Кирпичный дом причудливой старины стоял особняком на углу двух пересекающихся улиц под вековыми липами и чем-то напоминал часовню без купола и звонницы. Его вылощенные дождями, ветрами и временем стены хранили какую-то, лишь Богу известную, тайну. Мудрый взгляд высоких арочных окон независимо и просто взирал на окружающую городскую будничность из-под кирпичных, резных полукругом, бровей и весь его внешний вид говорил о том, что всё в этом мире суетно и недолговечно, кроме него самого. И, действительно, присмотревшись, в его фасаде можно было разглядеть лицо умудрённого жизнью человека.
Вначале девятнадцатого столетия дом начал возводить настоятель церкви отец Гавриил. По существующей легенде, он был не только хорошим служителем, добрым человеком, но и неплохим архитектором. Однако, в силу своего преклонного возраста, не дожил до завершения строительства. Прихожане похоронили старика возле храма, находившегося тогда рядом. Дом достраивал новый священнослужитель – отец Сергий, приходящийся дальним предком нынешним хозяевам. С тех незапамятных времён много поколений людей разных характеров и профессий взрастил этот дом за двухвековую бытность в своих, почти метровой толщины, стенах.
После Октябрьской революции большевики взорвали церковь, а располагавшееся возле неё кладбище, было погребено под обломками храма. Теперь на этом месте разбит парк. В нём я и встретил старика, рассказавшего мне эту невесёлую историю.
Около двухсот лет минуло с тех давних пор, а дом и по сей день стоит в своей первозданной красоте в тридцати метрах от сквера.
Я перешёл дорогу, отделяющую дом от парка, и увесистым кованым кольцом, служившим дверной ручкой, постучал в ворота. Во дворе послышались торопливые шаги, будто меня здесь давно ждали. Тут же звякнула металлическая задвижка, и массивная дверь бесшумно отворилась.
«Петли смазаны», - одобрительно отметил я про себя.
- Вы по объявлению? – с нескрываемой радостью смотрела на меня большими синими глазами молодая симпатичная женщина.
Немного растерявшись от такого неподдельного радушия, я только и успел кивнуть головой в ответ, а она уже вела меня в дом, как какое-то наваждение и с упоением рассказывала о достоинствах продаваемого жилища:
- Дом старый, но очень крепкий. Он только снаружи выглядит древним. Но внутри, за время своего существования, он не раз подвергся реконструкции. Имеется центральное отопление, газ. Вода горячая и холодная. Мой муж по профессии строитель, - она открыла красивую дверь из морёного дуба и вошла первой, - вот, посмотрите, в этой комнате он оборудовал санузел. Туалет и ванную разделяет кирпичная перегородка. Как вы заметили, прихожая больше похожа на холл, а главное, настоящая радость для хозяйки, - это просторная кухня, она же и столовая.
«Да, если бы ещё у меня была такая хозяйка», - подумал я, невольно любуясь правильными чертами её лица.
Её искренняя приветливость настолько меня тронула, и мне непременно захотелось сказать ей о своём разводе с женой, но женщина так увлеклась ролью гида, что неловко стало её прерывать.
- Сюда, налево, гостиная, - продолжала она, - здесь кабинет. А это спальня. Там, дальше по коридору, ещё одна комната для спортивных занятий. Этот дом изначально строился для многодетной семьи, поэтому очень много было небольших комнаток. Муж убрал перегородки, слава Богу, они не несущие, и получилось несколько больших комнат. Проходите. Проходите, не стесняйтесь. Смотрите. Думайте. Я тем временем кофе сварю.
Внутри дом, действительно, не казался таким древним, как снаружи, хотя высокие потолки и были отдекорированы старинной лепниной, они прекрасно сочетались с простыми, но со вкусом подобранными обоями светлых тонов. Пол выложен паркетом ярко выраженной текстуры дерева. В каждой комнате, в соответствии с её прямым назначением, стояла соответствующая мебель ручной работы – настоящее произведение искусства. Особенно мне, как художнику, понравился секретер в гостиной с двумя милыми, искусно вырезанными ангелочками, поддерживающими верхнюю полочку с какими-то старинными книгами, среди которых я заметил толстую библию в тёмно-коричневом кожаном переплёте. На средней полке стояли несколько серебряных и бронзовых кубков за какие-то спортивные достижения, а среди них – тонкой работы гимнастка из белого мрамора, которая так прекрасно смотрелась между двух крылатых амуров. За стеклом резных дверок, инкрустированных по углам гроздьями винограда, поблёскивал тонкий хрусталь. На нижней полке на голубом фарфоровом подносе «плавала» пара белых фарфоровых лебедей в виде розеток.
