День Правды Главы 25-30

                Глава двадцать пятая
                (Антонина Петровна)

       Один опасный день остался позади, теперь предстояло пережить и второй. Боже, дай мне силы! Этому злодею нет оправдания и, когда он попадется мне в руки, пусть не ждет пощады, я с ним расправлюсь самым безжалостным образом. Я это умею. Он не только покушается на мою жизнь, он лишил меня самых невинных радостей от общения с близкими людьми. Столь мрачные мысли  с самого утра не обещали ничего хорошего и, чтобы немного отвлечься, я отправилась читать праздничную почту. Некоторые наши партнеры весьма изобретательны в поздравлениях, может, это поспособствует улучшению настроения. Увидев, что мои послания уже открыты, я рассердилась. Ведь просила же Катю не делать этого!  Похоже, моя помощница слишком много себе позволяет. Кипя от возмущения, я ей позвонила, но она заверила, что вчера вообще к компьютеру не подходила.

        - Но кто же тогда? – растерянно спросила я.

       Она осторожно предположила, что это мог сделать Виктор. Тогда я добралась и до него. Он признался, что накануне получил письмо из Америки на мой адрес и по ошибке открыл мою почту. Всё разъяснилось, но почему-то на душе остался неприятный осадок. На этот раз никаких забавных поздравлений не оказалось, и чтение писем настроения мне не исправило. Скорей бы закончился сегодняшний день!
К завтраку я спустилась в самом мрачном настроении и, несмотря на старание подруг, исправить его не удавалось.

       - Почему ты такая недовольная? – бесцеремонно спросила Вера.

       Ну, что на это ответить? Вечно она лезет, куда не просят.

       - Тебе показалось, - сквозь зубы процедила я.

       Она собралась еще что-то сказать, но Веня дернул ее за руку. Виктор тем временем завел разговор о теннисном турнире. Поскольку нужно было уложиться в один день, он предлагал провести блиц-турнир, то есть в каждом матче по одному сету. Никто не стал возражать, но была еще одна заминка. Предполагалось, что будет восемь участников, однако Олег Колосов, наш новый партнер, был вынужден уехать по каким-то семейным делам, так что число участников сократилось до семи.

      - Ничего страшного, - вступил в разговор Арнольд. – Вадим пусть отдохнет, у него послезавтра экзамен и, вообще,  ему еще рано выступать во взрослой лиге.

      - Да я тебя запросто обыграю! – возмутился юный строптивец.

      - Может, мне тряхнуть стариной? – предложил Веня.

      Вера сразу его оборвала, заявив, что он прямо на корте и рассыплется. Однако восьмой участник был просто необходим, чтобы использовать олимпийскую систему на выбывание. Так ничего и не решили, а на двенадцать часов было назначено открытие корта. После завтрака я снарядила Ивана отвезти домой Аллу, она выразила желание немедленно уехать, и так удивительно, что она вчера допоздна веселилась, да еще на ночь осталась. Помню, во время нашей совместной работы в издательстве она вечно убегала с праздников, тогда дети были маленькие, теперь внуки,  но по сути ничего не изменилось.

       До открытия корта еще оставалось достаточно много свободного времени, и мы втроем решили прогуляться.  Последствия вчерашнего праздника были уже ликвидированы, лужайка перед коттеджем опустела и автомобилей возле ворот поубавилось. Для прогулки мы выбрали лесную тропинку. Она была довольно узкой, и мы шли по ней друг за другом, что не способствовало беседе. Лида, шедшая впереди, вдруг остановилась и развернулась ко мне:

       - Говори, что еще произошло? Какая муха тебя укусила? Ты ведешь себя так, будто мы тебе до смерти надоели, и ты не знаешь, как от нас избавиться!

       В принципе, она высказала то же, что и Вера, но от нее я не могла отделаться пустой фразой.

       - Девочки, - я неожиданно всхлипнула, - мне так надоело бояться и подозревать. Я действительно мечтаю, чтобы сегодняшний день поскорее закончился, но к вам это отношения не имеет. Я  хочу, чтобы вы у меня еще погостили. Когда все разъедутся, мы прекрасно проведем время.

       Они с двух сторон обняли меня, а я взяла себя в руки. Не позволю этому злодею одержать верх надо мной! Я тряхнула головой и весело посмотрела сначала на одну подругу, потом на другую.

      - Так, вы принимаете мое приглашение? Мои телохранители должны отдохнуть после тяжких трудов.

      - Принимаю, - ответила Лида.

      - А мне нужно дочкам позвонить, - сказала Рая, - но, думаю, что тоже приму твое приглашение.

      Дальнейшая прогулка окончательно вывела меня из депрессии, и в усадьбу я вернулась в бодром состоянии. Возле ворот стояла новенькая серая «Хонда», видимо, юный сыщик появился. А он, похоже, неплохой парень, но не нравится мне, как он на Катю смотрит. Впрочем, может, это и неплохо. Вряд ли у него есть какие-то шансы, а Виктору полезно поревновать, авось это подтолкнет его к активным действиям.

       Возле корта царило оживление. К всеобщей радости Вася согласился принять участие в турнире, и нужная восьмерка была сформирована. Уже принесли садовую мебель и расставили вокруг корта, перед входом на который была натянута символическая ленточка. Арнольд, разместившись за зеленым пластмассовым столом, принимал ставки на исход турнира. Поскольку возможности участников были не ясны, он предлагал еще ставить на финальную пару. Лида подошла к нему, у нее сумочка была при себе, а я отправила Катю за деньгами и серебряным кубком, на котором была нанесена гравировка:
                Победителю
                теннисного турнира
                Антониновка
                2009 год

        Рая заявила, что не собирается тратить деньги на всякую ерунду. В последние годы она стала очень бережливой, даже скуповатой. Катя тем временем уже вернулась и водрузила кубок на стол, на мой взгляд, он выглядел весьма неплохо. Я кивнула Виктору, мол, пора начинать, и он попросил внимания, после чего сказал несколько торжественных слов по случаю открытия нового корта, я лишь пожелала всем успехов. Тамара протянула ножницы, и я перерезала ленточку. Мужчины, видимо, сговорились заранее, так как тут же изобразили туш, и все захлопали в ладоши.

       После жеребьевки Виктор повел Васю к себе переодеваться, так как у того не было с собой спортивной формы. Вокруг было суетливо и шумно, и я, почувствовав, что страх окончательно отступил, подозвала к себе Катю и предложила сесть рядом с нами.
      
       Она улыбнулась:

       - Сначала принесу напитки.

       - Я с тобой, - поднялась Лида.

       Понятно, пошла за своим вином. Я с удовольствием подумала о том, что совсем не одинока, а раз так, то злодею меня не одолеть. Погода тоже настроилась на оптимистический лад, тучки, поутру закрывавшие небо, расступились, дав волю летнему солнышку, и я решила, что не просто переживу этот день, а проживу его с удовольствием.

       Открывался турнир товарищеским матчем между Тамарой и Лаурой, другие женщины не пожелали принимать участие в соревнованиях. Я, конечно, болела за Лауру, но победила Тамара со счетом 6:3. На их игру ставки не делали, и я, по крайней мере, ничего не потеряла. Виктор, похоже, болел за жену, что мне, конечно же, не понравилось. Более того, он поздравил ее с победой и поцеловал в щеку! Неужели я на его счет ошибалась? Нет, не может быть! Я же помню, как он был расстроен отсутствием Кати на нашем мини-банкете, да и с Проклятого острова вернулся сам не свой. Черт знает что такое.

       Вокруг слышались возбужденные голоса, солнце припекало, и я впервые по-настоящему порадовалась тому, что в поместье появился корт. Скоро Виктор с Тамарой переберутся сюда, и по вечерам будут играть в теннис. Виктор с Тамарой… Катя ведь не умеет играть, пожалуй, надо нанять ей тренера, чтобы устранить этот недостаток. Но на это понадобится время, а Тамара выглядит на корте просто восхитительно – стройная, ловкая. Может, зря я ее недооцениваю? Но ведь внуков-то нет! Эти мысли несколько испортили мне настроение, но бодрый голос Арнольда, предлагавшего делать ставки, вернул меня в прекрасный мир летнего праздника. Я решила сделать ставки на все игры. Это меня не разорит, а азарта добавит.

       В первом круге соревнований состоялось четыре матча. Виктор без труда одолел Арнольда, а Эдик Андрея. У Володи с Кириллом была равная игра, но больше повезло Кириллу. Зато Вася расправился с Вадимом молниеносно, одержав победу с сухим счетом. Я в теннисе не большой специалист, так что не поняла - то ли Вася очень хорошо играет, то ли Вадик слишком плохо. Мне было жаль мальчишку, он чуть не плакал. Поскольку оказалось, что я поставила на двух победителей – Виктора и Эдика, то осталась в небольшом плюсе. Мелочь, а приятно. Вера, видимо, дулась на меня, так что ни разу не подошла, общаясь с Леной и девушкой Андрея. Ну, и бог с ней. Вене досталась должность судьи, мальчишки подносили мячи, так что все были при деле и радовались жизни. Неужели кто-то из них сейчас, в этот момент, вынашивает темные планы?

       После жеребьевки, в которой определились полуфинальные пары, мы отправились обедать. Лида прихватила с собой недопитую бутылку вина, и за обедом мне не пришлось мучиться от жажды, что добавило маленький светлый штришок к картине сегодняшнего дня, а то в последнее время Творец что-то скупится на светлые краски для меня.

       Вася впервые сидел за моим столом, и ему, само собой отвели место рядом с Катей, в результате чего Вадик переместился к матери, чем был крайне недоволен, прочем, быстро утешился, так как оказался как раз напротив Кати. Она то и дело поглядывала на меня, контролируя, правильно ли я себя веду. Милая моя девочка. В последние дни мы мало общаемся, но я постоянно чувствую ее заботу, так что, какими бы достоинствами ни обладала Тамара, для меня это не имеет значения. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Катя осталась со мной.

       - Смотрю, ты перестала ограничивать себя в жидкости, - подала голос Вера. Я про себя усмехнулась, но ответила вполне доброжелательно:

       - Это временное послабление в честь праздника, потом опять закую себя в ежовые рукавицы.

       После обеда мы вчетвером отправились в мою комнату, где Катя напоила нас чаем. Умеет она его заваривать, даже у Нади так не получается. Когда, забрав грязную посуду, она ушла, я прилегла на кровать, Рая на диван, а Лида развалилась в кресле. Мы неспешно переговаривались, и на душе было так хорошо и спокойно, будто недавние страхи мне привиделись. И опять промелькнула мысль: неужели сейчас, в этот прекрасный летний день кто-то способен замышлять всякие мерзости? И, главное, зачем? Неужели кто-то так сильно меня ненавидит? Но за что?

       В пять часов мы опять были возле корта. Перед нами стояла свежая минеральная вода, принесенная Катей, и новая бутылка «лечебного» вина. Несмотря на возраст, наша троица, по-моему, веселилась больше всех. Неутомимый Арнольд тем временем предлагал аннулировать первоначальные ставки на победителя турнира, так как они были сделаны «втемную». Теперь, когда всех участников увидели в деле, можно это сделать более обоснованно. Кто-то пытался возражать, но большинством голосов предложение Арнольда было принято. Он быстро раздал деньги и стал принимать новые ставки на исход турнира, финальную пару и на полуфинальные матчи. Разумеется, я поставила на Виктора, Лида отдала предпочтение Эдику, а Рая в очередной раз заявила, что не играет на деньги. Катя всё время куда-то убегала, но когда села рядом, я поинтересовалась, на кого она поставила.

        - На Васю, - был краткий ответ.

        - А в первом полуфинале?

        - Ни на кого.

        Значит, не хочет болеть за Виктора. Это плохо. Впрочем, поделом ему, нечего было целовать Тамару у нее на глазах. А моя девочка гордая, в очередной раз отметила я и устремила свой взор на корт, где появилась первая пара полуфиналистов – Виктор и Эдик. Игра была интересной, напряженной и шла с переменным успехом. Дошло до тай-брейка, но и там долго никому не удавалось добиться перевеса в два очка. Наверное, Эдик был сильнее заряжен на победу, так что он и победил.  Виктор похлопал его по плечу, затем пожал руку. Похоже, проигрыш его не сильно расстроил. Я же была разочарована и бросила взгляд на Катю. Она смотрела на них, но выглядела совершенно невозмутимой, будто ей всё равно. Это плохо, очень плохо. Но это еще не конец!

        Следующий полуфинал был менее ярким. Вася играл явно лучше Кирилла, и тому едва удалось взять два гейма. В перерыве перед финалом Катя с Васей о чем-то беседовали в сторонке, а Эдик получал наставления от отца и старшего брата, потом к ним и Кирилл присоединился. Я с финальной парой не угадала, с победителем тем более, так что материальной заинтересованности в исходе у меня не было, но решила, что буду болеть за Эдика. Хотелось, чтобы кубок остался внутри семьи. Лида с финальной парой угадала, так что теперь ждала победы от моего племянника. К моему удивлению, Рая неплохо разбиралась в теннисе и предположила, что победит Вася, так как он легче Эдика справился со своими предыдущими противниками.

        - Ему просто досталась легкая добыча, - не согласилась я.
Тем временем Арнольд с Веней, о чем-то посовещавшись с финалистами, объявили, что заключительный матч будет проходить в три сета, чтобы исключить всякие случайности. Публика с радостью поддержала их предложение, игра всех захватила и не хотелось, чтобы это зрелище заканчивалось. Лида наполнила наши бокалы, предложив выпить за Эдика.

        - Я болею за Васю, - не согласилась Рая.

        Присоединившаяся к нам Катя ее поддержала, так что за нашим столом была ничья: 2:2. И первый сет проходил в равной игре, лишь под конец Васе удалось перехватить инициативу, и сет закончился со счетом 7:5.

        - Ничего, Эдик внесет коррективы в игру, и следующий сет останется за ним, -высказала предположение Лида.

        Но я уже так не думала, была в Васиной игре какая-то скрытая мощь.

        - Да он же играл с ним в поддавки, - вдруг уверенно заявила Рая, - сейчас от вашего Эдика мокрое место останется.

        В перерыве Катя понесла Васе полотенце и что-то ему сказала. Похоже, он ей возразил, но она, сдвинув брови, произнесла еще несколько слов, после чего он нехотя кивнул. Интересно, о чем это они?

        Перерыв закончился, и соперники вновь появились на корте. Все замерли в предчувствии яростной борьбы, но… никакой борьбы не получилось. Эдик не смог взять ни одной Васиной подачи, хотя в первом сете с легкостью это делал. Об остальном и говорить не приходится. Сет закончился не просто всухую, Эдик не смог заработать ни одного очка. На проигравшего было страшно смотреть. Он не просто расстроился, он был в бешенстве. С силой швырнув ракетку о землю, а-ля Марат Сафин, он покинул корт. Вера с Лаурой подбежали к нему, чтобы утешить, но он от них отмахнулся и устремился в раздевалку. Катя тем временем подошла к Васе и поцеловала его в щеку, поздравляя с победой. А я усмехнулась. Она вернула Виктору долг. Подумав об этом, я нашла его взглядом – он задумчиво смотрел на победителя, затем направился его поздравлять.

         - А вы чего сидите? – поднимаясь, сказала Рая. – Не нравится, что чужак победил? Я ведь говорила, что в первом сете он играл в поддавки. Неужели вам понравилось бы, если бы он из вежливости сдал матч?

