1. УТРО
Обывалов Петр Леонидович, менеджер среднего звена, вздрогнул. Будильник, сохранившийся с советских времен, никогда не подводил, звеня всегда звонко, остро и бескомпромиссно громко. Именно это требовалось Петру, чтобы проснуться, так как ложился он в лучшем случае во втором часу ночи, будучи до этого времени занятым Интернетом. Жена Петра так же ложилась поздно по этой же причине, но в отличие от супруга ей на работу нужно было вставать намного позже. Звон высокоэффективного будильника будил и ее, но она не вставала, а лишь переворачивалась на другой бок и, как только Петр вставал, тут же снова засыпала. Это всегда раздражало его, но он понимал, что современные женщины совершенно не обязаны вставать со своими благоверными ни свет ни заря только лишь для того, чтобы заварить им чай и нарезать бутербродов, пока они умываются и приводят себя в порядок.
Утро для Обывалова Петра, так же как и для большинства менеджеров среднего звена, было самым неприятным временем суток. Особенно утро буднего дня. И особенно зимой. Сейчас, благо, был август. Неприятно для Петра было все: и звон противоестественно надежного будильника, и тяжесть в желудке (кофе перед сном), и муть в голове (крепкий чай и недосыпание), и слабость (отсутствие регулярных физических упражнений), и расположение мебели в квартире (по дороге в уборную обязательно что-нибудь да встанет на пути, например, шкаф в коридоре), и зубная щетка (слишком жесткая), и полотенце (когда же жена его поменяет), и чайник (что же он так долго не закипает), в общем все. Каждое утро буднего дня все это приходилось терпеть. Но Петр понимал, что терпеть это приходится не ему одному. Все менеджеры (не только среднего звена), все служащие офисов испытывают похожие страдания. И все знают одну простую аксиому: без утра понедельника не будет вечера пятницы. Сегодня было утро среды. А значит и пятница не за горами. Та самая пятница, которую воспели все ди-джеи всех радиостанций своими всегда неправдоподобно бодрыми и веселыми голосами. Каждое утро, если Петр вообще был в состоянии о чем-то думать, он думал о пятнице. И в это утро Петр думал о ней. Она была далека и близка одновременно. Она была желанна, но на сегодняшний день недостижима. Она была прекрасна, эта королева недели – пятница. И вполне заслуживала того, чтобы о ней думать. Думать, покачиваясь перед унитазом, думать, чистя зубы, думать, дожидаясь чайника, думать, разыскивая вторую половину одинокого носка, думать, пытаясь попасть в брючину, думать, увидев, что время выходить из дома, а галстук еще не завязан…
- Черт! – ругнулся Петр. – Без десяти восемь уже! Вот черт! Ну как же так…
Петр не понимал сущности времени, как и любой нормальный человек. Но он точно знал одну характерную его черту – подлость. Когда надо, чтобы оно шло быстрее, оно плетется еле-еле (в ожидании той же пятницы), когда же требуется немного притормозить (в последние дни отпуска, например) – оно назло утапливает педаль газа в пол. Вот и сейчас оно явно летело в гоночном автомобиле. Ведь еще пять минут назад на часах было 7.20, а сейчас уже 7.50!
Петр работал в достаточно крупной и респектабельной фирме. Строгая дисциплина, регламентированная одежда и регулярные корпоративные вечеринки отличали ее от более мелких и менее респектабельных коммерческих учреждений. Работая в этой фирме уже не первый год, Петр точно знал, во сколько надо выйти из дома, чтобы его подпись в журнале прихода сотрудников появилась не позднее 9. 00. Оптимально - в 7. 55. Выходя в это время, он мог идти в меру быстрым московским деловым шагом, спокойно обходя лужи в дождливую погоду и не перебегая улицу на красный свет. Можно было выйти и в 8. 05. Но в этом случае требовалось изменить технику ходьбы. Шаг – московский опаздывающий в сочетании с короткими перебежками, маршрутное такси должно было появиться не позже, чем через пять минут после появления на остановке, в метро необходимо было протиснуться в первый же прибывший состав, даже если вход в вагон был замурован крепкой кладкой человеческих тел. Выходя из дома в 8. 15, тоже можно было успеть. Но маршрутное такси в таком случае сразу отпадало, меняясь на такси немаршрутное или пойманного частника, в метро не допускалось остановок в тоннеле и задержек на станциях, а далее требовалась высокоскоростная пробежка. Опоздания сотрудников оценивались достаточно высоко. От тридцати до ста долларов в зависимости от степени и типа опоздания, с учетом смягчающих либо отягчающих обстоятельств. 7. 55 – это черта, переступать за которую весьма нежелательно. Петр хорошо это знал. Однако выйти из дому, не сделав хотя бы глотка кофе было для Петра не менее опасным поступком. Пусть в этом случаем случае он не рисковал частью своих кровных, но, как показывал опыт, день без утреннего кофе сильно отличался от «кофейных дней» не в пользу первого. В такой день все шло наперекосяк: документы вовремя не подписывались, клиенты капризничали и сумасбродили, начальство было особенно агрессивным, даже обед в столовой – и тот в такой день казался малосъедобным, либо возникали такие обстоятельства, что его приходилось заглатывать одним махом и срочно бежать на рабочее место.
7. 51. Четыре минуты до черты. Кофе варится три минуты. Одна минута – на глоток. Вперед! Он успеет. Непременно успеет. Петр действовал быстро и решительно. Пакет «Velurs», турка, вода, газ, огонь, синее пламя, ожидание, черная пена, чашка, пар, аромат, обжигающий глоток, глоток в носках, глоток в одном ботинке, глоток в двух ботинках, глоток без ключей от квартиры, глоток с ключами, глоток с открытой дверью, и еще один последний глоток…
7. 56. Лифт, деловито позвякивая, везет одетого в дорогой серый костюм, надушенного хорошим одеколоном Петра Леонидовича Обывалова вниз. Он успел. Он выпил кофе и вышел ровно в 7. 55. Сегодня день сложится удачно. Петр поправил галстук и улыбнулся. Да, сегодня – удачный день. Да и пятница уже совсем скоро.
