Часть 2. ПрикВО, Коломыя...

Геннадий Обрезков
                ВСТРЕЧИ… РАССТАВАНИЯ…
      В Коломые мы пробыли около полутора лет – с осени 1952 до середины весны 1954 года…  Весь летный состав Коломыйского полка переучился и летал на реактивных фронтовых бомбардировщиках Ил-28. Наиболее опытные из экипажей прошли специальную подготовку к боевому применению атомного оружия. В одном из таких экипажей летал и мой отец. В декабре 1952 года состоялась неожиданная встреча – после окончания Липецких курсов в Коломыю, на должность заместителя командира полка, прибыл подполковник Гнетов А.Ф. и общение между нашими семьями продолжилось. Сын Александра Федоровича, Славик, был немного старше меня, но это не мешало нам легко находить общий язык в совместных играх дома и на улице. Но через год мы опять расстались – подполковника Гнетова перевели в город Стрый на должность командира бомбардировочного полка… Очередная наша встреча состоялась уже в 1966 году  в  Ростове-на-Дону, где мы жили после демобилизации отца и куда, в штаб ВВС округа, по замене из Венгрии, прибыл служить полковник Гнетов со своей семьей…

                ГАРНИЗОННЫЕ БУДНИ…
      Воспоминаний о Коломые память к сожалению сохранила не много. Сначала нам дали комнату в офицерском общежитии – в длинном деревянном бараке, где жило много семей. Конечно, мы, детвора, все вокруг облазили и изучили. Рядом с жилым городком находился гарнизонный автопарк, набитый  разными  машинами: Студебекерами, ЗИСами, топливозаправщиками и еще какими-то, непонятного для нас специального назначения… Вплотную к ограде автопарка примыкал стадион, на противоположной стороне которого, сразу за скамейками для зрителей, в деревянных бараках располагались солдатские казармы. Среди них была площадка, которую оборудовали под летний солдатский кинотеатр. На ней рядами были вкопаны скамейки. Впереди них два высоких столба, между которыми перед сеансом натягивали белое полотно - экран, а сзади скамеек устанавливали стол для киноаппарата.

      Конечно, детвора нашего жилого городка такое важное и интересное мероприятие пропустить не могла. Не помню, чтобы когда-нибудь крутили детские фильмы или мультики, но наши советские фильмы того времени несли такой позитив, в них звучали такие чудесные песни и сюжеты всех фильмов были такими интересными и зачастую весёлыми, что их с удовольствием смотрели и взрослые и дети. Когда мы прибегали к началу фильма, солдаты сажали нас, малышей, к себе на колени и мы во все глаза смотрели на все, происходившее на экране. Из всего виденного там, у меня в памяти задержались отрывочные эпизоды из фильма, где играл молодой еще Аркадий Райкин и где кипели страсти, как предотвратить убийство им своей жены. Оказалось, что убить ее он должен был понарошку, это роль была такая в театре… В целом, фильм был веселый и в «зале» постоянно раздавались взрывы смеха…

       И вот совсем недавно, кажется на телеканале «Культура», показывали давнишний фильм из советского прошлого. Что-то смутно знакомое угадывалось спустя более семидесяти лет… И точно! Это был тот самый фильм из далёкого детства! Оказалось, что название его «Мы с вами где-то встречались». Обрадовался, как маленький…  Но самое потрясающее воздействие на нас, мальчишек, оказывали фильмы «про войну». И среди них особенно – фильм «Звезда»… И еще мне запомнился особый, приятный, взрослый,  мужской казарменный запах, исходивший от солдат – запах хозяйственного мыла, тройного одеколона и дегтярной смазки для сапог… 

