Как сладок утренний сон. Кажется, только-только глаза закрыл, а уже ранние лучи солнца заглядывают в окна сенцев, и непоседливые солнечные зайчики бегают по углам, шкафчикам и простоватому интерьеру моего жилища, как бы невзначай задев мои ресницы. Глаза открываются, я улыбаюсь доброму утру, тем более нам с дедом сегодня предстоит идти на рыбалку. Удочки с вечера готовы, стоят на крыльце, червяки в банке под марлей копошатся, пытаясь избавиться из плена. Кот Рыжик уже сидит и ждёт, когда же проснутся рыбаки.Любит он ходить с нами на рыбалку, знает, что ему обязательно что-то перепадёт. Дед что-то подкручивает в мотороллере, чтоб до места доехать без всяких приключений. Реська решила проводить нас, она громко лает и виляет пушистым хвостом.
Заведён мотор. Рыжик примостился между мной и дедом, и уже совсем скоро мы гоним сначала свою «ласточку» по узкой протоптанной тропинке к просёлочной дороге, которая проведёт нас по всей деревеньке, а потом постепенно повернёт на луга. Там нас ждёт Иван Иванович, заядлый деревенский рыбак, который в любую погоду без хорошего улова домой не возвращается. Уже готова надувная лодка, чтоб по воде добраться до самого дальнего островка, который со всех сторон омывается водой. Там-то и есть настоящая рыбалка. Тут же заросли ежевики, да и другой ягоды здесь полным-полно, поэтому для такого случая мы и туесок прихватили. Утренний ветерок освежал и выветривал из меня остатки сна. Дед с Иваном Ивановичем о чём-то разговаривали, я их не слушал, потому как получал огромное удовольствие от всплесков озёрной воды и тепла утреннего солнца. Я непроизвольно следил за вёслами, а сам думал: «Вырасту, обязательно приеду жить в свою деревню». Нигде так не дышится свободно и легко, как здесь. Напрочь забываешь проблемы своих родителей, а значит и свои тоже. Нет городского шума, угрюмых лиц. Люди в Алтуфьево просты и не горделивы. А как они шутить могут! Да взять хотя бы моего деда. Тот дня не проживёт, если кого-то не рассмешит своими шутками. Иван Иванович из той же категории, шутник ещё тот. Рассказала мне как-то бабаня одну историю, которая с ним приключилась.
Пошёл как-то Иван Иванович к одной вдовушке, бабке Марусе, баньку починить: прохудилась крыша за год, завалина провалилась, котёл нужно бы подлатать новым огнеупорным кирпичом. Скоро ведь зима наступит, всё тепло улетучится, и никакого тебе пара, никакого удовольствия. Сделал какую надо работу Иван, вдовушка, конечно же, накормила его, напоила. Идёт он позднёхонько, в темень, осенью-то ночи непроглядные, фонарей нет нигде. Пошатывает его из стороны в сторону от выпитого, на всю деревню песни голосит. А что ему, никто не видит, а, может, он душу свою таким образом отводит? И не упрись он во что-то непонятное, во что-то большое и тёплое. Не до того Ивану Ивановичу было, чтоб опознавать неопознанное в темноте, понял только, что на это «что-то» можно присесть и передохнуть, ногам передышку дать, да и мягко вроде как. Уселся, снял калоши и продолжает распевать свои пьяные песни во всё горло. Это «что-то» тёплое и мягкое вдруг зашевелилось, видно не на шутку Иван Иванович его растревожил. Примолк мужичок. Решил исследовать шевелящееся на ощупь. Раз.. раз..., вроде как голова...; оп-паньки, после очередного «раз... раз...», - рога; рука скользнула вниз... «Боже ж мой, копыта... Никак на чёрте сижу, - про себя смекнул Иван Иванович, - да уж больно огромный... Да ну... нет... откуда тут чертям-то взяться? - рассуждал про себя мужчина. - А чё, могёт и быть, выпил-то сколько... в угаре и кошка тигром покажется...». Не успел бедолага, довести до конца свои размышления, тут это «что-то», повернув в сторону мужика свою рогатую морду, как «птрухнет» громко, что Иван Иванович с перепугу и калоши оставил, и ведрушку с серебряной краской, что вдовушка дала ему для покраски печки и опрометью, почти вприпрыжку, поскакал куда придётся, лишь бы унести поскорей свои босые ноги. Увидев свет наших окон, не снимая крюка на калитке, ворвался Иван Иванович во двор, одним махом через ступени взобрался на крыльцо и начал дурью колотить в дверь.
