След воина. Глава первая - Битва при Левке

Виталий Рудский
               
                След воина.

                Глава первая.
               
                Битва при Левке.

         Удар, взмах, ещё удар, уход, удар и вскрик. Высокорослый парень в рыжеватой кольчуге согнулся и зажал рану на животе. В глазах были лишь боль и ярость. Не успел он упасть, как его участь разделили ещё двое. Орвир Натаниэль - воин Сарагоса сражался умело, он вертелся и рубил подобно смерчу, оба кривых меча были алыми от крови, доспех весь исцарапан и местами помят.

         Долгие годы Сарагос вёл войну с Вантией. Упорная вражда не утихала на протяжении нескольких сотен лет. Правители, с завидным упорством, бросали в топку войны тысячи солдат, а в королевствах, тем временем, правили лесные бандиты, воры и прочие любители поживиться чужим добром. Разбойники чувствовали себя крайне вольготно. Пока все войска были заняты войной и бесконечными походами, некому было следить за порядком. Лихие парни с большой дороги осмелели настолько, что стали нападать на сёла и небольшие городища. Несмотря на беспокойство населения, правителей эта проблема заботила не слишком сильно. До тех пор, пока были деньги и продовольствие для обеспечения армии, им не зачем было наводить порядок на собственной земле.
 
         Единственное, что спасало обе страны от полного разорения – это торговый тракт, который проходил через оба королевства и являлся крупнейшим торговым маршрутом на юге Ваданны. Он связывал Алмир и Хорвену столицы Харрана и Зельты, двух крупнейших государств на материке. Огромные города поражали своей роскошью воображение любого путешественника. Гигантские площади с фонтанами, просторные улицы, десятки торговых мест и сотни всевозможных статуй и монументов, вот, что ждало любого, кто решится посетить их. Желающих посмотреть на красоты столиц, выгодно продать свой товар или дёшево купить чужой было столько, что по тракту денно и нощно брели обозы, караваны, кортежи вельмож и одинокие путники.
         
         Благополучие Вантии и Сарагоса зависело от успешной торговли, поэтому обе страны, не сговариваясь, вели боевые действия подальше от тракта. Желание выжить действовало лучше любых договорённостей. Очередное сражение измученных армий проходило близ небольшой Вантийской деревушки – Левк, название которой знали очень немногие из тех кто сражался.
         
         Армия Сарагоса встала лагерем в редком леске на холме с северо-восточной стороны большого поля покрытого мелкой зеленой травой мягкой, как дорогой Харранский ковер. Алые знамёна с сидящим на ветви соколом развевались над белоснежными шатрами, сшитыми из выбеленного льна, столь любимого Сарагосцами. 

         Лагерь Вантийского войска располагался в низине, на противоположном краю поля возле густого, непроходимого леса. Стена массивных дубов и вязов недружелюбным шелестом приветствовала любого, кто подходил к чаще. Гряда лиловых шатров, ровными рядами, выстроилась на окраине леса . Жёлто-зелёные знамёна с листом клевера в центре порхали на пиках всадников, что ещё не вступили в бой, но вот-вот должны были нанести сокрушительный удар. 
         
         Сражение длилось уже несколько часов, и вот, обе армии бросили в бой последние резервы. Конные строи сшиблись, словно две лавины. Отовсюду раздавалось дикое ржание, крики, ругань, визг, лязг метала. В считанные мгновенья поле было устлано трупами людей и коней. Стоны и истошные вопли раненых разрывали утреннюю тишину. В жестокой сече сложно было распознавать где свои, а где чужие. Доспехи воинов Сарагоса были традиционно красного цвета, но обладали ими далеко не все, добрая половина войска, в основном новобранцы, сражалась в чем придется и с наспех выкованными мечами, а чаще топорами или копьями. В Вантийском войске дела обстояли не лучше, от чего во время боя часто возникала путаница, и воины сражались против своих же отрядов.
         
         Взмах, разворот и удар. Стремительный, сокрушающий он подобно молнии рассек очередного врага надвое. Уход, взмах, блок, выпад, уход, удар, крик и … пауза, секундная передышка которая изредка бывает в каждой схватке. Орвир огляделся, время как будто замедлило ход, он словно плыл в океане боли, ярости, гнева, страдания. Из его десятка в живых остались только он и деревенский паренёк призванный из близлежащего поселения намедни. Совсем еще молодой в старых, видавших виды, кожаных доспехах он сражался недалеко от Орвира. На парня насел крупный воин с большим двуручным мечом. Во взгляде ярость, рубил умело и уверенно, паренек уже видел свою гибель в его глазах, когда Орвир подхватил дрот и с силой метнул, воин как раз опрокинул парня на землю и замахнулся для последнего удара, как вдруг, вскинул руки и рухнул навзничь, схватившись за торчащее из горла древко.
         
