В который раз опускается на город беспросветный зимний вечер, который не в силах сделать ярче даже самые мощные фонари, и в сотый раз ветер прошлого гладит меня по волосам, заставляя оживать забытые образы, когда я смотрю на фотографию своей более удачливой соперницы – твою. Снова и снова вглядываясь в твое простенькое, ничем не запоминающееся лицо, прослеживая взглядом, как спадают на плечи твои русые волосы, прямые и вечно прилизанные, я пытаюсь понять, что же такое привлекло его в тебе и заставило сделать выбор в твою пользу.
Тебя, маленькую и хрупкую, выглядевшую десятиклассницей во время обучения в университете, я, обнимая в знак приветствия, с легкостью поднимала от земли, а при беседе гордо глядела на тебя с высоты своего роста. Воспитанная «домашняя» девочка, изредка прогуливавшая уроки, я выглядела на твоем фоне прямо-таки оторвой. А ты, вечно подготовленная ко всем занятиям и готовая переписать все учебники к себе в конспект, деланно ужасалась рассказам о моих весьма скромных приключениях.
И нам пришлось сойтись в молниеносном и непростительно коротком сражении, призом в котором было его внимание. И вот – прощально звенит о камни выбитая из моих рук шпага, а пальцы, только что державшие грозное оружие, еще не осознали, что сжимают пустоту. Я проиграла, и правила этикета требовали хотя бы отступить красиво, чтобы из последних сил сохранить лицо. Но что мне было теперь беречь? И, невидимые вам двоим, непрошеные слезы проложили по щекам горячие дорожки, оплакивая те невозвратные мгновения, что я провела с ним.
Ты видишь, я иду тебе навстречу, стараясь, чтобы ничто не выдавало ту боль, что колет меня отравленными иглами изнутри при одном упоминании твоего имени. Видишь, я улыбаюсь и говорю «Привет», стараясь избежать разговора о нем, но, в то же время, желая это слышать.
И за каждой моей вежливой фразой, которая укладывается в стандарт «Привет-пока», в воздухе повисает: «Отдай мне его, верни! Он мой, а не твой!». Это я его заслужила своими страданиями, ожиданием своим, способностью принять любимого таким, какой он есть, не внося поправок. И я знаю, точно уверена, что ты не любишь его так, как я, и закатываешь ему пустопорожние сцены, и придираешься к любым мелочам, из-за которых я привязываюсь к нему еще больше.
Но слезы мои лишь скапливаются в пустоте, в каком-то параллельном мире, вероятно, образовывая чистейшее прекрасное озеро. И сколько я не жду его в зеленом мареве мая, я знаю, что он больше никогда ко мне не придет, во всяком случае, таким, как раньше, потому что это ты изменила его.
И, пускай прошлое лихорадочно пролистывает пожелтевшие страницы, где еще, возможно, при тщательном рассмотрении разглядеть тайнопись моих чувств, и время смеется над моими терзаниями, душевные шрамы будут изредка кровоточить. Я давно простила свою любовь, отпустив его на все четыре стороны и шепнув в пространство: «Будь счастлив», и, порой, даже благодарна ему за то, что он подарил мне эти неповторимые ощущения первого в жизни романтического чувства.
Тебя же, моя соперница, я смогла простить лишь разумом, отлично понимая, что, собственно, если здраво рассуждать, то твоя вина не так уж и велика, как казалось вначале. Но сердцем я никогда не смогу тебе простить эту боль, что разрывала мне душу на сто частей, свою надежду, разбившуюся на мелкие осколки, твой высокомерно – снисходительный взгляд победительницы с высоты всех своих полутора метров. Не прощу тот день, когда я бежала в никуда, блуждая в проходах между гаражами, сворачивая в тупиковые дворы, не желая идти домой, где меня, скаля зубы, поджидало Одиночество, и, случайно вылетев на центральную улицу, подошла к первой встречной старушке, уже не сумев сдержать слезы, и сказала: «Знаете, меня только что бросил парень».