Силен человек пока на своих ногах…
Еще в старом здании в дверях кабинета появился давний знакомый Ивана Антоновича Михаил Леонтьевич Ромашкин. Когда-то жили в соседях, дружили семьями, но судьба изменчива. Ивана Антоновича по партийной работе перевели работать в социальную сферу области, а Михаил Леонтьевич после развода с женой, завещав дом сыну и его молодой жене, уехал работать в южное село в редакцию газеты.
Встретились они через пять лет на одном из областных совещаний. Тогда-то, Михаил Леонтьевич и обратился с необычной просьбой к директору пансионата, рассказав ему историю знакомства с женщиной.
Михаил Леонтьевич устроился на работу в редакцию газеты фотокорреспондентом, но квартирный вопрос решался долго, и ему предоставили съемную комнату у пенсионерки, бывшей начальницы лагеря для военнопленных Марии Конь.
Нравом женщина отличалась крутым, что не расходилось с ее внешним видом – высока, широка в плечах, высокий лоб, прищуренные глаза, тонкие губы, прямые жесткие волосы заплетались в тяжелую косу и обвивались вокруг головы. Все квартиранты не прожив и недели, разбегались. Но Михаилу Леонтьевичу с его терпеливым и спокойным характером выбирать не приходилось, и он поселился в отдельной комнате с окнами, выходящими на заросший огород.
Каждое утро начиналось с шума в сенях, потом и на кухне. Мария кипятила чай для квартиранта, громко включала радио, еще до того как оно начинало играть гимн. И когда звучали первые его звуки, казалось, просыпалась вся улица.
Михаил Леонтьевич убедил хозяйку не подниматься рано и не хлопотать о самоваре, что и послужило первым сигналом симпатии Марии к молодому квартиранту. Ей было около семидесяти, и с приходом нового молчаливого квартиранта, она словно помолодела и вспомнила свою боевую молодость. Не любила она свою работу охраницы военнопленных, все время себя ругала за то, что согласилась, здесь было легче физически и тяжелее морально. Время требовало и такой работы и Мария работала, как позволяла совесть. И сейчас она вспомнила свой повелительный тон, суровость взгляда и строгость голоса.
Постепенно вся домашняя работа легла на плечи Михаила. А Мария только отдавала приказания. Заниматься домашними делами ему было не сложно, но его больше привлекал огород, неухоженный, заросший сорняком. И однажды, в преддверии весны, он предложил Марии разбить сад. Это привело Марию в недоумение. Никто в селе такими науками не занимался, а здесь и свои яблоки, груши, ягоды.
- Я всем займусь и привезу саженцы, года через два, три уже будет урожай…
- Хорошо, свежие яблоки с дерева отведывала только в Венгрии… свои – приятные воспоминания навеяли хорошее настроение и она с легкостью согласилась половину огорода засадить садовыми растениями.
Через три года сад цвел, все деревца и кустики прижились и теперь радовали глаза.
По деревне поползли слухи о романе строгой, неприступной Конь и работника редакции. Подружки стали частенько заглядывать, вынюхивая, правда ли Мария покорила сердце городского жителя. Ни столько их интересовал Михаил, сколько их официальные отношения.
Мария была зажиточной женщиной. Много у нее было накоплено богатства за свою жизнь. Дети умерли от тифа в начале войны, муж погиб от ножа сбежавшего дезертира в самом конце войны. Он работал начальником милиции в поселке. Каждого старался запомнить, даже, когда число жителей увеличилось вдвое.
В одном из вагонов эвакуированных из Ленинграда и пристроился дезертир Василий Щебетов. Знакомые сверстницы Марии хорошо знали ее истории жизни по рассказам. Сама же Мария не отличалась хвастовством, и болтливостью.
Но однажды, до появления Михаила, одной Прасковьи пожаловалась на здоровье и попечалилась, кому бы ей оставить все свое наследство. И суетливая Прасковья стала частным гостем у Марии с пирогами, блинами, а то и банкой сливового варенья, что ей из Ташкента привозила дочка. Это был самый большой подарок зимой в холодном поселке.
