Мы остались вдвоём с Соней. Вокруг царила таёжная ночь. По небу плыли рваные облака, играя в прятки со звёздами. Неподалёку камышами вздыхало озеро. В лесу кто-то протяжно охнул, жалуясь на бессонницу.
Соня вздрогнула.
- Тебе страшно?
- С тобой – нет.
- Озябла?
Я обнял её за плечо.
- Нет, - она нервно подёрнула плечиком.
- Но ты вся дрожишь.
- Это оттого, что ты рядом.
- Ну и что?
- Разве ты не понимаешь?
- Что? – улыбался я ей в темноте.
- Ты же мужчина, - она сделала паузу, и я понял, что она смутилась, - Я никак не могу привыкнуть к твоей близости.
- Привыкай.
- Боюсь привыкнуть.
- Почему же?
- Завтра расстанемся, и забудешь меня. А я останусь со своей привычкой.
Я прижал её к себе и ощутил мелкую напряжённую дрожь её тела.
- Глупенькая, а когда мы купались, ты так же дрожала?
- Да меня просто всю трясло. Я тогда вообще не знала, куда деться от страха, - её виноватая улыбка в свете показавшейся луны, была очаровательна.
- Прохладно стало, - обнял я её второй рукой.
- Мне с тобой тепло. Комары только надоели.
- Может, пойдём в дом?
- Давай ещё посидим. Мне хорошо с тобой рядом, - она положила голову мне на плечо, немного расслабилась, - Начинаю привыкать.
Я коснулся ладонью её щеки, поцеловал её ароматные волосы: «Милый мой малыш», - тихо прошептал я и стал целовать её лоб, брови, веки.
Она, затаив дыхание, чуть подалась вперёд и, сдерживая свой порыв, упёрлась рукой в мою грудь. А я, пьянея от её близости, целовал и целовал её шею, щёки…
пока наши губы не слились в едином сладострастном поцелуе.
Соня, оторвавшись от меня, вся трепетала: «Толенька милый, родной мой, любимый! Я никому тебя не отдам, ты мой! Единственный! – она обнимала меня, трепала волосы, гладила по лицу, целовала меня мокрыми солёными губами, - Ты слышишь? Я люблю тебя! Умру, но никому не отдам! Ты мой свет»!
- Соня, Сонечка, милая, - Под её напором я повалился на спину, она уткнулась в мою грудь, прижалась лицом, - нас тут комары сожрут. Пошли в дом.
- Да. Пошли, - она странно хмыкнула, - Ты тоже меня боишься.
Оттолкнувшись от меня, она села. Я положил голову к ней на колени. Где-то над лесом за горизонтом вспыхнула зарница, осветив верхушки деревьев.
- Я себя боюсь.
- А ты не бойся. Я ведь тебе доверяю, - левой рукой она гладила мои волосы, правая скользила по моей груди. Склонившись, она продолжала осыпать меня поцелуями.
Снова сверкнуло, но уже ближе – это было похоже на молнию, и следом раскатисто громыхнуло. Резко повеяло прохладой. Комары враз куда-то исчезли. Звёзды с луной растворились в чёрном небе. Тревожно закачались едва различимые верхушки деревьев, а ветви предупреждающе зашелестели. Налетел резкий порыв ветра. Где-то совсем рядом визгливо заскрипело сухое дерево. Затрещали сучья, и послышалось тяжёлое уханье падающей сухары. В траву с силой втыкались первые крупные капли дождя.
- Люблю грозу, - Соня оторвалась от меня, - Есть в ней что-то завораживающее. Аж мурашки по коже.
Мы, не сговариваясь, встали и, взявшись за руки, побежали к машине.
- Какая пугающая красота! – крикнула она перед тем, как мы запрыгнули в салон. – Наши туристы нас не потеряют?
- Но мы же не потерялись. Мы рядом. – Откинув назад спинки передних сидений, я притянул её к себе и стал целовать, поддаваясь обоюдной страсти.