         Нет, мне это не понравилось бы, просто хотелось, чтобы Эдик оказался сильнее. Рая присоединилась к поздравляющим, но я осталась на месте. Еще успею поздравить, когда буду вручать кубок. Пока Арнольд разбирался с расчетами, Вася в сопровождении Виктора отправился переодеваться.

         Время близилось к восьми, но было еще светло, день и не собирался заканчиваться. А я вдруг почувствовала усталость, нет, слава богу, не болезненную, как это бывало при отравлениях, а просто усталость от сильных эмоций  разного плана и от напряжения, которое в эти дни меня не оставляло. Лида подсчитывала барыши, так как угадала с результатами полуфинальных матчей и финальной парой, Катя, поставившая на Васю, тоже осталась в выигрыше, а я проигралась в пух и прах. Неприятно. Впрочем, поделом мне. Нельзя выдавать желаемое за действительное, а я частенько этим грешу.

        Награждение и ужин прошли без приключений. Все, за небольшим исключением, выглядели довольными. Вера, как обычно,  ворчала:

         - И откуда этот Вася выискался? Только настроение Эдику испортил.

         Рая рассудительно заметила, что нужно уметь проигрывать. Вера же всегда считала своих детей и их поступки безупречными, так что оставила Раино высказывание без ответа, лишь обиженно поджала губы.

         После ужина все стали собираться в дорогу. Виктор обещал через пару дней появиться, а Тамара сказала, что у нее раньше выходных не получится, слишком много дел. А ведь раньше они с самого начала июня, а то и с конца мая перебирались в Антониновку, но все течет, все изменяется. Хотя, чем меньше народу будет в усадьбе, тем спокойнее. Однако недолго я радовалась, подошел Эдик и попросил разрешения приехать в следующие выходные. Нужно подтянуть спортивную форму, сказал он, а у вас корт просто на загляденье. Тут и Вадик подскочил с аналогичной просьбой, и я не смогла им отказать. Неужели теперь каждую неделю мне предстоит такая пытка? Два дня неимоверного напряжения ничего не дали, злодей никак себя не проявил. Правда, тут и мои подруги, и Катя, и Виктор, и сыщик все время были начеку. Но ведь так будет не всегда! Что же делать?

         Уже лежа в кровати, я продолжала искать ответ на этот вопрос, но не находила. Катя стелила себе постель на диване, а я с улыбкой подумала о ней: милая моя девочка боится оставить меня одну. В прошлый раз мы слишком рано расслабились,  сказала она, за что и поплатились. Теперь будем осторожнее. У меня не было сил возражать. У меня вообще ни на что не осталось сил.



                Глава двадцать шестая
                (Катя)


      Второй день празднества закончился, все подозреваемые уехали, но я оставалась в напряжении, будто ожидая новых напастей. Печальный пример преждевременного расслабления у нас уже имелся, хватит! Постараюсь не повторять прежние ошибки.

      Антонина Петровна уже спала, а мне никак не удавалось. Несмотря на открытое окно в комнате было душно, потом стало казаться, что какой-то неприятный запах пробивается. Настроение было хуже некуда. Неделя суеты, два безумно напряженных дня – и всё впустую. Преступник дал о себе знать лишь виртуально, послав мерзкое сообщение. А вдруг он что-нибудь и более осязаемое оставил? Мне казалось, что с отъездом гостей опасность не исчезла, просто притаилась где-то рядом и ждет своего часа. Но где она? Теперь преступнику несколько сложнее делать свое черное дело – Антонина Петровна больше не ест и не пьет ничего эксклюзивного, а вряд ли он захочет травить всех подряд. Значит, ему придется действовать по-другому.

       В его стремлении избавиться от Антонины Петровны чувствовалось что-то маниакальное, а если верить детективам, то маньяки действуют по определенной схеме и не любят что-то менять. Следовательно, он опять попытается ее отравить. Но как? Тут меня будто пружина сбросила с дивана – он попытается (или уже это сделал) добраться до лекарств, а в эти два дня дверь в ее комнату не запиралась. Да и что толку от этих запоров? Тогда, в мае, у преступника был ключ, может, он до сих пор у него. Решив, что завтра же съезжу в аптеку и обновлю все лекарства, я немного успокоилась и легла, и уже сквозь сон подумала, что все-таки нужно сменить замок, а, уходя, запирать дверь.

         Видимо, эта мысль меня взбодрила, и  сон опять отступил. В последние дни было слишком много впечатлений и эмоций и, в основном, неприятных. Страх и беспокойство ужасно выматывают, не знаю, сколько еще выдержу, а ведь Антонина Петровна так живет уже несколько месяцев. Пора положить этому конец, только пока непонятно, как это сделать.  Наши надежды на то, что преступник выдаст себя, не сбылись. Если в субботу нам удалось хотя бы увидеть неясную тень, метнувшуюся от стола Антонины Петровны, и взять на анализ вино, то в воскресенье вообще ничего подозрительного ни я, ни Вася не заметили. Зато Васино умение играть в теннис наделало много шума. Когда он, услышав о сложностях с составом, предложил свою кандидатуру, я немного забеспокоилась. Не хотелось, чтобы он опозорился и дал пищу для насмешек, ведь все считают его моим парнем. А уж Эдик не упустит возможности поиздеваться.

        С самого утра сегодня у нас с ним произошла маленькая стычка. Когда я вышла из комнаты Антонины Петровны, чтобы принести свежей воды, столкнулась с Аллой Викторовной, выходящей из моей комнаты. Именно в эту минуту Эдик подошел к двери библиотеки, не знаю, что ему там понадобилось. Увидев нас, он притормозил. Алла Викторовна, выяснив, что Антонина Петровна уже встала, направилась к ней, а Эдик ехидно осведомился у меня:

        - Неужели твой друг Вася тебя уже бросил?

        - Тебе-то какое дело, - пробурчала я, пытаясь обойти его с графином в руках.

        - Да так, сочувствую.

        Как я могла хотя бы на минуту увлечься им? Где были мои глаза и мозги?

        - Прибереги свое сочувствие для более подходящего случая, - с сарказмом произнесла я. – Вася переночевал в мотеле и скоро будет здесь. У нас, у деревенских сук, очень строгие правила на этот счет. – Он хмыкнул и вошел в библиотеку.

        А Вася молодец, не только не опозорился, а с триумфом выиграл турнир. Победа над Вадиком меня не слишком впечатлила, не мудрено обыграть ребенка. Однако Вадик себя ребенком не считал и за обедом стал допытываться у Васи, где тот так хорошо научился играть. Вася ответил, что в детстве и юности занимался в секции.

       - И разряд есть? – живо заинтересовался Вадим.

       - Да.

       - Какой?

       Вася сделал паузу, будто не желая отвечать, но Вадик требовательно смотрел на него.

        - Кандидат в мастера.

        - Ух ты! Теперь понятно, почему меня уложили на обе лопатки. Думаю, и другим не поздоровится.

        - Всё это было давно и неправда, - оправдывался Вася. – Кандидатом в мастера я стал в шестнадцать лет.

        - Почему до мастера не дотянули?

        Я видела, что Вася чувствует себя очень некомфортно. Сыщик не должен привлекать к себе всеобщее внимание, но ответить всё же пришлось:

        - Поступил в университет, и мои интересы и приоритеты изменились. Теперь играю от случая к случаю.

        Вадик напористостью и бесцеремонностью напоминал свою бабушку.

        - А сколько вам лет сейчас?

        - Двадцать пять.

        Разумеется, все слышали этот разговор и наверняка забеспокоились. Как я поняла, тут собрались любители – и вдруг настоящий спортсмен. Впрочем, его победа над Кириллом не выглядела столь уж блестящей, ведь Кирилла вряд ли можно назвать хорошим игроком. А в финале Васе предстояло сразиться с Эдиком, это гораздо серьезнее. И в первом сете игра была примерно равной, во всяком случае, мне так показалось, и я не поверила словам Раисы Ивановны, будто Вася играл с Эдиком в поддавки. Когда я подошла к нему в перерыве, он сказал, что, наверное, будет не слишком красиво выглядеть, если именно он выиграет турнир.

        - Ты сначала выиграй, а там посмотрим, как это будет выглядеть, - проворчала я.

        - Выиграть – без проблем, - самоуверенно заявил он, - но все же думаю, что не стоит этого делать.

        Я не слишком ему поверила и попросила с Эдиком не церемониться, он опять стал возражать. Тут я вспомнила утреннюю стычку с бывшим ухажером и весьма агрессивно заявила:

       - Сотри его в порошок!

       В ответ Вася пожал плечами:

       - Как скажешь.

       И он действительно стер Эдика в порошок, того едва не разорвало от бешенства.  Он даже руку победителю не пожал. К ужину проигравший пришел в себя и за столом посмеивался над своей реакцией на поражение. В общем, вел себя так же, как и со мной – сначала неконтролируемое бешенство, потом попытка сгладить неприятное впечатление. Но я знала, что в душе он затаил обиду и ненависть. Он еще тот фрукт, от него можно ожидать чего угодно. Однако за ужином Эдик вел с Васей непринужденный разговор, обращаясь к нему на «ты». Поинтересовался, как Васе удается поддерживать хорошую спортивную форму.

       - Иногда захожу в свой бывший клуб, - ответил он, - а летом на даче с отцом состязаемся.

       - Вот как…., - протянул Эдик. – А кем работает твой отец?

       - Он адвокат, - промямлил Вася.

       - Наверное, успешный? – вступила в разговор Тамара.

       - Более или менее.

       С каждым словом Васин голос становился всё тише.

       - И как его зовут? – не отставала Тамара.

       - Арсений Морозов.

       - О! – раздалось сразу несколько голосов.

       Видимо, его отец был известным адвокатом, хотя мне его имя ни о чем не говорило. Позднее, когда я провожала его к машине, он негодовал на себя:

       - Пора подавать в отставку! Теперь они знают обо мне больше, чем я о них, могут докопаться и до того, что я частный сыщик.

       Я его, как могла, успокаивала, а он продолжал рвать на себе волосы.

       - Зачем я признался, что играю в теннис? Ведь до этого никто на меня внимания не обращал.

       - Да, нехорошо получилось, - посыпала я соль на его рану. – Но ничего, не расстраивайся. Эдику было полезно получить по носу.

       Заканчивая свое самобичевание, Вася заявил, что если не справится с этим делом, то закроет свою контору и пойдет в подручные к отцу, тот только того и ждет. Самобичевание самобичеванием, но Вася и о других жизненных моментах не забывал. Когда мы подошли к его машине, он неожиданно наклонился и, прошептав «это для конспирации», поцеловал меня в губы.

        - Но ведь тут никого нет! – возмутилась я.

        - Как знать, может, за нами наблюдают.

        На прощание попросил разрешения звонить мне.

        - Само собой, - ответила я, - одно дело делаем.

        - Я имею в виду не по делу, а просто так.

         Я вспомнила Виктора, его пылкие объятия накануне и сегодняшнее абсолютное равнодушие и сказала:

        - Ладно, звони просто так.

        Мне Вася нравился как человек, но как к мужчине я была к нему совершенно равнодушна. В общем, относилась к нему так же, как к Вадиму – милый мальчик, приятно пообщаться, но не более того. Хотелось отвлечься от мыслей о Викторе, но они постоянно возвращались к нему. Вчера показалось, что он что-то для себя решил, отбросил сомнения, но сегодня всё вернулось на круги своя. За весь день мы с ним ни разу не встретились взглядом, он будто нарочно избегал меня. Даже, когда подошел поздравлять Васю с победой, а я как раз стояла рядом с победителем, он в мою сторону не посмотрел. Значит, тараканы в его голове не перевелись, но пусть сам с ними разбирается. Хочет хранить верность жене - флаг ему в руки. Я буду последней, кто расскажет ему о ее похождениях. Однако пора сделать надлежащие выводы. Больше не позволю ему прикасаться к себе, пусть проваливает ко всем чертям.  Моя лучшая подруга и Лёня считают меня холодной, чуть ли ни бесчувственной. Знали бы они, как я сейчас терзаюсь! Но что же с ним происходит? Я ведь знаю, чувствую, что нравлюсь ему, может, даже больше, чем просто нравлюсь. Вряд ли ошибаюсь, ведь Эдика сразу раскусила. Хотя, какая разница, что он ко мне испытывает. В любом случае не позволю ему так со мной обращаться – то притянет, то оттолкнет. С такими невеселыми мыслями я и уснула.

       На следующий день после завтрака подруги отправились на прогулку, а я решила убраться в комнате Антонины Петровны. Неприятный запах, который я ощутила накануне, к утру  не только не исчез, но даже усилился.  Моя подопечная, охваченная радостью от того, что праздники закончились и ничего плохого не случилось, его не замечала, но я полагала, что где-то что-то гниет. Я сходила  в кладовую, разжилась необходимым инвентарем и принялась за уборку. Прежде всего, нужно вытереть пыль. В углу на красивом круглом столике были свалены подарки, которые Антонина Петровна пока не удосужилась распечатать, именно оттуда я и начала, решив переложить коробки на диван. Когда я добралась до одной из них, то почувствовала, что неприятный запах усилился. Чтобы убедиться в этом, я наклонилась к ней и отпрянула. Это был хорошо знакомый мне запах разложения. Меня затрясло. Нервишки, похоже, изрядно расшатались. Я схватила вонючую коробку и быстро прошмыгнула в свою комнату, где плотно упаковала ее в два полиэтиленовых пакета и засунула в шкаф. Только после этого перевела дух. Что же в ней? Перед глазами замелькали кадры из жутковатых фильмов: отрезанный палец, присланный для устрашения… Нет, коробка велика и тяжела для пальца. Неужели рука? Не может быть! Но что же тогда? Ведь не могли же ей подарить бифштекс! Услышав в коридоре шаги, я вышла из комнаты.

         - Ты почему мою работу забираешь? – спросила Люда. – Мне сказали, что ты все причиндалы для уборки взяла.

         - Если хочешь, сама убирай, - облегченно вздохнула я. – У меня что-то голова разболелась.

         Люда отправилась убирать комнату Антонины Петровны, а я вернулась к себе. Что же делать? Наверное, следует позвонить Васе, может, ему удастся установить, кто прислал такой подарок, вряд ли даритель оставил визитную карточку. Но Васины услуги оплачивает Виктор, значит, прежде всего, придется сообщить ему. До чего же не хотелось этого делать! Впрочем, в сторону сантиметы, не до них.  Я набрала номер Виктора и, едва поздоровавшись, сказала, что мне нужно кое-что ему сообщить. Он меня перебил:

        - Это срочно?

        - Не очень.

        - Тогда я перезвоню, когда освобожусь, - и после небольшой паузы добавил: минут через пятнадцать.

        Я ожидала его звонка, сидя за столом и сжав голову руками. Было какое-то странное состояние – смесь страха и болезненного любопытства, хотелось немедленно открыть коробку и узнать, что внутри. Фантазия рисовала самые жуткие картинки. Но открывать коробку, во-первых, страшно, а во-вторых, можно случайно уничтожить какие-нибудь улики. Пусть лучше сыщик этим займется.

         Наконец Виктор позвонил, и я доложила о своей находке, отчего мне сразу полегчало, теперь ему решать, что делать дальше. Во время разговора он держался довольно мило и доброжелательно, но -  никакого намека на то, что произошло между нами в ночном лесу. Пообещал связаться с Васей, а потом проинформировать о дальнейших планах.

