«…Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
Встаёт заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит – и путник осторожный
Несётся в гору во весь дух…»
Напрасно несётся. Никакая осторожность не поможет путнику, зачем-то едущему в одиночку. Стихи, говорите, пишет? Вдохновения ищет? То есть, «соборностью» пренебрегает? Не желает объединяться со здоровыми силами общества? Вот, наивный – кто ж его от волков тогда спасёт? Особенно двуногих…
Осень в России – любимое время депрессий и революций. Вот уже и год конца династии Романовых сменили властной рукой на год её «предвосхищения» – а праздник соответствующий всего на три дня сместился. С 7-го ноября на 4-е. Зачем рушить народные привычки, да ещё поздней осенью, когда «шум работ умолк»? А то ведь бунтуй – не хочу.
А что было-то 4-го? Освободили в 1612-м Московский Кремль от смутно-временного ГКЧП, присягнувшего польскому королевичу Владиславу. После «импичмента» Василию Шуйскому – кто угодно, лишь бы не «тушинский вор»! Но был-то тот королевич, по тогдашнему сознанию и подсознанию, легитимным русским царём, а не польским. А его «посполитая» стража – настоящим русским войском. Это ж на кого бунтовать вздумали? Чужеземец? Так от варягов Русь и стоит. Латинянин? Так обещался в православие, сами «революционеры» к Москве не пустили.
А, не пустив государя «законного», в 1613-м на Земском соборе назначили «природного» – Михаила Романова. Члена того самого «ГКЧП», что с Кремля годом раньше согнали с поляками да казаками заодно. Но за которого уже успел отдать жизнь легендарный Иван Сусанин. Простой мужик разбирался в судьбах Руси гораздо лучше «демократических» Земских соборов, олигархов Мининых и силовиков Пожарских.
А не было того мужика (всё ж легенда) – так просто невозможно было его не выдумать.
Четыре века спустя читаю статью польского журналиста в «демократической» прессе. Запомнилось: «Россия так до сих пор и не поняла, что произошло с ней в 1612 и 1613 годах. А произошло ведь то, что сейчас принято называть оранжевой революцией. На мгновение в России вслед за Речью Посполитой появился свой Сейм, на царство венчающий. Но только на мгновение. Повенчал вновь самодержца, а не «ответственного перед шляхтой» монарха (не Владислава, надо понимать – П.А.). Не первым стал в этом деле и не последним».
Поначалу ясно: врёт! Ничего не понимает! Голос врага!
Но тут на глазах «самоё себя отринет» оранжевый Киев и призовёт старого врага своего, человека с белорусской фамилией. Как некогда Минск – батьку с фамилией украинской. И поневоле задумаешься над словами поляка этого. А тут уж и Гостомысл рядом, «оранжевый революционер» века 9-го: «Земля наша велика и обильна, да порядка в ней нет…»
За двенадцать веков сильно ли изменилась Земля наша?
И стоят на Красной площади бронзовые Минин и Пожарский. Что-то обсуждают. Что?
«Всё куплю!» – сказало злато Минина.
«Всё возьму!» – сказал булат Пожарского.
Тут и объединились.
Судя по очередному грядущему торжеству суверенной демократии, каждому должно быть ясно: как ни велики в России беды народные при единстве силовиков и олигархов, куда сильнее они при отсутствии единства этого. А если кому не ясно, всё давно уже ясно с ним…
Что ж тогда удивляться назначению новым праздником именно 4-го ноября? Что на Семибоярщину, что на Семибанкирщину – средство одно.
«Кострома-городок,
Невелики дома.
Улиц старинных тесьма».
И стоит посреди этой тесьмы каменный Иван Сусанин. Взгляд простой. Никаких эффектных жестов. Не знает он о московских «разборках» и «понятиях», о союзе злата и булата, и не желает знать. В нём – то самое величие и то самое обилие, которым так не хватает того самого порядка.
Так или примерно так вспоминают 4 ноября 1612 года. Мало кто в этот день вспоминает другое 4 ноября – года 1956-го. Что начинался тайной хрущёвской речью, тут же превратившейся в явь, а кончался первой после Великой Отечественной войны настоящей боевой операцией в Венгрии.
Кто же вспомнит, скорее усмехнётся: ничего себе «народное единство» устроили тогда мадьярам! Сперва поставили над ними своего «вице-короля» Ракоши. Потом «разоблачили» его вслед за почившим сувереном. Потом прислали войска на помощь новому «вице» Герё. Чтобы его тут же аналогично разоблачить в пользу «революционного тандема» Имре Надь – Янош Кадар. Потом по требованию этого тандема войска вывели, чтобы Кадара тут же склонить к предательству и просьбе о новой военной помощи. Которую вновь предоставили, обеспечили Кадару тридцатилетний всевенгерский «банзай», а Надю – виселицу за «предательство мирового социализма».