Нас уже не беспокоили громовые раскаты и пугающая красота шипящих молний. Мы не слышали ни ударяющих о стекло и крышу ливневых потоков, ни пронзительного скрипа деревьев и треска ломающихся веток…
Природа торжествовала, принимая нас в свои объятия.
Гладкое тело Сони, упругая грудь с маняще торчащими сосками, горячие влажные губы, любящие глаза и нежные ласкающие руки в ярких вспышках молний – всё это было похоже на красивую фантастику, и всё это слилось в одном её повторяющемся слове:
- Люблю! Люблю! Люблю!
А я целовал её всю и не мог насладиться её девичьей близостью, трепетной нежностью её тела и доверчивой отзывчивостью всего её существа.
- Милый! Родной! – шептала она, - Иди ко мне. Я столько лет тебя ждала. – Любимый! Единственный!
Влекомый её порывом, я подался вперёд в готовности слиться с ней воедино.
В любую секунду меня могла прорвать моя мужская сила. (Я и не помню, когда последний раз ласкал женщину). И, эта сила, переполняя меня блаженной негой, закружила голову и, словно гром и молния, вырвалась из меня прочь, соединив нас в одно целое.
Какое-то мгновенье, Соня, прижавшись ко мне, замерла, и, тут же вскрикнув, отпрянула.
Она была непорочна.
Присев у её ног, я виновато целовал её колени.
- Тебе больно?
- Чуть-чуть.
- Прости меня, - всё ещё взволнованно дышал я.
- Толя, и ты меня прости. Это должно было произойти. И я счастлива, что это произошло с любимым. В следующий раз тебе будет хорошо со мной.
- Мне и так с тобой хорошо.
- Кажется, мы сиденье испачкали, - смутившись, тихо произнесла она.
- Это не страшно, - я включил свет, достал из бардачка бумажные салфетки и подал ей.
- Ой, выключи. Выключи скорей. Вдруг кто сейчас из дома выйдет. Увидят ещё…
- Под таким дождём ничего не видно, - успокоил я её и поцеловал в губы, - Прелесть моя.
- Всё равно выключи. Толя, прошу. Я тебя стесняюсь, - она освободилась из объятий, сама щёлкнула тумблером выключателя и, засмеявшись, увлекла меня за собой.
Я снова и снова целовал её и никак не мог утолить свою ненасытную жажду. Соня, вся, подавшись ко мне, жадно ловила мои поцелуи губами и всем телом. И…
- Толя, - вдруг оттолкнулась она, - ты меня бросишь?
- Ну что ты такое говоришь? – я по инерции потянулся, чтобы нанести ей очередной поцелуй.
- Я чувствую, у тебя кто-то есть.
- С чего это ты? – хотелось целовать и целовать её бесконечно.
- Не могу объяснить. Просто чувствую, - упиралась она.
- У меня есть ты и мне с тобой хорошо, - успокаивал я, лаская её лицо, шею, грудь.
Она засмеялась, поцеловала меня в губы.
- Верю, тебе хорошо со мной. Но ты ни разу не сказал, что любишь меня.
- Да, не сказал. Но я знаю, что ты меня любишь, и что это для тебя не пустой звук. Когда-то, давно, я испытывал подобное чувство. Оно было настоящим и окрыляло так, что я очень часто говорил о любви. Только потом долго сожалел об этом. Оказывается, любовь должна пройти испытание временем. А к тебе я испытываю самые нежные, самые искренние чувства. Разве ты это не видишь?
- Темно здесь – не вижу, - она засмеялась.
Я снова включил свет и набросился на неё с рычанием тигра:
- Ну, смотри, с какой любовью я тебя съем. С чего мы начнём? Ага, с самого сладкого! – я вцепился зубами в её грудь и, слегка покусывая сосок, продолжал рычать.
Шутя, терзал её, изображая дикого зверя. Соня визжала, смеялась, отбивалась от меня, но я цепко держал её в своих «когтистых и кровожадных лапах» и продолжал «пожирать» её разные части тела.
- Отпусти! Отпусти же! Мне щекотно!
Освободив её, я упал на спину и, запрокинув руки за голову, наслаждался своими новыми, ранее незнакомыми ощущениями.