Конечно, бывали и дни-исключения. Дни-беспредельщики. Очень редко, но бывали. Петр хорошо запомнил один из таких дней. Накануне этого рокового дня Петр, как обычно, пролистал гороскоп. Гороскоп обещал Петру только приятные сюрпризы и ни от чего не предостерегал. И сначала все действительно складывалось более чем удачно: Петр вовремя встал, вовремя выполнил все утренние процедуры, без суеты сварил и выпил кофе, спокойно оделся, вышел из дома в 7. 50 – с приятным запасом. Солнышко ласково светило, не стесняясь смотреть прямо в глаза. Птички весело щебетали на раскидистых ветвях придорожных кленов. Ничего не предвещало беды. В 7. 57 подошла маршрутка. Петр сел на одно из трех свободные мест – напротив симпатичной женщины бальзаковского возраста, передал деньги за проезд и, довольный тем, как складывается день, кивнул сам себе и уставился в окно.
За окном мелькали знакомые дома, проносились встречные машины. На душе у Петра было спокойно. Но, не доехав двух остановок до метро, маршрутка неожиданно остановилась. Петр услышал: «Что там, авария?.. Да, похоже, нужно выходить здесь… Может, рассосется. Просто пробка перед светофором… Нет, наверно, врезались. Вон, аварийки мигают…» Часть пассажиров, посидев еще несколько минут в неподвижной маршрутке, покинула салон. Через какое-то время «Газель» тронулась, но, не проехав и нескольких метров, вновь остановилась. Запас времени, бывший у Петра еще десять минут назад, резко сократился. Петр занервничал. «Что за черт! Но почему так! Вышел пораньше, чтобы спокойно сесть в метро, не спеша купить в ларьке свежую газету, неторопливо дойти до конторы. И тут какая-то фигня!» До метро оставалось минут пять ходьбы бодрым шагом. Но Петр как будто приклеился к своему месту. «Почему я должен теперь выходить и бежать, когда я рассчитывал спокойно доехать?»
Петру все-таки пришлось выйти. Потому что маршрутка больше не сдвинулась с места ни на шаг – видимо, авария была серьезная, и движение было парализовано полностью. В 8. 15 он выскочил из маршрутки последним и, чертыхаясь, побежал. В 8. 17 он нырнул в метро. «Теперь придется остаться без свежей прессы и идти до офиса быстрым, очень быстрым шагом», - подумал он с досадой, втискиваясь в подошедший вагон. Поезд тронулся, но поехал как-то совсем уж медленно - фактически пополз. Потом остановился. Кое-как добравшись да следующей станции, он надолго застыл с открытыми дверями, словно смертельно устал и теперь хотел как следует отдохнуть и освежиться прежде, чем ехать дальше. Следующий перегон поезд преодолел с еще меньшей охотой… Петр начал понимать, что назревает катастрофа. И избежать ее вряд ли удастся.
В вагоне стояла нестерпимая духота. Петра со всех сторон подпирали люди с землистыми болезненными и заспанными лицами; от кого-то пахло потом, от кого-то потом и дезодорантом, от кого-то – чесноком, от кого-то чесноком и жвачкой. Руку сводило судорогой. Одна нога стояла на полу, другая – толи на чьем-то ботинке, толи на чем-то портфеле. Все это значительно усугубляло трагические ощущения Петра. «Чертов общественный транспорт! Ненавижу, ненавижу, - крутилось у Петра в голове. – Минус тридцать долларов. Минус тридцать! А за что? Что, это я управлял маршруткой и не смог объехать пробку? Это я сижу в той идиотской кабине и тащу поезд со скоростью мула? Проклятый транспорт! Проклятые водилы! Минус тридцать. За что?! За что!? Нет, я успею, успею…»
Но Петр уже никак не мог успеть. Даже если бы поезд остановился перед дверью офиса, и Петр шагнул бы из вагона прямо в свое кресло. Но это был еще не конец злосчастия. Случилось еще одно - уже совершенно чудовищное событие, переведшее штраф за опоздание с тридцатидолларовой отметки на пятидесятидолларовую: Петр не вышел на своей станции. Да-да, он просто не смог это сделать по причине того, что перед ним выходила целая толпа, а машинист, видимо, пытаясь наверстать упущенное время, закрыл двери слишком поспешно. Нечеловеческий рык издал Петр Обывалов, уперевшись землистым от ужаса лицом в стекло с надписью «не прислоняться». И вот его станция, эта милая и почти родная станция предательски поплыла и вскоре скрылась в грохоте враждебной черноты. Петр чувствовал, что вот-вот лишится рассудка от бессилия и невозможности что-либо исправить. Как он бежал! Как он бежал в то прекрасное весеннее утро по нежно-зеленым бульварам, по тенистым улочкам, по сияющим проспектам! Это был не бег, это был полет. Полет подбитого истребителя. От досады он разбил свой мобильный телефон о кирпичную стену. Ибо встроенные часы показывали совершенно апокалиптичное время – 9. 40. Притом, что вышел из дома он в 7. 50.
Умеренно-быстрым московским шагом Обывалов устремился к автобусной остановке. Впереди себя Петр заметил стройную женскую фигуру в голубом плаще. Высокие звонко-рассыпчатые каблучки, колготки телесного цвета, голубой плащ, темные волосы до плеч. Обывалов поправил галстук и ускорил шаг. Он и она сели в одну маршрутку. Его место оказалось ближе к водителю. Она передала через него за проезд. Он передал ей сдачу. Перед тем, как спуститься в метро, он купил в ларьке свежую газету. Она тем временем скрылась из виду. Он спустился под землю, прошел через стеклянную дверь, поднес проездную карточку к датчику турникета, и тут снова заметил ее. Она уже стояла на платформе. Он встал поодаль. Они зашли в разные двери одного вагона. Он посмотрел на ее отражение в черном стекле. Она читала дамский роман. Он посмотрел на часы. Она в это время заметила его отражение. Он сделал вид, что изучает карту метрополитена. Она сделала вид, что читает дамский роман. Кто-то вышел, кто-то вошел. Кто-то кого-то потеснил. Кто-то кому-то уступил место… Они оказались рядом друг с другом. Он достал мобильный и сделал вид, что отправляет кому-то смс. Она тоже достала телефон. Он отметил, что ее телефон лучше, хотя сам был обладателем далеко не самой дешевой модели. Она не обратила внимания на его телефон. Ее заинтересовали его руки, его лицо – такое серьезное, умное. И она заметила обручальное кольцо. Их глаза на мгновение встретились. Она почувствовала, что в его серых глазах можно утонуть. Он почувствовал, что в ее зеленоватых глазах можно сгореть. Она вышла на одну станцию раньше. Он смотрел, как она исчезает в толпе. Она знала, что он на нее смотрит, и ей очень хотелось обернуться. И она бы обернулась, она вообще не выходила бы из вагона и ехала бы с ним куда угодно, если бы не его обручальное кольцо. Он бы вышел вслед за ней не на своей станции и шел бы за ней сколько угодно, если бы у нее был не такой крутой телефон…
- Молодой человек, вы не поможете мне перейти улицу?
