6 невозможностей этой зимы

   
 Я бы был с тобой целую вечность, но птицы почему-то улетели на юг. Я просил их остаться. Не услышали.
 Я запер тишину, тонкой плёнкой, в кружке остывшего, крепкого кофе. Она не бунтует. Она молчит. Удивительно.
 Я бы был с тобой целую вечность, но все выкуренные мной сигареты, дымом, как душей, растворились в воздухе. Стали воздухом. Поднялись в небо. Постучали в трижды запертую дверь. 
 Я запер тишину за нечищеными зубами. А ты, за губами, на которых как всегда блестит твоя красная губная помада, как краска на совдеповских стенах, тускнеет, но никогда не сходит.
 И я бы был с тобой целую вечность, но год заканчивается на 365-м дне. Приходится покупать новый календарь, а старый, хоронить на дне стандартно-голубого мусорного пакета и плевать, что ты чувствовал в эти дни.
 Я запер тишину в оконных рамах, между стёклами, там, где умирают мухи. И мёртвые мухи, как никто другой, знают, что такое молчать.
 И я был бы с тобой целую, но все ночи почему-то заканчиваются. Всегда заканчиваются! Всё когда-либо заканчивается!
 И я запер тишину в своих мыслях. Теперь из них можно приготовить обед. Я накрываю на стол, раскладу столовые приборы и заведомо знаю, что скоро наступит время их убирать. Рождение – как начало приёма пищи, смерть – как уборка столовых приборов со стола, под весёлые мотивы похоронного марша и пересоленные всхлипы родных.
 И, возможно, я был бы с тобой целую вечность, но на похоронах запрещено улыбаться. Тишина заперта за моими нечищеными зубами. Улыбнуться. Показать зубы смерти и, в ответ, увидеть звериный оскал. Запрещено.
 И я запер тишину в своих жестах. Я запер тишину в своих словах. Я запер тишину в своём взгляде. Я запер! Я заперт! Я заперт! И, возможно, я был бы с тобой целую вечность, но моя тишина мешает заговорить с тобой.