На шее одного из лебедей я заметил обручальное кольцо, видимо, принадлежащее хозяйке дома, поскольку ни на одном из её пальцев я украшений не видел.
«Стоп! – остановил я себя мысленно, - О чём я думаю? Ведь я не собираюсь на ней жениться. Я собираюсь купить этот дом. И всё. Хотя, она – просто прелесть. Нет! Нет! И нет! Даже и не думай. Один раз обжёгся и достаточно. Любимое дело – вот твоя женщина. А дети? – и как будто внутренний, но какой-то посторонний голос саркастически ответил: - Дети? Ты хочешь иметь детей? Ты же художник. Пиши. Картины – твои дети. К тому же, она замужем. А разбивать семьи, аморально».
Встряхнувшись, я ещё раз обошёл все комнаты, заглянул в ванную, поочерёдно открутил краны, проверив воду. В туалете дёрнул рычаг сливного бачка: «Ну и что, пусть думает, что я такой дотошный. Мне нравилась роль покупателя». Взглянул во встроенные шкафы, где лежала тысяча мелочей: от туалетной косметики и всяческих принадлежностей до гаечных ключей.
Складывалось такое впечатление, что хозяйка и хозяин этого дома жили в полной гармонии.
«Но почему же она сняла своё обручальное кольцо и надела его на шею фарфоровой птицы? - ненароком подумалось мне. – Да какая разница, может, оно ей стало мало, - пытался я сосредоточить себя на главном. - Мне сразу пришёлся по душе этот дом. Придраться совершенно не к чему. Всё меня устраивало. Единственное – дороговато будет для провинциального художника. Однако лучшего жилья в городе не сыскать. И я, в полной уверенности, что куплю этот дом, мысленно прикидывал, в какой из комнат оборудую свою мастерскую...
Я заглянул в помещение для спортивных занятий. В дальнем углу под потолком висела огромная боксёрская груша, рядом – груша размером с футбольный мяч, на стене - несколько пар боксёрских перчаток и ещё каких-то спортивных принадлежностей. На полу было расстелено плотное, но довольно-таки толстое и упругое покрытие. В дальнем углу, среди нескольких пар гантелей и гирь, сиротливо стояла массивная штанга. Из мебели здесь находились современный шкаф, вешалка для одежды и что-то вроде книжной полки с магнитофоном и аудиокассетами.
«Спортивная семейка, - отметил я про себя, - Здесь я и устрою свою мастерскую», - и ещё раз с удовольствием осмотрел, светлую и просторную комнату. Она очень удобно располагалась сразу за кухней прямо по коридору. Затем, выйдя из спортивного зала, я плотно прикрыл толстую дубовую дверь и направился в кухню. Тут же до моего обоняния донёсся аромат кофе.
- Вот и кофе готов. Прошу вас. Присаживайтесь, – она жестом руки пригласила меня за стол и пододвинула чашку с горячим напитком. – Меня зовут Катя. А вас?
- Очень приятно. Анатолий, - кивнул я, усаживаясь на табурет напротив хозяйки. – А где же сам хозяин? Простите… - мне опять вспомнилось обручальное кольцо.
- Если вы имеете ввиду моего мужа, то не беспокойтесь, дом записан на меня. Все дела, связанные с его покупкой,
вы будете иметь со мной, - она сделала глоток, немного помолчала. Потом отведя взгляд к окну, добавила с какой-то грустной иронией: - А вообще, муж на севере – деньги зарабатывает. Купил там квартиру. Сами понимаете, он там, я здесь. Что за жизнь? Словом, я еду к нему.
- Простите, Катя, может, бестактно с моей стороны, но, судя по вашему тону, мне кажется, вам никуда не хочется уезжать.