      В автопарке мы рыскали в поисках подшипников и других интересных железок. А на стадионе, кроме разных соревнований и праздничных мероприятий, происходило иногда и нечто более интересное. Солдаты выносили из помещения парашюты, раскладывали их на длинных брезентовых полотнищах, потом по очереди их распускали и проветривали. Для этого они надевали на себя лямки парашютной подвески и застёгивали замки. Купола спасательных парашютов летчиков были заранее вытащены из ранцев и уложены вместе со стропами на брезентовых столах в вытянутом положении. И стоило только немного приподнять край купола, как парашюты наполнялись ветром, надувались как паруса и тем самым проветривались. Но иногда ветер усиливался настолько, что наполненные ветром купола начинали с силой тащить своих «парашютистов» к границам стадиона. И солдатам становилось очень трудно их удержать. Тогда на помощь прибегали другие, свободные бойцы. Ну, конечно, и мы – восторженная мелкота, тоже старались ухватиться за край полотнища, чтобы помочь его «погасить».

     Почти вплотную к нашему жилому военному городку, подступало большое вспаханное поле шириной около километра. Ничем примечательным оно особо не выделялось. Вдоль его, противоположной от нас, стороны проходила мощёная булыжником дорога. Как-то весной по этой дороге проходила колонна танков, наполнившая всю округу гулом моторов, сизым дымом и лязгом гусениц. Все мальчишки высыпали из своих домов и с восторгом глазели на невиданное зрелище. Потом колонна остановилась, а через некоторое время один из танков съехал с дороги и, натружено ревя мотором, попытался объехать колонну по краю поля. И застрял. Земля была очень мягкая и влажная после весенних дождей. Все попытки экипажа танка выбраться на твердый грунт ни к чему не привели. Танк только глубже увязал в черноземе. Тогда его подцепил на буксир длинным тросом другой танк и кое-как вытащил. Мы бегали смотреть на то место, когда колонна ушла. Канавы от провалившихся танковых гусениц были гигантские… Здорово!

                БУДНИ ЖИТЕЙСКИЕ
       Помню, одна из двух зим, за время нашего пребывания в Коломые, была очень снежная. Снегу навалило много, а после небольшой оттепели он покрылся  верху прочной коркой льда. Мы, детвора, проделывали в его толще тоннели, по которым ходили почти в рост… В некотором отдалении от барака, в котором мы тогда жили, на половине дороги к стадиону, стояло небольшое здание с железными дверями. Это была то ли подстанция, то ли большая трансформаторная будка. Метрах в двадцати от неё был небольшой пруд, глубиной в некоторых местах до 30-40 см и диаметром около десяти метров, поросший по краям осокой и камышом. В том месте из под земли били родники и поэтому пруд никогда не высыхал… На пруду мы познавали мир живой природы - наблюдали за лягушками, головастиками, за стрекозами и прочей живностью. Интересно было…

      Как-то весной 1953 года мы с мамой куда-то собирались пойти, кажется в город. Она одела меня потеплей и отпуская на улицу попросила никуда далеко не уходить. Вышел, небо синее, воздух стылый, никого из друзей не видно… Решил сходить на пруд. По пути нашел жестяную крышку из-под конфет  монпансье. Весь пруд был покрыт льдом, но в одном месте – круглая полынья сантиметров в 20 в диаметре. Я подошел к ней, присел на корточки и положил крышку на воду. Она немного поплавала, потом вдруг черпанула воды и по спирали опустилась на дно. И блестит там, внизу. Эх, досадно мне стало, что я ее упустил! И тут одна моя нога скользнула в эту прорубь и я провалился в неё по самые, как мама говорила, коки…

      Перепуганный, я кое-как вытащил ногу из проруби и, на всякий случай хныкая, побежал домой. Боялся, что попадет. Из-за закрытой двери барака доносились громкие звуки… Поднялся по скрипучим деревянным ступенькам на крыльцо, открываю дверь… И уже в коридоре услышал, как в репродукторе громко и отчетливо звучал торжественный голос Левитана: «…скончался товарищ Иосиф Виссарионович Сталин…». И мама и многие наши соседи стояли в коридоре, слушали, лица были тревожными, некоторые женщины даже плакали. Мама меня совсем не ругала, а мигом переодела в сухое…