Эти извечные «политические шуточки» были бы смешны, если б не были столь ужасны.
Самым страшным объявили не гибель тысяч венгров с обеих сторон (а больше с «третьей стороны», что «ни сном, ни духом»). И даже не сотен советских солдат и офицеров (включая зверски убитых в «революционном» плену). Самым страшным объявили линчевание разъярённой толпой сорока венгерских чекистов практически на глазах у совпосла Андропова и его жены. Жена не оправится от потрясения до конца жизни, но совпосол с этого момента начнёт путь наверх – через КГБ в Кремль. Не оттого ли и лицемерие?
Линчёванные, конечно, имели право на справедливый суд. Скорее всего, с не менее справедливыми пулей или петлёй за свои «чистые руки». Да где ж его было взять? На войне некогда собирать суд, даже военно-полевой, против каждого вражеского солдата.
Тем более, на гражданской войне.
Скоротечная благодаря советским оккупантам (включая моего деда, полковника артиллерии Степана Шутова!) война эта в Венгрии 1956-го и дальше была бы трагедией, если б по всем законам жанра не превратилась в фарс по имени «гуляш-социализм». Кадаровский нэп, «альфой» которого стали относительно (метрополии!) полные прилавки, а «Омегой» – замечательная одноимённая венгерская рок-группа. Что завоёвывала Европу, пока её советские коллеги маялись в подполье, восхищались и завидовали.
Называя вслух восстание 1956-го «контрреволюционным мятежом», про себя Кадар, очевидно, искренне считал свой режим «лучшим итогом той славной революции». Человек, обещавший ещё 1-го ноября «первым лечь под советский танк», а уже 4-го на этом танке в Будапешт вошедший, многое мог бы рассказать о своём выборе «меньшего зла». Что высшая мудрость – это вовремя начатую революцию вовремя и остановить. Что не повесь он бывшего соратника Надя в угоду «твердолобым» в своём окружении – и его бы повесили, и филиал ГУЛАГа возродили. Ещё и «Омегу» бы завёл для убедительности – ну, хотя бы её знаменитую «Птицу» (A Madar), что вспоминает Икара и ужасается достигнутой высоте.
Однако сменившие Кадара «демократы» весь его «гуляш» воспримут только как «Евангелие от Иуды». Не успев отомстить живому, гнусно отомстят мёртвому. В 2007-м выбросят из могилы, написав на ней: «Убийце и предателю нет места в святой земле!» Строки из ещё одной песни – но уже не толерантной «Омеги», а националистической «Карпатии». Другие времена, другие нравы.
Другие ли?
В июне 1991-го внук полковника Шутова ехал по Венгрии на «Москвиче», который иные автолюбители называли «танком». Аналогия была неприятна, СССР доживал последние месяцы, «железный занавес» рушился на глазах и его обломки летели под колёса. Советского инженера, работавшего на «ящике», имевшего «допуск» – и выпустить!
В городе Ньиредьхаза была первая от границы остановка, первые круглые глаза от последних витрин «гуляш-социализма». Но на выходе из магазина глаза сузились: весь плакат на стене представлял собой бритый генеральский затылок, чуть прикрытый фуражкой. Надпись на затылке была по-русски: «Товарищи… Конец?!»
А за торговым центром было местное кладбище. Центральная аллея вся в новых памятниках молодым парням с вдохновенными взглядами. Годы их смерти широтой не отличались – с 1956-го по 1958-й. Линчевавшие? Или, наоборот, спасавшие (были и такие!) – а потом безжалостно «назначенные виновными» либералом Кадаром?
Войска, остановившие гражданскую войну в 1956-м, в 1991-м из Венгрии уходили. В городе Дебрецене встретился наш солдат. Напряжённо озирался. Самоволка за местным пивом или серьёзнее? Лучше было не подходить и не выяснять.
А уже в Будапеште, на знаменитом Цепном мосту через Дунай, резануло граффити: «Слава СА!» Хулиганство? Или последний отчаянный крик «не забывайте»?
Внуку полковника Шутова в этот момент среди лета померещилась кровавая осень. Наша и не наша. И почему-то очень захотелось, чтобы авторами этого граффити оказались венгры.
И совсем не исключено, что так и было…
P.S. Вождь венгерской революции Имре Надь был казнён в июне 1958-го. Почти ровно 40 лет спустя после убийства Николая II и его семьи в Екатеринбурге в 1918-м (с разницей в месяц). Есть известный «список Юровского» с именами палачей, среди которых – австро-венгерский военнопленный, к тому моменту уже пламенный коммунист «Над Имре»…
Списку этому, говорят, верить нельзя. А «роковому» 40-летнему совпадению?