- Кого там нелёгкая принесла, - спросила бабаня. Иван Иванович, сразу-то и не понял, к кому прибежал спасения искать.
- Откройте Христа ради, чёрт за мной гонится!!! - истошно кричал он.
- Ваныч, ты што ль? - спросила бабушка, открыв дверь.
- Ой, Нюра, да я это, я? Чёрт там!!! Чёрт!!! - Оттолкнув бабаню в сторону, Иван Иванович с грохотом хлопнул дверью и закрылся на все засовы.
- Ну, Ваныч, до галлюников допился, - проворчал разбуженный дед.
Отдышавшись, но не переставая прислушиваться к тишине за окнами, Иван Иванович поведал моим старикам, какая оказия с ним приключилась. Домой он в ту ночь не пошёл, страшно было, переночевал в нашем доме.
Наутро Степановна, соседка наша, жаловалась бабане:
- Нур, вчерась бычок мой от стада отбился и домой припозднился, за воротами остался. Наутро пришёл, мычит, и в стадо-то не пошёл. Смотрю, а он весь в серебрянке. Какой чёрт его помазал? Чем отмывать теперь, не знаю. Не дастся, ведь он у меня такой брыкастый. И не расскажи бабушка соседке про Ивана Ивановича! Ну и, как всегда, по цепочке, да с прибрёхом об этой «страшной» истории знало уже всё Алтуфьево. Смеялись над Иваном Ивановичем всей деревней. А в Мыльной, то соседняя деревня, Иван Иванович и впрямь на чёрте верхом катался.
Лодка причалила к берегу острова. Вытащив удочки, рюкзаки и кота Рыжика, мы направились на своё излюбленное место, где и тенёк был, и клёв хороший.
Подготовив рогатинки под удилища, мы удобно уселись и, не говоря ни слова, боясь распугать рыбу, ждали, когда же у кого-нибудь начнутся первые подёргивания поплавков. Недолго мы ждали. Клюнула рыбка на мой крючок. Дёрнул я удочку, а там маленький карасик телепается. Тут уж нужно было видеть Рыжика, как он начал бегать за удочкой, хвост трубой, громкое «мяу», как заранее сказанное «Спасибо, это мне!». Так оно всегда и было. Маленькая рыбёшка всегда доставалась коту. Не зря же приходилось ему, бедному, терпеть неудобства и на мотороллере, и брызги от вёсел. Рыбья мелочь была для него, вроде как, компенсацией за неприятные ощущения, связанные с дорогой. За крупняком он и не рыпался, сидел смирно, отвернувшись, облизывался от досады. Вскоре вёдра были полны, но, как обычно, много – это мало. Мы подъели всё из рюкзачков и приготовили их под улов, не забыв и про туесок, что припасён был под ягоды.
От жары рыба решила уйти в прохладу озёрного дна, а мы решили искупаться. Больше часу плескались в тёплой воде.
Я лежал под кустом, жуя тонкую былинку. Вот ведь где свобода. И тут само по себе мне почему-то стало грустно. Вспомнил мамку, соскучился, наверное. «Как она там? Небось отец так и пьёт...И меня нет рядом, чтоб защитить её, если что...». Я ненавидел отца, который уж слишком стал злоупотреблять алкоголем, распускал руки, часто обижал мать. В тот момент я готов был убить его. Почему нет такой возможности таких людей, как мой отец, изолировать от общества.
- Сенька, ты чё бубнишь там? - услышал я голос деда.
- Да, так, ни чё, рассуждаю, дед, - ответил я.
- Об чём думки-то, Семён? - ложась рядом со мной, поинтересовался Иван Иванович.
- Наверное, мужики, быть мне Президентом России! - деловито ответил я.
- Эка, вот ты куда замахнулся... - протянул дед.
- Давай, Семён, может, и жизнь станет лучше, - усмехнулся Иван Иванович.
- Чё в первую очередь делать-то станешь? - уже на полном серьёзе спросил дед.
- Я вот что думаю, - начал я, став на локти, - нужно что-то придумать с людьми, которые травят жизнь другим, хорошим людям.
- Сколько ж тебе годков, Семён, что мысли тебя такие одолели, - поинтересовался Иван Иванович.
- Уже тринадцать, да только дело-то, дядь Вань, не в годах, а в том, всегда ли нам хорошо: тебе, мне, деду, мамке моей, - начал я свои рассуждения.