        Видимо, его что-то отвлекло, так как следующий звонок раздался только через час, когда я из окна своей комнаты наблюдала за возвращающимися с прогулки подругами. Они весело переговаривались, не подозревая о том, что преступник приготовил новый сюрприз. Мы решили пока не говорить Антонине Петровне о нем, хотя ее помощь могла оказаться полезной. К сожалению, меня не было рядом с ней, когда вручали подарки. Впрочем, не думаю, что вонючую коробку вручили официально, скорее подбросили позднее, ведь дверь в комнату не запиралась.

        Мы всё еще разговаривали с Виктором, когда я услышала, как Антонина Петровна прошла в свою комнату. Теперь мне предстояло придумать, под каким соусом на весь день отпроситься в Питер. Виктор из-за срочных дел не мог сегодня вырваться в усадьбу, но непременно хотел присутствовать при вскрытии коробки, ведь в зависимости от того, что в ней обнаружится, предстояло решать, что делать дальше. Когда план был готов, я отправилась к своей подопечной.

        - Ну что, новый рассказ писала? – улыбнулась она.

        - Нет, просто сидела и смотрела в окно.

        Какой тут рассказ? За последние дни у меня ни одной мысли о нем не промелькнуло. Героиня, которая совсем недавно жила во мне, то ли уснула, то ли  вообще куда-то исчезла, но никаких признаков жизни не подавала.

        - Это на тебя не похоже, - сказала Антонина Петровна. – Может, съездишь куда-нибудь, проветришься, пока мои подруги здесь? Какой тебе интерес  с нами? Одна старуха – еще ничего, но три!

        Я рассмеялась. Всё оказалось гораздо проще, чем я ожидала, даже ничего придумывать не пришлось. Хоть в чем-то повезло. Я сказала, что прогуляюсь по городу, а заодно зайду в аптеку и обновлю запас лекарств, и впредь буду хранить их в своей комнате. От услуг Ивана я отказалась, мне хотелось чувствовать себя свободной, но Антонина Петровна все-таки настояла на том, чтобы он довез меня до Гатчины, а оттуда нетрудно добраться на общественном транспорте.

        Теперь предстояло незаметно вынести коробку из комнаты, она была довольно большой, чуть меньше обувной, так что в сумочку не помещалась. Я обернула ее любимой оранжевой курткой и засунула в полиэтиленовый пакет. В коридоре, как назло, столкнулась с Антониной Петровной.

        - Ты зачем куртку с собой взяла?

        - К вечеру обещали похолодание, - не моргнув глазом, соврала я и, махнув ей рукой, помчалась к выходу.

        В начале второго я была на Петроградской стороне в конторе сыщика. Виктор был уже там. Он мне улыбнулся, но это была просто дружеская улыбка, никаких намеков на что-то большее. Ну, что ж, будем дружить. Впрочем, эти мысли были мимолетными. Вскоре наше внимание переключилось на стоящую на Васином столе коробку средних размеров, обернутую золотистой подарочной бумагой и перевязанную блестящей розовой  тесьмой. В транспорте было жарко и, пока я добиралась в Питер, гнилостный запах усилился. Вася тем временем надел резиновые перчатки, взял коробку в руки и внимательно рассмотрел со всех сторон, потом изрек:

        - Упаковывал не специалист, слишком небрежно.

        Само собой, сей «подарок» не в магазине покупали. Потом он разрезал тесьму и снял обертку, запах при этом стал еще гуще. Я на всякий случай отодвинулась, но глаз не отводила. Перед нами оказалась белая картонная коробка без каких-либо надписей, так что было совершенно непонятно, использовалась она раньше или нет, а если и использовалась, то для чего.  Затем Вася осторожно открыл крышку и отшатнулся, а я сдавленно вскрикнула, только Виктор внешне никак не отреагировал на увиденное.

        Весь объем коробки занимала огромная толстая крыса. Видимо, она уже давно издохла, так как в ней копошились червяки и личинки. Зрелище было просто омерзительным, а гнилостный запах заполнил всю комнату. Вася быстро закрыл крышку, потом сунул коробку в полиэтиленовый мешок. 

        - Это не шутка, - серьезно сказал он. – Антонине Петровне угрожает смертельная опасность.

        Я и так это знала, но от его слов по телу побежали мурашки.  Было непонятно, как защитить ее, тут никакие телохранители не помогут.

        - Ей нужно куда-то уехать, - сказала я, - причем, далеко и надолго. Я ей уже предлагала, но она и слышать не хочет.

        Виктор считал, что бегство ничего не решит. Рано или поздно Антонина Петровна вернется домой, и всё начнется сначала. В ближайшие дни, когда не только я, но и подруги Антонины Петровны при ней, ей ничто не угрожает, нужно воспользоваться этим временем, чтобы вычислить преступника, пока он новых бед не наделал.

       - Но как его вычислить?! – задала я самый популярный вопрос последних дней и даже недель.

       Вася тем временем рассматривал оберточную бумагу, будто пытаясь прочитать на ней ответ. От возбуждения он раскраснелся и выглядел совсем юным.

       - Зацепка есть, - наконец сказал он.

       Так и есть, сыщик кое-что прочитал на золотистой бумаге. Оказывается, несколько месяцев назад он купил маме подарок, который упаковали в точно такую же коробку, правда, несколько меньших размеров, и завернули в точно такую же бумагу, только насчет тесьмы он сомневался.

       - Видите, - говорил он, - букву «Z» в кружочке? Это фирменный знак магазина. В нем торгуют сувенирами, причем, очень качественными и дорогими.

       Я внимательно присмотрелась и различила на блестящей поверхности упаковки едва заметные кружочки с буковкой внутри. Если не приглядываться, то можно и не заметить этого рисунка. Но на то Вася и сыщик, чтобы замечать всякие мелочи. Он сказал, что в городе несколько магазинов этой сети и, если понадобится, он обойдет их все, но начнет с торгового центра на Сенной площади, где покупал подарок маме. От возбуждения он чуть не подпрыгивал на месте. Несмотря на то, что был на год старше меня, он казался ребенком. Мрачная невозмутимость Виктора импонировала мне гораздо больше.

         Я сомневалась, что обход магазинов что-то даст. Продавец, конечно, мог запомнить покупателя, купившего особо дорогой сувенир, но ведь у нас лишь пустая коробка. И вообще, эта коробка могла попасть в дом преступника не в последние дни, а гораздо раньше.

        - Но кто станет долго хранить пустую коробку и, тем более, упаковочную бумагу? – не согласился Вася.


        Вася не унывал. Во время праздника он много фотографировал, так что запечатлел всех подозреваемых. Можно предъявить фотографии продавцам, авось кого-то опознают.

        Были у него соображения и по поводу крысы. Он собирался показать ее ветеринару, чтобы тот определил, каким способом ее лишили жизни. Вдруг отравили? Тогда, распознав яд, можно ближе подобраться к преступнику. Украденное с праздника вино расторопный сыщик уже отдал на анализ, через пару дней будет ответ.

        - Ты, Василий, молодец, - похвалил его Виктор, - не зря в сыщики подался.

        Вася зарделся от удовольствия:

        - Я тоже на это надеюсь. Ведь два года в адвокатской конторе проторчал, думал – сдохну с тоски. Потом одно дело мутное попалось, и я сам провел расследование, весьма успешно. Тогда-то и решил сменить профиль. Вы мои первые клиенты. – Мы так и думали. – Отец сначала воспротивился, - продолжал он, - но потом смирился и дал мне денег на раскрутку.

        Закончив обсуждение, Виктор поднялся, его ждали какие-то срочные дела, но он пообещал завтра приехать в Антониновку.

       - Да и вообще пора перебираться туда, - сказал он, глядя мне в глаза, - ведь лето наступило.

       Я взгляд не отвела, но постаралась выглядеть равнодушной. Какое мне дело до этого? А если и Тамара с ним заявится, то это и вовсе меня не обрадует.
Мы с Васей пообедали в небольшом ресторанчике неподалеку от его конторы. Он не шел ни в какое сравнение с теми заведениями, в которых я побывала с Михаилом, но кормили там вкусно, так что мы остались довольны обедом. За столом обсуждали прошедшие праздники и строили планы на ближайшее будущее.

       - Как только разберемся с этим делом, - сказал он на прощание, - приглашу тебя в самый шикарный ресторан, и мы как следует отметим победу.

        - Сначала разберись, - усмехнулась я, - а уж потом будем решать, где и как отмечать.

        Я зашла в аптеку, потом долго стояла возле нее, не зная, куда податься. С недавних пор Петроградская сторона для меня неразрывно связана с Проклятым островом и Прасковьиным домом, мне не хотелось тут оставаться. Я вскочила в подошедшую маршрутку и поехала на Крестовский остров, где несколько часов гуляла по парку. Почему-то сегодня шумные улицы меня не привлекали. Хотелось спокойно подумать обо всем, и не только о расследовании.

        Недавно я размышляла о том, как сильно изменилась моя жизнь, да и я сама, за последние месяцы. Но ведь принципиально ничего не изменилось! Я с юности живу в страхе и стараюсь поступать не так, как мне хочется, а как считаю правильным. Впрочем, до маминой смерти я внутреннего разлада не ощущала – ухаживала за ней, работала и посылала свои рассказы в издательства, неизвестно на что надеясь.  И вот, я совершила решительный шаг – приехала в Питер. Но разве что-то изменилось? Я продолжала жить в страхе – не могла устроиться на нормальную работу, боялась остаться совсем без денег, да еще Прасковьин дом! Я была готова капитулировать, когда забрезжил лучик надежды – появилась новая работа, потом и моими рассказами заинтересовались. Но я по-прежнему нахожусь в плену обстоятельств, себе не принадлежу даже в большей степени, чем раньше, да и страхов не меньше, чем прежде. Через неделю я отработаю свой долг, но разве смогу бросить Антонину Петровну в такой ситуации? Нет, конечно. А каково мне будет, когда Виктор с Тамарой переберутся в поместье?

       Опять я оказалась скованной обстоятельствами и обязательствами, да еще непрошенные и ненужные чувства к Виктору. Ну почему бы мне не влюбиться в Васю? Он хорош по всем статьям. Так нет, я не только не влюблена, но вообще ни капельки влечения к нему, как это было поначалу с Эдиком, не испытываю. Похоже, я хроническая неудачница. Но  больше так жить не хочу!



                Глава двадцать седьмая
                (Антонина Петровна)

        Я обрадовалась Катиному возращению так, будто не видела ее целую вечность. День, проведенный в обществе подруг, меня просто ужасно вымотал. Они обе такие напористые, активные и шумные, что голова раскалывается. В принципе, я к ним обеим хорошо отношусь, но общение следует дозировать, в моем случае уж точно. C некоторых пор лишь два человека меня не раздражают – это Витя и Катя, с ними я бы вообще не расставалась. Они оба сдержанные и не заполняют собой всё пространство, а на фоне столь энергичных подруг я кажусь себе старой развалиной, что не может не раздражать. Теперь сожалею, что пригласила их погостить. Впрочем, утренняя прогулка мне понравилась, но потом, когда в десятый раз стали пережевывать одно и то же, я чуть не завыла от тоски. Рая договорилась до того, что мое наследство вообще ни при чем, всё дело в ненависти. Якобы кто-то так сильно меня ненавидит, что готов пойти на что угодно, лишь бы со мной расправиться.

         - У тебя есть враги? – в лоб спросила она.

         - Откуда?

         Сначала я удивилась вопросу, а потом задумалась. Ведь враг – это необязательно тот, кому ты сделал что-то плохое. Ведь ненавидеть можно за что угодно. Расисты ненавидят тех, у кого другой цвет кожи или строение черепа; религиозные фанатики ненавидят всех, кто исповедует другую веру; бедные – богатых; замшелые догматики – передовую науку.  Конечно, можно ненавидеть и по личным мотивам, например, одна женщина ненавидит другую за то, что та увела у нее любимого. Стоп! Были в моей жизни кое-какие моменты.

        На третьем курсе я увела жениха у своей сокурсницы Женьки Виноградовой. Не знаю, зачем это сделала, ведь совсем не была в него влюблена. Наверное, просто задело, что самый видный парень на нашем курсе меня не замечал. Я своего добилась – свадьба расстроилась, но у нас с ним ничего хорошего не получилось, да и не могло получиться, однако они так и не помирились. Женька бросила университет и уехала в свой Задрипинск, а мне «доброжелатели» передали, что она обещала рано или поздно со мной расправиться  за подлость. Пусть бы лучше расправилась со своим морально неустойчивым женихом. Но всё это было так давно, что кажется неправдой. Вряд ли она стала бы мстить на старости лет, да и как бы в мой дом пробралась, чтобы отраву подложить? Я о ней с тех пор ничего не слышала. Нет, не она.

         Были у меня еще кое-какие сомнительные победы на любовном фронте, но до столь серьезных последствий не доходило. Например, лет тридцать назад я перешла дорогу Элеоноре, которая тогда находилась в свободном плавании между вторым и третьим браком. Но вряд ли она до сих пор держит обиду за это. Третьего мужа она всё равно нашла, и он оказался на редкость удачным, они до сих пор вместе. Сейчас Элеонора дуется на меня за другое – я не предупредила ее заранее о торжественном праздновании своего дня рождения,  так что у нее получилась накладка, и она не смогла приехать ко мне, а она не любит что-либо упускать и пропускать. Никакие  доводы, что я всё решила в последнюю минуту, на нее не подействовали. Конечно, возможность подложить яд в бутылку у Элеоноры была, она чувствует себя в моей квартире, как дома, но ее не было в поместье в майские праздники. Я все же думаю, что отравитель один – и в городе, и здесь, значит, не она.

        Было не слишком приятно копаться в прошлом, выискивая самые некрасивые и скользкие моменты. Но раз уж начала, надо дойти до конца.

        Перед глазами появилось надменное лицо моей бывшей начальницы Ариадны Сергеевны Миловановой. В ту пору она была молодой, энергичной и амбициозной. Поговаривали, что у нее очень влиятельный покровитель, правда, его имени никто не называл.  Она в одиночку воспитывала дочь, однако материальных затруднений, похоже, не испытывала, хорошо одевалась и носила дорогие украшения. А ведь и я одевалась не хуже, а мои драгоценности были еще более дорогими и изысканными, к тому же, мой муж занимал высокий пост в обкоме партии. Видимо, поэтому она невзлюбила меня с первого взгляда. В руководстве Ариадна Сергеевна предпочитала авторитарно-хамоватый стиль и, когда решила опробовать его на мне, я соответствующим образом ответила. С тех пор она стала травить меня – давала самую невыгодную и невыигрышную работу, ко всему придиралась. Любая моя ошибка или неточность возводилась в ранг фатального провала, а удачные работы игнорировались. Дошло до того, что она во всеуслышание стала заявлять о моей якобы некомпетентности. Я сражалась с ней просто насмерть, а вечером рассказывала Вадику о своих баталиях. Он как-то не выдержал:

         - Зачем тебе это нужно? Уволься к чертовой матери!

         Но я не из тех, кто сдается. Однажды Ариадна как-то особенно меня допекла, и я попросила мужа найти на нее управу. Он редко в чем-то мне отказывал, но тут воспротивился:

         -  Не собираюсь в ваши бабские разборки влезать!

