Маршрут от моей каморки до Управления давно рассчитан и измерен. Выйдя сразу из подъезда – резко направо, под переплетения труб внутренних коммуникаций домограда. Можно нарваться на «таракана» - самодвижущийся робот-видеоглаз службы безопасности здания, проверяющий, в порядке ли коммуникации, но, скорее всего, санитарный инспектор будет уповать на тест-программу, и «таракана» гонять пожалеет – всё ж таки материальная ответственность. Затем, лавируя между пятнами света от прожекторов – из под «паука», к густо заполненным тенью улочкам любимого города. Всех фасетчатых буркал видеопостов не миновать, чересчур густо их понатыкано, но свести к минимуму встречу с ними возможно.
Не то чтобы мне хотелось что-то скрыть… просто не люблю, когда за мной подглядывают. Даже если это делает машина, и невостребованная в течении года видеозапись моих перемещений будет заархивирована и похоронена в проводах и жестких дисках архивов муниципалитета.
Квартал, в котором располагалось Управление полиции Восточного побережья накрывать шапкой небоскрёба- «паука» в своё время постеснялись.
И, по-моему, зря.
Смешно оно выглядело, это здание, с четырёх сторон окружённое огромными утёсами домоградов. В вечной тени, отбрасываемой громадами из стали и стекла, бетона и пластика; тени тех, кто действительно правит этим миром – корпораций, совершающих миллиардные сделки, банков, способных купить небольшое государство с одного-единственного дневного оборота, частных служб безопасности, улаживающих все проблемы без помощи полиции и куда более эффективно. Уделом территориального Управления полиции осталась разве что патрульно-постовая служба, а копы превратились в ночных сторожей, чьи крики не пугают даже уличную шпану.
Впрочем… мы всегда были ночными сторожами. Так что обижаться не на что.
-…Кем вы себя воображаете, детектив Стоун? Шерифом с Дальнего Запада? Вы не любите писать отчёты, детектив Стоун?
- Я предпочитаю результат…
- Три трупа – ваш результат! Вы застрелили трёх подозреваемых, детектив! Я особо обращаю ваше внимание на этот факт, Стоун, п о д о з р е в а е м ы х! Да будь даже они виновны, они получили бы всего лишь лет по тридцать каждый! А вы их убили. На вашей родине так принято?
- Дискриминация по национальному признаку, мэм?
- Не «мэм», а «господин старший инспектор отдела внутренних расследований»! И… постойте-ка, вы полагаете, что мой пол мешает мне выполнять мои обязанности?
- Сами признались…
- Что?! Да вы сексист, Стоун! Вы отстраняетесь от работы, детектив, и я лично прослежу за тем, чтобы ты, мразь, шовинист мужской, получил всё, что тебе причитается.
- Лесбиянка недотраханная! – буркнул я себе под нос и тут же испуганно огляделся. А то влепят иск за домогательство сексуальное – и всё, с приветом, Джеком звали. Хорошо если только на Аляску сошлют, а ну как платить заставят? Суммы исков по таким делам до сих пор заставляют меня сожалеть что я не адвокат.
На ступеньках Управления я остановился, украдкой потянулся в карман за фляжкой и, избавившись от винтовой пробки, высосал несколько унций виски.
Пьяным на службу, конечно, приходить не рекомендуется. С другой стороны, я вроде как уже и не коп – на службе сохраняюсь благодаря личному и корыстному интересу шефа Управления.
А главное – «цербер» на входе оснащён, в числе прочих интересных штуковин, «нюхачом». А эта штучка способна по запаху пота, выделяемого моими железами, определить, что я съел накануне.
И если моя диета никакого секрета не представляет – разве что от личного врача, который откажет мне в страховке, если проведает, что я не выполняю его рекомендаций – то запись об употреблении препаратов из запрещённого списка мне вовсе ни к чему.
Лучше уж сойти за пьяного.
Да, собственно, и врача о несоблюдении рекомендаций я оповещать не намерен – наверняка мониторинг моего состояния в досье ни от кого не засекречен.