- И вы это заметили? Да, мне действительно не хочется уезжать. Вернее, покидать этот дом. Он дорог мне тем, что я родилась в нём, выросла. Здесь жили мои бабушка с дедушкой, мои родители. Я ещё и прабабушку помню в этом доме. Когда-то здесь было многолюдно и весело. Старший брат как закончил мореходку, так всё и странствует по морям, по волнам. Приезжает раз в год в отпуск. А так, у него свой дом под Владивостоком. Средняя сестра после института вышла замуж – живут в Мурманске. Приезжают и того реже. Племянников один раз только и видела. В основном больше перезваниваемся. Родители погибли в Афганистане, когда я ещё в школе училась. Мама – травматолог, папа был хирургом. Их отправили туда в командировку на три месяца, поскольку медиков катастрофически не хватало. А через месяц…- у Кати в глазах блеснули слёзы, - в общем… Когда привезли их цинковые гробы, нам рекомендовали не вскрывать их... Вот такая трагичная история. Осталась только память о них – этот дом, проведённое детство в нём с самыми близкими. А скоро не будет и всего этого, что окружало меня долгие годы…
Она грустно улыбнулась, смахнула слезинки, и как-то по-особому завистливо посмотрела на меня:
- Вижу, вам понравился этот дом?
- Я этого не скрываю. Он прекрасен, – и, как-то неловко добавил, - Глубоко сочувствую вам по поводу гибели ваших родителей, мне очень жаль, – тут, вдруг замолчав, я пытался представить её мать и отца, но не смог.
- Вот они на фотографии, - Катя указала на стену, будто догадалась, о чём я думаю, - это их последний снимок, который они послали оттуда.
Со стены, словно из прошлого, как живые, на меня смотрели два красивых улыбающихся человека в белых
халатах. На заднем плане снимка виднелась брезентовая палатка с красным крестом на пологе. Портрет очень хорошо вписывался между навесными шкафчиками так, что
входя на кухню, он не бросался в глаза.
- Вы на отца похожа, Катя.
- Да, я знаю. Мне ещё бабушка говорила, что если дочь похожа на отца, то счастлива будет.
- И вы счастливы?
- Мне очень не хватает родителей. Если б они были живы, я могла бы сказать, что счастлива. До сих пор не могу поверить, что их нет. Всё думаю, а вдруг они, правда, живы? Ведь я их мёртвыми не видела. Столько лет прошло, а я до сих пор тешу себя надеждой.
Она замолчала. Глаза её снова повлажнели. И я решил разрядить создавшуюся обстановку:
- А дом, действительно, пришёлся мне по душе. Впрочем, как и вы, Катя. Вот, если бы вы остались хозяйкой в нём, когда я его куплю, - произнёс я с улыбкой и сам удивился своей смелости, - было бы совсем замечательно.
Она хлопнула себя ладошкой по колену и заразительно звонко рассмеялась, будто и не было никаких слёз.
Её мелодичный бархатный голос приятно тревожил душу:
- Вы мне делаете комплимент или подмазываетесь из боязни, что я заломлю цену за дом?
- Ну что вы, Катя, это сказано от чистого сердца. Глядя на то, какой у вас порядок и во дворе и в доме, и на ваше радушие, о такой хозяйке можно только мечтать. Я готов заплатить любую сумму, какую бы вы ни назвали… - мне так захотелось сказать ей что-нибудь приятное, но я испугался, вдруг она меня не правильно поймёт и я, уже соображая о том, чтобы вообще не сказать чего-нибудь лишнего, замолчал, допивая кофе.
В её синих глазах сверкнула озорная искорка:
- У меня есть хороший коньяк? – она испытующе посмотрела на меня. – Как вы относитесь к спиртному?
- Вообще-то, я никуда не тороплюсь и, если вы предложите, с удовольствием выпью за наше знакомство. –
Я на секунду стушевался, но, увидев её лучезарную улыбку, взял себя в руки. - Мне очень приятно находиться в вашем обществе.
- Ой, Анатолий, вы мне льстите.
Казалось, она родилась с этой обаятельной улыбкой, отчего лицо её светилось каким-то неземным сиянием, становилось ещё краше, а выразительные глаза, излучающие тепло, притягивали к себе неподдельной добротой и непорочной чистотой. От её светло-русых волос, прихваченных сзади резинкой, исходил такой изысканно-тонкий аромат, что кружило голову. Сквозь просторный домашний халат угадывалась крепкая точёная фигура спортсменки. «Ну, конечно, она была гимнасткой!»
Глядя на то, как она умело владеет пластикой при любом движении, доставая коньяк, конфеты, маленькие рюмашки, убирает уже ненужные кофейные чашки, сервирует стол, я невольно сглотнул слюну застарелого холостяка, у которого кроме музы, вот уже несколько месяцев не было ни одной женщины. А тут не женщина – Фея в домашнем халате! И что характерно – меня к ней тянет всем моим существом с того момента, как она открыла мне ворота.