         Так что еще некоторое время всё продолжалось по-прежнему. Но однажды и на моей улице наступил праздник. Вадик купил находящееся на грани банкротства издательство, в котором я работала,  и предложил мне его возглавить и устроить в нем все по своему вкусу и разумению.  Я никогда не считала себя бизнес-леди, да таковой и не являлась, поэтому от предложения возглавить издательство отказалась, но позаботилась о том, чтобы бывшая начальница оказалась за дверью. Смутные тогда были времена и поговаривали, что Ариадна долго не могла найти работу, а ее покровитель то ли стал менее могущественным, то ли бросил ее, но она осталась без поддержки и очень нуждалась. Лет десять назад я случайно столкнулась с ней возле издательства и едва узнала – она очень постарела, усохла и ссутулилась,  под глазами набрякли мешки. Зато она меня узнала сразу и моментально отреагировала, прошипела «Стерва» и плюнула в меня. Да, такая вполне могла бы отравить или сделать еще чего похуже, но, как говорится, руки коротки, у нее нет доступа в мой дом.
Этот печальный список я могла бы продолжить. Ведь какое-то время и Рая была моим врагом, она этого даже не скрывала. А вдруг она до сих пор не избавилась от ненависти? Она регулярно бывала у меня дома, имела возможность… Нет, надо выбросить такие мысли из головы. Это уже паранойя, да и на майские праздники ее здесь не было.

         Я решила прервать мрачный список. Похоже, за свою жизнь я многим перешла дорогу. Только зачем копаться в далеком прошлом, когда злодей наверняка рядом и движет им не ненависть, а корысть. Почему-то корыстный мотив казался мне более предпочтительным и не таким обидным. Вот до чего можно дойти, когда в течение нескольких месяцев постоянно находишься под угрозой. Я невесело усмехнулась. Предпочтительный мотив…. Это все равно, что спрашивать у приговоренного: «Вас четвертовать или повесить? Что для вас предпочтительнее?»

        После ужина, сидя в гостиной перед телевизором, мы в очередной раз перемалывали одно и то же, когда появилась Катя. Выглядела она не слишком веселой, видимо, поездка не помогла ей как следует развеяться, и я забеспокоилась. В чем дело? Ведь праздники прошли без сучка и задоринки, злодей никак себя не проявил. Может, решил отступиться? Хотя, для плохого настроения у нее могут быть личные причины. Предпраздничная суета и постоянная тревога не дают ей возможности заняться новым рассказом, да еще непонятное и невнятное поведение Виктора. Вдруг она захочет уехать отсюда? Ведь скоро она отработает свой долг, и что тогда? Этого ни в коем случае нельзя допустить, нужно вызвать ее на откровенность и помочь в ее бедах. Скорей бы Рая с Лидой уехали, но им, похоже, здесь нравится, а больше всего нравится изображать из себя сыщиков и аналитиков, хотя пока ни до чего интересного им додуматься не удалось.

        Перекусив, Катя присоединилась к нам в гостиной, и Рая начала новый виток обсуждений, озвучив версию о бескорыстной ненависти. Я ее перебила:

        - Не верю я в бескорыстие! И вообще, мне кажется, что злодей отступился!

        - Я так не думаю, - возразила Катя. – Просто в эти дни ему было до вас не добраться, но стоит нам ослабить бдительность, как он тут же себя проявит.

        Затем она высказалась в том плане, как это здорово, что подруги сейчас со мной и, чем дольше они здесь останутся, тем лучше. Возможно, она права, но мне совсем не хотелось с ней соглашаться. Зато Рая с Лидой выразили готовность задержаться в усадьбе до конца недели.

        Перед сном Катя сделала мне плановый укол, рассказала о своей прогулке по Крестовскому острову, однако вызвать ее на откровенный разговор не удалось. Ладно, с этим можно повременить, нужно как следует всё обдумать и попробовать найти подход к Виктору. Хотя и с ним не легче, он такой замкнутый…

        На следующее утро, представив, что меня ждет еще один день непрерывных обсуждений того, кому и за что хочется со мной расправиться, я предложила съездить в Питер и посетить салон красоты. Мне пора было постричься и покрасить волосы. Затем можно пообедать в ресторане. Лида сразу согласилась, а Рая заупрямилась, мол, она не располагает такими средствами, нам с Лидой еле удалось ее уговорить.

        - А ты, Катюша, хоть сможешь заняться новым рассказом, - сказала я.

        Но она, успев с утра ознакомиться с электронной почтой, уже лелеяла другие планы. С радостью сообщила, что пришли новости из Швейцарии – мальчику стало заметно лучше, боли почти прекратились, и он уже может сам держать ложку. Похоже, это известие воодушевило ее на новые подвиги. Я понимаю, сказала она, что ваши финансовые возможности не безграничны, но тут есть один вариант, который не потребует больших затрат. У пожилой одинокой женщины, которая по состоянию здоровья почти не выходит из дома, крыша провалилась. На то, чтобы ее починить, нужно тридцать тысяч. Вы согласны помочь?

        - Это частный дом? – уточнила я.

        - Да.

        Катя заставила меня пройти с ней в библиотеку и взглянуть на экран монитора. Там была фотография кособокой избушки, часть кровли в которой провалилась прямо внутрь дома.

        - Хорошо, - вздохнула я, - от тридцати тысяч не обеднею. Пошли ей эти деньги. Адрес указан?

        - Указан не только адрес, – ответила она, - но и номер счета, куда следует перечислить деньги.

        Именно номер счета и смущал Катю. Она опасалась, что деньги не дойдут по прямому назначению.

        - А вдруг это разводняк? – Опять ее жаргон.

        В общем, она хотела на месте убедиться, как обстоят дела. Что ж, пусть съездит, развеется. Договорились, что она вместе с нами доедет до города, а дальше на электричке. Избушка с дырявой крышей находилась под Выборгом.
Для поездки Катя облачилась в свою старую одежду, а на мой вопросительный взгляд ответила, что едет к бедным людям и незачем щеголять в шикарных нарядах. Ладно, пусть поступает, как хочет, лишь бы оставалась со мной.



                Глава двадцать восьмая
                (Катя)

         Глядя в окно электрички, я чувствовала, как душевное равновесие постепенно восстанавливается. Не время впадать в депрессию. Как сказал кто-то из киногероев: «Дождь не может идти вечно». Когда-нибудь всё тем или иным способом разрешится, нужно просто набраться терпения, а мне к этому не привыкать. Когда с проблемами Антонины Петровны будет покончено, уеду из ее дома. Наверное, буду по ней скучать, но не собираюсь окончательно превращаться в ее придаток. Поступлю в университет, буду писать рассказы, глядишь, и впрямь стану писательницей. Возможно, и с личной жизнью наладится, какие мои годы. Теперь многие выходят замуж после тридцати. Это у нас в Заполье по-другому – если до двадцати замуж не выскочила, то уже старая дева. А на отношениях с Виктором надо поставить крест. Впрочем, никаких отношений и не было, нет и вряд ли будут. Он мне не по зубам, не понимаю я его, а раз так, то и всего остального быть не может. Нужно готовить пути к отступлению – подыскивать работу и попытаться хоть что-то опубликовать. Алла Викторовна советует начать с какого-нибудь журнала, обещала помочь, а Антонина Петровна как-то даже заикнулась о сборнике, но потом ни гу-гу. Неужели и с этим ничего не сложится?

         Впрочем, погрузиться в пучину отчаяния я себе не дала и вышла из электрички в самом бодром состоянии, а через десять минут уже тряслась в облупленном автобусе по дороге в поселок Дерюгино. Название было неприветливым, даже колючим, но сам поселок мне понравился. Огромные ели возвышались буквально на каждом шагу, расступаясь только за тем, чтобы дать место домам и узким улочкам. Пришлось обратиться к местному жителю, чтобы отыскать в этом лесу улицу Зеленую. Название было говорящим, впрочем, оно подошло бы любой улице этого живописного поселка. А дом я узнала сразу – большой, очень старый и будто в недоумении приподнявший одно плечо. Единственное, что его отличало от фотографии, это новенькая заплата из рубероида на крыше. Я вошла в калитку и крикнула:

         - Есть тут кто?

         Почти сразу на крыльце появилась маленькая сухонькая старушка. Она показалась мне живее и бодрее, чем это следовало из письма.

         - Варвара Никитична Петрова? – уточнила я.

         - Да, это я, - призналась старушка. – Что ж, вы девушка, остановились у ворот? Проходите в дом.

         Через просторные сени мы прошли в комнату. Обстановка в ней была ветхой, потускневшей, но везде царила идеальная чистота, а обилие кружевных салфеточек говорило о том, что хозяйка искусная мастерица. Она усадила меня за стол и включила электрический чайник, только потом приступила к вопросам:

        - Девушка, как вас зовут и по какой надобности ко мне пожаловали?

        Судя по всему, хозяйка была не только гостеприимной, но и обстоятельной. Я сказала, что меня зовут Катя, а приехала я по поводу ее письма в благотворительный фонд.

        Старушка аж подскочила на стуле:

        - Какого письма?! Я давно никаких писем никому не писала! И зачем мне обращаться в благотворительный фонд? Сроду милостыни не просила!

        Понятно, старушка вряд ли  «на ты» с компьютером, написала, как следует из письма, соседка Татьяна Куркова по ее просьбе. Ведь всё сходилось – имя, адрес и дом с прорехой на крыше. Однако Варвара Никитична утверждала, что соседки с таким именем у нее нет и, главное, она никого ни о чем не просила. Крышу залатал сосед, она ласково называла его Тёмочкой, и сделал это по собственной инициативе. Я достала распечатанное письмо и прочитала его вслух. Варвара Никитична всплеснула руками, удивляясь и негодуя одновременно. Оказывается, она действительно зимой очень тяжело болела, думала, что до весны не доживет, да и крыша, как на грех, тогда провалилась. Родных у нее нет, но Темочка ей и крышу залатал, и продукты покупал, а соседка помогала по хозяйству. Теперь-то все в порядке, она умирать не собирается, огород вот овощами засадила, собирается сама и урожай собрать и в дело его пустить.

        Понятно, все-таки разводняк. Кто-то узнал об одинокой нуждающейся старушке и решил погреть на этом руки. И ведь как хорошо всё рассчитали!  Жалостливая история и скромная просьба о тридцати тысячах с указанием номера счета. Наверняка кто-то клюнул на их удочку. Вот и Антонина Петровна сказала – пошли деньги, и дело с концом. А у этих жуликов наверняка целый список богатых людей, к которым принято обращаться с подобными просьбами. Я просто кипела от негодования. Но ведь наверняка письмо написал кто-то из знакомых Варвары Никитичны, ведь все данные были указаны правильно – имя, адрес, фотография дома, и эта пресловутая прореха. Тут до меня дошло, что фотография была сделана зимой, а с просьбой обратились только летом. Почему вышла такая заминка?

        Я не успела всё до конца обдумать, как раздался настойчивый призыв клаксона. Варвара Никитична со словами «Это Тёмочка» сорвалась с места, я вслед за ней. Перед домом остановился серебристый «Форд» с симпатичным парнем лет под тридцать за рулем.

        - Баба Варя, принимай заказ! – весело крикнул он. Затем нажал какую-то кнопку, и багажник распахнулся.

         Варвара Никитична засеменила к автомобилю. Я едва поспевала за ней. Она стала выгружать из багажника коробки  и пакеты, а парень продолжал сидеть на своем месте, едва кивнув мне в знак приветствия.

         - Могли бы и помочь, - буркнула я.

         Он отвернулся, а я помогла Варваре Никитичне разгрузить багажник и опять взглянула на парня, затем повторила:

         - Могли бы и помочь.

         Он мое высказывание проигнорировал. Варвара Никитична суетилась возле своей поклажи и ничего не слышала. Пересчитала коробки, просияла и ласково посмотрела на ленивца:

         - Спасибо, Тёмочка, дай бог тебе здоровья!

         - Не за что, - буркнул он и медленно отъехал.

         Мы стали переносить пакеты и коробки в дом. Варвара Никитична и впрямь в ближайшее время умирать не собиралась и решила сделать обширные запасы бакалейных товаров.

         - Невоспитанный парень, – проворчала я, когда мы присели отдохнуть.

         - Да что ты, Катюша! – воскликнула она. – Тёмочка чистое золото, а не парень. Просто ноги у него не ходят, раньше на коляске ездил, а теперь уже и на костылях пробует. Даст бог, поправится.

         - Как же он машину водит? – удивилась я.

         - Ее переделали под ручное управление.

         Похоже, Варвара Никитична была в курсе всех дел своего соседа. Мне стало ужасно неловко. Наехала на него, как танк, а он просто не мог помочь и наверняка этим терзался. Тем временем, рассовав пакеты и коробки по нужным местам, радушная хозяйка усадила меня пить чай. Я не стала отказываться, так как уже проголодалась, путь до Выборга неблизкий, да еще полчаса на автобусе. За чаем она поведала мне историю Тёмочкиной жизни.

         Артем жил с родителями в Питере, а на каникулы приезжал к своей бабушке в Дерюгино. Закончил институт, женился, всё у него шло хорошо. Потом, одно за другим, последовали несчастья. Сначала умерла бабушка, потом отец. Не успел он оправиться от этих потерь, как угодил в аварию. Он с юности носился на мотоцикле, как угорелый, и однажды удача от него отвернулась. Около года он был прикован к постели. Жена такой жизни не выдержала и оставила его. Мать за ним ухаживала, пока он не пересел в коляску, после чего слегла и уже не встала. Артем перебрался в этот дом, оставив квартиру бывшей жене. Всё здесь оборудовал, чтобы было удобно. Деньги у него имелись, он очень хороший программист и всегда хорошо зарабатывал. Сейчас он, большей частью, работает дома, но иногда ездит в Питер в свою фирму. Полгода назад ему сделали операцию, после чего он стал немного ходить на костылях. Скоро должны сделать еще одну, тогда, даст бог, и без костылей сможет обходиться.

        Варвара Никитична рассказывала грустную историю, я сочувствовала Артему, но мой мозг, ставший в последнее время очень подозрительным, вел параллельную работу. Умный парень, программист, инвалид, он очень нуждается в деньгах для того, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь и оплатить операцию. А что, если работа в фирме всего лишь прикрытие, а зарабатывает деньги он совсем другим способом? Придумывает жалостливые истории, делает фотографии, а затем отправляет письма по нужным адресам. Для хорошего программиста найти такие адреса не проблема. Наверняка находятся те, кто откликается на его просьбы. Возможно, под это письмо он уже не один перевод получил, а чтобы немного успокоить совесть, поставил на крышу соседке заплату, тем более что как раз в то время  рабочие переделывали ему веранду.
Мысли бойко неслись по выбранному маршруту. Наверное, недавно подвернулся адрес Антонины Петровны, и он решил еще раз воспользоваться историей Варвары Никитичны для наживы. Но прореха в крыше уже заделана, поэтому он послал фотографию, сделанную зимой.

        Варвара Никитична тем временем продолжала нахваливать Артема, описывая уже его личную жизнь. В него чуть ли не с детства была влюблена местная девчонка Наташа, лет на пять помоложе, но он ее не замечал и женился на своей однокурснице. Потом, когда с ним случилась такая беда, и он остался совсем один, Наташа стала помогать ему, но он поначалу не принимал ее помощь и вообще был с ней груб. Девушка не раз рыдала на груди у Варвары Никитичны, но потом они поладили, и старушка надеялась, что свадьба не за горами.