Один из Лиги-Борцов-Против-Всего-На-Свете, постоянно отирающихся перед Управлением (равно как и магистратом, судом и ещё парой десятков присутственных мест) увидев, что я замер на месте, вместо того, чтобы деловым шагом пронестись под сводом «цербера» и сгинуть в недрах здания, стремглав ринулся ко мне.
Давно, почти в другой жизни мне казалось, что всех таких пророков-маньяков должна была оттянуть на себя Сеть. С тех пор я изрядно повзрослел – многим людям по-прежнему необходима реакция живых людей, а не фантомов виртуальной реальности.
- Спасён ли ты, брат? – зычным басом вопросил пророк.
Хотел бы я знать. На мой взгляд, спасение в этой юдоли скорби – дело совершенно невозможное. Не то, знаете ли, место. Вокруг столько поводов для греха, что удержаться совершенно невозможно.
Примерно в этом духе я и ответил.
Уличный пророк, остановивший меня, был фигурой примечательной. Не меньше семи футов ростом, он возвышался над толпой будто башни Тонгородрима. С лицом бывшего спортсмена-профессионала, перемятым литрами химических стимуляторов, он явно заработал бы больше, очищая карманы прохожих при помощи банального грабежа, а не проповеди. В ответ на мою фразу пророк величественно воздел руки к небу.
- Ты прав, брат, в этой бесприютной стране нет безгрешных! Но я говорил о спасении! Спасён ли ты?
- И как вы себе это представляете? – вежливо спросил я. В мрачноватой бетонной долине, где располагалось полицейское управление изрядно дуло, с эстакады наверху доносился грохот каких-то ремонтных работ, и мне хотелось поживее убраться с улицы. К сожалению, пьяная вежливость требовала остаться.
- Нечестивцы, изменяющие богом данное тело, захватили власть в стране. Они посягнули на управление самой природой, и каждую секунду глядят на тебя, бросая вызов господу нашему!
- Точно, брат, - подтвердил я, ожидая продолжения. Пожалуй, алкоголь уже достаточно глубоко въелся в поры моего тела, чтобы я рискнул войти внутрь.
- Путь к спасению есть! Известно ли тебе о Чистилище?
Очевидно, пророк был начинающим; хорошо отработавшим лишь первую половину своего ремесла: задавать высокопарные риторические вопросы он умел, с ответами дела обстояли куда как хуже.
- Может, я пойду? – робко предположил я вариант, позволяющий нам разминуться. Бесполезно, меня не услышали.
- На Луне! На Луне построено Чистилище, брат, и ты можешь войти в его Чертоги! Прими в себя электроды, и ты станешь частью электронного океана, сети душ тех, кто ушёл из мира в ожидании Страшного Суда!
- Я уж как нибудь сам, - отклонил я радушное предложение. – Предпочитаю быть сам по себе.
- Именно потому, что ты сам по себе, ты и являешься частицей того, что тебя не устраивает, - несколько загадочно усмехнулся пророк. Усмешка мне понравилась – похоже, пророк сам не верил в то, что говорил.
Хотя хорошо ли это – чёрт его знает. Должно же в мире оставаться хоть что-то святое?
- Ступай с миром, брат, но помни – Церковь Электронного Рая ждёт тебя. Там тебе суждено найти ответ на все свои вопросы.
Я скептически посмотрел на серебристое гнездо разъёма за ухом пророка и решил обойтись без этакого счастья. Я старомоден, и электронные протезы души мне без надобности.
Я пожал плечами и последовал совету пророка.
Вошёл в Управление.
Внутри, в приемной зоне, меня даже не заметили. Полугодовое отсутствие в наш век ежедневных сенсаций – всё равно что столетие. Стоун, отстранён, неактуальная информация, стереть.