- Это ты про отца вспомнил што ль, Сень, - поняв мои мысли, спросил дедушка.
- И про отца тоже, - распалившись, ответил я. - Вы мне сказать не даёте, - строго посмотрев на мужчин, сказал я.
- Ну, давай, Семён, говори, мы тебя внимательно слушаем, - на полном серьёзе произнёс Иван Иванович. Дед сидел, опустив голову.
- Если я стану Президентом, - продолжил я, - я отменю все тюрьмы.
- Чё, аль всех на свободу выпустишь? - спросил дед.
- Нет, свободой им станет вот такой же остров, типа нашего островка, но гораздо больше. Это будет как отдельное государство. Для алкоголиков - бесплатно водка, коньяки, брага, ну и всё остальное. Для наркоманов и тех, кто к этому склоняет детей, я засею поля анашой и коноплёй, для воров все двери магазинов будут открыты.
- Ну, прям коммуна какая-то, Сень... Ты чё ополоумел, што ль? Да то ж красота-то для всех будет какая... Сам бы хотел пожить на том острове, - высказал своё удовольствие дед.
- Не советую, дедуль.
- Почему ж?
- Потому, что все, кто будет жить на этом острове, погибнут.
- Как так? - поинтересовался вновь дядя Ваня.
- Алкоголики и наркоманы – перенасытятся дрянью и помрут, воры от жадности к богатству переубивают друг друга, - не останавливаясь, без запинки рассказывал я о своём «Острове Свободы». - Ну, и остальным, преступившим закон, найдётся наказание! - выпалив весь свой запас слов, закончил я.
- Погодь, погодь, Сень, а ежли кто одумается? Им-то чё делать? - вдруг взволнованно спросил дед.
- А для них я в центре острова построю огромный храм, пусть молятся и вымаливают прощение у Бога за своё поганое прошлое, а дальше посмотрим... Может, и отпустим жить дальше в нормальном обществе, - успокоил я деда.
- А ну, как убегёт кто, малый, с твоего острова, чё тогда-то делать станешь? - спросил меня дядя Ваня.
- А никто не «убегёт», дядь Вань. Мой «Остров Свободы» вокруг будет омываться водой на огромное пространство! - торжественно произнес я, довольный своей задумкой. - Если и захотят удрать, то утопнут. - Закончил я свою пламенную речь.
Задумались мои мужики. Ничего не сказали. Набросили рубашки на плечи и пошли дальше удить рыбу.
Всю обратную дорогу ехали молча. Приехали к закату с хорошим уловом. Поужинали. Как обычно, вышли вечерком мы с бабаней на скамейку у дома, чтоб поболтать. Глядим, дед выволакивает в калитку огромную флягу. Проходя мимо нас, он потащил её дальше, к оврагу.
- Ты куды это её поволок? - крикнула бабушка.
- Куды надо, туды и поволок, - пробубнил дед.
Содержимое фляги он вывалил в овраг, то же самое проделал со второй и с третьей ёмкостями. Не говоря ни слова, зашёл мой дед в дом, даже Муху не стал выпускать. До утра мы его с бабушкой не видели и не слышали.
Через шесть лет друг за другом ушли мои старики из жизни. Опустел дом их, во дворе стояла тишина, зарос огород бурьяном. Деревенька наша тихо умирала. Лишь в праздник Пасхи мы с матерью приезжали сюда, чтоб прибрать дедову и бабанину могилку, освежить светлой краской оградку, посадить цветы-долголетки и вспомнить наших стариков добрым словом за столом с оставшимися деревенскими жителями, доживавшими свой век на милой земле. Поздним вечером до машины деревенька провожала нас своими пустыми глазницами не заколоченных окон, запущенностью. Боль и тоска стояли комом в горле от этой безысходности. «Прощай, деревенька моя, - не оставляла меня тяжёлая мысль. - Прощай и прости!»
Я так и не стал Президентом. Закончил институт , работаю преподавателем в школе, учу детей любить свою Родину.
Может быть, в другой жизни и совсем другой мальчик осуществит мою заветную мечту об Острове Свободы, населённого уже не преступниками, а добрыми и отзывчивыми людьми. Возможно, постарается он возродить наши небольшие милые деревеньки, где будет свободно, легко, уютно, тепло и радостно, как мне когда-то, очень давно, было хорошо в нашем Алтуфьево.
Фото взято из интернета