         Меня эти лирические моменты мало интересовали, хотелось узнать, кто стоит за письмом, приведшим меня сюда. Уж очень не люблю, когда меня водят за нос. Пока мои мысли текли в криминальном русле, Варвара Никитична продолжала разговор о крыше:

        - Тёма сказал, что заплата – временная мера, вся крыша сгнила, нужно стропила менять, но мне это не потянуть. Ладно, и так доживу.

        Ее слова оказались весьма кстати. Я как раз размышляла о том, под каким соусом наведаться к соседу. Теперь повод появился.  Нужно у него узнать, сколько будет стоить капитальный ремонт крыши и, если сумма окажется приемлемой, помочь Варваре Никитичне. Объяснив старушке свои намерения, я отправилась к Артему. Я всю жизнь прожила в частном доме, так что не понаслышке знаю, чего стоит содержать его в таком безупречном состоянии особенно, если ничего не можешь сделать собственными руками.

        А дом Артема оказался просто великолепным – никаких архитектурных излишеств, всё очень рационально и стильно. Калитка была не заперта, я вошла во двор, обошла вокруг дома, залюбовавшись ухоженным садом, но хозяина нигде не обнаружила. Хотела окликнуть его, но потом вспомнила, что он не может ходить, и постучала в дверь. Он тут же откликнулся: «Входите!»

        Миновав городского вида прихожую, я вошла в просторную комнату. И опять – никаких излишеств, всё рационально и стильно. Артем сидел в инвалидном кресле перед компьютером, на экране которого красовались замысловатые графики. Он молча уставился на меня, не желая первым начинать разговор. Я представилась, затем сказала, что приехала по поводу письма, направленного в благотворительный фонд, и протянула ему распечатку, а сама исподволь разглядывала его, пытаясь определить его причастность к этому посланию. Никаких бурных чувств на его лице не отразилось, разве что некоторое удивление.

        - Не знал, что Варвара Никитична к вам обращалась, вообще-то это не в ее духе, - и после небольшой паузы добавил: - Присаживайтесь.

        Я опустилась в кресло:

        - Она и уверяет, что этого не делала. Может, вы о ней позаботились?

        Он выглядел искренне удивленным:

        - Я?! Мне бы такое и в голову не пришло. Привык обходиться собственными силами.

        В это время компьютер пискнул, и Артем перевел взгляд на экран. Картинка обновилась, появились новые, еще более замысловатые графики.

         - Вот черт! – он в сердцах стукнул по подлокотнику кресла. – Опять не то!

         Я смотрела на его расстроенное лицо, понимая, что не мог этот человек оказаться мошенником, ну, не мог – и всё! Он, видимо, уловил перемену в моем настроении и улыбнулся:

         - Извините, не сдержался. Всю ночь писал программу, но – увы мне, увы!

         - Ничего, в следующий раз обязательно получится, - ответно улыбнулась я.

         После обмена улыбками мы незаметно перешли «на ты». Никакой Татьяны Курковой Артем не знал, так что с этой стороны больше нечего было обсуждать, но тем не менее я не считала свою поездку бесполезной и сказала, что пусть письмо оказалось фальшивым, Варвара Никитична всё равно нуждается в помощи, и мы, то есть благотворительный фонд Антонины Петровны Воротниковой, постараемся эту помощь оказать, но необходимо выяснить сумму. Артем сам вызвался связаться с рабочими и всё обсудить, а потом перезвонить мне. Мы обменялись номерами телефонов и электронными адресами, после чего я поднялась.

        - Как ты сюда добиралась? – спросил Артем.

        - На электричке, потом на автобусе.

        Он быстро защелкал клавишами и вскоре нашел расписание электричек, Ближайшая отправлялась через час, после чего будет большой перерыв. Я заторопилась, боясь опоздать, так как собиралась еще зайти к Варваре Никитичне. Он пообещал подбросить меня до вокзала.

        - Подвез бы и до Питера, - с сожалением сказал он, - но я сегодня вообще спать не ложился, могу вырубиться за рулем, а попадать в аварию что-то не хочется.

        - Вот и не попадай, - рассмеялась я, направляясь к двери.

        Рассказав Варваре Никитичне о результатах наших переговоров, я попыталась выяснить, кто же из ее знакомых мог написать письмо, но  она утверждала, что никто. Мне же непременно хотелось это выяснить, чтобы снять с Артема даже тень подозрения. Поскольку фотография дома была сделана зимой, я стала расспрашивать именно об этом периоде ее жизни. Зимой она сильно болела, из дома не выходила, продуктами ее снабжал Артем, а подруга, живущая в доме напротив, помогала по хозяйству.

        - А теперь Клавдия слегла,  - вдруг всхлипнула Варвара Никитична, - наверное, уже не встанет. Как уедешь, схожу ее проведаю. Никого у нее нет, только я да племянница, но та в Питере живет, нечасто приезжает.

        Я прервала ее лирическое отступление.

        - А еще кто-нибудь вас навещал?

        - А как же, и другие соседки заходили. Да, была еще парочка, мужчина с женщиной, всё меня обхаживали, предлагали устроить в самый лучший дом престарелых, если я им свой дом отпишу. Дом-то старый, никуда не годный, зато участок большой, а места у нас красивые. – Старушка вздохнула и вытерла набежавшую слезу. – Я хочу в своем доме помереть, а не в богодельне. Вот и Клавдия не соглашается переезжать в этот, ну как его, где помирают?

         - Хоспис?

         - Вот-вот, хоспис, а племянница всё ее уговаривает, говорит, нет у меня времени, тетя Клава, всё время к тебе ездить. Племянница-то богато живет, наняла медсестру из нашего здравпункта, та каждый день к Клавдии приходит, делает уколы, да и в доме прибирает.

         - Так что насчет той парочки?

         - Ходили они ко мне, ходили, пока Клавдия чуть их с лестницы не спустила. Она тогда еще в силе была. Отстали, в конце концов.

         Всё встало на свои места. Жулики узнали о больной одинокой старушке и решили поживиться за ее счет. Оттяпать дом не удалось, тогда они воспользоваться имеющейся информацией для мошенничества. Слава богу! Последние подозрения с благородного рыцаря Тёмочки сняты. В это время он просигналил, и я, распрощавшись с Варварой Никитичной и пообещав сообщить о решении, удалилась. По дороге мы разговаривали обо всем подряд, не затрагивая личных тем, но уже давно я не испытывала такого легкого приятного состояния.

         К вокзалу мы подъехали за десять минут до отхода электрички. Он не стал выходить из машины, чтобы меня проводить, я остановилась возле окна со стороны водителя.

         - Спасибо, что подвез, - сказала я.

         - Я тебе позвоню, когда всё узнаю.

         - Звони, не затягивай.

         Через несколько минут, сидя в полупустой электричке, я поймала себя на том, что улыбаюсь. Сто лет такого не было!



                Глава двадцать девятая
                (Антонина Петровна)

           Сегодняшнее пробуждение оказалось не из приятных. Никак не шел из головы недавний сон. Он был таким явственным, что мне понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в реальность.
 
          Я шла вдоль реки, был яркий солнечный день, вокруг – ни души. Возле лесенки я остановилась. Подо мной зиял крутой обрыв, никак не меньше ста метров, хотя на самом деле там всего пятнадцать, внизу бурлила река. Глядя на пенистые водовороты,  я ступила на верхнюю ступеньку. Голова закружилась, но я сделала шаг, потом второй. Вдруг бурлящая вода стала быстро приближаться. Я поняла, что падаю, хотела закричать, но не смогла.

         Проснулась я в ужасе и в холодном поту, едва сознавая, что это всего лишь сон. Впрочем, я довольно суеверна, так что настроение было испорчено. Сон, приснившийся на пятницу, имеет обыкновение сбываться, пусть и не в буквальном смысле, но на всякий случай буду обходить эту печально известную лесенку стороной. Хотя следствие установило, что к гибели Таси она отношения не имеет, всё равно в моих мыслях на ней лежит трагический отсвет.

         Моя усадьба, предназначенная дарить покой и радость, постепенно окрашивается мрачными красками. Убийство горничной, самоубийство истопника… И ведь совсем неподалеку отсюда погибла Маргошка, а потом Вадик отошел в мир иной под этой крышей. Комната, где это произошло, с тех пор под замком. Какой бы аншлаг ни был в усадьбе, я в ней никого не селю. Время от времени захожу туда, перебираю вещи мужа и вспоминаю. Надя иногда там убирает, других не допускаю. Надо будет зайти туда, да и на кладбище давно не была…

        Мои печальные мысли прервало появление новой горничной. Настя работала у меня всего несколько дней, но уже многому научилась, быстро схватывает, но потребуется немало времени, чтобы полноценно заменить Тасю. А уж о побочных Тасиных функциях и говорить не приходится. Станет ли Настя обо всем мне докладывать?  Пока я ее еще не прощупала на этот счет, а сама она инициативы не проявляет. Впрочем, пока докладывать особо не о чем, вот в выходные, когда опять соберутся гости, лишние глаза и уши не помешают.

        Когда Настя покончила с моей прической, кстати, с удовлетворительным результатом, отправилась помочь с утренним туалетом Рае и Лиде. Я решила задействовать ее по полной программе, пусть с первых дней поймет, что зарплату надо отрабатывать. Рая, как обычно, поначалу воспротивилась «что за барские замашки», но теперь с удовольствием принимает Настину помощь.

        Я старалась сделать пребывание подруг в моем доме комфортным и интересным. Раздражение, вызванное напряжением праздничных дней, улеглось и теперь с удовольствием провожу с ними целые дни. Да и Катюше надо дать отдых, а то не нравится мне ее настроение в последнее время. Сейчас она немного ожила. Очередная благотворительная поездка положительно на нее подействовала, нравится ей помогать людям. Только мне это недешево обходится. Какие-то мошенники хотели поживиться, используя бедственное положение старушки, но Катя их замысел разгадала и собирается сама проследить за тем, чтобы всё было сделано, как надо. Но оказалось, что теперь речь идет о большей сумме. Я не так богата, чтобы брать все заботы нашего несовершенного мира на себя. Катя правильно меня поняла и подключила к делу сострадательного соседа, да и старушка по сусекам поскребла, но всё равно эта акция обойдется мне в семьдесят тысяч. Катя пылко меня благодарила и просто сияла от удовольствия. Конечно, мне дорого ее хорошее настроение, но я не готова раскошеливаться за каждую ее улыбку. И так, пребывание больного мальчика в швейцарской клинике обходится мне в копеечку, но он хотя бы не виноват в своей болезни, а эта старуха, раз у нее что-то имеется в заначке, могла бы и не допускать свой дом до столь плачевного состояния.

         Впрочем, это мелочи. Грядут выходные, и опять придется всё время быть начеку. Всю неделю стояла пасмурная погода, а сейчас солнышко вовсю сияет, и все родственники выразили желание приехать. У нас давно так заведено, потому-то они так легко расстались со своим дачами на шести сотках. В принципе я люблю гостей, мне нравится атмосфера праздника, которую они с собой приносят. Только теперь всё изменилось – вместе с гостями в дом входит смертельная опасность. Когда рядом Лида с Раей, я ее почти не ощущаю. Подруги кажутся мне этакими шаманами – большие, шумные, своей мощной позитивной энергией они отгоняют злых духов. Я предложила им погостить у меня еще, они пока колеблются, но, надеюсь, согласятся. У Лиды до поездки в Нормандию еще две недели, а у Раи дочь в отпуске, так что обойдутся пока без нее. Правда, Рая чересчур заботливая бабушка и закинула удочку насчет того, чтобы привезти сюда своего младшего внука. Я по опыту знаю, что тогда она будет практически потеряна для общения, да и мальчишка капризный, вести себя не умеет, поэтому сказала, что в данных обстоятельствах это нежелательно, мало ли что случится.  Рая правильно меня поняла и больше подобными предложениями не докучает.

         Я сидела перед окном в своей комнате и смотрела на реку -  она была неширокой и несла свои воды довольно плавно, не то, что в моем сне, и мысли были неспешными, одна неторопливо сменяла другую. Теперь они переключились на Виктора. Он за всю неделю ни разу не появился, зато сегодня обещал приехать пораньше, привезти свои вещи и окончательно перебраться в усадьбу на лето. Тамара собиралась взять неделю отпуска и поехать к больной тетке в Выборг. Меня такой расклад очень даже устраивает. Может, за эту неделю Виктор примет решение относительно Кати и своей дальнейшей жизни, пора бы. Боюсь, как бы не упустил он ее. Молодая красивая девушка вряд ли надолго останется одинокой, а у нее и так этот период затянулся.
За завтраком мы составили план на сегодняшний день. Кате захотелось искупаться и позагорать, кто знает, когда еще такой денек выдастся, а мы, три старые перечницы, решили провести утро в беседке за игрой в преферанс. Когда-то все им увлекались, а вчера едва вспомнили, как играть. Лучше всех оказалась память у Раи, она и вела расчеты.

          Вьюнок, облеплявший беседку, в этом году был особенно густым, так что поначалу было даже темновато, но это нам не мешало. Мы взяли с собой бутылку белого сухого вина, налили в бокалы, отпили по глотку, и игра началась. Несмотря на то, что выигрыш вычислялся условно (Рая принципиально не играла на деньги),  азарт был самым настоящим, страсти просто бурлили.  Наверное, мы издавали много шума, так как неожиданно появившийся Виктор свернул с дорожки и подошел к нам.

         - Дамы, мое почтение! – весело сказал он. – Вижу, вы неплохо проводите время.

         А сам быстрым взглядом окинул беседку. Я сразу поняла, кого он высматривает, и сказала, что таким старым развалинам, как мы, приятно прятаться в тени, а Катя отправилась загорать и купаться.

        - Ты за себя говори насчет старых развалин, - не согласилась Лида, - а я к вечеру обязательно искупаюсь.

        Виктор, пожелав нам приятного времяпровождения, удалился, дав понять, что тоже не прочь искупаться, пора открыть сезон.  Я была просто в восторге, может, сейчас на берегу, они наконец-то разберутся в своих отношениях, ведь вижу, как их тянет друг к другу. Я не ожидала, что он приедет с утра, думала, дай бог, к вечеру соберется. Наверное, специально приехал пораньше, чтобы пообщаться с Катей без посторонних. Дай им бог! Продолжая думать о них, я неправильно посчитала взятки и верную игру запорола. Вообще я становлюсь невнимательной, то ли от расстройства, то ли от склероза, надо будет поговорить с Болотниковым, пока  его в отставку еще не отправила.

         Перед обедом подвели итоги. Оказалось, что в выигрыше только Рая, Лида проиграла совсем немного, а всё остальное проиграла я.

         - Может, в следующий раз на деньги сыграем? – предложила Лида.

         - Ни за что! – отрезала Рая. – Хочу просто наслаждаться игрой, а не думать о деньгах. Надоело, всё стали на деньги мерить. О спортсменах говорят, как о баранах: его продали за такую-то сумму. Тьфу! – Видимо, Рая говорила о наболевшем, и никак не могла остановиться: – Недавно фильм смотрю – парень говорит своей девушке: ты выглядишь на миллион долларов, а я про себя думаю: а себя во сколько оцениваешь? Всё зло из-за денег!

         Ее речь показалась мне слишком пафосной, и я не удержалась:

         - Помнится, у тебя не всегда были такие пролетарские взгляды.- Черт меня за язык дернул.