Детектор, аркой выгнувшийся над входом в здание, просветил меня на наличие оружия, проверил сетчатку глаза, отпечатки пальцев, соответствие тембра голоса и волновую активность мозга. Последнее, собственно, не есть чтение мыслей, однако церебральная активность вполне выдает простейшие эмоции, владеющие человеком. Поскольку для арестованных, вполне естественно не испытывающих тёплых чувств к родной полиции, предусмотрен отдельный вход, предполагается, что «цербер» сможет распознать разъярённого террориста, обмотанного поясом со взрывчаткой и решившего взорвать стражей нечестивого порядка. Насколько мне известно, пока эта штуковина помогала задерживать только разъярённых или опечаленных детективов, но орлы из спецотряда внутренней безопасности бдят неустанно.
А вдруг?
Хорошо ещё, что вся эта тягомотина с проверкой занимала не дольше нескольких секунд, иначе о тоталитаризме кричали бы не только психи в Сети.
У стойки дежурного по Управлению топталось несколько охотников за контрактами – лихих ребят, промышлявших охотой на тех, кто, заключив договор на оплату обучения с корпорацией, предпочитал сбежать с корочками на вольные хлеба – как правило, под крылышко СБ другой компании, где зарплата на первых порах предлагалась чуть побольше. Дежурный сержант – Фрэзер, судя по шеврону - был, надо полагать, из разряда лиц с ограниченным значением I.Q. – с головой, опоясанной обручем «няньки», подсказывающей, что означают незнакомые слова и какие действия следует предпринимать в каждый момент времени. Остряки в своём кругу называли таких первой рабочей версией искусственного интеллекта – память машинная, дурость родная, человеческая. Огоньки «няньки» постоянно мигали, выдавая напряженную работу комбинированных мозгов.
Я назвал дежурному своё имя, посмотрел в его пустые глаза записного идиота. Он меня не знал, «нянька» тоже ничего не подсказала, поэтому он лишь кивнул в сторону лифта, коротко разъяснив, где можно найти Большое Начальство. Туда я и направился – будучи предварительно окольцован неснимаемым бэджиком, отслеживающим мои перемещения по зданию.
А то ещё сопру чего-нибудь.
Когда я вошёл в «фонарь» шефа, Весёлый Боров разглядывал кипящий суетой зал следственного отдела. Это было заразной штукой – закрыв дверь я присоединился к начальству и тоже посмотрел в зал.
Понятия не имею, как можно работать в этаком обезьяннике. Менталитет-с, вероятно, другой. Шум, гам, товарищ норовит перевалиться через стол и хлопнуть по плечу соседа, а потом ткнуть пальцем в меня… Б-рр! Мне немедленно захотелось вчинить парочку исков за вмешательство в частную жизнь и уехать на отсуженные деньги куда-нибудь в Антарктику, но я удержался. Известные адвокаты на меня не работают, как, впрочем, и неизвестные; я суверенное государство, единый и неделимый Стоун, давно опустившийся на самое дно, и выяснивший, что в положении размазанной по шельфу камбалы есть своё преимущество. Одно плохо – долгой жизни на дне вам никто не гарантирует. Давление – не та вещь, с которой можно шутить.
- У-умничаешь? – протянул Весёлый Боров, соизволив, наконец, меня заметить.
Я вздохнул, с трудом отрываясь от суеты за стеклом «фонаря». Кажется, я понял, почему начальство так любит эти застеклённые будки посреди офиса. Зрелище усердно вкалывающих сотрудников расслабляет лучше всяких рыбок в аквариуме! Если разбогатею, решил я, точно найму себе толпу бездельников, чтобы они на моих глазах изображали работу.
- Умничаешь! – вынес вердикт шеф. Я сокрушённо вздохнул – да, мол, обезображен видимостью интеллекта, и посмотрел на Весёлого Борова повнимательней. И выяснил неожиданно, что кличку шефу приклеили совершенно зря.
Или изменился он так за прошедшее время?
Нет, многоуважаемый комиссар полиции Джон Рэтклиф Мак-Магон и впрямь был толст как кабан, неимоверно потен, да и лысина его сверкала начищенным медным тазом назло самым священным принципам пластической хирургии – Боров и есть!.. И глаза – маленькие, стянутые в уголках, вечно прищуренные в лукавой ухмылке казались весёлыми… но только казались.