Петр стоял в ожидании зеленого сигнала светофора у пешеходного перехода. Он обернулся и увидел низенькую старушонку, обратившуюся к нему. Он смутился. Это была какая-то необычная старушка. Она смотрела на него удивительно ясными не помутневшими от возраста глазами. Ее совершенно прямая спина, ее одежда – очень простая, сильно поношенная, но подобранная с каким-то особым вкусом, интонация ее голоса, в которой таилось что-то очень тонкое, давно забытое… «Наверное, это и есть последняя коренная жительница Арбата», - подумал Петр и предложил старушке взять его под руку. Когда загорелся зеленый, они начали медленно и степенно переходить улицу.
- Вы уж простите меня, любезный. Определенно, вы опаздываете. Это я по старости. Боюсь одна… Боюсь одна переходить. Шутка ли – у нас в гостях был Осип Мандельштам. Помню, как сейчас. Мне тогда было семь лет. Я была без ума от его стихов. Читал он их не важно… Уж простите. Вы, наверное, не поклонник поэзии. Жаль, что вы торопитесь. Я бы вам рассказала о нем. Ведь я его помню, словно вчера все было…
Они закончили переход. Петр стоял, ожидая, когда старушка отпустит его руку – время уже поджимало.
- Спасибо вам, вы очень любезны. Не держу. Бегите, бегите. Я бы вам рассказала о нем. Сколько интереснейших людей бывало у нас! Некоторых расстреляли. Но бегите, бегите. Простите уж. Это я по старости. По старости стала такой болтливой…
- Ничего страшного, баб… - Петр почувствовал, что у него язык не поворачивается назвать это существо бабулькой. – Ничего страшного, бабушка. Я бы вас и дальше сопроводил, но на работе у нас все строго с опозданиями. До встречи!
Петр побежал дальше. Но тут что-то заставило его остановиться и обернуться. Он снова увидел ту старушку. Она медленно шла по краешку тротуара и смотрела перед собой как будто невидящими глазами. В какой-то момент Петру показалось, что она полупрозрачна и спешащие на работу люди проходят сквозь нее. Словно она исчезала из этого чуждого и непонятного для нее времени, переносясь в свое, пусть неспокойное и тяжелое, но наполненное каким-то особым смыслом время. Петр мотнул головой, взглянул на часы и поспешил дальше. Было уже без десяти девять.
2. ДЕНЬ
- Для чего мы работаем? Для того, чтобы зарабатывать деньги, обеспечивая себе и своей семье достойное существование. Для чего лично я устроился работать в нашу компанию? Для того, чтобы зарабатывать деньги. И еще, что не менее важно, для того, чтобы совершенствоваться. Поднимать свой профессиональный и интеллектуальный уровень. Благо, наша компания предоставляет для этого все необходимые условия, отличаясь в этом плане от многих других конкурирующих фирм, - Сергей Анатольевич Главнов, начальник отдела развития бизнеса, произносил свою речь в свойственной ему манере – бодро и артистично, свои слова он подкреплял широкими размашистыми жестами и порой, в особо эмоциональные моменты, даже подпрыгивал. Петра, когда он только устроился на работу в компанию, это забавляло, он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Но уже очень скоро, как и остальным работникам отдела, ему стало не до смеха. Сергей Анатольевич был бескомпромиссным руководителем, не терпящим и намека на лень или непослушание.
- Наша компания – это мощный хорошо отлаженный бизнес-механизм. Это машина, надежная и быстрая, которая одинаково легко передвигается как по гладкому шоссе, так и по непроходимому бездорожью. Главная цель – прибыль и главенствующее положение в нашей сфере. Прибыль должна непреклонно расти. Положение нашей компании должно стабильно укрепляться. Именно для этого и существует наш отдел. Отдел развития бизнеса должен являться гарантом успеха и процветания компании. Каждый сотрудник нашего отдела – шестеренка этого большого отлаженного механизма. Каждая шестеренка крайне важна. Стоит одной шестеренке разболтаться, стоит одному винтику ослабнуть, и под угрозу попадает весь механизм. Этого мы не можем допустить!
Главнов откашлялся, затем продолжил:
- Ответственно могу заявить, что на данный момент в нашем отделе остались только крепкие и надежные звенья. Все слабое, ненадежное, сбоящее, ленивое, болезненное, берем… то есть, проблемное безжалостно отсеялось. Остались достойнейшие.
Тут выражение лица начальника стало «тем самым» - непреклонно-жестоким и чуть лукавым. Это выражение не предвещало ничего хорошего – об этом знали все не понаслышке.
- Однако еще находятся отдельные личности, которые, по моему мнению, недостаточно хорошо освоили философию нашей компании. Есть еще некоторые, позволяющие себе недопустимые вольности. Наша компания высоко ценит хороших, честных сотрудников, отдающихся работе на все сто процентов. Наша компания имеет возможность поощрять успехи и достижения таких сотрудников щедрыми премиальными. Но наша компания так же имеет возможность и избавляться от тех сотрудников, которые начинают халтурить, которые не считают, что на рабочем месте надо выкладываться на все двести процентов, которые начинают себе позволять определенные вольности; наша компания имеет возможность избавляться от таких сотрудников, даже если их профессиональные знания и опыт огромны. Ибо она понимает, что гнильца, если ее вовремя не вырезать, начнет разлагать все целое. А этого мы не можем допустить!
Главнов обвел темным непроницаемым взглядом испуганные лица сотрудников и зловеще прокаркал:
- Сейчас мы поговорим об одном таком сотруднике. Речь идет о… Ласточкиной Веронике!