- Вы уж меня простите, Анатолий, то, что одета по- домашнему, - словно прочитала мои мысли. – Честно говоря, я не ждала сегодня гостей. Подружка, правда, обещала придти. Мы с ней занимались художественной гимнастикой.
- Ну, что вы, Катя, вам любая одежда к лицу. А то, что вы гимнастка, можно угадать по вашей лёгкой походке, по красивым движениям…
- Ох, Анатолий, похоже, вы не можете без комплиментов.
Вы просто увидели мои награды в гостиной, вот я и решила вам ответить на вопрос, который вы, рано или поздно, всё равно бы задали.
- А боксом, вероятно, занимается ваш муж?
- Нет, муж дома бывает редко. Да он и не заходит в ту комнату. Отец с братом любили бокс. Это от них осталось.
Братишка, когда приезжает в отпуск, целыми днями грушу колотит. Бывает, так надоест, гоню его в парк, дескать, сходи, подыши свежим воздухом, может, познакомишься с кем. Ему уж скоро тридцать, а до сих пор не женится. «Вот
моя женщина, - показывает на грушу и мутузит её, - видишь, как я её люблю», – она весело засмеялась.
«Сбережений у меня не так много, - думал я тем временем, наблюдая за хлопотами Кати, - Ну, машину продам, гараж, кое-что из мелочи. Может, что-то с выставки выручу. Займу, в конце концов, возьму кредит в банке, но дом этот куплю».
И тут же я вдруг представил этот дом без Кати. Ведь всё здесь сейчас наполнено ею. Но потом она уедет к мужу. И дом этот будет пуст без её присутствия. Мне почему-то стало грустно.
- Катя, может, вам не стоит продавать этот дом? Ведь он вам так дорог.
- Анатолий, прошу вас, не бередите мою душу. Я и так перестала ночами спать. Что только не передумала. И так и этак. Ничего не получается. Да и муж настаивает. Он считает, что с его продажей у меня исчезнет желание вернуться сюда. То есть, нет дома – нет проблем, а значит и возвращаться будет некуда. Все пути отрезаны, – в её глазах опять блеснули слёзы. «Какая она сентиментальная, - невольно подумалось мне, - у неё так быстро меняется настроение, и это так трогательно». – А на вырученные от продажи деньги он мне купит шикарную иномарку. – Тут она вновь грустно улыбнулась и стала разливать коньяк по рюмкам. – Я ещё прошлым летом на права сдала. Машину у подруги беру иногда, чтобы навыков вождения не терять. У мужа «Тойота», а свою «Ладушку» я осенью в гололёд разбила. Мне хоть бы что, а машина вдребезги.
- Фонарный столб дорогу перебежал? – попытался я шутить.
- Да! А как вы догадались? – засмеялась она.
- Чисто интуитивно. С женщинами это иногда случается, особенно в гололёд. Теперь вы мечтаете о дорогой иномарке? – мне уже определённо не хотелось, чтобы эта милая женщина куда-то уезжала. Внутренне я чувствовал к ней огромную симпатию. Похоже, и она, искренне отвечая взаимностью, относилась ко мне по-приятельски доверительно.
- Нет, Анатолий, я мечтаю совсем не об этом, - Катя загадочно посмотрела на меня и снова рассмеялась, будто и не бывало никаких слёз в её глазах. – Но это моё личное. Не подумайте чего плохого, - в её взгляде опять сверкнула озорная искорка, - давайте лучше выпьем за этот дом. Надеюсь, я вверяю его в добрые надёжные руки, если вы не передумали его покупать.
- Спасибо на добром слове, - мы чокнулись рюмками и сделали по глотку, - постараюсь оправдать ваше доверие.
Она, не спеша, развернула шоколадную конфету и, надкусив её, долго испытующе смотрела в мои глаза, будто хотела понять, что у меня там внутри. И тут, вдруг что-то преобразилось в ней самой. Катя улыбнулась как-то по особому, мне показалось – нежно, как может улыбаться женщина своему любимому.
Меня это немного обезоружило. Я не знал, что последует за этой милой улыбкой. Единственное, что я понял наверняка, то, что Катя необыкновенная, какая-то искренне неподдельная, исключительная женщина – непохожая ни на одну из тех, кого мне доводилось встречать в своей жизни. Её сиюминутные перепады настроения пробуждали во мне самые нежные чувства. Был даже такой момент, когда мне захотелось перегнуться через стол и поцеловать её. Но я вдруг струсил. И правильно. Ведь неизвестно, как бы она отреагировала на это. Пришёл покупать дом, а сам - клеится.