         - Жизнь заставила пересмотреть свои взгляды, - сухо сказала Рая. – Иногда нужно, чтобы хорошенько стукнуло по голове, дабы мозги встали на место. Взять к примеру тебя, - она с прищуром посмотрела на меня, - сидишь ты на своих миллионах, и что? Каждую секунду боишься, что кто-нибудь из любимых родственников подсыплет яд в бокал.

         Я вспыхнула и была готова дать надлежащий отпор, но Лида крепко взяла меня за руку.

         - Девочки, не ссорьтесь! – примирительно сказала она. – Деньги, несомненно, зло, но без них никак не обойтись. Впрочем, не совсем верно. Деньги не всегда зло, с их помощью можно сделать много добра, чем, кстати сказать, и занимается Тоня со своей помощницей. Я уж не говорю о нашем фонде, который финансирует несколько детских домов и приютов, оплачивает дорогостоящие операции и прочее.

        Лида разлила остатки вина, провозгласила тост за согласие и взаимопонимание, и мы дружно выпили, но какое-то напряжение всё же осталось. Я сожалела о вырвавшейся фразе, вспомнила мудрое изречение «Бытие определяет сознание» и поняла, что зря взъелась на Раю. Каждый, как умеет, пытается оправдать итог своей жизни, а что уж говорить, нам сейчас самое время подводить итоги. Про себя я невесело усмехнулась: еще полгода назад я и не думала подводить итоги – жила себе и жила, но жизнь хорошо стукнула меня по голове. Интересно, насколько изменится мое мировоззрение? А, может, оно уже изменилось?

         За обедом я поинтересовалась у Виктора с Катей, как водичка в реке, теплая ли?

         - Отличная! – сказал Виктор.

         - На мой взгляд, слишком прохладная – не согласилась Катя.

         Я переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, как у них обстоят дела. Похоже, ничего не изменилось. Впрочем, Виктор выглядел вполне довольным, если это вообще применимо к его выражению лица, а Катя казалась печальной, с утра такого не было. Я просто  с ума сойду. Я понимала, что расспрашивать их бесполезно – отделаются общими фразами, но мне было необходимо знать ситуацию, чтобы как-то повлиять на нее. Хотелось тряхнуть обоих и подтолкнуть друг к другу. Что вообще между ними происходит?

        Виктор предложил вечером устроить пикник на берегу озера. Там очень живописно, к тому же, можно и искупаться, и с удочкой посидеть. Я сразу ухватилась за его предложение, Рая с Лидой меня поддержали, а Катя молчала. Сегодня за столом был нарушен обычный порядок. Виктор сел рядом с Лидой, а Катя с Раей, так что они оказались напротив друг друга.

       - Катя, а вы составите нам компанию? – непринужденно спросил он, глядя ей в глаза.

      - Да, - после секундной заминки ответила она.
 
      Я незаметно перевела дух. Слава богу!

      После обеда все разошлись по своим комнатам. Катя напомнила о приеме лекарств, но заходить ко мне не стала. Наверное, ей хотелось побыть одной. Может, и к лучшему, а то я не удержалась бы и что-нибудь сказала, а кто знает «как наше слово отзовется».



                Глава тридцатая
                (Катя)


          Машина неторопливо ехала по проселочной дороге, притормаживая, когда ветки от высокого колючего кустарника лезли в окно, правда, до меня они не доставали. Я сидела посередине заднего сидения, зажатая между мощными телами Лидии Николаевны и Раисы Ивановны. Антонина Петровна разместилась впереди рядом с Виктором, который вел машину, тихонько насвистывая. Сегодня у него с самого утра легкое «посвистывающее» настроение. Мои мысли унеслись на несколько часов назад.
Я лежала на спине, подставив солнцу лицо и согреваясь после купания, когда услышала тихий посвист. Поняв, что кто-то остановился рядом со мной, я открыла глаза и увидела Виктора. На нем были шорты и майка, шлепанцы на босу ногу, в руках – сумка.

        - Здравствуйте, Катя, - сказала он, опускаясь рядом со мной на смесь песка и мелкой гальки.

       От неожиданности я резко села и пробормотала:

       - Здравствуйте. Что-то вы сегодня рано приехали.

       - Всю неделю работал как каторжный, чтобы пораньше освободиться.

       Он разложил полотенце, скинул шорты и майку и лег. Я продолжала сидеть, столь выстраданное спокойствие меня покинуло. Усилием воли заставив себя успокоиться, я вздохнула и опустилась на свое полотенце, и тут же почувствовала, как он взял меня за руку. У меня дыхание перехватило, но замешательство длилось не дольше секунды. Я резко выдернула руку, села и зловещим шепотом  проскрежетала:

          - Я вам не игрушка!

          Он тоже сел. Мы смотрели друг другу в глаза, и я ждала, что же он ответит.

          - А я с вами и не играю, - наконец, произнес он. – Просто… Впрочем, неважно. Пожалуй, мне пора освежиться.

          Он резко встал и пошел в воду, нырнул и вынырнул только на середине реки, затем поплыл, влекомый течением. Я видела, как он проплыл мимо усадьбы, дальше река делала поворот, и он скрылся из виду. Воспользовавшись его отсутствием, я стала лихорадочно соображать, в очередной раз пытаясь его понять. Зачем он взял меня за руку? Неужели проверка? Видимо, он не прочь со мной развлечься, но без всяких слов и обязательств. Что же мне делать? Самое ужасное, что я хочу быть с ним, пусть и без уточняющих объяснений. Но ведь так нельзя! Я потом возненавижу себя за слабость. Решив, что и мне не мешает освежиться, я зашла в реку и окунулась, потом опять улеглась на полотенце. И впрямь немного полегчало.

         Еще вчера казалось, что мне удалось избавиться от его магических чар, знакомство с Артемом этому поспособствовало. Мы с ним каждый день общаемся – и по телефону, и по электронной почте. Он составил примерную смету на ремонт дома Варвары Никитичны, причем, всё подробно и обоснованно расписал. Он считал, что нет смысла затевать капитальный ремонт крыши, если дом может рухнуть в любой момент, прежде нужно заменить пару бревен в основании. Я показала смету Антонине Петровне. Она прочитала только последнюю строчку, в которой была указана итоговая сумма, и нахмурилась. Понятно, она согласилась на тридцать тысяч, а тут в несколько раз больше.
      
        Когда я обрисовала ситуацию Артему, он переговорил с Варварой Никитичной, и они совместными усилиями кое-что наскребли, остальное Антонина Петровна обещала добавить. Хотя мы с Артемом общались исключительно по делу, между нами какая-то ниточка натянулась. Я часто вспоминала о нем, восхищалась его мужеством, и мне казалось, что у нас может что-то получиться. Теперь сильно в этом сомневаюсь.
За эту неделю и Вася не раз звонил. Он действовал по всем фронтам, и кое-какие результаты появились, правда, больше частью отрицательные. В вине из бутылки со стола Антонины Петровны никаких посторонних примесей не нашли. То ли человек, неясную тень которого мы заметили, не успел подложить яд, то ли подложил его не в вино, а во что-то другое, но  так как Антонина Петровна к столу не вернулась, его затея провалилась.

         Крысу обследовали со всех сторон, никаких ядов. Ее убили ударом молотка по голове. Еще ветеринар сказал, что сейчас таких крыс иногда держат в качестве домашних животных, и их можно купить в зоомагазине.

         А вот с коробкой, что казалось мне совершенно безнадежным, повезло больше. Вася сделал фотографии всех присутствующих на банкете и отправился в торговый центр на Сенной площади, где переговорил с двумя продавщицами и предъявил им фотографии. Наплел что-то об анонимном подарке, слишком дорогом, чтобы он мог его принять. Покупателей не было, и продавщицы охотно рассмотрели фотографии, но никого не вспомнили.

         Вася выяснил адреса всех магазинов этой сети, расположенных в Питере. В третьем по счету на улице Марата кое-что и прояснилось.

         Он вошел туда и огляделся. Помещение было небольшим, но очень симпатичным, и разнообразие товаров радовало. Прежде, чем обратиться к продавщице, он решил сначала оглядеться, будто чувствуя, что спешить не стоит. Вскоре появилась вторая продавщица, и в ней он узнал девушку Андрея – Татьяну. Она его тоже узнала, хотя их и не знакомили. Они поздоровались, познакомились, обменялись впечатлениями о празднике, после чего он попросил ее помочь выбрать подарок для девушки.

        - Для Кати? – уточнила она. Он кивнул.

         В результате долгих обсуждений остановились на изящной хрустальной туфельке с золотой застежкой. Вася сказал, что при встрече подарит ее мне.

         - Если будешь делать такие подарки клиентам, - рассмеялась я, - то вылетишь в трубу.

         - Ты не клиент, - тихо сказал он.

         Теперь Вася занимался изучением Таниной биографии, хотел и прошлое Андрея копнуть, но Виктор заверил, что в этом нет необходимости, он давно и хорошо его знает. Изначально Андрей был другом Маргошки. Антонина Петровна дружила с его матерью, и их дети общались. Мать Андрея умерла, когда тому едва стукнуло восемнадцать, и Антонина Петровна в некотором смысле взяла над ним шефство – часто приглашала в гости, делала полезные подарки, потом и с организацией первой выставки помогла. Когда Виктор с Маргошкой поженились, Андрей стал их общим другом. Маргошки уже давно нет, но они продолжают дружить.

         Жизнь не стояла на месте. Не успели разобраться с предыдущими выходными, как надвигалось новое испытание. Завтра ожидался очередной наплыв гостей – родственники в полном составе. Других приглашенных не было, впрочем, и этих никто не приглашал – сами напросились. Вася считал, что следует пригласить Андрея с Татьяной, чтобы понаблюдать за ней. Но Андрей, как назло, на неделю уехал в Грецию. Не приглашать же Татьяну одну, ведь ее толком никто не знает. В общем, предстоит пережить еще два напряженных дня и следует сосредоточиться на обеспечении безопасности Антонины Петровны, а не пускать розовые пузыри, размышляя о том, почему это Виктору вздумалось взять меня за руку.

         Кое-как мне удалось взять себя в руки, а через пять минут после того, как Виктор скрылся за поворотом, я уже была настроена чуть ли ни воинственно. В конце концов, нужно быть хозяйкой своей судьбы, а не зависеть от прихоти какого-то мужчины. Я посмотрела по сторонам – погожий летний день, тихое журчание реки, на противоположном берегу деревянные домики в зеленом обрамлении деревьев и кустарников, некоторые ветви свисают над водой, будто пытаясь дотянуться до вожделенной влаги. Нет, в такой день нельзя грустить! Энергия просто переполняла меня, лежать больше не хотелось. Я стала бросать камешки в воду, но, как ни старалась, больше трех «блинчиков» не получалось. За этим занятием меня и застал вернувшийся Виктор. Я увидела его, когда он был метрах в пятнадцати от меня, и помимо воли с удовольствием отметила его атлетическую фигуру. Прядь мокрых волос, свисающая на лоб, и едва заметная улыбка делали его лицо не таким строгим и мрачным, как обычно, отчего он казался моложе своих лет. Выбрав плоский камешек, он с размаху бросил его, а я машинально насчитала пять « блинчиков».

         - Вы победили, - сказала я, ничуть не сожалея об этом.

         - Даю вам шанс отыграться, - ответил он.

         Однако мне удалось добавить к своему результату только один отскок, а Виктору – целых три! Вскоре это занятие нам наскучило, мы сели на свои полотенца и уставились на реку. Издавна известно, что созерцание воды и огня завораживает. Казалось бы, ничего не меняется, река очень плавно несет свои воды, но смотреть на нее не надоедает.

        - Я давно хотел поговорить с вами, но не было подходящего случая, - нарушил молчание Виктор. Мое сердце резко подпрыгнуло в груди. – Я прочитал ваши рассказы. – Сердце подпрыгнуло еще выше. – Вы очень хорошо пишете,  душевно, и сюжеты не банальные.

         Теперь сердце ухнуло куда-то вниз. Я не могла вымолвить ни слова, еще не привыкла обсуждать свои произведения. Впрочем, он не нуждался в поощрении с моей стороны и продолжал высказываться. Наибольшее впечатление на него произвела история двух пожилых супругов. Он предположил, что у главных героев есть прототипы, я кивнула, тогда он поинтересовался соотношением правды и вымысла.

        - Пятьдесят на пятьдесят, - наконец, обрела я дар речи.

         Страх и неловкость исчезли, и я вполне непринужденно ответила еще на несколько его вопросов, с радостью сознавая, что он правильно всё понимает и испытывает те же чувства, что и я. Подводя итог этой части нашей беседы, он улыбнулся и пожелал мне дальнейших творческих успехов. Только после этого мы приступили к обсуждению более насущных проблем.

        Татьяна, работающая в сувенирном магазине, и фирменная упаковка жуткого подарка – это случайное совпадение или нет? Вася сейчас выясняет всю подноготную этой, такой милой на вид, девушки, но пока ничего интересного не обнаружил, никаких пересечений с Антониной Петровной. Да и что может быть общего  у двадцатисемилетней продавщицы и престарелой миллионерши?

        - Вдруг это все-таки Андрей? – осторожно предположила я.

        Виктор яростно затряс головой.

        - Нет, нет и нет!

        - Почему, нет? Чем он лучше или хуже других? – не согласилась я. – Не знаю, как с этой крысой, но ведь травит ее кто-то из своих. Да и зловещее послание написал не чужой человек, ведь надо было знать не только электронный адрес, но и то, что праздничную почту она читает сама.

        - Мерзкая ситуация, - мрачно признал Виктор.

         Мы вспомнили о смерти истопника. А было ли самоубийство? У следователя всё очень ловко получилось – Денис из ревности убивает Тасю, а потом в ужасе от содеянного накладывает на себя руки столь экзотическим способом – пьет водку, доводит себя до приступа и не принимает лекарство, которое могло бы его спасти. Но ключ от входной двери, почему-то валявшийся посреди котельной, наводит на другие мысли. Впрочем, наш разговор напоминал переливание из пустого в порожнее. Для того чтобы вычислить преступника, были нужны новые факты.

         Незаметно наступило обеденное время. К Виктору вернулось хорошее настроение, и по дороге к дому он опять стал насвистывать, а  я почему-то загрустила. И сейчас, сидя в автомобиле, зажатая между Раисой Ивановной и Лидией Николаевной, я продолжала ощущать легкую грусть, но мне не хотелось ничего анализировать и выяснять. Пусть  будет, что будет! В любом случае, я больше не поддамся на его уловки. Я не игрушка!

         Проселочная дорога вывела нас к озеру. Оно было небольшим, продолговатым и очень живописным. Противоположный берег зарос камышом, а с нашей стороны было несколько небольших песчаных пляжиков, разделенных высокой травой и кустарником. Я решила, что с удовольствием искупаюсь в озере, а то в реке течение так и тянет на глубину, а я не слишком хорошо плаваю. Мы достали из багажника складную мебель – стол и стулья, затем припасы. Все весело гомонили, и я неожиданно почувствовала воодушевление. С соседнего пляжика, расположенного чуть правее, тоже доносились бодрые голоса.

         Лидия Николаевна занималась сервировкой стола, мы с Раисой Ивановной ей помогали, то есть выполняли ее указания, а Виктор с Антониной Петровной курили в сторонке, о чем-то тихо переговариваясь. Вскоре сели за стол. Сегодня шашлыки не планировались, но всяких закусок и выпивки набрали немерено. Виктор пил наравне со всеми.

        -  Но вы же за рулем, - заметила я.

