Блеск и нищета кур... 2

 
                2 ГУСАРЫ ... ОНИ И В ИНТРИГАХ ГУСАРЫ ...
               
      
        Рябенькая курочка, что увивается за Белым ... (помните, что склевал цыплячью осу?) говорит, что это очень плохо – не исполнить своего супового предназначения. Но даже козе Маньке понятна её категоричность, тут же пахнет примитивной ревностью. С одной стороны ей нужно повыпендриваться, чтобы Белый обратил на неё внимание, с другой … – чем больше соперниц попадёт в суп, тем больше вероятность заполучить в ухажёры этого петушка. Рябая же боготворит Белого, ревнует его даже к собственной тени, старается чаще попадаться на глаза, но Белый и гребнем не ведёт в её сторону. А вот когда в петушиное поле зрения попадается Чернушка с большими тёмно розовыми серьгами, он становится сам не свой – наскакивает на неё боком и, раскрылившись, вскочив на забор, откровенно и горласто оповещает весь двор о её достоинствах, не подпускает к ней других петухов и даже кур …

        А что, куры – извращенки какие что ли, им дай волю, они что? Чего доброго тоже, как петухи, начнут топтать подруг? – абсурд какой-то!!! ... В общем Белый щедро демонстрирует синдром влюблённого идиота – сходит с ума. А уж погнавшись за какой-либо курицей, тут же меняет курс, завидев вожделенный чёрный хвост своей любви, а такой обман убегающей, ко всему уже готовой молодки на курином языке классифицируется как оскорбление флиртующей дамы в её лучших чувствах. Да за такое на соседском дворе у одного непутёвого петуха (он часто менял путь погони) возмущенные куры коллективно хвост по пёрышкам повыдёргивали.

        А что касается интимных отношений Белого с Хромоножкой, так между ними ничего такого и не было. Да что может быть у куриной пары, если одна из них бегать не умеет, тут даже коза Манька понятливо трясёт льняной бородёнкой. Всего-навсего петушок хроменькую уважительно жалеет и всегда угощает червячками или зёрнышками – она же сама не может  разрывать навоз. Но на этом его ухажёрство и кончается. Вот пусть Рябушка ревнует своего Белого к Чернушке! Правильно говорят – «Где начинается любовь, там кончается разум того, кого любят». Из какого яйца она только уродилась? Всего-то и отличия от всех кур, что чёрная, а гонору на соседский двор хватит.

        Ходит важно так, медленно, высоко поднимая свои когтистые лапы … иногда замирает изваянием на одной ноге – вот, мол, смотрите не меня, какая я красивая, да подавайте мне червей пожирнее! ... И подают! ... особенно Белый … Стыдно за этого петуха становится, когда он, униженно неся в клюве извивающегося червяка, одолженного, кстати, без спроса из рыбацкой жестянки Ивана, мелкими шажками подходит к своему капризному предмету любви.

        Он то притопывает на месте, то, распушив на шее перья, опускает голову к земле, подметая её бородой, то, хлопая крыльями, поднимается на носки, как будто вот-вот полетит по меньшей мере на солнце … и всё это исполняется в квохтаньи и заискивающемся трясением головой.
      
        – Что же ты позоришь петушиное племя? Видом петух петухом, но когда обхаживаешь Чернушку, индюки смеются над тобой – говорил ему красный как пожар петух, который только ноги имел жёлтые со страшными шпорами благородного золотого отлива. Разумеется и кличка у него была Красный.
      
        Это был настоящий бойцовский петух. Не чета Белому, ограниченному в радостях курами и червяками. Поджарый, с красивой гордой осанкой, на дворе он был птицей номер один, включая и гусей с индюками. Он был до того красив, что куры даже в мечтах не смели в него влюбляться. Но главное его качество – не сила и красота, которые все видели, а ум, что не сразу бросается в глаза … да и то, не всем. Вот в чём он уступал Белому, так это в драчливости, но ни в коем случае не в умении драться. Эту пару, кстати, для потехи всё время стравливал Иван, особенно когда к нему приходили гости.
      
        Вот на драках Красный и интриговал, чётко смекнув, что если он будет в петушиных боях всё время побеждать, а это для него было как пару раз прокукарекать, то такие исходы соперничества в конце концов наскучат хозяину и Белый вскорости угодит в суп, а Красному подсунут другого бойца, и если вдруг тот окажется сильнее да дурнее, тогда суп собой заправлять придётся уже Красному. Но сейчас, пока тайно диктовал он, все драки проходили с переменным успехом – то один выиграет, то – другой, а хозяин, принимая исход поединка за чистую монету, улюлюкал вслед  убегающему – «Опардонился, гусар, опардонился! Это тебе реванш за прошлую победу!!!»
      
        Тишка крутился тут же и, обтирая сапоги хозяина своими боками, нагло глядя на Ивана незамутнёнными предательством лживыми щелками безмятежно зелёных глазищ, уютно мурлыкал – «Остолопом ты, Ванька был, остолопом и оста-а-анешься. Неужели трудно догадаться, что все матчи у них договорные?»

        Полкан от тишкиной выходки из уважения к хозяину, только нервничал. Он то подпрыгивал и обиженно, что его не понимают, и даже отпихивают, звонко лаял, то, глухо урча, хватал Тишку за ненавистный хвост и оттаскивал от опозоренного котом хозяина, рискуя получить кошачьей лапой по морде да, может быть, и обидным пинком хозяйского сапога под зад.
      
        В это время Белый, фиктивный победитель, не догадываясь о липе, взлетал на забор и кукарекал там, вытягиваясь испачканной кровью шеей в струну, всему свету сообщая о своей победе. Вот так спасал от хозяйского топора себя и своего турнирного компаньона Красный петух.