- Знаете, а вы правы, Анатолий, - задумалась она на секунду, - Этот дом, действительно, мне очень дорог. И мне, действительно, не хочется его продавать.
- Выходит, торг не состоится?
- Прошу вас, не перебивайте. Я в таком смятении. Мне кажется, вы меня понимаете. Ведь продавая этот дом, получается, я продаю всё, что мне дорого здесь, всё, что меня с ним связывает – память о родителях. Словом, предаю. Я не могу представить себя, свою дальнейшую жизнь без этого дома, вне этого дома, без того, что окружало меня всю мою жизнь. В этом доме моя аура и я не могу, не хочу менять свою жизнь на самую дорогую и самую шикарную иномарку. Но другого выхода я пока не вижу.
Из её глаз брызнули слёзы. Чтобы не показывать их, она отвернулась к окну.
Я понимал эту женщину, как никто другой. Потому что одиночество, как не пытайся, не скроешь. А она была одинока. В эту минуту мне вдруг показалось, что ближе Кати у меня никогда никого не было. Искренне хотелось ей как-то помочь, но я не знал как. Не предлагать же замужней женщине руку и сердце? « А почему бы и нет?» - мелькнула в голове шальная мысль. И я не раздумывая, выпалил:
- Выходите за меня замуж, Катя.
- Не шутите так, Толя, - она вытерла мокрые щёки руками, подняла длинные ресницы, посмотрела на меня с лёгкой укоризной. – Думаю, не стоит жертвовать своей свободой из жалости к незнакомой женщине. К тому же я замужем. – Последние слова прозвучали совсем грустно.
- Простите, Катя, но этот порыв был искренен. Вы мне глубоко симпатичны. У меня даже сложилось такое впечатление, что мы с вами очень давно знаем друг друга. Только вы не подумайте, что я хочу жениться на вашем доме.
- Я так не думаю. Мой внутренний голос подсказывает, что вы, Анатолий, порядочный человек. Порядочный и одинокий. Почему?
- Почему я порядочный? – улыбнулся я, - или, почему одинокий?
- Вы прекрасно поняли, о чём я. Но вы можете не отвечать на мой вопрос.
- Ну, почему же, мне не трудно. Более того, скажу вам откровенно: был период в моей жизни, когда я напрочь разочаровался в прекрасной половине человечества. Мне долгое время приходилось избегать встреч с женщинами. После развода я их просто старался не замечать, думал, что никогда никого из них не смогу полюбить. До знакомства с вами, Катя, главней моей работы для меня ничего не существовало. Да, я общался с женщинами, как и всегда, как подобает мужчине, но никого к себе близко не подпускал. Вы, Катя, стали для меня редким исключением. Чем дольше я с вами общаюсь, тем больше вы мне нравитесь. Вы меня извините, я немного волнуюсь, но скажу вам честно: вы так глубоко запали мне в душу…
- Нет, нет, нет! Анатолий, пожалуйста, не выдумывайте! Я обыкновенная женщина, каких много.
- Да в том-то и дело, что вы необыкновенная.
- Перестаньте же, - она снова рассмеялась, - вы начинаете меня смущать. Неужели глоток коньяка на вас так подействовал?
- Хорошо. Давайте с другого края. Почему вы выбрали в собеседники именно меня? Или вы всех потенциальных покупателей угощали чашкой кофе или коньяком? Так же задушевно с ними общались?
- Ну что вы, - смущённо глянула на меня.
- То-то и оно.
- Понимаете, приходили бизнесмены, коммерсанты, какие-то крутые мафиози с бандитскими физиономиями. Бесцеремонные, наглые, знающие цену себе и всему, что их окружает. Одним словом – хищники. Не нужно быть психологом, чтобы увидеть в них этаких «хозяев жизни», которым за деньги доступно всё. Но я говорила им, что дом уже продан. Вы опоздали. Кто-то уходил сразу, кто-то пытался торговаться, кто-то просто называл кругленькую сумму. Услышал бы мой муж, ни за что не простил бы меня. Но я всем отказывала. А вы не такой – не похожий ни на кого из предшественников. Будто из другого мира. Я наблюдала за вами из окна, когда вы на той стороне дороги любовно изучали дом по кирпичику, как какую-то художественную ценность, будто собираетесь писать с него картину. Тут сердце моё и дрогнуло. Я подумала, нет, я скорей почувствовала каким-то внутренним чутьём, что вы и этот дом достойны друг друга.