        -  Не беспокойтесь. Во-первых, в обратный путь нескоро, во-вторых, буду ехать со скоростью двадцать километров в час и, в-третьих, в лесу нет гаишников!

        Немного закусив, все кроме Антонины Петровны отправились купаться. Лидия Николаевна и Раиса Ивановна, как две мощные субмарины, рассекали воду, образуя солидные волны, Виктор вынырнул чуть ли не на средине озера, а я барахталась возле берега. Было так хорошо, и хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. После купания все опять уселись за стол, и я то и дело ловила на себе взгляд Виктора – благожелательный и заинтересованный. Я не спешила размякать, такое уже бывало, а потом заканчивалось извинениями и даже охлаждением. Неожиданно раздался телефонный звонок, и Виктор нахмурился. Он сказал своему абоненту всего лишь одно слово:

         - Давай. – Потом посмотрел на Антонину Петровну: – Тамара едет сюда.

         - Она ведь собиралась поехать к тетке! – возмутилась Антонина Петровна. – Хотела взять неделю отпуска!

         - Отпуск она взяла, но к тетке решила поехать в понедельник.

         Настроение за столом изменилось. Впрочем, это могло мне показаться, так как подруги продолжили довольно шумную беседу. Виктор скользнул по мне взглядом, но сразу перевел его на что-то другое. А еще говорил, что Тамара ни при чем! При чем, еще как при чем!

         Вскоре она подъехала на шикарной жемчужного цвета маленькой машинке. Она была в бежевых бриджах, такого же цвета футболке, волосы стянуты в хвост – стройная, элегантная и изысканная, источающая тонкий едва заметный аромат. Приветливо поздоровавшись со всеми, она подошла к Виктору. Он нехотя поднялся, уступая ей место, так как запасных стульев не было, а она, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в губы. Он особой радости не выразил, но и в сторону не шарахнулся. Я старалась на них не смотреть.

         - Почему ты не сказал, что собираешься устроить пикник на озере? – защебетала она. – Я так люблю здесь бывать, что всё бросила бы и поехала с тобой  с самого утра.

         - Я ничего не планировал, - пробурчал Виктор. – Всё получилось спонтанно.

         - Ты же к тетке собиралась, - вступила в разговор Антонина Петровна.

         - Поеду в понедельник. Наконец-то корт появился, мне хочется поиграть в теннис.

         Тамара выглядела оживленной и приветливой, что у меня никак в голове не укладывалось. Обычно она держится весьма сдержанно. Что же ее сегодня так разобрало? Разговор как-то незаметно перешел на средиземноморские курорты. Все, кроме меня и Раисы Ивановны, в этом неплохо разбирались, а мы с ней с усмешкой переглядывались. Дальнейшее происходило в том же духе. Тамара была центром внимания и душой компании, даже Антонина Петровна, обычно не очень жаловавшая ее, разомлела. Виктор, как мне показалось, тоже не остался равнодушным. Ну и пусть. Очень даже хорошо, что она приехала, подумала я, а то бы я опять уши развесила.
Мы вернулись в усадьбу часам к одиннадцати и сразу разошлись по своим комнатам, только Виктор с Тамарой задержались на корте.

         Следующий день меня ничем не порадовал, но, по счастью, и неприятных сюрпризов не принес. Всё происходило так, как и ожидалось. Родственники явились спозаранку, только Вера Ивановна с Вениамином Михайловичем не приехали, он немного прихворнул. Остальные же на полную катушку радовались лету, используя возможности усадьбы. Лаура большую часть времени проводила с детьми на пляже, остальные тоже туда наведывались, но, в основном, занимались спортом – играли в теннис, бадминтон и волейбол. В двух последних видах и я поучаствовала. Престарелые подруги полдня провели в беседке за картами, потом перебрались на террасу. Антонина Петровна пересеклась с подозреваемыми только во время обеда, но под моим присмотром соблюдала уже ставшие привычными меры безопасности.

        Настроение у всех было праздничным, и я старалась не выделяться на общем фоне, хотя ни радости, ни воодушевления не испытывала - слишком глубоко угнездился страх. Я всё время опасалась, что враг где-то рядом, скрывается под благожелательной личиной и ждет удобного момента, чтобы нанести удар. От постоянного напряжения к вечеру я ужасно устала, даже после суточного дежурства в больнице такого не было. Скорей бы понедельник! Эдик меня удивлял, так был непривычно вежлив и всё время оказывался рядом. Даже о Васе осведомился без особого сарказма:

          - Где же твой теннисист?

          - В командировке, - кратко ответила я.

          Я его почти не обманула. Вася работал, не покладая рук, продолжая исследовать жизненный путь Татьяны. Поскольку это пока ничего интересного не принесло, он решил проверить и другие магазины сувенирной фирмы. Вдруг то, что Татьяна работает в одном из них, всего лишь совпадение, чего в жизни ни бывает. Ему осталось посетить еще два магазина, и он не терял надежды, что кто-нибудь из продавцов на фотографиях с банкета узнает своего покупателя. Судя по его занятости, думаю, что он и насчет Андрея справки наводит, хотя Виктор считает это ненужным.
Поведение Эдика по отношению ко мне в сочетании с повышенным интересом Тамары к мужу наводило на мысль, что любовники расстались или поссорились. С другой стороны, это могло быть уловкой. Возможно, то, что Арнольд догадался об их отношениях, заставило их действовать более осторожно. Ведь если их связь раскроется, то пострадает не только Тамара, наверняка и Эдику Антонина Петровна откажет от дома, а за столько лет вся родня пустила здесь корни.

          С Виктором мы практически не общались, лишь несколько фраз в общем разговоре. Я его поведения не понимала, а немного подумав, решила, что и понимать не хочу. И так моя жизнь в последнее время совсем мне не нравится – никакой радости, сплошное расстройство и занудство.

         Ночь я провела в комнате Антонины Петровны, с тоской представляя завтрашний день. Замки в ее комнате сменили, никто в дверь не ломился, и все предосторожности казались излишними, но я понимала, что расслабляться рано.
Воскресное утро выдалось погожим, так что после завтрака все отправились купаться, лишь я замешкалась, не желая крутиться в этой толпе. Ознакомившись с электронной почтой, вышла на террасу. Лето моя любимая пора, но в этом году оно не часто меня радовало. Сердце вдруг защемило и так захотелось домой, в Заполье, в свой дом и к своим друзьям, может, даже и с Лёней была бы не прочь повидаться…

         Звонок телефона прервал мои печальные размышления. Бодрый и радостный голос Артёма мгновенно поднял мне настроение. Жизнь продолжается и, чтобы там ни случилось, грех жаловаться на судьбу, нужно попытаться хоть как-то на нее влиять. По мере разговора с ним в моей голове созревал план. В субботу заказали часть материалов, необходимых для ремонта, но для того, чтобы их привезти, не хватало той суммы, которую Артем собирался потратить на помощь соседке, и он спрашивал, не смогла бы я подвезти недостающую часть или ему следует еще напрячься. Варвара Никитична собиралась сделать свой взнос несколько позднее. Я невольно улыбнулась, усмотрев в его словах некоторую уловку, подозревая, что он просто хочет со мной увидеться.

         Через пять минут, переговорив с Антониной Петровной, я ему перезвонила и сообщила, что сегодня приеду. Он пообещал встретить меня с электрички, и я с энтузиазмом стала собираться в дорогу. На этот раз не стала прятаться в свои обноски, а надела любимый светлый костюмчик и изящные босоножки. Стоя перед зеркалом, мысленно назвала Виктора «старым пнём» и, прихватив сумочку, вышла из дома.

         Артем встретил меня с электрички. По понятным причинам, увидев меня, он не вышел навстречу, а помахал рукой из окна, затем галантно распахнул передо мной дверцу автомобиля. Положив торт на заднее сидение, я села рядом с ним.

          - Я не ем сладкого, - неожиданно сказал он.

          -  А с чего ты взял, что я привезла торт для тебя? Это для Варвары Никитичны, старушки любят сладкое, да и не только старушки. – Я ласково погладила себя по животу, а он рассмеялся.

         Мы оба были рады нашей встрече, своей радости не скрывали, и это не вызывало никакой неловкости. Наоборот, мы болтали без умолку, как старые друзья после долгой разлуки. Поначалу обсудили деловые вопросы, а потом перешли и на личные. Артем рассказал, что на этой неделе у него гостил однокурсник с Кавказа, который привез большую бутыль чудесного домашнего вина, и пригласил меня его попробовать, и я его приглашение приняла. Затем он поинтересовался, чем я занималась.  Мне особо нечего было рассказывать, описывать мои функции в доме Антонины Петровны довольно сложно и неинтересно, а о сыщицкой деятельности я распространяться не собиралась.

         Незаметно мы оказались у дома Варвары Никитичны.

         - Может, сначала ко мне? – предложил Артем.

         - Ну уж нет! – возразила я. - Сначала дело, а потом всё остальное. К тому же, ты не ешь сладкого, так что нужно срочно спасать торт.

         Я достала его с заднего сидения и выбралась наружу.

         - Заходи ко мне, когда освободишься.

         - Нет, и еще раз нет! Пойдем вместе!

         Мне совсем не хотелось с ним расставаться, да и нам с Варварой Никитичной совершенно не о чем  беседовать наедине. Он продолжал сопротивляться, не желая выходить из машины. Увидев его затравленный взгляд, до меня вдруг дошло, почему он так себя ведет. Он не хотел, чтобы я увидела, как он ковыляет. Нужно было срочно переламывать ситуацию

        - Знаешь, - сказала я, остановившись возле его окна, - я шесть лет работала в больнице, так что, если ты думаешь, что можешь меня удивить или тем паче напугать своей походкой, то сильно заблуждаешься. Тебе помочь? Где твои костыли?

        - Сам справлюсь, - пробурчал он, облегченно переводя дух,  и нажал на клаксон.

        Почти сразу на крыльце появилась Варвара Никитична. Я отвлеклась на нее и, когда обернулась, Артем уже стоял возле машины, опираясь на костыли и улыбаясь. Довольно проворно справился. В ответ я ему тоже улыбнулась и пошла впереди него, чтобы не смущать.

        Хозяйка радостно захлопотала, изливаясь  в благодарностях за столь красивый торт, я лишь выразила надежду, что и на вкус он не хуже. Задержавшись на пороге, я краем глаза увидела, с каким трудом Артем преодолевает ступени, и сердце захлестнула жалость. Такой молодой, умный и симпатичный – и такая беда! Но какой он все-таки молодец, не сложил руки, не запил с горя, а работает, борется с болезнью, в общем, живет полной жизнью. Артем с самого утра предупредил Варвару Никитичну о моем приезде, и она вовсю расстаралась – сварила щи со свининой и напекла пирогов с капустой, так что до торта было еще далеко.

        За столом мы обсуждали план ремонта дома и вычисляли, сколько еще денег потребуется. Варвара Никитична заявила, что никаких цен не знает, пусть всеми денежными вопросами Тёмочка занимается. Она завтра съездит в город и снимет деньги с книжки, чтобы на всё хватило. Вдруг, взглянув в окно, она на полуслове остановилась и со словами «сейчас вернусь» выскочила из комнаты. Я подошла к окну, чтобы увидеть, что же вызвало её интерес.

        - Что там? – поинтересовался Артём.

        - Варвара Никитична разговаривает с молодой полной женщиной, вышедшей из дома напротив, - сообщила я.

        - Это медсестра из местного здравпункта, за Клавдией Тимофеевной присматривает.

        Наша гостеприимная хозяйка вскоре вернулась, на ходу смахивая слезы.

        - Клавдия совсем плоха. Надежда говорит, что она на хоспис согласилась, а ведь еще вчера говорила «хочу помереть в своем доме». – Варвара Никитична всхлипнула. – А я к ней сегодня и не заходила, с самого утра с хозяйством захлопоталась, старая стала, сноровка уже не та.

       Она продолжала всхлипывать, и мы с Артёмом притихли, будто ощущая, что смерть витает где-то рядом.

       - А еще говорят, что господь милостив, - продолжала сетовать Варвара Никитична, - а он за тяжкие грехи сурово карает.

       - Да какие у Клавдии тяжкие грехи! – возмутился Артём. – Разве она кого-то убила или ограбила?

       - Ох, Тёмочка, - вздохнула Варвара Никитична, - грехи разные бывают. Чего уж там, ей теперь всё равно, расскажу об ее жизни, авось и вы помолитесь за ее душу грешную.

       Клавдия родилась и выросла в Дерюгино. Её отец погиб на фронте, а мать, уже после войны, нагуляла ей младшую сестренку Верочку. Клавдии к тому времени было уже семнадцать лет. Они жили на окраине поселка в небольшом ветхом домике, перебиваясь с хлеба на квас. В двадцать лет Клава собралась замуж за своего односельчанина, но буквально накануне свадьбы он нелепо погиб. Других женихов не нашлось, а через три года умерла мать, оставив на ее руках младшую сестру, которую она стала воспитывать как дочь.

         Верочка с детства была очень хорошенькой, но капризной и неусидчивой, так что учеба давалась ей с трудом. Клава устроилась работать в школу уборщицей, чтобы девочка была под присмотром. Работала она хорошо, так что все относились к ней с уважением, а ее сестре делали поблажки. Учителя, скрепя сердце, ставили ей тройки, переводили из класса в класс и, можно сказать, на руках донесли до аттестата зрелости.

        Тем временем Верочка всё больше хорошела, от поклонников не было отбоя, и она часто, даже слишком часто, шла им навстречу. Клавдия, начисто лишенная личной жизни, не только не осуждала ее, но даже поощряла.

        - Пусть гуляет, пока молодая! – говорила она своей подруге Варе. – Хоть будет, что вспомнить. Что толку, что я себя в чистоте сохранила!

        После окончания школы встал вопрос о дальнейшей судьбе Верочки. Местный парень звал ее замуж, но Клавдия воспротивилась, не хотела, чтобы ее сестра осела в деревне, занималась хозяйством и выполняла тяжелую работу. Ни знаний, ни желания учиться дальше у юной красавицы не было. Клавдия в очередной раз пала в ноги директору школы и упросила его взять Веру на освободившееся место секретарши. Директор внял мольбам своей лучшей работницы. Вера научилась печатать на машинке, да и грамотность подтянула, так что со своими обязанностями, пусть и не блестяще, но справлялась, продолжая в свободное время крутить романы с несколькими парнями сразу. Через год ее репутация окончательно погибла, и уже никто замуж не звал. Клавдия переживала, но отпускать от себя сестру боялась. Как бы дров не наломала, говорила она.

        В то время в поселке жило много народу, и школа была большой и на хорошем счету. Однажды туда приехала какая-то комиссия из районных чиновников. Верочка поила их чаем, печатала документы, время от времени постреливая глазками. Чиновники были людьми солидными, с положением, лишнего себе не позволяли, но когда все уже собирались уезжать, один ненадолго задержался у входа, любезничая с хорошенькой секретаршей. Клавдия в один миг сообразила, что к чему, и подскочила к парочке.

        - Что же вы, товарищ начальник, всё только по кабинетам ходите, посмотрели бы, как простые люди живут, работники школы, между прочим.

        Чиновник недовольно нахмурился, хотел отбрить агрессивную представительницу «простого народа», но в разговор вступила Вера:

        - Это моя старшая сестра Клава, она мне как мать, - и потупив глазки, добавила: - Мы с ней вдвоем живем.

        Чиновник оказался понятливым.