Все, кроме Ласточкиной Вероники, вздохнули с облегчением. Лицо Вероники обрело землистый оттенок…
Курилка в фирме, где работал Петр, была культовым местом. Это было единственное место, где можно было немного расслабиться в течение рабочего дня, поговорить о том о сем, посплетничать, увидеться с коллегами из других отделов, в конце концов – выпить чашечку кофе и перекурить. Петр не курил, но, как и большинство других некурящих сотрудников, неизменно приходил сюда и, энергичными движениями отмахиваясь от дыма курящих, наслаждался законной пятиминутной возможностью перевести дыхание.
В этот раз в курилке помимо Петра собралось двое мужчин: Сергей Дилеров и Исаак Сахарман. Исаак Сахарман, как и Павел, не курил, но, в отличие от Павла, он и кофе не употреблял. Однако Исаака так же сильно тянуло в курилку, и появлялся он здесь не реже самых заядлых курильщиков. Сергей Дилеров, подтянутый энергичный менеджер с удлиненными сзади волосами (по последней моде) и самым свежим смартфоном «Apple» в кармане курил «Парламент Лайт» и пил крепкий кофе.
- Что там у вас с Веркой? Увольняют? – спросил Сергей у Петра.
- Похоже. Она отчет вовремя не отправила. А до этого у нее уже было два предупреждения.
- Вероника она, а не Верка. Это два разных имени, - сказал Сахарман.
- Все равно жалко. Симпатичная девчонка.
- Она спец нормальный, но медленовата. Ей бы фирму попроще найти. Здесь темп не для нее.
- А я предполагаю, что причина не в этом, - сказал Сахарман. – Она же вроде как в декрет собиралась уйти через два-три месяца. Вот ее и увольняют заранее, чтобы не платить пособие на ребенка или что там положено по закону.
- Слушай, а ведь правда! – согласился Петр. – Помнишь, год назад так же Светку беременную уволили. А до этого… Как там ее звали, такая вся надменная ходила, словно зам генерального…
- Элька, - вспомнил Дилеров.
- Точно! А еще поговаривали, что она любовница Самого. Была бы любовница, не уволили бы…
- Вот, ребята, в какой фирме, получается, мы работаем, - вздохнул Исаак. – Если бы здесь не платили в два раза больше, чем в других конторах, давно бы уволился. Такие прибыли! Для них ведь это пособие, как для меня – коробок спичек! И на том пытаются сэкономить.
- Думаю, тут дело в другом, - сказал Дилеров. – Дело не в экономии. Любая фирма по закону обязана через полтора года, после декрета, принять сотрудницу на то же место. Соответственно, на полтора года берется новый человек. Какое-то время он втягивается, учится. Пока он втягивается, фирма что-то теряет, другие сотрудники вынуждены отвлекаться – помогать, учить. Потом, когда та сотрудница выходит из декрета, ей тоже приходится какое-то время втягиваться, вспоминать. А потом начинаются проблемы – биллютени и так далее. Все же дети болеют…
- Да, наверное, дело в этом, - согласился Сахарман. – Если б я на месте руководства хотел сэкономить, я бы перестал устраивать эти грандиозные двухдневные корпоративы, эти новогодние вечеринки со звездами эстрады…
- Не ты ли единственный, кто не пропустил ни одной такой вечеринки? – усмехнулся Обывалов.
- Ну, так это потому, что я не женат. Что мне дома-то делать?
- Ты бы дома почитал что-нибудь. Стихи. Например, Мандельштама. Вот я сегодня одной старушке помог дорогу перейти. Так оказалось, что она чуть ли не его ровесница. Сказала, помнит все его стихи наизусть. И мне стыдно стало: ни строчки не прочитал. Слышать о таком слышал, а не читал. А ты читал, Исаак?
- Я не лирик, я – физик, - улыбнулся Сахарман, почесав свою кудрявую голову. – Но зато могу рассказать последний анекдот про евреев…
Тут в курилку вошел начальник маркетингового отдела, и трое задержавшихся в курилке сотрудников поспешили к своим рабочим местам.
У Петра на этот день было три важных задания, которые ему необходимо было выполнить как можно быстрее. В 17. 42 Петр закончил последнее задание. В 17. 44 он доложил об этом руководителю отдела. Главнов был доволен. «Что ж, сегодня удачный день, - подумал Обывалов. – И это несмотря на то, что я не прочитал ни строчки из Мандельштама».
3. ВЕЧЕР
Дилеров, закинув пиджак и портфель за спину, вышел из офиса. В коридоре ему попалась навстречу Вероника. Ее лицо было непроницаемым, но было очевидно, что она недавно плакала, после чего не совсем удачно попыталась восстановить макияж.
- Привет, Верка! Как твои дела?
- Я – Вероника, Сереж.
- Да, прости. Тебя увольняют?
- Естественно. Я же жду ребенка. Я – слабое звено. Скоро я дам сбой, и от этого фирма разорится.
- Пойдем, поужинаем куда-нибудь. У меня через час встреча. До этого мы могли бы где-нибудь посидеть. Если ты не против.
- Не стоит, Сереж. Не надо меня утешать. Все нормально.
- Ты ведь не замужем?
- Нет.
- Да, трудно тебе будет.
- Не беспокойся. А куда ты предлагаешь пойти?
- Да тут недалеко – кафе «Мокрые суши». Тебе можно суши?
- Думаю, да.
- Тогда жду тебя внизу…
Дилеров посмотрел на часы. Весь вечер у него был расписан чуть ли не по минутам. И сейчас он достал свой ай-фон, чтобы внести некоторые изменения в вечернее расписание.
Сахарман, поболтав с Ирискиной из бухгалтерии, с Банкоматовым из финансового отдела, с Переработовым из отдела кадров, наконец, осознал, что пора заканчивать рабочий день и идти домой. Идти домой к матери ему не хотелось, ему хотелось идти домой к жене. Но так как жены у Сахармана не было и в ближайшее время не ожидалось, ему все-таки пришлось идти домой к матери.