Не было в этих чёрных точках ни капли веселья, смотрели они жёстко, и я непроизвольно вздрогнул. Не заслужил я такого взгляда. Совсем.
Мы с шефом друг друга не любим. Какой-то его пращур слишком близко принял к сердцу речи сенатора Мак-Карти, и эти строки, передаваемые в роду Мак-Магонов из поколения в поколение, запали юному Джонни в самые глубины его души.
Но сейчас, похоже, Весёлый Боров испытывал во мне сильную нужду и стеснялся в этом признаться. Но, коль скоро он вызвал меня к жизни в Управление, было ясно, что шеф уже подписал чистосердечное и явку с повинной. Поэтому Боров разочарованно хрюкнул и перешёл к делу.
- У меня для тебя мертвец, - сообщил шеф, прервав поединок взглядов.
- Ничуть не сомневаюсь. Преподнести что-нибудь оригинальное у вас воображения не хватит. – буркнул я.
- Уж извини. Но именно ради таких оказий я и прикрываю твою… - тут шеф вспомнил о вежливости, – спину.
- От внутряков вы её не слишком хорошо прикрыли.
- Момент был неудачный. Общественному мнению требовалась очередная порция жертвенных ягнят. И, кстати, ты всё ещё в действующем резерве.
- То есть на подножном корму, - перевёл я с «какбычегоневышлоского» на общечеловеческий. Боров мой выпад предпочёл проигнорировать. Как кассир подножного корма.
Шеф пошуршал распечатками на столе – он столь же старомоден и верит информации только в напечатанном виде. Во всех остальных случаях она проскальзывает по экрану как вода, да и меняется по три раза в день, в связи с обновлением базы данных. В нашем мирке вы никогда не сможете поймать мошенника за руку.
- Всё как обычно, - на меня шеф старательно не смотрел. – Неопознанное тело в мегапорту. Пол мужской. На несчастный случай явно непохоже.
Я скривился. Держу пари, что тело было опознано… на уровне доступа шефа. О чём рядовому копу до поры знать негоже. А в остальном… Порт, формально, находился в ведении нашего Управления.
На деле это означало, что там паслись все силовые ведомства – от таможни до полузаконспирированных агентов Бюро по борьбе с наркотиками, Бюро по борьбе с нелегальной иммиграцией, Бюро по борьбе с экономической агрессией, Бюро по борьбе с нелегальным ввозом оружия, налоговой инспекции… И это не говоря о частных СБ, обеспечивающих безопасность грузов с грифом коммерческая тайна - таких, от которых у всех вышеперечисленных ведомств случился бы коллективный инфаркт с отставкой и реорганизацией.
До чёрта народу, чтобы понять: кто угодно может убить кого угодно, но в расследовании будут заинтересованы все, что – даже если принять добросовестность вышеупомянутых контор в качестве постулата – гарантирует втаптывание истины в грязь realpolitik.
Что, собственно, и объясняет появление на этом поле Стоуна. Которому на ведомства глубоко плевать.
- Кто? – попытался я приобщиться к тайнам высших сфер.
- Сказано же – неопознанный! «Призрак».
Я только руками развёл. Уж азы-то босс мог бы и не упоминать. Если человека не признаёт наша ультра-сверх-мега-навёрнутая система идентификации человека по плевку и выдыхаемому воздуху, то возможны лишь два варианта.
Либо убитый был незаконным иммигрантом и жил на нелегальном положении – что в порту, конечно, особой проблемы не представляет. Но этот вариант я отмёл сходу – потому что если так, то я сейчас мерно напивался бы в «Орчатнике».
Во втором случае тело ранее было добропорядочным гражданином САСШ, и система до сих пор не может проломиться через коды доступа. И не сможет, потому что в анархию не впадает, и приказы выполняет неукоснительно.
Для чего так – понятно. К примеру, убей кто-нибудь Господина Президента и брось его тело на центральной площади – система опознания промолчит в тряпку. Убийство президента – событие политическое, а значит негоже рядовому уличному копу орать об этом на всю… гм… Уолл-стрит.
Не говоря уже о том, что президент – не единственная Большая Шишка в цитадели свободы и демократии.