         Орвир стал десятником только потому, что в первом же сражении из отряда в который он был зачислен в живых остался только он. У него не было стремления сделать карьеру на воинской службе, но те, кто выживают в первых рядах обязательно получают повышение.
          
         Его призвали в армию насильно. С девяти лет он жил и учился в школе мастера Тэрао, виртуозного воина и знатока военного дела. Школа располагалась на севере Сарагоса, вдалеке от крупных городов. Собой она являла небольшое поселение где жили ученики, учитель, их семьи и те, кто просто помогал им по хозяйству.

          Большую часть времени учащиеся школы проводили в тренировках. Однако, помимо искусства убивать, они изучали: живопись, музыку и два языка: Теренак – язык на котором говорили в большинстве государств и Тайрын – язык шаманов и колдунов, на котором была записана основная часть научных трактатов.      
         
         Изучением Тайрына Орвир занимался с особой тщательностью. Юноша не помнил своего детства до девяти лет, когда он попал в школу учителя. Любые попытки расспросить Тэрао о том, как Орвир оказался в школе учитель пресекал, коротко объясняя, что он сам всё узнает, когда придёт время. Неведение своего прошлого не давало Орвиру покоя, и он надеялся найти ответ в трактатах по новейшей истории. Глядишь, да и попадётся хоть какой-то обрывок информации. 

         Внешностью, Орвир не слишком выделялся среди остальных учеников. Он был стройным юношей среднего роста с русыми вьющимися волосами водопадами ниспадающими ему на плечи и чистым, без единого шрама лицом. Деревенский житель, сказал бы, что он избалованный дворянин, и только опытный воин заметил бы тугие жилы, что словно змеи оплетали всё тело Орвира. Брови юноши были всегда чуть сдвинуты к переносице, что придавало ему суровый вид даже когда он смеялся или прибывал в хорошем настроении. Из-за этой особенности в школе Орвира, за глаза, называли «Суровый». Тэрао попрекал учеников за это, но поделать ничего не мог.

         Сам мастер был преклонного возраста человеком с короткими седыми волосами и небольшими, похожими на сороконожек, усиками. У Тэрао были карие глаза при взгляде в которые казалось, что смотришь в бездонные колодцы где видна лишь бесконечная пустота и, скрытая в самой глубине, тоска. Во время тренировок учитель напоминал скалу: всегда подтянутый с массивными, как придорожные валуны, мускулами и уверенным выражением лица. Он казался воплощением стойкости и несокрушимости духа. В преподавании он был строг, но в остальное время, нельзя было представить человека добрее чем он. Это производило обманчивое впечатление на тех, кто плохо знал мастера. Однако, увидев его в гневе хотя бы раз, никому не хотелось разозлить его повторно.

         Однажды, в школу приехали сотник и дюжина воинов. Матерые с усталыми лицами, в потёртых кожаных доспехах они вяло переговаривались и поглядывали на учеников. Сотник потребовал, чтобы мастер предоставил троих новобранцев на службу её величества. После долгих прений, Тэрао уступил и пообещал отобрать достойных к утру. Королева не слишком жаловала существование этой школы и мирилась с ним лишь потому, что Тэрао поставлял ей прекрасных бойцов.
 
         Договорившись, солдаты поехали собирать рекрутов по окрестным селениям. В округе их было немного. Местные деревни не отличались зажиточностью, а потому, большая часть молодёжи старалась уйти на воинскую службу или пуститься во все тяжкие и искать удачи в нелегкой разбойничьей доле. 

         Тем временем, учитель с неохотой приступил к отбору и, вскоре, «счастливцы» были определены. Испытания проводились среди всех учеников достигших мало-мальски зрелого возраста. Отбирали лучших в военных дисциплинах. Никто не пытался поддаться, чтобы увильнуть от службы, каждый считал своим долгом прославить школу в военном походе ценой собственной жизни. Среди избранных оказался и Орвир.

         В тот же вечер устроили прощальное гуляние. Помимо учеников и самого мастера пришли все, кто принимал участие в жизни школы. Семьи старших приемников учителя, сельские ребятишки, старик Торокхай, который помогал Тэрао обустраивать его личный садик и частенько гонял учеников когда те, проходя мимо, задевали какую-нибудь деталь. Садик Тэрао был сложен из камней и песка, но каждая деталь в нем удивительно гармонично дополняла окружающую картину. Мастер часто уединялся там и подолгу гулял, рассматривая всё с таким выражением лица, словно видел всё это впервые.

