигнал от селькора, что местные комму-нальщики перекопали спортплощадку и превратили ее в огород, и теперь сель-ским ребятам негде гонять мяч. Факт вполне годился для сатирического раздела «Наждаком по ржавчине», который я вел в газете. Соображая, как лучше его обыграть, задумался: «А что кроется за ним? Почему понадобилось превра-щать спортплощадку в огород? Кто этот самодур, лишивший детей игры в фут-бол?» Возникало много недоуменных вопросов, потому что голый факт без подробностей трудно превратить в сатирическую заметку. Тем более без упо-минания виновных. Нет, надо ехать и разбираться на месте.
И вот какая история нарисовалась, когда в ней разобрался. В сельской школе спортзала не было, да и где ему было там разместиться, если под нее приспо-собили бывшее административное здание. А тут неожиданно прислали препо-давателя физкультуры – молодого и энергичного парня. Он и предложил найти пустырь и превратить его в футбольное поле. Идею встретили на ура! Пустырь оказался под боком, и ребята выпололи бурьян, выровняли площадку, обозна-чили камнями ворота и – пошл гонять мяч!
И надо же, как в басне Крылова: на ту беду однажды мимо шел заведующий райкомхозом Закир Исламович Лутфуллаев, более известный как Лутфулла-райкомхоз. Такое странное имя он получил потому, что райцентр чуть ли не полностью состоял из Лутфуллаевых – близких и дальних родственников, и чтобы легче их было различать, каждому дали свой «псевдоним» соответствен-но должности или профессии. Был, например, Лутфулла-чайханщие, Лутфулла-собес, Лутфулла-шашлычник, Лутфулла-кривой и т. д.
Лутфулла-райкомхоз наметанным взглядом окинул самодельное футбольное поле и подумал: «Какой участок под огород пропадает!», а вслух произнес: «Кто разрешил вам здесь хозяйничать? – «Никто, - ответили ребята. – Здесь был пустырь, ничейная земля...»
« Ничейной земли не бывает, - сказал в назидание Лутфулла-райкомхоз. – И никто не имеет права самовольно ею распоряжаться. У вас есть решение рай-исполкома? Нет. То-то же! Если каждый начнет делать, что захочет, знаете, что будет? Инархия!
Слово «анархия», услышанное однажды Лутфуллой-райкомхозом от приез-жего лектора, произвело на ребят впечатление – они сразу сникли и разошлись по домам. А Лутфулла-райкомхоз, придя к себе в контору, тут же позвонил Лутфулле-спортивному:
- Ваши физкультурники самовольно захватили участок земли, - пророкотал он в телефонную трубку.
- Они что – по горстям унесли всю землю домой? – съязвил председатель районного комитета по физкультуре и спорта.
- А то, что это - инархия. На этом месте мы планировали посадить огород для сотрудников.
- На готовенькое позарились? - спросил Лутфулла-спортивный и пообещал перенести вопрос в райком партии.
Лутфулле-райкомхозу хорошо были известны порядки в районе и он знал, что никто с началом хлопковой кампании заниматься таким пустяшным делом не станет и...
Когда на следующий день школьники пришли после уроков погонять мяч, то увидели, что на месте футбольного поля вырос огород: земля была вспахана и полита из ближайшего арыка.
Так была объявлена война молодым спортсменам. Но не тут-то было: ночью ребята выкопали посаженную картошку, сложили в кучу – чужого не берем! – и вернули футбольному полю прежний вид (утаптывали землю всей школой). Но недолгой была их радость – у коммунальщиков обнаружился старенький трак-тор, с помощью которого снова распахали земельный участок. А в оправдание своих деяний посадили помидорную рассаду. Тогда спортсмены перекрыли арык, и зеленые ростки вскоре пожухли и засохли. Поле снова утрамбовали - Лутфулла-спортивный одолжил на ночь у дорожников каток. Снова послыша-лись удары по футбольному мячу и крики болельщиков.
Рано однако торжествовали ребята – Лутфуллу-коммунхоза на кривой козе не объедешь. Придумал-таки: распорядился засадить поле хреном, и теперь вы-капывай его, трамбуй поле, делай, что угодно, только от него уже все равно уже не избавишься: он снова и снова пробьется сквозь любые преграды. Этакой фе-никс, возникающий из пепла.
Одним словом, селькоровский сигнал при расследовании обогатился множе-ством смешных деталей и легко превратился в фельетон. Он назывался «Как поссорились Лутфулла-коммунальный с Лутффуллой-спортивным» и заканчи-вался словами: «Вот какое бывает иногда отношение к спорту»
- Хреновое – невольно вырвалось у редактора, когда он дочитал фельетон.
И тут же почему-то сделал мхатовскую паузу и задумался.
- Концовку фельетона меняй! Нам за него всыпят по первое число, и будет хреново и мне, и тебе.
- Так мы нигде этого слова не упомянули даже!
- Мало ли что! Так оно само напрашивается на язык. Да и нехорошее это слово, двусмысленное: говорят « хреново», а подразумевают вообще чего по-хлеще.
- Так ведь вся соль в этой концовке...
- Недосол на столе, а пересол на спине, - изрек редактор. – Придумай чего-нибудь другое.
Калечить фельетон я отказался.
- Ну, как знаешь, - буркнул редактор.- Потом сам будешь жалеть.
Жалей не жалей, а это было моим первым поступком.
А история противостояния Лутфуллы-комунхозного и Лутфуллы-спортивного обернулось неожиданным образом: на радость пассажирам прохо-дящих поездов - на привокзальном базарчике появились баночки с хреном, ко-торыми они охотно запасались в дорогу, не догадываясь, какие из-за этой ост-рой приправы кипели здесь страсти.