- Спасибо, я получил исчерпывающий ответ. Отсюда следует, что купля-продажа всё-таки состоится? – я допил свой коньяк, поставил рюмку, - Что ж, не буду вас торопить с ответом. Если хотите, я приду завтра, а вы за это время всё взвесите, обдумаете, определитесь с ценой, - я встал из-за стола, галантно поцеловал её нежную ручку, чем вновь смутил Катю, - очень приятно было познакомиться.
- Взаимно, - на её лице вновь появилась обаятельная улыбка, выражающая искреннюю радость нового знакомства, и какого-то сожаления, что я ухожу, а она вновь остаётся одна, – Буду ждать вас завтра. Я весь день дома. Приходите в любое время.
Я бы с удовольствием задержался у Кати ещё на часок, а может быть и на всю оставшуюся жизнь, но чувствовал, что мне дольше нельзя здесь оставаться, по крайней мере, сейчас, иначе я совсем потеряю контроль над собой. Катя и так, наверное, думает, что я кадрю её. А мне не хотелось, чтобы она обо мне плохо подумала. И мне захотелось уйти человеком «из другого мира», как сказала Катя – не похожим ни на кого из предшественников. А, может, хотелось уйти, не сторговавшись сегодня, чтобы прийти завтра и вновь её увидеть. И сидеть так же за столом друг против друга и любоваться ею. Слушать её голос. Тонуть в её синих «озёрах». И, если посчастливится, целовать её нежную ручку.
Она проводила меня до ворот.
Тепло распрощавшись с Катей, я не спеша переходил через дорогу с каким-то трепетным, переполнявшим всего меня, чувством. Где-то внутри меня всё ещё звучал её голос. Губы всё ещё сладостно томились от поцелуя её руки. На противоположной стороне улицы что-то заставило оглянуться. Катя, улыбаясь, смотрела на меня из окна. Я помахал ей рукой. Она ответила тем же. В груди что-то сладострастно взметнулось и защемило. Одно радовало, что завтра я вновь её увижу.
«Неужели я влюбился? – подумалось мне, - Но она замужем, и, возможно, ничего не станет менять в своей жизни. А хуже, чем безнадёжная любовь, ничего нет. Но кто сказал, что у меня нет надежды? Видно же, что она несчастна со своим мужем. Хоть она ничего такого о нём и не говорила, но я не слепой. Что-то мне подсказывает, что я понравился Кате. И не просто понравился – что-то между нами произошло. Какое-то душевное соприкосновение. А смогу ли я сделать её счастливой? И вообще, чего это я? Захочет ли она связываться с бедным посредственным художником? Мало ли в жизни душевных порывов? Сверкнула искра и угасла».
С этими мыслями я медленно продвигался по парку в обратном направлении.
Тут передо мной возник тот старик, с которым я разговаривал час назад. Он, как древнее изваяние, всё так же сидел на скамье под старыми липами. Узнав меня, дед оживился:
- Ну что, сынок, покупаешь дом-от? – с какой-то хитринкой в голосе, как мне показалось, спросил он.
Я утвердительно кивнул головой и присел рядом.
- Странно, - удивился он, - сколько народу приходило, всем от ворот поворот показывала, а тебя, ишь ты, даже в дом пригласила. О чём это вы цельный час толковали? Торговались, небось?
- В том-то и дело, что никакого торга и не было.
- И что же?
- Надеюсь, завтра обо всём договоримся.
- Значит, завтра ещё придёшь? – старик снова хитро прищурился, - Вот и славно. Вот и хорошо.
Я удивлённо посмотрел на собеседника:
- Вам-то, дедушка, какая радость от этого?
- Мне сейчас, милый, всё хорошее в радость. А хорошее я чувствую.
- Что же хорошего вы сейчас чувствуете?
- Чувствую, что свой день рождения проведу завтра в тёплой компании.
- Так вон оно что! Выходит, Катя вам внучка?
- Катя мне не внучка, скорее внучатая соседка, - он, совсем не по-стариковски засмеялся в седую бороду. – Вон мои хоромы, по соседству с Катей. Так что заходи, коли, желание возникнет.