- Когда? – со стороны посмотреть, так мы с шефом обмениваемся невинными замечаниями о погоде.
- Сегодня ночью. Точно, конечно, пока неизвестно – труп в мясницкой, но патрульные нашли тело в два пополуночи и уверяли, что оно еще дымилось.
Меня передёрнуло.
- Такие подробности ни к чему. Всё равно мне к нашему терапевту идти. Есть что-то более существенное?
- Нет. Иначе бы ты мне не понадобился. Убитый в морге, рапорт патруля в базе данных, Стоун на коне.
- С шашкой и в атаку. На пулемёты. – я постарался, чтобы сарказм в моём голосе не звучал бы уж слишком убийственно. – Что-то ещё?
Подразумевалось, что у Борова проснуться остатки совести. Шеф скорбно помолчал, как всегда перед тем, как взорвать бомбу.
- Убитый имел отношение к Военно-метеорологической службе.
- Ага, - с сомнением в голосе сказал я. Бомба что-то не торопилась со взрывом. – Угу. Так, значит.
Нет, понятно – ВМС САСШ – это очень серьёзно. Как-никак, именно наша родная система противоракетной обороны «Ионный щит», в просторечии «крышка», обеспечивает национальную безопасность. Попутно представляя угрозу всему остальному миру, но «Ковчегу» Нового Света проблемы старушки Европы или Китая глубоко неинтересны.
Но вот каким образом это касалось родной территориальной полиции я понять не мог. «Крышка», хоть и частная лавочка, но оружие политического значения и военлорды её из лап не выпустят. А преступлениями среди военных занимается жандармерия. «Элитары», ети их едри…
- Это же не наше дело, - наконец разъяснил я боссу очевидную истину.
- Стоун, ты хоть раз в своей жизни новости смотрел?
Я сделал вид, что вспоминаю, и, наконец, отрицательно помотал головой.
- Года в три, может быть, - сказал я – Включил по ошибке, вместо автоматического задницевытирателя и лет десять после того пытался понять, для чего нужны женские прокладки.
- И как, удалось? – проявил несвойственный ему интерес шеф.
- Ага, - кивнул я – Использую в качестве стелек. Ноги совершенно не мокнут.
- Это плохо, - сказал наконец МакМагон, уяснив, что ничего более содержательного по поводу новостей я сообщить не могу. – Потому что в нашем городишке скоро сменится шериф.
Ну, это шеф хватил, конечно. Кэп-сити, столичный город – агломерация на сорок миллионов жителей термина «городишко» никак не заслуживал. И восемь миллионов человек из этих сорока были настоящими героями – военнослужащими, имевшими право голоса в вопросах внешней политики. Своё законодательство, своя полиция – всё согласно Апрельской поправке к Конституции.
- Военлорды у нас на особом положении, - сообщил я, пытаясь понять, зачем Управлению влезать не в своё дело.
Боров пожал плечами.
- В общем, военлордами тебе заниматься и предстоит. – сказал он после некоторого размышления. – В Конгрессе предстоит голосование… и Апрельскую поправку могут отменить. Это дело пары дней. Тогда все дела жандармерии перебросят на нас. Я хотел бы, чтобы кто-то был в курсе ситуации с самого начала.
Я помолчал, глядя на Мак-Магона. Тот уставил свои лазеры в стол – не то берёг хрупкую психику подчинённого, не то читал сообщения, бегущие по столешнице-экрану.
Было ясно, что шеф сказал мне всё, что считал возможным и необходимым. Умному – достаточно… а я когда-то был целым вундеркиндом. Естественно, что это всего лишь опережающее развитие, сверстники потом догоняют и добавляют, но изначального интеллектуального уродства не скроешь.
Военлорды все как один вышли из яслей корпораций, и, значит, речь шла о политике. С большой буквы и возведением очей горе. А значит, расследование быстренько поручат политически подкованным гражданам из элитаров.