Обывалов задержался на работе на 15 минут. За это время он успел пообщаться в «аське», в «Одноклассниках», просмотреть погоду и гороскоп на завтра, прочесть несколько горячих новостей о звездах шоу-бизнеса и даже…
В метро рядом с Обываловым стоял пожилой мужчина и разгадывал кроссворд. Дочитывать утреннюю газету Петру было лень, поэтому, чтобы как-то скоротать время, он решил незаметно, скосив глаза, поразгадывать кроссворд вместе с мужчиной. Так, слово из семи букв – автор рассказов «Дети севера», «Человек, не проигравший ни одного пари». Кожанов. Все правильно. Так, дальше. Слово – так же из семи букв. «Его длина 5600 км». Хм, что-то очень длинное. Пока Петр думал, его попутчик написал слово «экватор». Похоже на правду. Действительно, экватор. И в это время в мозгу у Петра что-то щелкнуло. Поезд с сумасшедшим грохотом мчался по мрачному тоннелю, а Петру вдруг показалось, что он плывет на белом лайнере, стоит на палубе и видит, как через весь океан – от горизонта до горизонта – тянется тонкая ярко-желтая полоса. Лайнер неспешно пересек эту полосу.
- Что это? - спросил Петр у пожилого попутчика, который каким-то чудесным образом оказался одетым в шикарный белоснежный костюм.
- Это экватор. Ты сейчас пересек экватор, - торжественно ответил попутчик.
Петр с печалью посмотрел вслед удаляющейся ярко-желтой ленте, после чего задремал и чуть не проспал свою станцию.
Быстрым вечерне-послерабочим шагом Обывалов пересек пространство между выходом из метро и автобусной остановкой. Маршрутка подошла довольно быстро. За вечерними домами западного микрорайона горел огненно-красный закат. Обывалов сел возле окна и устало посмотрел в сторону заката. Маршрутка тронулась. В окне промелькнула вывеска «Обои». Петр вспомнил, что обещал жене зайти как-нибудь в этот магазин и посмотреть, почем сейчас приличные обои. «Опять забы», - подумал Петр и снова невидящими глазами уставился на закат, который в этот вечер был особенно красив.
Телевизор работал, как обычно, сокрушительно громко. Жена, как обычно, говорила по телефону с подругой, одновременно скачивая из интернета песни в свой мр-3 плеер. Петр переобулся, переоделся и заглянул в холодильник. Нехитрый ужин из полуфабрикатов был оперативно разогрет в микроволновке. Обывалов нашел канал, передававший криминальные новости и принялся поглощать еду. Одновременно Петр включил стоявший тут же на столе ноутбук и влез в Интернет. По телевизору показывали закат, который часом ранее он сам мог воочию наблюдать. Корреспондент, стоя на фоне огненно-красного полотнища, рассказывал о дорожно-транспортном происшествии, произошедшем на одном из оживленных перекрестков в центре города. Обывалов переводил взгляд с экрана телевизора на экран ноутбука, ел и время от времени отвечал на смс-ки каких-то людей.
Когда Лика вошла на кухню, Петр уже пил кофе. Она поцеловала супруга в щеку, спросила, как дела, и не забыл ли он посмотреть обои. Петр ответил, что забыл, но пообещал, что завтра уж точно постарается не забыть. Сидя за кухонным столом друг против друга, каждый за своим ноутбуком, они общались с кем-то в «вконтакте» и в «одноклассниках», потягивали кофе и уже совершенно не обращали внимания ни друг на друга, ни на кричащий неоправданно громко телевизор. Вечер пролетел в одно мгновение, и наступила ночь.
4. НОЧЬ
В дверь позвонили. Звонок был резок и настойчив. Так может звонить либо милиция, либо сосед снизу, если его затопили. Когда раздался звонок, Петр сидел одновременно в трех сайтах: на одном он скачивал фильм в высоком разрешении, на другом он общался с одноклассницей, на третьем играл в коллективную сетевую игру. Лика тем временем сравнивала цены на обои и на мебель на восьми сайтах. Они одновременно оторвали глаза от светящихся жидкокристаллических экранов и посмотрели друг на друга. Петр бросил взгляд в угол монитора. Часы показывали половину двенадцатого.
- Что это? – спросила Лика, посмотрев на Петра так, словно это он устроил нежданный ночной звонок.
- Это кто-то позвонил к нам в дверь.
Подождав немного, Петр добавил:
- Видимо, ошиблись.
И тут же раздался новый звонок. Он был еще более
продолжительным.
- Вода в ванной не течет? Мы никого не затопили?
- Вода не течет. Но нам звонят. Именно нам. Наверное, что-то случилось.
- Милиция?
- Скорее всего.
Лика испуганно посмотрела на мужа:
- Что-то случилось на работе?
- В том-то и дело, что ничего не случилось ни на работе, ни на улице, ни в метро. Значит, вряд ли это милиция. Скорее всего, все-таки ошиблись и, наверное, уже ушли.
Продолжительность третьего звонка составила не менее одной минуты. Пока звонок длился, молодые супруги смотрели друг на друга все более испуганными глазами, и их лица, когда звонок наконец смолк, обрели землистый оттенок.
- Просто надо посмотреть в глазок. Если в предбаннике никого нет, то можно открыть дверь и спросить, кто там и чего ему надо, - предложил Петр и направился к двери.
- Только осторожно. Мало ли что.
Петр глянул в дверной глазок.
- В предбаннике чисто, - доложил Петр и, отодвинув засов, осторожно приоткрыл дверь. Перед Обываловым тут же возник молодой человек лет восемнадцати с длинными волосами а-ля хиппи, с наушниками на шее и ярко-желтой папкой в руке. От неожиданности Петр отпрянул от двери, и парень тут же вошел в прихожую. Петр на мгновение потерял дар речи, но тут же оправился – вошедший парень обладал крайне безобидной наружностью: очень маленького роста, худощавый, с подростковыми едва пробившимися усиками, к тому же он, как ни в чем не бывало, улыбнулся Петру приветливой доброжелательной улыбкой.
- Добрый вечер! Извините за столь позднее вторжение. Здесь проживает Обывалов Петр Леонидович?
- Да, это я. А вы, простите, кто?
- Я – курьер службы БРККПЗТЖОССУ.
- Что-что? Курьер чего?- переспросил Петр, наморщившись.
- Из ЖКО, что ли, - предположила Лика, стоявшая за спиной Петра. Она вновь недоверчиво осмотрела юношу с ног до головы. Но сомнений быть не могло: перед ними стоял типичнейший студент, подрабатывающий в какой-нибудь скромной фирмочке за скромное вознаграждение.
- Нет, я не и ЖКО, - улыбнулся курьер.
- Петр, провожай его. Сейчас начнется: у нас акция, покупайте три безделушки по цене четырех, и одну вам в подарок. Это сетевой маркетинг. Молодой человек, ваш рабочий день до скольки? Вы на часы смотрели?