Появление Михаила смешало все карты Прасковьи, и Мария стала холодна к ней, а то и совсем перестала открывать ворота для подруги.
Михаил не интересовали деревенские сплетни. Он возделывал сад и ни на кого не обращал внимания. Урожай осени больше радовал Марию, она еще и умела продать, свежих прямо с куста ягод.
Однажды, довольная, она считала деньги, сидя на крыльце, почувствовала подступающую тошноту и наклонилась на стойку крыльца.
Михаил, вернувшись с работы, застал хозяйку полуживую. После ухода врача, Мария попросила Михаила, позаботиться и определить ее в дом пристарелых.
- Определи меня туда, прошу, дом тебе ... Сад жалко…
Михаил пытался ее убедить и жить в своем доме, но Мария настояла на своем. Попасть в пансионат оказалось ни так просто. Пока Михаил в области пытался решить вопрос одинокой женщины, она тем временем, написала завещание в присутствии своих подружек в пользу Михаила Леонтьевича.
Ни один раз пришлось съездить ему в город, встретиться ни с одним человеком, но вопрос не решался, пока он не встретил Ивана Антоновича.
- А ты то как тогда? Жилья то своего тоже нет…
- Я ее дом этот куплю, сад у меня там огромный. Столько лет занимаюсь, жалко оставлять… Да, и нравится мне там в этом селе…
- Хорошо, помогу. Переезжаем мы в новое здание… Поторопитесь с оформлением… и звони.
Но случилось не предвиденное. Вернувшись обратно в село через три дня, он застал Марию в разграбленном, пустом доме парализованную на последнем дыхании.
Не осталось даже платья, что она берегла в последний путь. Перепуганный Михаил постучался в дом соседки Тамары и попросил ее вместе пройти по дому.
- Скорую вызвал?
- Нет, она умирает… А что произошло за эти дни понять не могу…
Михаила Леонтьевича обвинили во всем, что он ограбил, и довел старуху до смерти. Его увели в милицию, а покойницу в морг. Разобравшись, его отпустили. Много было свидетелей, которые видели частых гостей за последние дни в доме, где всем руководила Прасковья. Она уничтожила завещание еще не подписанное нотариусом и подделала рукой парализованной Марии подпись на другом листе бумаги, в свою пользу.
Михаил Леонтьевич, выйдя из кабинета следователя, направился в дом, но он был закрыт на все замки. Осторожно выставив стекло в свою комнату, он проник внутрь, но не обнаружил ничего из своих вещей. Кругом стояла тихая, пыльная тишина с запахом смерти.
Дождавшись утра на крыльце, он обошел сад, попрощался с каждым кустиком и деревцем, сорвал несколько яблок и молча присел под одним из них, слушая осеннее пение птиц, вдыхая запах вчерашних костров.
Хоронили Марию прямо из морга, ему же не позволили и проститься с ней, обзывая вором и развратником.
- Вот так я и уехал из этого села. Через два месяца получил письмо от соседки Тамары, она по возрасту в дочери Марии приходилась, одно время молоко у нее покупали, отношения хороших добрых соседей. Она-то мне и описала обо всем, что произошло… дом продала Прасковья, я даже и не знал про завещание, а после продажи эти подружки подрались из-за денег, не поделили и одна рассказала всем… кто поверит болтливой бабе, документ-то у Прасковьи на руках… – с грустью закончил свой рассказ Михаил Леонтьевич своему товарищу Ивану Антоновичу – Поеду к сыну. Он в городе получил большую квартиру у вокзала… комнату мне выделяет, пенсию я получаю неплохую, так что зависеть ни от кого не буду… А летом, в саду буду жить, что скопил, дачу куплю… так решил…
- Удачи и здоровья, Михаил Леонтьевич – крепко пожимал руку Иван Антонович.
5 июля 2011.