Это у нас будет альфа. А бета – это то, что я, конечно, признанный специалист по «призракам»... Собственно, за это меня и терпят. Шеф терпит. Такое маленькое, персональное, очень злобное и крутое привидение по имени Джек Стоун. Но привидение это, увы, не бесплотно, и оказаться в положении человека, поймавшего медведя мне совершенно не хочется.
Но, видимо, придётся. Списанный коп – он вне субординации, приказать лечь на дно и сделать вид, что ничего не было, не выйдет. Не притормозишь такое расследование официально. С другой стороны, кто отставника будет слушать? Значит, гаммой у нас будет то, что шефу это дело до зарезу нужно распутать. Знать бы только, карьеризм это его давит, тщеславие юношеское или желание спеть лебединую песню. Причём лебедем, которому шею свернут, буду я.
Зачем шефу влезать в политические игрища, я спрашивать не стал. Территориальное Управление Восточного побережья поддерживает закон и порядок в агломерации с сорокамиллионным населением. Столице Ковчега, по сути дела. Со всеми прилагающимися последствиями. И хоть территориальная полиция федерального статуса и не имеет, но должна быть в курсе. Не то с федералов станется ради своих оперативных игр полстраны развалить.
- Мне все лапы отдавят – пожаловался я – Прокураторы, военные, СБ, элитары… Яблоку упасть будет негде.
- У семи нянек дитя без глазу – определил Боров свою философскую позицию. – Твоё дело, Стоун – просто найти убийцу, и точка. Политикой займусь я сам… так что если начнёшь с кем-то тесно пересекаться – ставь меня в известность.
Ага, щазз. Со мной вариант detective, ask not… не пройдёт.
Бесплатно, во всяком случае.
- Надо ли понимать ваши слова так, что меня восстановят по работе? – несколько картинно изумился я – Та стерва была готова меня съесть вместе с яйцами!
- У господина старшего инспектора отдела внутренних расследований действительно… гм… Короче, она по-прежнему готова тебя… хм! Впрочем, неприятностей она тебе уже не доставит – я поставил твоё дело на контроль нашего спецотряда.
- В полицию мысли? – ужаснулся я.
- Ну, в политике ты, вроде, замешан никогда не был, верно?
- Никогда не знаешь, когда вдруг почувствуешь вкус к этому спорту, ведь марксизм-ленинизм у меня в крови! – съязвил я. Затем вернулся к жгуче интересующему меня вопросу. – Значит я уже в действующей армии?
- Ну, Стоун, мы оба знаем, что после твоих художеств это тебе не светит.
- Та-ак, - протянул я, - А вот это, господин комиссар, уже интересно. Как мне расследование вести, если у меня даже жетона нет? Я уже не говорю о ничтожной, в сущности, задаче не протянуть ноги с голоду.
Боров молчал.
- Ну, тогда, быть может, меня потом по службе восстановят? – ехидно предположил я.
Без ответа. Похоже, всей моей наградой в этом деле будет полёт с крыши небоскрёба, волнительный и короткий.
Политические расследования, они все так заканчиваются.
Молчание затягивалось, и я сделал вид, что собираюсь уходить. Боров ждал долго – я уже успел коснуться дверной ручки.
- Ты вчера убил шестерых, - коротко сказал шеф моей спине. Моя спина заинтересованно остановилась. Шеф молчал, и я развернулся.
- Они тоже не с розами меня встречали. Но я понял: это – кнут.
И кнут, честно говоря, хороший. В наш век информации важны только шесть мертвецов, которые есть.
И человек, который их прикончил – который тоже присутствует.
Всё остальное – несущественные мелочи.
Посадят. Точно посадят. Причём сразу на кресло, сделанное по последней технологии уничтожения особей вида homo sapiens. Надо бы не забыть стукнуть Виктору о том, что он окружён стукачами.
- Это кнут, - медленно повторил я, - А пряник, шеф? Большой и сладкий пряник? Жетон, пистолет, работа с восьми до пяти? Куда же я без них?
- Пряник… - Боров с укором посмотрел на меня. – В полиции ты не восстановишься уже никогда – накуролесил, сам понимаешь. Но могу устроить лицензию частного детектива.
