Звонок телефона раздался очень вовремя. Рассказ не шёл, мысль терялась, и чувство вины перед неведомо кем заставляло прятать глаза. Кажется, во время таких моментов писатели уходят в падший мир: водка, продажные женщины и удовольствия. Отличие писателя от обывателя – первые уходят во все тяжкие вынужденно.
Кстати, телефон всё ещё звонил. На дисплее высветилась очень знакомая фамилия — Дорофеев. Я облегчённо нажал кнопку вызова. Будет, кому поплакаться. Не в сети же исповедоваться.
– Приём! – вольно отозвался я.
– Витя! – заорали мне в ухо. – Чего я тебе скажу! Ты свободен?
– Да-а-а, – деловито протянул я, стараясь короткой интонацией передать, что он оторвал меня дела, муза ушла и всё это его вина.
– Чего я тебе скажу, Витя! У меня сегодня юбилей. Тридцать пять лет!
Для меня это была малоприятная новость. Денег не было совершенно. Что дарить драматургу Дорофееву я не представлял. Но пожрать на халяву, – где наша не пропадала!
– Где собираетесь?! – прокурорским тоном осведомился я.
– Решим на месте! Звякну ещё Ильдару. Когда тебя ждать?
Я отбрехался скорым прибытием. С каким-то внутренним сожалением выключил компьютер, будто и впрямь уверился, что способен ещё творить.
Почти инстинктивно обнюхал подмышки. Пахло кислым. Времени на ванну не оставалось. Я логично решил, что если нестираная кофта пахнет горьким, пот никто не учует. Это, конечно, не логично, но, чем чёрт не шутит! Может и получится обмануть себя. Под брюки я надел дырявое трико, чтобы не морозить пах. Нацепил вечно мокнувшие, но приятные глазу казаки. Куцее краповое пальтишко вкупе с зимним шарфом хоть и слабо грели, но выглядели солидно. На голову надел фетровую кепку. Заглянул в зеркало – пижон! Но красивый.
Мело-мело по всей земле, припомнилось мне на улице. Скорый Новый год запорошил горло, перехватил дыхание и отбыл желание совать нос, куда нипопадя. Но естественная надобность пожрать (гнала) человека через любые катаклизмы.
Мы встретились перед родным педагогическим институтом. Егор Дорофеев и Ильдар Касимов жались поближе к дверям. Оба донашивали потёртые болоньевые куртки. Мимо, недоуменно поглядывая на них, ходили студенты в пальто. Они не подозревали, что по окончание института сменят гонор на тоску, пальто на куртки.
– Так, ребята, – кусая потрескавшиеся губы, произнёс Егор, — куда направимся?
Я приуныл. Халява отменялась. Я ещё не знал, как отмечали драматурги свои юбилеи.
Слово взял Ильдар:
– Давайте в кафе «Встреча».
– Может в пив-бар, – неуверенно предложил я
– Во «Встрече» дешевле, – укоризненно напомнил Ильдар.
– Ну, мы же встретились, – разрешил спор наш третейский драматург. — Двинули во «Встречу».
Кафе «Встреча» арендовала помещение в театре «Бурлеск». Вскоре им вновь придётся потесниться. Если кафе заняло бывший театральный буфет, то магазин «У Васи» будет занимать гардероб и подсобное помещение. Бедные актёры неудобно совмещали гримёрку и ворох старых костюмов на антресолях; администрацию с чайной. И только аудиторию театра, которую проел табачный дым, берегли пуще глаза. Это небольшое помещение в 70 квадратных метров всегда казалось мне таинственным и даже мрачным. Чувство тысяч сыгранных эмоций угнетали. Вот он провинциальный бурлеск. Ты смотришь какую-то буффонаду, а кривляющиеся на сцене травести исполняют наболевший монолог Гамлета.
Кафе действительно напоминало буфет. Барная стойка, нехитрая снедь, холодильники, заполненные разнокалиберным пивом, и несколько непокрытых столиков. Основными посетителями были студенты после стипендии, водители такси, рабочие с близлежащего железнодорожного вокзала.
На наше счастье пара столиков было свободно. Егор бросил на столешницу вязаную шапку. По неписаным правилам теперь это место было занято. У барной стойки драматург отчаянно завозился.
– Кто что будет? – осторожно осведомился он, выуживая вязаный кошелёк, смахивающий на казацкую люльку.
Мы с Ильдаром озабоченно копались в карманах, складывали деньги в общий котёл.
– Я доплачу, доплачу, – зашептал драматург, выкладывая на блюдечко нашу мелочь.
– Что желайте? – жалостливо обратилась к нам барменша бывшая буфетчица.
Драматург решительно махнул рукой — один раз живём! — заказал пиво «StellaArtua» и салат; Ильдар демонстративно взял абрикосовый сок; я местное пиво и пирожки по-камски, с мясом.
За столиком мы торжественно чокнулись и Ильдар тепло произнёс:
– С днём рождения, Егорка. Счастья, здоровья.
Я глотнул пива и меланхолично добавил:
– И со скорым Новым годом.
Наш драматург срочно собирался в Питер. Дескать, там братия поможет. Там культура и возможности. Только там местные гиганты мысли считают Донцову графоманкой, а Виктора Ерофеева литературным онанистом.
– Вкусный салат, – сощурился на нас Егор. – А пьесу-то я почти дописал. Последние штрихи, кульминация — и готово! И прощайте мои дворники, здравствуй – Петербург.
Выпускник филфака работал подсобным работником в ЖКХ.
– Эх, «Бурлеск», – грустно буркнул Ильдар. – Я здесь семь лет отработал. Но эта комедия меня достала. Как после диеты на сладком охота щец. Трагедия! Драма! Одно слово – бурлеск. Мы с театре не рабочей молодёжи ставим «Гамлета». Ты завтра придёшь к нам, Егор?
– А ты кто по профессии? – участливо поинтересовался я у актёра.
– Станочник широкого профиля, – буднично отозвался Ильдар, приканчивая коробку с соком.
– А что ж ты?.. – развёл я руками, — С такой работой можно из этого порочного…
– У меня заболевание! – не сказал – выпалил актёр.
Драматург, давясь, салатом усиленно мне подмигивал. Я заткнулся. Егор на время оставил нас, заказал ещё кофе с лимоном.
Я, чтобы реабилитироваться, простодушно спросил:
– А почему кофе с лимоном?
– А как же! – удивившись, всплеснул руками Дорофеев. – Кофе повышает, лимон понижает.
– Какой тогда смысл кофе хлестать? – резюмировал я, чем загнал его в тупик.
Он осклабился, он не знал ответа.
– Хорошо посидели, – бодро встал из-за стола актёр. — Идемте.
Нищие интеллигенты, кутаясь в вынужденную одёжку, вышли из кафе.
– Кто куда, – объявил Ильдар, – а я – налево. В смысле домой. Мама не любит, когда поздно приходят.
– А может ко мне, – драматургу не хотелось сегодня надоевшего одиночества, – У меня дома шампанское и пирог с повидлом.
– Давай в другой раз, – быстро пожал нам руки актёр, задвинул шапку на глаза и свернул за угол.
– Проводишь? – тихо подал голос Дорофеев.
Будто я мог его бросить. По дороге к остановке мы разговорились. Драматург приглашал меня в СТЭМ на «Гамлета», я жаловался на музу, интересовался литературными приёмами. Дорофеев начал увлечённо мне объяснять.
Мимо проходили торопливо граждане, не подозревая, что рядом беседуют творцы, инженеры душ и совесть нации.
Но, Боже мой! Именно в этот вечер нас это совсем не заботило.