Соня оглядывала свои руки, бёдра, живот и с какой-то затаённой радостью возмущалась:
- Толя, ну что ты наделал? Смотри, синяки остались. Ты меня всю искусал!
- Скажи спасибо, что не съел.
- Да лучше бы съел, а-то понадкусал, и доволен. Кому я теперь такая нужна буду?
- Мне. Мне ты нужна. Иди сюда, - я затащил её на себя.
- Нет, милый, я так не могу, - она выключила свет, - ты обращаешься со мной, как с извращенкой, - Соня сползла чуть ниже и, лаская меня руками, стала целовать мою грудь, живот, - Я ещё не готова.
- Я хочу тебя, - шептал я, но шум дождя заглушал мои слова.
- Милый. Мой милый. Как я тебя люблю!
Она, медленно, всем телом заскользила по мне вверх, целовала шею, подбородок, губы, гладила меня, где могли достать её руки. Мои мускулы чутко реагировали на каждое прикосновение её пальцев. Кожей я чувствовал её всю.
- Ты такой сильный, - её рука вдруг наткнулась на что-то очень твёрдое, и она резко её отдёрнула.
- Ну, что ты, вся такая пугливая, словно лань? Иди ко мне, - я взял её за бёдра.
Она, лихорадочно найдя в темноте своими губами мои, словно ища защиты, покорно поддалась, и голова моя вновь пошла кругом.
Я уже ничего не понимал. Соня стонала, толи от боли, толи от удовольствия. Я чувствовал всего себя в ней и всю её в себе… и, прежде чем над нами сверкнула молния, она застыла на какое-то мгновенье, по её телу прошла мелкая дрожь, и, я увидел её любящие глаза, полные благодарных слёз.
- Милая, родная, как мне с тобой хорошо!
- Толя. Толя. Толенька! Я очень люблю тебя! Солнышко! – шептала она на ухо, - Не бросай меня. Прошу. Я уже не смогу без тебя…
- Радость моя, ну что ты опять паникуешь? Ты говоришь так, будто на войну меня провожаешь.
- Сама не понимаю, что со мной, но что-то так тревожит душу. Не хочу. Веришь? Не хочу с тобой расставаться ни на минуту.
- Так давай и не будем расставаться.
- Возьми меня с собой. Пожалуйста. Если, конечно, ты любишь меня, и если я не буду тебе обузой. Мне так плохо без тебя. Я ведь и думать ни о чём другом не могу – ты всю меня заполнил собою.
- Ну, всё! – решительно произнёс я. Соня вся напряглась в ожидании конца света, - Завтра идём в ЗАГС.
- Завтра он не работает.
- Значит, идём послезавтра. А свадьбу сыграем в один день с Геннадием и Клавдией.
- Ты мне делаешь предложение?
- Да. Мы с тобой поженимся.
- А как же испытание временем?
- Ну, если ты разочаруешься во мне, я дам развод.
- Хм, - усмехнулась она с иронией в голосе, - как всё у вас у мужиков просто. Женился, не сошлись характерами – развёлся, снова женился, снова развёлся…
- Ты не хочешь за меня замуж?
- Как-то говоришь ты странно, не по-настоящему, будто в кино приглашаешь.
- Но ты только что сама сказала: «Возьми меня с собой». Ты просила меня взять тебя в кино? Думаю, что нет. И я, в здравом уме и трезвой памяти, предлагаю тебе руку и сердце. Ты согласна?
- У меня есть время подумать?
- Только до послезавтра.
- Хорошо, я подумаю. А сейчас, сними, пожалуйста, накидку с сиденья, я состирну пятно, а то утром его будет видно.
Подняв спинку, я сдёрнул чехол. Соня взяла его у меня, и, голышом выскочив под проливной дождь, побежала к воде. Всплеск молнии на мгновенье высветил её фигуру, и она ещё секунду держалась в кадре моего зрения.
Меня охватил необъяснимый страх, словно я вижу её в последний раз.
- Куда ты? Простудишься, - прошептал я, и, включив дальний свет фар, чтобы не терять её из виду, устремился за ней.