- Я не из сетевого маркетинга. Дело в том, что ваш супруг сегодня переплыл экватор. По этому поводу наша организация подготовила необходимые бумаги. Я обязан их вам, Петр Леонидович, вручить. Распишитесь в получении. Наша организация не имеет ничего общего со многими знакомыми вам организациями, но, к сожалению, в последнее время и у нас без бюрократии не обходится. Распишитесь. Потом спокойно ознакомитесь. Заполните бланк, напишите запрос. Все претензии с вашей стороны будут рассмотрены в ближайшие пять рабочих дней. В общем, уж вы, Петр Леонидович, разберетесь без труда.
- Какой еще запрос?.. Какай экватор… - Петр был потрясен. Экватор, экватор… Почему, когда курьер упомянул этот чертов экватор, ему стало не по себе. А, он же уснул в метро, и ему снился какой-то странный сон. Ему снилось, что он пересекает экватор, который в отличие от реального, то есть невидимого и условного, был самым что ни на есть видимым и реальным.
- Где расписаться?
- Вот здесь. Вот одна галочка, вот другая.
- Петя, ты что?! Где ты расписываешься? Это какая-то афера.
- Не беспокойся, уж в чем, в чем, а в бумагах я разбираюсь. Это простой квиток, с такими ходят все курьеры. Им для отчетности нужно их сдавать руководству.
Получив желтую папку, Петр открыл молодому человеку дверь.
- Кстати, что означает эта сложная аббревиатура? БРККП…
- Бюро распределения и контроля качества и продолжительности земной телесной жизни органических существ сознательного уровня, - молодой человек вежливо улыбнулся и, кивнув, поспешил к выходу бодрым студенческим шагом.
- Парень, ты это серьезно? Кто тебя заслал? – крикнул Петр вслед курьеру, но тот уже стремглав спускался по лестнице.
Некоторое время супруги стояли в прихожей молча: Петр – уставившись на желтую папку, Лика – на Петра.
- Пойдем, почитаем? – предложил, наконец, Петр.
- Пойдем. Похоже, тебя кто-то решил разыграть. Потом, типа, будет: улыбнитесь, вас снимает скрытая камера. Ты никому там сильно не насолил?
- Всякое бывало. Но не до такой же степени!
- Слушай. А может, он, этот парень, вынюхивал, что у нас ценного в квартире? Хочет грабануть?
- А что у нас ценного? Пара ноутов да плазма. Плазму выносить – больше гимора, чем прибыли. Деньги в стеклянной банке мы не держим.
- Да уж. Они у нас в стеклянном банке.
Петр сел за кухонный стол. Лика встала за его спиной. Из желтой папки был извлечен белоснежный лист дорогой офисной бумаги, и они начали читать: «УВЕДОМЛЕНИЕ. БРККПЗТЖОССУ уведомляет Обывалова Петра Леонидовича, 1979 г. р. в том, что первая половина жизни была предоставлена ему в полном объеме. Вторая половина жизни вступила в силу по умолчанию. В случае, если у Вас имеются претензии или замечания по качеству и продолжительности предоставленной вами жизни, просьба написать заявление о пересмотре второй половины жизни и приложить его к бланку. Ваше заявление будет рассматриваться в течение пяти рабочих дней. В случае отсутствия претензий и замечаний, просьба заполнить бланк и отправить его в прилагаемом конверте по адресу: Небо №7, улица Срединная, дом Безымянный, офис №16». Прочитав сие, Петр, не говоря ни слова, извлек из папки бланк, который предлагалось заполнить. Бланк был напечатан на очень дорогой офисной бумаге с водяными знаками. Петр прочитал вслух: «Я, Обывалов Петр Леонидович, 1979 г. р., по качеству и количеству ; (половины) предоставленной мне жизни не имею. Вторую половину жизни принимаю в установленном порядке. Оплату за предоставленную мне жизнь обязуюсь произвести в установленный срок – в течение сорока дней после смерти. Число. Подпись. Расшифровка подписи».
- Ну и как тебе этот прикол? – Обратился Петр к жене, все еще бегавшей глазами по загадочным строчкам бланка.
- Кто-то сильно тебя не любит. Всего шестьдесят отсыпал. Маловато будет!
- Согласен. Ладно, давай оставим на всякий случай, как вещдок.
- Вот фантазия у кого-то работает, - усмехнулась Лика. – Небо №7, тучка №14…
- А давай тоже прикольнемся: запечатаем конверт и отправим по этому адресу.
- Могу себе представить: почтальоны просто охуеют от такого адреса.
- Это еще мягко сказано, - улыбнулся Петр. – Ладно, пойдем спать. Завтра буду узнавать, кто это устроил. Я ему задам такую тучку номер шесть! Вот только ума не приложу, кто мог такое сделать. И, главное, за что!
- Может, поклонница там у тебя какая? Может, ты ее, бедняжку, кинул. И она теперь мстит столь оригинально? – спросила Лика, ехидно поглядев на супруга.
- Поклонница, думаешь? Ты высокого обо мне мнения. Я не поп-звезда, чтобы иметь поклонниц. Ладно, пойдем спать. Уже полпервого.
- Вот блин! Я хотела в два посмотреть «Кровавые лужи 3».
- Будут тебе кровавые лужи во сне. Придет ночной курьер и устроит «Бойню бензопилой 4».
- А потом начнется «Конец света 6», и мы все умрем! – Лика прижалась к супругу бедрами.
- И попадем на «Кровавые тучи»… Часть вторая, - Петр начал целовать супругу в мочку уха.
- Но придет Брюс Уиллис, позвонит к нам в квартиру, и всех спасет! – продолжила Лика, подставляя свои губы для поцелуя.
- А я… Я спасу тебя… Убью всех… И все будут счастливы…- он начал целовать ее шею, затем ключицу, потом…
- И я… Я наградю… Награжу героя обильной любовью…
- Занавес…
- Титры…
Обывалову снится сон, чрезвычайно похожий на реальность. Ему снится, что он проснулся и лежит в своей кровати. Рядом, посапывая, лежит Лика. Петр посмотрел на часы. Три часа ночи. Неожиданно раздается звонок в дверь. «Курьер»,- тут же решает Петр и быстро встает, чтобы открыть дверь. Накинув халат, он подходит к входной двери и смотрит в глазок. Искаженное объективом глазка пространство пусто, но Петр уверен, что курьер стоит за дверью. Хоть он по какой-то причине и невидим для глаз. Петр открывает дверь и видит перед собой курьера. Этот молодой человек очень похож на того, приходившего тремя часами ранее (та же небрежная взлохмаченная прическа, такая же пестрая и мешковатая одежда, такое же тщедушное телосложение), но все же это другой молодой человек.