      Помню один из выходов за покупками на городской рынок… Длинные ряды столов, над некоторыми из них была деревянная крыша, народу много… Тогда я впервые попробовал широко распространенное в те годы лакомство – сахарный леденец в форме петушка на палочке. Тогда же мне купили интересную игрушку – маленький черный револьвер из жести, стреляющий пистонами. Бумажный рулон пистонов заправлялся в специальное отделение, откуда они автоматически подавались при нажатии курка. Но, как правило, не успевали закончиться пистоны, а в механизме уже что-то не срабатывало и звуки выстрелов приходилось имитировать голосом. Оставшиеся на ленте пистоны мы добивали молотком, при ударе которым раздавался тот же звук выстрела. Помню, очень нравился запах стреляных пистонов…    
         
                ДЕЛА ПРОДУКТОВЫЕ…
      Продукты мы покупали в магазинах и на рынке. Меня, пятилетнего малыша, родители, конечно, не посвящали в вопросы семейного бюджета, хотя очевидно - им приходилось нелегко. И, скорее всего, дело было не в деньгах. Просто, купить за них что-нибудь было трудно. Помню, что большинство первых блюд – борщи и супы, варились на бульоне из вяленой рыбы. Запах стоял – непередаваемо противный! Но ничего, привыкли…  Что ели на второе? Обычно каши – пшенную, гороховую, перловую, пшеничную, гречневую… Какая была в наличии, ту мама и готовила. точно не помню, но по моему какое-то подобие продпайка мы получали в то время на складе в воинской части. Иногда бывала и картошка. Тогда же пришлось познакомиться и с одним из самых распространенных в те годы профилактических лекарственных средств, содержащим, как говорили, большое количество витамина "Д" – рыбьим жиром. Его насильно, по столовой ложке, впихивали в рот содрогающимся от отвращения детям. Не скажу, что мне это нравилось, но свою норму я глотал спокойно.
 
      Как бы ни было трудно, не помню, чтобы в семье когда-нибудь были разборки, скандалы или проявление, в той или иной форме, недовольства по поводу бытовой или продовольственной неустроенности нашего бытия, особенно ощутимой после заграничного изобилия. Однажды, «по случаю», родители купили на базаре большой, килограммов на десять, кусок свежего мяса. На семейном совете было решено сделать из него «корейку». Я тогда впервые услышал это слово, но только сейчас, пока набирал эти строки, догадался, с чего бы это вдруг – такой деликатес?! Холодильников тогда не было! Отец нашел специалиста, который закоптил мясо и какое-то время мы шиковали, как «в старые добрые времена»…

      Конечно, Коломыя, это не Германия, где снабжение в те годы было поставлено на самый высокий уровень. И в Военторге, и в немецких магазинах всегда всего было вдоволь, так как считалось что ГДР была своего рода витриной социализма. Хотя все знали и тихонько об этом говорили, что многие продукты, которые немцы не могли по разным причинам сами производить, привозились из Союза… Но здесь, в Коломые, после всего заграничного изобилия, фронтовая закалка и понимание проблем послевоенного времени позволяли родителям спокойно преодолевать текущие трудности.

                О ПЕСНЯХ…
      И еще в памяти сохранился такой эпизод. Мы тогда еще жили в бараке. Сижу на кухне за столом. Передо мной тарелка с пшенным супом, в которой плавает разваренная таранка. Слева – окно на улицу, справа, у широкой тумбочки, стоит мама и возится с непослушным керогазом. Еще правее, на стенке – круглая черная тарелка репродуктора, из которой звучит одна из чудесных песен МОЕГО времени, которые действительно – строить и жить помогали… Песни эти входили в нашу жизнь, в основном, из любимых кинофильмов, которые можно было смотреть без конца. У мамы был хороший слух и всегда, чтобы она дома не делала – шила, гладила или возилась на кухне, со словами или без слов, напевала одну из них. В зависимости от настроения…