Это было похоже на фильм-сказку: её мокрое от дождя тело, серебрилось в свете фар, сверкало искрами, словно покрытое мелкими чешуйками. До озера оставалась пара шагов.
«Русалка, - мелькнула у меня мысль, - сейчас нырнёт в воду, и всё…».
Я нырнул следом за ней и тут же поймал её за талию.
- Вода, какая тёплая, - прижалась она ко мне всем телом, - ты чувствуешь?
- Я тебя - чувствую, - и поцеловал её в губы.
- Ну, давай я уже постираю, - освободилась она из объятий, - потом искупнёмся.
Выполоскав чехол, Соня вышла на берег, повесила его на ближайший сук и, грациозной походкой пошла обратно. В свете фар девушка была похожа на богиню дождя, будто только что спустившуюся с небес. Я, заворожённый её красотой, любовался ею: «Ей-богу, Богиня!», - мысленно скаламбурил я.
Вода, и правда, была, как парное молоко. Мы, несмотря на дождь, вселенский грохот, наслаждались жизнью – в нас жила своя стихия – стихия чувств и ощущений. И этой стихии уже не хватало места внутри нас – она, стремясь наружу вместе с громом и молниями сквозь потоки дождя, рвалась в опрокинутое небо, желая воссоединиться со стихией первородной.
Накупавшись досыта, мы поплыли к берегу. Выходя из воды, я взял Соню на руки и понёс к машине. Она, обвивая руками мою шею, вся дрожала, и, беспрестанно что-то шепча на ухо, стучала зубами.
Вдруг дверь избушки отворилась, и в свете керосиновой лампы, в дверном проёме возникла смутная фигурка Клавы. Увидев нас в свете фар, она кинулась навстречу:
- Что с ней? – обеспокоено спросила она, поравнявшись с нами, но тут же всё поняла, увидев нас голыми, пошла обратно.
- Вынеси нам полотенца, - крикнул я вслед Клаве.
Насухо обтеревшись в машине, я достал из бардачка фляжку со спиртом, с задней полки - бутылку минеральной воды и два пластиковых стаканчика. Разлил по сто граммов и один стакан подал Соне.
- Что это? – спросила она.
- Спирт. Выпей залпом и минералкой запьёшь.
- Да ты что! Я и водки-то никогда не пила.
- Пей, он уже разбавлен. А то простудишься.
- Как его пить? Он же тёплый.
- Я же тебе говорю: залпом. И сразу запивай.
- Нет, Толя, я боюсь, - она протянула стакан обратно.
- Смотри, как я это сделаю, - я опрокинул содержимое стакана в рот и улыбнулся. – Вот видишь, я жив и счастлив.
- А за что пьём? – наконец согласилась она.
- Я выпил за тебя и твоё здоровье.
- Тогда я выпью за любовь, - зажмурив глаза, Соня, не обращая внимания на сопротивление организма, кое-как одолела свою дозу. Пока она пила, я налил в свой стакан минералки и подал ей. Она, не дыша, с округлёнными глазами, выхватила у меня воду, стала жадно запивать. Потом взяла бутылку и продолжила пить уже из горлышка.
- Фу! Ничего себе! Какой крепкий спирт!
- Прости, Соня. Я думал, что Генка его развёл.
- А ты меня развёл, как дурочку. Вот, как тебе верить после этого? – глаза её загорелись. Она сразу опьянела.
- Но так было надо для твоего же здоровья.
- Спасибо за заботу. Что бы я без тебя делала?
- Спала бы дома, - обнял я её. – Ну что, согрелась?
- Как ни странно, но мне хорошо. Ноги и руки налились
какой-то приятной истомой. Так бы всю жизнь и пролежала у тебя на груди.
- А ты боялась…
- Даже платье не помялось, - заливисто засмеялась она, - Ой, Толенька, какая я пьяная стала. Разве можно было столько наливать?
Она ещё что-то побормотала, пошептала, так и заснула у меня на груди.
продолжение - http://www.proza.ru/2011/11/25/147