- Здравствуйте! Как дела? – весело поприветствовал Петр юношу. Ему было очень интересно, какой сюрприз последует на это раз.
- Доброй ночи! Вы не спите?
- Сплю. Но вы меня не разбудили.
- Очень хорошо. Позволите войти?
- Конечно. Чай, кофе?
- С лимоном, если можно.
- О, кей! Только… во сне не очень удобно ставить чайник – предметы не совсем… не совсем конкретны, если так можно выразиться.
- Тогда не ставьте. Просто с лимоном.
- О, кей! Проходите, присаживайтесь. Какая папка у вас на этот раз?
- Спасибо, я постою в коридоре.
- Так вы без бланков?
- Вам уже приносили бланк, Петр Леонидович. Вы его не заполнили. Это ваше право. Это ваш выбор.
- Чья это шутка, позвольте полюбопытствовать?
- Генерального. Такой ответ вас устроит? Вы точно не имеете претензий к количеству и, главное, к качеству нашего товара. Вас точно все устраивает, Петр Леонидович?
- Жизнь – это товар?
- Для людей, проработавших в офисе хотя бы год, это так.
- У меня есть претензии. Мне бы хотелось больше зарабатывать, больше тратить, получше квартиру, поближе дачу…
- Это к волшебникам. Мы – реальная фирма.
- Тогда что вы от меня хотите?
- Ничего. Я должен вам вручить постановление.
- Зачем?
- Потому что вы не отправили бланк. В таких случаях мы обязаны сделать постановление. Ознакомьтесь.
У Петра в руке оказался прозрачный файл с каким-то документом.
- Как фамилия генерального?- спросил Петр, но курьер, ничего не ответив, вышел за дверь. Через темное окно дул ветерок. Недоеденный лимон лежал на столе. Петр достал из файла бумагу. Вверху крупным шрифтом было напечатано: ПОСТАНОВЛЕНИЕ. Далее шел мелкий текст, и Петр вдруг обнаружил, что не способен сфокусировать на нем свое зрение. Как он ни пытался прочесть хоть слово, у него ничего не получалось: строчки и буквы были размыты. Дальнозоркость! - мелькнула в его голове догадка. – Во сне я дальнозоркий, как старик. Как старик… Петр подумал, что раз есть дальнозоркость, должны быть и очки. Но у него никогда не было очков. К тому же это сон. Но очки все-таки быть должны. Хотя бы во сне. И Петр начал искать свои очки. Во сне кухня ничем не отличалась от той, к которой он привык наяву: стол, кофеварка, два ноутбука, невымытая чашка, салфетка, пепельница жены… Никаких очков нет, как их не было и наяву. Как же прочитать это проклятое постановление? Тоже мне Небо №6, тоже мне херувимчики! Бюрократы похлеще наших, советской закалки! Надо разбудить Лику, -подумал Петр, - может, ей удастся прочесть!
Он вошел в спальню, включил свет. Лика по-прежнему крепко спала, чуть посапывая. Когда вспыхнул свет, она лишь перевернулась на другой бок и закуталась в одеяло. Жалко будить, но надо… Надо разбудить… Но я же сам сплю! - вспомнил Петр. Он медленно подошел к спящей супруге, но тут его охватило неприятное чувство: он понял, что супруга, если ее разбудить, проснется, но не так… не так, как надо. Нет, не буду ее будить, - решил Петр и, выключив свет в спальне, вернулся на кухню, чтобы еще раз попытаться прочесть злосчастное постановление. Несколько попыток оказались тщетными. Тогда он снова начал искать несуществующие очки. В конце концов, он их нашел. И тогда ему удалось прочесть текст постановления. Но, хоть он и был написан русскими буквами и русскими словами, понять этот текст было невозможно. Его смысл расплывался так же, как до этого – когда он был без очков – буквы…
Где-то между четырех часов ночи и пяти часов утра Петру снилось, что он лег спать. Ему снилось, что он никак не может заснуть. Когда же ему удалось заснуть, он увидел короткий, но очень ясный сон.
В этом сне он лежал на воде посреди океана. Лежал на воде, как на надувном матраце. Рядом мерно покачивалась ярко-желтая полоса экватора. В руках он держал «Постановление». Он достал очки, которые обнаружились в нагрудном кармане, и неторопливо прочитал текст «Постановления». В нагрудном кармане Петр обнаружил так же и шариковую ручку. Петр поставил свою подпись, сложил документ в самолетик и со всего маху запулил его вдаль. Вскоре самолетик скрылся из виду. И тогда Петр заметил: высоко в небе, ныряя в облака, плыла стая дельфинов…
5. НОВОЕ УТРО, И ДЕНЬ, И ВЕЧЕР.
- Петя, ты проспал!
Петр проснулся оттого, что его кто-то усиленно тряс. Он открыл глаза и увидел жену, которая сидела перед ним на краю кровати. Ее лицо было ярко накрашено, как перед выходом из дома, но при этом она была абсолютно нага.
- Афродита, ты прекрасна! – промурлыкал Петр, притягивая ее к себе.
- Ты с ума сошел! Без пятнадцати девять!
- Ты с ума сошла – будить в такую рань!
- Ты уволился что ли?
- Зачем? Я просто решил немного выспаться.
- Тебя оштрафуют на ползарплаты!
- За это утро я готов заплатить любую цену!
- Кстати, наш будильник, кажется, сломался.
- Не может быть! – Петр сделал наигранно озабоченное выражение лица, подскочил с кровати с неожиданной ловкостью и, схватив с тумбочки будильник, начал его неистово трясти, приговаривая:
- Эй, ты что! Брат! Не умирай! Не умирай, прошу тебя! Ты нам нужен живым! Прошу. Дыши, дыши, дыши!..
Петр гримасничал и скакал по комнате, как ребенок, продолжая с нечеловеческой жестокостью трясти несчастное железное создание. В какой-то момент Лике показалось, что ее супруг немного тронулся рассудком. Наконец, будильник не выдержал и издал долгий протяжный звон.