- Рад буду вас завтра поздравить. Но если не секрет, с
какой датой?
- Весьма рад буду принять поздравление, - как-то странно хихикнул дед.- А исполнится мне, даст Бог, девяносто один годок.
- Вот это да! – не удержавшись от восторга, присвистнул
я, - А я бы вам и семидесяти не дал.
Дед спокойно отнёсся к моему удивлению, видимо его в данный момент интересовало что-то другое. Я решил проверить.
- А Катю вы давно знаете?
- Давно, милый, с пелёнок. Я ещё хорошо помню бабушку её бабушки. Её отец мне за сына родного был. А уж Катюшку-то, как свою внучку люблю. Ох, и душевная девчонка! Смотрю, и тебе она глубоко в душу запала. Другим человеком ты от неё вернулся.
- Сам не пойму. Увидел её и, что-то во мне произошло, что-то такое, что заставляет о ней думать. Она – просто прелесть. А глаза! Это фейерверк души! Смотришь в них и не можешь наглядеться. – Я не понимал, почему я так разоткровенничался перед незнакомым стариком, но меня неудержно выворачивало наизнанку. Хотелось рассказать ему о чём-то важном, что меня так потрясло в этой женщине. - Какие-то противоречия в душе появляются, наслаиваются друг на друга. И не смотря на это, чувствую к ней неимоверное притяжение, словно я околдован её чарами. До сих пор не могу прийти в себя. Будто какая-то моя частичка осталась там, с ней. Вот такая штука, дед. И это обручальное кольцо, что на шее фарфорового лебедя, не выходит из головы.
- Не любит она его.
- Кого? – не понял я сначала и тут же сообразил. – Мужа?
- Ну конечно.
- А что он за человек?
- Ты знаешь, не привык об отсутствующих говорить плохо. Скажу только, что я отношусь к нему терпимо лишь из-за Кати, поскольку она до сих пор надеется, что у них всё ещё наладится.
- Что же у них может не ладиться?
- А ты сам ничего такого не заметил?
- Что именно?
- Ну, хотя бы того, что в доме не пахнет пелёнками и неслышно детских голосов, не видно детских игрушек. Кругом стерильная чистота. Некому сопли подтереть, не о ком заботиться. Вот она и мечется: толи остаться и родить вопреки всему, толи уехать к мужу и продолжать мечтать о детях.
- Так он что, против детей?
- Был бы не против, она бы ещё лет пять назад родила. Да они толком вместе-то и не живали. Всё наездами, будто в гости друг к другу. То он к ней на выходные раз в месяц, то она к нему на недельку. Она здесь, он там. Разве это семья? Сам посуди. Ну, мужику ещё ладно – его такая жизнь, может, и устраивает. А ей-то, каково? Вот и получается – ни семьи, ни детей. Вроде бы замужем, а вроде, как и не замужем.
Дед вздохнул уже совсем по-стариковски горестно, и замолчал.
«Вот о чём она мечтает, - вспомнил я недавний разговор с Катей, - а ведь мог и сам догадаться. Всё и так просто – у такой женщины обязательно должны быть дети, любящий муж рядом – настоящая дружная семья».
Я вдруг поймал себя на мысли, что сегодняшние встречи с Катей и этим стариком положили начало чему-то новому. Чему, я ещё не мог понять, но смутно видел впереди что-то хорошее, что-то большое и светлое.
- А ты верь в добро, - старик будто заглянул в мои мысли, встрепенулся, пригладил свою пышную бороду, - Думай о хорошем. Мысли разных людей имеют способность встречаться, порой, помимо нашей воли.
Он повернулся ко мне. Его угольно-чёрные глаза, не смотря на мохнатую седину бровей, пронзительно по-молодецки смотрели мне прямо в самую глубину души. От этого проникновенного взгляда мне стало немного не по себе, как будто я оказался перед ним совершенно голым.
- Не смущайся, всё будет хорошо.
- Вы это знаете? – совсем было оробел я.
- Знает только один Бог, - он ткнул пальцем в небо, - мы лишь можем желать этого или лежать камнем. А под лежачий камень вода не течёт. - Тут дед с удивительной лёгкостью поднялся со скамьи и протянул руку:
- Никанор Иванович.
- Анатолий, – ответил я на его крепкое рукопожатие.
- Ну, а если будем жить в соседях, можешь запросто звать дедом.
Продолжение - http://www.proza.ru/2011/11/24/1872