        - Если вы приглашаете меня в гости, я с удовольствием!

        Варвара Никитична поджала губы и с отвращением сказала:

         -  Она свою молоденькую сестренку под старого мужика подложила!

         - Но ведь Вера могла отказаться! – возразила я.

         - Какое там! У нее тогда вообще мозгов не было, а Клавдии она доверяла.

         В общем, на следующее утро у Клавдии состоялся серьезный разговор со сластолюбивым чиновником, а через неделю Вера уже работала в канцелярии райкома партии. Судя по всему, там у нее дела шли неплохо. Она хорошо выглядела, хорошо одевалась, хотя продолжала жить вместе с сестрой. Иногда ее привозили домой на машине, но утром на работу она уезжала рейсовым автобусом. Клавдия говорила, что у Веры много поклонников, а вот найти достойного мужа непросто.

         Варвара Никитична с Клавдией были знакомы смолоду, но по-настоящему сдружились, когда та переехала в новый дом. А новый дом появился не просто так.
Мы уже приступили к торту, а рассказ Варвары Никитичны всё продолжался. Неожиданно я заинтересовалась судьбой совершенно незнакомых мне людей, вроде даже план будущего рассказа стал прорисовываться, жизнь поселка мне близка. Артём выглядел несколько удивленным. Он с детства знал Клавдию Тимофеевну и ее сестру, но не подозревал, через что пришлось пройти этим женщинам. А пришлось пройти через многое.

         После двух лет работы в райкоме у Веры появился постоянный любовник. Тогда Клавдия об этом особо не распространялась, но Варвара Никитична по отдельным высказываниям и фактам догадалась, а в последний месяц, чувствуя приближение смерти, Клавдия выложила старой подруге всё начистоту. Верин любовник был высокопоставленным партработником из Ленинграда. Он снял для Веры квартиру в Выборге и, когда приезжал в командировку, останавливался у нее. Он и на подарки не скупился, у Веры появились драгоценности. Несмотря на то, что был намного старше Веры, он ей нравился, но вряд ли она любила по-настоящему, уж слишком была любвеобильной и легкомысленной. Их связь длилась несколько месяцев, после чего Вера неожиданно обнаружила, что беременна. Первым делом она бросилась к сестре, прося ее помочь избавиться от беременности. Клавдия ее остановила:

          - Не будь дурой! Заставь его на тебе жениться!

          - Да он женат.

          - Жена не стена, можно и отодвинуть.

          Под нажимом сестры Вера рассказала любовнику о своей беременности, и он повел себя совершенно неожиданно – сначала растерялся, а потом обрадовался и пообещал развестись с женой и жениться на Вере. С одной стороны, Вера хотела выйти замуж, да еще за такого важного человека, но с другой – была совершенно не готова становиться матерью. Но Клавдия на нее надавила, и Вера решила оставить ребенка. Примерно неделю сёстры строили планы на будущее, но потом грянул гром!  Высокопоставленный партработник передумал! Оказывается, он понял, что любит только жену, поэтому ни на ком другом жениться не собирается, а раз так, то и никакого ребенка быть не должно!

          Вера была готова смириться с ситуацией, но в дело вступила Клавдия. Она встретилась с любовником сестры, и между ними состоялся судьбоносный для обеих женщин разговор. Клавдия, как тигрица, защищающая своего детеныша, ринулась в бой. Однако противник оказался ей не по зубам – он наотрез отказался жениться, ни угрозы, ни шантаж не помогли, но Клавдия не сдавалась, и тот все-таки пошел на уступки. Он поставил условие: если Вера избавится от ребенка, то он купит им дом. Только учтите, сказал он, чтобы потом я о вас не слышал, иначе пожалеете. Клавдия не могла устоять перед таким предложением.

         Варвара Никитична подозревала, что о доме партработник не сам додумался, да и откуда ему было знать, что как раз в то время в Дерюгино продавался новый дом с огромным участком. Выходит, Клавдия променяла сестру и ее ребенка на хоромы, вроде, как Иуда, получила свои тридцать серебряников за предательство.
Их дальняя родственница работала в больнице в соседнем районе, к ней и отправились сёстры. Однако оказалось, что Верочка ошиблась со сроком беременности аж на четыре недели, так иногда бывает. Никто не взялся делать ей аборт. Но условие было поставлено жесткое – сначала аборт, потом дом. Клавдия уже не думала о судьбе сестры, ей хотелось поскорее выбраться из своей убогой избушки, да и связываться с важной «шишкой» из Ленинграда было боязно, и она придумала план. С помощью родственницы раздобыла соответствующую справку, предъявила ее бывшему любовнику сестры, и тот свое слово сдержал – она стала владелицей нового дома и соседкой подруги Вари.

         Никто из односельчан не подозревал о беременности Веры. Клавдия всем сказала, что той предложили работу в Ленинграде, никого это не удивило, правда, задавали вопросы, почему она к сестре не приезжает. Зато другое удивляло: откуда у Клавы появились деньги на новый дом? Та как-то выкрутилась, якобы тетка из соседнего района оставила наследство.

        Вера действительно уехала в Ленинград, устроилась работать на фабрику и жила в общежитии. По совету сестры она собиралась родить ребенка и оставить в роддоме, но жизнь распорядилась иначе. Ею заинтересовался начальник цеха, бездетный вдовец лет на пятнадцать старше нее. Вера была не в том положении, чтобы отказываться, к тому же, у него была хорошая квартира в центре года, так что они поженились. Муж записал родившуюся девочку на себя и стал ей хорошим отцом. Вера своих привычек не оставила, крутила романы на стороне, но муж ничего не замечал или не хотел замечать. На лето она привозила дочку к сестре, да и сама любила приезжать в Дерюгино, где имела любовников разных возрастных категорий.

         Девочка выросла красивой и умной, правда, с личной жизнью у нее не ладилось. Она рано вышла замуж, но брак оказался бездетным, и они развелись. Несколько лет назад умер муж Веры, а затем и она сама слегла с тяжелой болезнью. Тогда-то Вера и рассказала дочери, кто на самом деле был ее отцом. Для Вериной дочери это оказалось тяжелым ударом, но она все-таки решила встретиться с отцом, но опоздала, его уже не было в живых. И Клавдия, и Варвара Никитична осуждали Веру за сделанное перед смертью признание, - и свою непутевую жизнь не могла закончить достойно, говорили они, внесла в жизнь дочери смуту. Однако та, узнав, что ее отец был богатым человеком, решила добиться признания своих прав на наследство. Ей удалось пробраться в его бывшую семью…

         В это время раздался стук в дверь. Варвара Никитична подскочила и, грудью вытесняя пришедшую женщину, вышла в сени.

         - Это Надежда. Наверное, Клавдии Тимофеевне стало хуже, - подал голос Артем.

        Мы уныло молчали, ожидая возвращения хозяйки. Через несколько минут она вернулась и сообщила, что Клавдии совсем худо, криком кричит, и Надежда вызвала скорую помощь. Когда та приедет, неизвестно, а Надежде нужно домой, так как у сына поднялась температура. Она попросила Варвару Никитичну присмотреть за больной и дождаться врача.

        Мы поднялись, поблагодарили за обед и направились к машине. Я опять шла впереди, не желая смущать щепетильного спутника. Его дом был рядом, но он сел за руль, чтобы поставить машину на место, а я дошла до его ворот пешком.

        - Устроимся на террасе, - сказал он. – Проходи, - и подал мне ключи.

        Я открыла дверь и хотела пропустить его вперед, но он опять повторил:

        - Проходи.

         -  Да перестань ты церемониться! – возмутилась я. – Видела я и похуже.

         Но он успокоился только тогда, когда уселся в кресло. Дом был устроен удобно – широкие дверные проемы и никаких порогов. Вскоре мы оказались на небольшой террасе. По сравнению с террасой в доме Антонины Петровны она казалась совсем крошечной -  стол, стулья и небольшой плетеный диванчик почти не оставляли свободного пространства, но на ней было очень уютно. Артём, отказавшись от моей помощи, сновал из комнаты на террасу и обратно, собирая на стол. Появилась бутыль кавказского вина, бокалы и ваза с фруктами.

         - Ты точно есть не хочешь?

         - Ты еще спрашиваешь! Поверх щей и пирогов у меня там еще кусок торта, - похлопала я себя по животу.

         После первого же бокала печаль, охватившая нас во время разговора с Варварой Никитичной, несколько утихла, а вскоре мы уже смеялись, обсуждая веселую телепередачу на первом канале.

         - Осенью мне сделают операцию в Германии, - неожиданно прервал наше веселье Артём.

         - Отлично! – отозвалась я. – Только это, наверное, очень дорого стоит. Неужели ты настолько богат?

         Сказав это, я будто споткнулась. Ожило неясное подозрение:  вдруг он все-таки мошенник? Благоустроенный дом, хорошая машина, еще дорогостоящая операция…

         - Нет, я совсем не богат, – ответил Артём. – Операцию оплатит фирма, в которой я работаю, уже внесли задаток. – Он внимательно посмотрел на меня: – После этой операции я смогу нормально ходить, во всяком случае, шансы весьма велики.

         У меня отлегло от сердца, но он выглядел таким напряженным, будто в эту минуту решалась его судьба. Одной рукой он вцепился в подлокотник кресла, а другая, зажатая в кулак, лежала на столе. Поверх этой руки я положила свою.

         - У тебя обязательно всё будет хорошо. Ты и сейчас неплохо со всем управляешься, я тобой восхищаюсь.

         Нас разделял узкий столик, он за руку притянул меня к себе. Наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, никто глаз не прикрывал, в упор глядя глаза в глаза. Мне вдруг показалось, что у него четыре глаза, но он преодолел оставшиеся сантиметры, отчего глаза сами собой прикрылись, и мы поцеловались. У меня в голове промелькнуло Наташкино высказывание: «Ты влюбишься в какого-нибудь калеку или старичка, за которым нужно горшки выносить». В данный момент это показалось мне ужасно забавным, и я едва удержалась от смеха. Наш поцелуй оказался довольно продолжительным и приятным, я до конца не понимала, что чувствую, но уж противно мне точно не было. Наконец, мы отодвинулись друг от друга, я опять увидела четыре глаза, затем откинулась на спинку стула, и этот оптический эффект исчез.

         - А ты прыткий!

         - Я совсем не прыткий. Просто ты мне очень понравилась с первой секунды, как тебя увидел.

         Я не знала, что ответить. Мне он тоже нравился, но я была не уверена, что настолько сильно, чтобы позволять всякие вольности.

         - Не будем спешить, – наконец выдавила я.

         - У тебя кто-то есть?

         - Нет, - сказала я, а перед глазами встало мрачное и будто осуждающее лицо Виктора. – Нет, давно никого нет, - более уверенно и решительно ответила я.

         - Тебя смущают мои костыли?

         -  Ничуть, но все равно не будем спешить.

         - Согласен.

         Мне захотелось прервать разговор, и я взглянула на часы. Они показывали половину одиннадцатого.

         - О боже! – вскричала я. – Я опоздала на последнюю электричку!

         - Ничего страшного. Переночуешь у меня, а если не хочешь у меня, то у Варвары Никитичны.

         Я взяла в руки телефон, чтобы позвонить Антонине Петровне, но она меня опередила, обеспокоенно интересуясь, где я сейчас нахожусь. Я через пень колоду объяснила, что опоздала на последнюю электричку и обещала вернуться утром.
Несмотря на поздний час на улице было еще светло, самый разгар белых ночей, спать совсем не хотелось, но я решила, что переночую у Варвары Никитичны, так что сразу направилась к ней, Артем сопровождал меня на своей коляске. Света в окнах не было, я постучала в дверь, но никто не откликнулся. Видимо, Варвара Никитична решила заночевать у больной подруги. Пришлось вернуться к Артёму.

         Мы перебазировались с террасы в гостиную, где просидели часов до трех, время от времени отвлекаясь на поцелуи, но других вольностей себе не позволяли. Было приятное, воздушное ощущение, и легкое опьянение этому способствовало. Я ничего не анализировала, не строила планов, полностью отдавшись текущему моменту.
Проснулась я в одиннадцатом часу, и Артём, будто почувствовав, заглянул в мою комнату.

         - С добрым утром! Я уже завтрак приготовил.

         Сказав это, он тут же исчез. Несмотря на то, что было пора возвращаться в Антониновку, я еще немного понежилась в постели. Как же мне было хорошо! Никаких страхов, никаких переживаний, будто я оказалась на другой планете или в другой жизни. Кое-как заставив себя встать, я накинула мужской халат, который Артём выделил мне накануне, и отправилась в ванную.  Ванная оказалась под стать всему дому – стильной и удобной. Приведя себя в порядок и сожалея, что не во что переодеться, я отправилась завтракать. Стол был накрыт на террасе. Артём поджарил яичницу  с ветчиной, нарезал огурцов с помидорами и сварил кофе. Я с удовольствием принялась за еду, а он с улыбкой смотрел на меня, затем взял за руку.

         - Не знаю, как доживу до следующей встречи.

         - Доживешь, – легкомысленно отозвалась я, а у самой сердце замерло.

         Сегодняшнее свое состояние я не могла списать на опьянение, но во мне явно что-то происходило. Слова, взгляды, прикосновения… Я не успела допить кофе, как каким-то непостижимым образом оказалась у него на коленях, и мы стали целоваться. Я понимала, к чему дело идет, и почему-то этого боялась. Наверное, поэтому звонок Антонины Петровны восприняла с некоторым облегчением.

          - Я уже в пути. Скоро буду, - сказала я, поднимаясь.

          - Не уходи.

          - Но мы же договорились не спешить.

          Артём сокрушенно вздохнул:

          - Готов взять свои слова обратно.

          Но от моего легкого состояния не осталось и следа – обязательства и страхи вернулись ко мне в полной мере. Я зашла в свою комнату за сумкой, решив еще заскочить к Варваре Никитичне и попрощаться.

          - Довезешь меня до вокзала? – поинтересовалась я у Артёма.

          - Нет. На этот раз я довезу тебя до самого дома. Я выспался и не пьян.

          Меня это вполне устраивало, так как я сказала Антонине Петровне, что уже в пути. Выйдя на крыльцо, я подняла глаза и залюбовалась высокими елями на фоне безупречно голубого неба. Какая красота, глаз не отвести! Только оказавшись за воротами,  оторвалась от созерцания этого бесконечного совершенства и спустилась с небес на землю. Я собиралась повернуть в сторону дома Варвары Никитичны и… остановилась.

          На противоположной стороне улицы возле дома Клавдии Тимофеевны стояла роскошная маленькая машина жемчужного цвета. В голове отдельные фрагменты моментально сложились в целостную картину. Богатая племянница Клавдии Тимофеевны в Питере и Тамара, собиравшаяся поехать в понедельник к своей тетке в Выборг. Никто не упоминал Дерюгино, называли Выборг, но это ничего не значит, просто так понятнее, где именно живет ее тетка. Я попятилась, едва не натолкнувшись на ковылявшего следом Артема.

          - Что с тобой?

          - Ты не знаешь, как зовут племянницу Клавдии Тимофеевны? – трясущимися губами спросила я.

          - Тамара.

          Я обессилено прислонилась к нему, а он обнял меня одной рукой и прижал к себе. Но я думала о другом. Значит, и всё остальное… Как же сказать об этом Антонине Петровне и Виктору? Но ведь и молчать нельзя. Что же делать?


         Окончание следует...   3.12.2011