Я не слышал когда кончился дождь. Мне снилась добрая волшебная сказка, с пением райских птах и удивительной, неслыханной доселе музыкой. Я был самым счастливым на всём белом свете. И так не хотелось покидать волшебную страну сновидений, но природа звала к пробуждению.
Наконец, проснувшись, я обнаружил, что Сони рядом нет. В салоне стояла жара. Вокруг всё сверкало от яркого солнечного света. Я открыл дверь и в машину ворвался свежий лесной аромат с перезвоном птичьего гомона.
Умывшись на озере, я пошёл к избушке и на ветке увидел чехол. Он почти высох. Пятна на нём не было. Лишь еле заметная тень напоминала о «приснившейся» сказке. Мне ни о чём не хотелось сожалеть, но именно эта лёгкая, «еле заметная тень», с неким укором легла у меня на сердце.
Из-за двери донёсся голос Сони. Её нежный говорок снова приятно взволновал душу. Я только хотел войти, как дверь распахнулась, и Соня, чуть не налетев на меня, резко остановилась.
В нос ударил грибной дух. Соня взяла меня за руку и потянула внутрь.
- Пойдём, все уже за столом, Тебя ждём.
Я поцеловал её и мы вошли. Дед чинно восседал во главе стола. Клава раскладывала по мискам жареную картошку с грибами. Гена резал хлеб. Мы с Соней уселись рядышком напротив Генки и Клавки.
- Теперь все собрались. Приступим к трапезе, - повелел старик и, взяв ложку, хитро прищурился в мою сторону, - Ну что, Диоген, как спалось?
- Как никогда! – я засунул в рот ложку с горячей едой и чуть не поперхнулся.
Старик поглядел на Соню. Та, густо покраснев, опустила ресницы, но дед, будто не заметил этого, продолжал, как ни в чём не бывало:
- Утром просыпаюсь, думаю: схожу-ка, поблужу, может, и грибочков наужу. Стал с печи слезать, гляжу: Клава с Соней на одном топчане спят в обнимку, Гена на другом похрапывает, а тебя нет. Сходил на реку, и там тебя нет. Ну, думал, опередил старика – по грибы ушёл, ан нет. Иду мимо машины, а он там и дрыхнет. С Геннадием что ли не поладил?
- Да он храпит, невозможно уснуть. Сам же слышал.
- Понимаю, - без мохнатых бровей, без усов и бороды, дед не мог скрыть своего лукавства, - куда приятней спать под барабанную музыку дождя.
- А я даже и не слыхал, что дождик был, - простовато улыбнулся Генка.
- Ничего себе, дождичек, - звонко рассмеялась Клава.
- С твоим храпом, Гена, нам и гром нипочём, - подмигнул я Соне.
Та, снова покраснев, предупредительно ткнула меня локтем в бок, чтобы я помолчал.
«Ну и старик! – думал я, - Ничего-то от тебя не скроешь. Да и зачем что-то скрывать? Взрослые люди. Пусть знает».
- А грибов в лесу! Боже мой! – продолжал дед Никанор, - Отродясь столько не видал. Надо бы Насте насобирать.
- Да она сама из леса не вылезает, - сказал я, - у неё их уже и засолено, и насушено, и намариновано.
- Тогда мы у неё позаимствуем в готовом виде.
Весело позавтракав и прибрав со стола, мы бродили по лесу, восхищаясь природой, как дети, лакомились ягодами, фотографировались. Потом все дружно играли в пляжный волейбол и купались. Даже дед отважился тряхнуть стариной, сплавав до середины озера, чем немало всех удивил. Но забавнее всего было тогда, когда он, словно детсадовский ребёнок, плескался у берега. Генка подплыл к нему и что-то прошептал тому на ухо. Они оба громко рассмеялись и стали плескать водой друг на друга, пока Генка не ретировался.
Клава, распираемая любопытством, будто невзначай оказалась поблизости со стариком:
- Интересно, о чём это вы тут так весело пошептались?
- Не скажу, - снова засмеялся он.
- Ну, скажите, дедушка, - настаивала та, - пожалуйста. И мы с вами посмеёмся.
- Да нет же, Клава, отстань, всё равно не скажу.
- Наверное, он что-то про меня ляпнул? – пошла та на хитрость.