- Видишь, видишь!? Он жив! Ура-а-а!
Петр схватил супругу на руки и начал кружиться с ней по комнате.
Лика судорожно пыталась понять, что же случилось с Петром в это утро. Но понять это было невозможно, и тогда она решила все списать на переутомление и регулярное недосыпание. И еще она вспомнила, что Петр держал ее на руках всего один раз – когда выносил из ЗАГСА. Тогда он чуть не упал…
Петр вышел из дома в десять часов. Впервые он увидел свой двор и свою улицу такой безлюдной. Только два дворника узбека, только бабушка с внучкой и какой-то старичок в старинных тренерках с обвисшими коленками да в ленинском пиджаке. И все залито мягким предосенним солнцем…
В кармане Петра зазвонил мобильный телефон. Петр достал телефон, точно зная, что это Главнов.
- Алло, - промурлыкал Петр.
- Это Главнов. Что случилось, Петр! Почему вы не на рабочем месте?
- Почему не на рабочем? Я на рабочем!
Повисла длинная пуаза. Было слышно какое-то перешептывание.
- Прошу прощения, но мне только что доложили, что вы не появились. Вас нет!
- А вы сами это видели, Сергей Анатольевич?
- Нет, не видел. Вы хотите сказать, что меня обманули? Вы хотите сказать, что вы сейчас сидите на своем рабочем месте?
- Безусловно, Сергей Леонидович. Только вы больше ни у кого не спрашивайте обо мне. Вы просто зайдите в отдел и сами убедитесь. Доверять в наше время можно, увы, только своим глазам. И то – не всегда…
- Хорошо, Петр. Сейчас зайду. Странно, мне же доложили…
Петр положил трубку обратно в карман. Больше его в этот день с работы не беспокоили.
На остановке стояла девушка в розовом плаще. Она была очень похожа на вчерашнюю попутчицу Петра, но все же это была не она.
Петр подошел к ней, улыбнулся безупречно галантной улыбкой и спросил:
- Это вчера были вы - там в метро?
- В черноте?
- Да, в отражении.
- Я.
- Очень приятно.
Девушка улыбнулась:
- Вы не любите, когда у девушек слишком навороченные телефоны?
- А вы не любите, когда мужчины носят кольца на безымянном пальце?
- Мне все равно теперь уже.
Она опустила ресницы.
- И мне. Ведь главное не в этом, правда?
Они постояли еще немного молча. Подошла маршрутка. Они сели друг напротив друга. Он смотрел на ее отражение в запотевшем стекле. Она была прекрасна, добра и очень умна. И в отражении ее плащ казался голубым.
Старушка, знавшая Мандельштама, как Петр и предполагал, ждала его на скамье возле фонтана. Петр по-старинному поклонился и поцеловал ей руку. Старушка ответила учтивым кивком:
- Добрый день, молодой человек! Я очень рада, что вы пришли. Но как же ваша работа?
- Не беспокойтесь, я все уладил.
- И что же вы хотите от меня услышать?
- Стихи, дорогая Мария Филипповна! Я хочу услышать из ваших уст ваши любимые стихи Осипа Мандельштама.
Как показалось Петру, лицо старушки обрело кокетливое выражение.
- Неужели? Простите, конечно, но я очень занята. Хоть я и на пенсии, но дел у меня предостаточно!
- Я вас очень прошу, Мария Филипповна!
- Ну, хорошо, как изволите. Но тогда я вас буду просить о скромном вознаграждении. Вы должны будете меня угостить мороженым Крем-де-ля-росс!
- Конечно! Крем-де-ля-росс – великолепное лакомство! В последний раз его сделали, если я не ошибаюсь, в 1918-м году. Но для вас я приготовлю его сам! У вас сохранился рецепт?
- Да, очень просто: сливки, молоко, варенье из лепестков роз, немного ванили…
- Нет-нет, Мария Филипповна, не сейчас! Сейчас, умоляю, стихи!
- Тогда слушайте…
Только детские книги читать,
Только детские грезы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю эту бедную землю
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду…
В три часа дня Петр зашел в офис. На его появление никто не обратил ни малейшего внимания, словно он пять минут назад отлучился на перекур и теперь вернулся.
В курилке стоял, покашливая от чужого дыма, Сахарман. Петр, увидев его, хотел с ним поздороваться, но, немного подумав, по каким-то соображениям не стал этого делать.
- Вероника сегодня уволилась. Вчера Серега ее утешал в кафе. Говорит, если бы не была беременна, мог бы с ней закрутить, - печально сказал Иосиф.
- Закрутить? Это нехорошо. Она же не юла, - сказал Петр.
- Да. Жалко ее. Такая хорошенькая. Добрая. Ну, малость медлительна, конечно. И почему она без мужа?
- Потому что ты никак не сообразишь на ней жениться!
- Я?! Да ты что! Зачем я ей нужен?
- Нужен. Поверь, нужен. Конечно, если бы Дилеров был не женат и не столь ветрен, она бы предпочла его. Но это исключительно по внешним данным.
- Думаешь, позвонить ей?
- У тебя есть ее телефон?
- Ну да, - тут Сахарман покраснел. – Было дело на одном корпоративе: потанцевали, пообщались, телефон мобильный она оставила. Но я что-то побоялся ей позвонить.
- Теперь не бойся и звони.
- И что дальше?
- Женись!
- Что-то как-то странно, я даже не знаю, а ты уверен?..
- Истинно говорю тебе: женись, Сахарман, женись.
Петр похлопал Иосифа по плечу и вышел из курилки.
А вечером был алый закат. И Петр долго стоял на автобусной остановке со связкой обоев в руках и смотрел на это ежедневное чудо природы. От остановки одна за другой отъезжали маршрутные такси. Но Петр все не садился и не садился.
Когда стемнело, Петр пошел домой пешком. Автобусы и маршрутки редели. Людей становилось все меньше и меньше. Светили оранжевые фонари. Вдалеке, между темнеющим деревом и коммерческой палаткой что-то мелькнуло. И в этот момент Петр Обывалов исчез. Исчез окончательно. И на его месте появился другой Петр Обывалов. Внешне он был очень похож на предыдущего Петра Обывалова, но от прежнего Обывалова у него осталась одна лишь фамилия.
Первая рукопись окончена 31 января 2009 года. Окончательная редакция 29 ноября 2010. Геленджик.