      И на этом музыкальном фоне и текло мое детство. Многое, что сохранила память из того периода, произошло благодаря усиливающему действию прекрасных лирических и патриотических песен сороковых и пятидесятых годов. И, особенно, песен военного времени. Более того, оценивая прошлое с высоты прожитых лет, нельзя не увидеть в этих песнях серьезный духовный момент, объединяющий людей в единый жизнеспособный народ в единой могучей стране…
       Сегодняшние «песни» не напевает никто…

                О ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ…
      Много лет спустя отец рассказал историю, услышанную им, в свое время, от старожилов коломыйского полка. Где-то на рубеже 40-х и 50-х годов, ещё до нашего переезда в Коломыю, суровые полковые будни вдруг озарила необыкновенно трогательная возвышенная любовь двух красивых людей – молодого летчика, лейтенанта и юной тоненькой девчушки из местных жителей, поступившей на работу в летную столовую. Они так светились счастьем своей любви и были так чисты в своих взаимоотношениях, что и полк и батальон обслуживания – весь потертый жизнью мужской и женский армейский коллектив по отцовски и по матерински переживал и оберегал их любовь от всего, что могло осквернить и разрушить их чувства…
 
      Однажды, во время прогулки по живописным окрестностям Коломыи, они увлеклись и неосторожно приблизились к опушке леса. Из-за деревьев неожиданно появились вооруженные небритые люди и молча, дулами автоматов, показали им, куда нужно идти… Потом в лесу нашли их жестоко растерзанные тела…

      Потрясение для всех было настолько тяжелым, что решение было принято мгновенно и единодушно. Уточнив в особом отделе, в каких горных селах находятся опорные базы бандеровцев, безуспешно осаждаемые подразделениями внутренних войск, командование части, без согласования с вышестоящим штабом, подняло в воздух самолеты… И базы, и села с их окрестностями, были буквально стерты с лица земли… Рассказывали, что после этого случая, бандеровцы и в других местах Западной Украины уже не трогали встретившихся им на пути авиаторов, но обыскав, отобрав охотничьи ружья, иногда избив, отпускали восвояси… Но с теми, кто носил погоны не голубого цвета, ОУНовцы расправлялись самым жестоким образом…

                КУДА ПРОПАЛИ ЗВЕЗДЫ?
      Еще мне запомнилась самая короткая ночь моего детства. Незадолго до нашего возвращения в Германию нам неожиданно дали квартиру в единственном на весь жилой городок кирпичном трехэтажном доме. Дело было летом и наш переезд, вернее сказать, перенос, потому что старый деревянный барак, где мы жили, находился совсем рядом с домом, начался вечером. Взрослые носили свое, а я свое – игрушки и еще что-то мягкое и не тяжелое… Неожиданно быстро стемнело, и на небе появились необыкновенно яркие звезды. Я стоял около дома и рассматривал их с большим интересом, потому что обычно, в то время, когда они так светились, я или готовился ко сну или уже спал…

      Сделав с родителями еще пару ходок, заметил, как  небо вдруг стало быстро светлеть, звезды стали какими-то блеклыми и затем исчезли совсем. И наступил рассвет… И хотя мне объясняли что-то про солнце и про круглую землю, я долго не мог сообразить, почему и куда так быстро исчезли звезды…

                НАГРАДА НАШЛА ГЕРОЯ…
      У отца на парадном кителе было привинчено три ордена Красной Звезды. Одним из них он был награжден за успешные ночные бомбардировки переднего края противника во время войны… Два других были получены уже в мирное время… Отец рассказывал: как-то на торжественном собрании в честь важной знаменательной даты зачитывали праздничный приказ… В нем прозвучало: « … за 10 лет безупречной службы, и за безаварийную летную работу, наградить орденом Красной Звезды капитана Обрезкова…». Отцу вручили заслуженный орден.