- Ну, хорошо. Давай на ухо, - он, наклонился и тихонько сказал ей так, чтобы никто не слышал и снова залился смехом, но Клаве почему-то было совсем не смешно.
- Ну и дурак он, - она улыбнулась какой-то глупости и пошла на берег.
- Да что я такого сказал-то? – подплыл к нам Геннадий, - Шутка всего лишь.
- Вообще-то, как-то не очень этично перешёптываться в компании, - заявил я, - а то и мы с Соней можем подумать о вас плохо.
- Ладно, - сдался дед, когда Клава была уже далеко, - Он мне сказал, что когда пойдём в кусты выжимать трусы, чтобы я ему дал померить свои двуспальные, - старик снова засмеялся, показывая пальцем на Генку, видимо представляя его в своих чёрных по колено «бермудах».
День пролетел незаметно. Дабы не возвращаться домой с пустыми руками, дед загнал нас с Генкой в воду, ловить рыбу. Девчонок он отправил собирать ягоды, а сам пошёл по грибы.
Через пару часов мы стали вяло собираться в дорогу. Никому не хотелось покидать этот райский уголок.
- Дорога в лесу не совсем просохла. Проедем? Как ты думаешь? – спросил у меня Геннадий, ища повод остаться ещё на ночь.
- Может, и правда, заночуем? - неуверенно предложила Соня, - А утром и поедем. Тут такая красота!
- Хлеб с картошкой у нас есть. Рыбы наловили, грибов насобирали, - поддержала подругу Клава, - Ну, что? Варим ужин?
Мы переглянулись с дедом Никанором и уже открыли рты, чтобы согласиться, но вдруг услышали, неподалёку, за нашими спинами гавкнула собака. «Ну-ко, цыть, Зява!», – прикрикнул знакомый мне голос. Звеня уздечкой, фыркнула лошадь. Зная, кто сейчас появится из леса, я категорически заявил:
- Едем сегодня, сейчас и немедленно. Если и застрянем, то нас много, выберемся.
Ведя под уздцы красивого чёрной масти жеребца, к нам подошёл егерь Степаныч. На одном плече его висела котомка, на другом – двустволка. Лайка Зява подбежала к нам и стала по очереди всех обнюхивать. Возле Клавы она задержалась и завиляла хвостом.
- Зявочка! Зява, - гладила та собаку, радуясь встрече. – Узнала меня, соседушка?
Егерь Сметаныч, как его за глаза звали в деревне, жили с Клавдией по соседству через дорогу. Мужик он был не плохой, но очень нудный. Общения с ним избегали все, кто его знал, а кто с ним знакомился, уже через пять минут был не рад знакомству, потому что Сметаныч успевал за это время так надоесть собеседнику, что от него хотелось бежать без оглядки.
- Вот, решил заночевать, - поприветствовал он нас. – За день так наробился, что ноги гудут. Слава Богу, добрался. Чуток отдохну, порыбалю, ушицы сварю, похлебаю, Зявку покормлю, и спать до утра. Лягу пораньше. Встать-то тоже надобно пораньше. С утра работы предстоит! Уйма! - он приготовился перечислять то, что его ожидает завтра, но я, видя, как все стали скучновато переглядываться, прервал егеря:
- Ну, Степаныч, тогда отдыхай, не будем тебе мешать. Да и мы уже собрались ехать. Дорогу-то здорово развезло?
- Проедете. Земля-то сухая, всю влагу впитала. Лужи постарайся объехать, да в колею не сядь, а так…
- Тогда будь здоров. Спасибо за гостеприимство.
- Да что там, всегда, пожалуйста. А то, оставайтесь, у меня и выпивка есть. Пообщаемся, - в надежде оглядывал он окружающих.
- Да мы бы рады, уважаемый, - извиняющимся тоном, уже отнекивался дед Никанор, - но и нас дома дела ждут.
Генка забросил последнюю поклажу в багажник. И когда все уселись по своим местам, мы тронулись в путь.
- Нет уж, спасибо, - облегчённо вздохнул Геннадий, - уж лучше мы в другой раз. По-моему, отец его, Максимыч, в сравнении с ним, просто молчун.
- Зато его в деревне все собаки любят, - заступилась за соседа Клава.
- Вот, пусть со своей Зявой и общается. А у меня от него уже мозги гудут.
Все засмеялись.
Продолжение - http://www/proza.ru/2011/11/25/153