Я задумался. Говоря начистоту, моё теперешнее положение от этого частного соглядатайства мало чем отличалось.
Цепной пёс на службе у комиссара полиции. За двадцать пять процентов оклада, положенных отстранённому, но не вышвырнутому с работы (сбой в базе данных отдела кадров, это уж как пить дать) полицейскому.
И работа собачья, с гораздо большей охотой я разводил бы сахарные клёны в Вермонте.
- Слабовато, - протянул наконец я, - Кому в наше время нужны частные детективы? Нынче детективов покупают только оптом – в виде агентств. Разве что комиссары полиции иногда ставят на одиночек – вот только на гонорары от этих дел и ноги протянуть недолго.
- Стоун, я не хотел бы загонять тебя в угол… но выхода у тебя нет. С твоей биографией лицензию тебе оформлю только я.
Тут шеф, конечно, привирал. Внаглую. Среди частных детективов мне доводилось встречать таких архаровцев, по которым каторжные колонии в Акватике горючими слезами заливаются. До сих пор, к сожалению. Полагаю, что даже Бладстоун на фоне этой компании смотрелся бы несколько… бледно.
- Ну как я могу что-либо расследовать? – я попытался воззвать к разуму шефа. – Меня любой привратник остановит на входе – а я ни жетон к носу приставить не сумею, ни стволом в воспитательных целях по зубам дать. Неправильно всё это, шеф!
- Частные детективы обходятся без таких экстремальных воздействий. Учись! – лицо Борова так и светилось злорадной усмешкой.
- Старого пса новым шуткам не обучишь, - пробормотал я, догадываясь, какую именно каверзу подстроил мне шеф. Но остановить Весёлого Борова сейчас было не проще, чем разъярённого кабана-секача.
- Твои жетон и пистолет зовут Айви, - кивнул шеф и склонился к селектору.
- Секунду, шеф! – я прижал пальцем рычажок селектора, помешав Борову включить его.
- Чего ещё? – комиссар Джон Рэтклиф Мак-Магон вновь предпринял попытку навести на меня свои пушечные дула, но я предусмотрительно закрыл глаза.
- Шеф, я изрядно поиздержался. Да и в процессе расследования денежки могут потребоваться. Не могу же я всё время платить свинцовой монетой.
Боров аккуратно убрал мой палец с рычажка и рявкнул в селектор.
- Офицера Стерлинг ко мне!
Другой рукой Боров выдвинул ящик стола и положил на стол довольно худосочную на вид пачку юаней. Я сунул деньги в карман плаща не пересчитывая, успев к прибытию офицера Стерлинг принять пристойный вид тёртого жизнью, но честного копа.
Дверь открылась.
Ой.
Я покосился на Борова, но лицо шефа сохраняло невозмутимое выражение – как и у всякого истинного мастера розыгрыша.
Жетон и пистолет.
Оййй…
То, что офицер Стерлинг был, политнекорректно выражаясь, девушкой, я понял. Но это…
Коротко стриженые волосы, сформированные впереди в невообразимую чёлку и выкрашенные в непостижимый оттенок синего цвета.
Огромные, оперированные под «мангу» глаза.
Взгляд прямой, ох, давно я не видел таких чудесных глаз цвета морской волны и серого осеннего неба.
Левое плечо закрыто тяжёлым стальным наплечником, широкий ремень пересекает грудь и держит у правого бедра, под левую руку, тяжёлый прямой меч.
Эльфка!
- Отстал я от жизни, - бормочу я себе под нос.
- Я знал, что вы друг другу понравитесь, - ухмыляется Боров за моей спиной.
- Офицер Стерлинг, знакомьтесь, это Джек Стоун. Вам предстоит работать вместе.
- Очень приятно, офицер Стерлинг! – вежливо говорю я. От изумления я, кажется, даже стал политкорректно выражаться.
Океан и небо глаз офицера Стерлинг смотрят на Борова.
- Хорошо, - загадочно-задумчиво говорит эльфка.
Я рассеянно киваю шефу головой и в прострации выхожу из «фонаря». Офицер Стерлинг печатая шаг выходит за мной.