      Не успел он вернуться на свое место в зале и принять горячие поздравления от своих сослуживцев, как с трибуны опять прозвучало: « … за успешное переучивание и освоение новой авиатехники и сложных видов боевого применения наградить орденом Красной Звезды капитана Обрезкова…» И пошел отец за вторым, в этот день, орденом… Ну и потом, по старой традиции, орденоносцы «обмывали» свои награды в офицерском коллективе. Чтоб не тускнели ордена…               
       
                МОЙ  ПЕРВЫЙ  ПОЛЕТ…
      Во время пребывания в Коломые мне особенно запомнилось первое в жизни воздушное  путешествие. Примерно в сентябре 53-го года отец получил отпуск, и  родители решили побывать в Ленинграде, благо подвернулся случай слетать на пару дней туда и обратно попутным военно-транспортным самолетом. И очевидно, они договорились с кем-то из знакомых «покараулить» мою полуторагодовалую сестренку…
И вот мы на аэродроме… Синее небо, редкие облака, упругий ветер и на зеленой траве огромный, тоже зеленый, самолет, с высоко поднятым носом, маленьким хвостовым колесом, двумя моторами и большими красными звездами на фюзеляже и крыльях. Красота! От волнения дух перехватывало… Кто-то называл его «Дугласом», а кто-то – Ли-2… Моторы мне казались очень страшными… Я боялся оказаться рядом с ними. А вдруг винты закрутятся и…

      Пассажирский «салон» был похож на внутреннее убранство грузовой кабины современного Ан-12, только меньшего объема. Сидениями служили откидные дюралевые скамейки, протянувшиеся вдоль бортов. На полу был разложен кучами различный груз, накрытый сверху швартовочными сетками. Сидеть на скамейках было неудобно, потому что приходилось все время разворачиваться, чтобы смотреть в окно… Но это неудобство переносилось легко. Ведь, лечу! Весь полет до Ленинграда я с благоговейным восторгом глядел в иллюминатор и рассматривал плывущие внизу облака, и между ними зеленые и желтые квадратики полей и черточки дорог. Старался всё хорошо запомнить, чтобы потом было чем поделиться с друзьями. Было очень интересно и совсем не страшно…

      А из Ленинградских впечатлений запомнилось только посещение Эрмитажа, где мы, в итоге, заблудились и потом долго искали выход. Музейные работники куда-то пропали – наверно ушли на обед или на собрание, стрелок-указателей на стенах мы не видели, посетителей было мало и дорогу к выходу нам показать некому. Из картин мне врезалась в память только одна – стоящий во весь рост обнаженный мужчина. Из его тела торчали более десятка выпущенных кем-то стрел… А лицо у мужчины было на удивление спокойным и каким-то отрешённым… А ещё, кажется в Эрмитаже мы видели восковую фигуру императора Петра Первого, сидящего на троне, одетого в парадный мундир, украшенный орденами…

      А потом опять аэродром с длинными рядами самолетов на стоянках, и просторное небо над головой, и надутый ветром длинный, полосатый, привязанный к высокому столбу матерчатый конус, глядя на который сразу становится ясно: откуда, куда, и с какой силой дует ветер… И вот мы снова летим! В Коломыю, домой, к сестренке…

      Лет через семнадцать после этого, я служил в городе Броды Львовской области летчиком на вертолете Ми-6. Однажды получили задание, перевезти на аэродром Коломыя партию авиационных бомб. Прилетели. Пока бойцы разгружали бомбы, я бродил вокруг вертолета и с грустью смотрел по сторонам… Здесь летал мой отец. Здесь, совсем рядом, жила наша семья, здесь протекало интересное и важное для меня время моей жизни… Побывать в городке не удалось. Сразу после разгрузки получили «добро» на обратный вылет… 
               
                Конец второй части.

Изменения и дополнения – 06.12.2023 года