         Столы накрыли по-праздничному пышно, щедро, не скупясь. Достали старое вино из погреба, которое Торокхай ревностно берёг для таких случаев. Подали фрукты, манившие своими крупными размерами и ярким окрасом. Приготовили каши всевозможных сортов, дурманящий аромат которых заставлял живот урчать, требуя, чтобы его немедленно насытили. Нажарили и напекли мяса местных птиц и зверей, пойманных учениками на охоте. Госпожа Адайа трудилась на кухне не покладая рук, и благодаря её стараньям, на столе также были: свежие соки, различные копчености и соления, всевозможные колбасы, разнообразно приготовленные речные рыбы, а напоследок, был подан, любимый всеми, яблочный пирог.

          Несмотря на богатый стол, ели вяло, пили тоже, дух уныния витал в тереме. Ученики и раньше уходили на военную службу, но добровольно и зрелыми воинами. Их всегда провожали весело и с радостью, как провожают в первое плавание, только что спущенный на воду корабль. Сейчас же, всем было ясно, что избранники Тэрао не готовы. Но ничего нельзя было поделать. Не подчинись мастер указу королевы, и та прислала бы сотню, а затем и тысячу бойцов, лишь бы уничтожить очаг неповиновения.
 
         Утром вернулся сотник с отрядом солдат и набранными по округе новобранцами. Коротко попрощавшись, ученики отправились в путь. Настроение было унылое, погода пасмурная. Грязные свинцовые тучи тяжело нависали над землей будто убеждая, что останутся навсегда. Едва отъехали от школы, пошла мелкая морось, что ещё больше нагнетало уныние. Ученики накинули капюшоны, кутались в плащи.

         В отличие от деревенских парней, адепты школы ехали верхом, что сближало их с солдатами. За остальными рекрутами никто не следил. Сотник ехал спокойно, уверенно, не беспокоясь о том, что кто-нибудь сиганет в чащу и легко скроется от погони. Бежать деревенские парни не спешили, увлекательный поход в неизвестность где каждый может стать героем или, хотя бы, поживиться и развлечься, нельзя было сравнить с монотонной сельской жизнью. Романтика войны держала их в отряде лучше любых угроз.

         Помимо Орвира, среди избранных оказались Сотич и Тур. Им было по двадцать и, очень скоро, они завязали разговор с набранными из деревень парнями, со многими из которых были уже знакомы. Всего через пару часов они вовсю шутили и веселились, позабыв о былой тоске. На первом же привале Сотич и Тур затеяли шутливые драки с крестьянскими пареньками. Сперва они победили каждого в поединке, а затем вдвоем управились со всеми разом.

         Орвир не разделял их веселья, он вообще был не слишком разговорчив. На привалах он сидел и молча рассматривал окружающие пейзажи. Иногда, Орвир изучал своих спутников, особенно солдат. Те держались немного в стороне, часто отвешивали новобранцам тумаки за дело и просто так. Лица у ветеранов угрюмые, хмурые, даже когда смеются тень не сходит с них. Орвир умел чувствовать людей и, глядя на солдат, понимал, что война идет не слишком удачно. Вояки были отправлены на сбор рекрутов за заслуги, явно успели посетить свои семьи и теперь им не слишком хотелось возвращаться в топкую грязь сражений.

         Поведение Орвира породило ряд слухов среди деревенских парней. Стали поговаривать о его невероятной мощи, что охотно подтверждали Сотич с Туром, особенно второй. Тур – дородный здоровяк с начисто выбритым подбородком и головой где только на макушке красовалась густая копна рыжих волос свисающая до плеч и напоминающая конский хвост. Лицо весёлое, почти всегда на нём сияла добродушная улыбка, что создавало образ простоватого амбала. Только те, кто давно знал Тура, имели представление насколько он хитер и прозорлив. Многие купцы, заезжавшие в школу для торга, поддавались влиянию его внешности и пытались на нем нажиться. В последний раз Тур провернул всё так, что купец не только продал все почти задаром, но ещё и умудрился ему задолжать. 

         Он стал лучшим кулачным бойцом на испытании и потому-то и был избран мастером. Пользуясь свойской для деревенских ребят внешностью, он легко входил в доверие, и Орвир все чаще замечал, как Тур оживленно рассказывает парням о том, как Орвир одной рукой душит дракона или мановением мизинца побеждает его и Сотича. При этом он сильно выпучивал глаза и активно жестикулировал руками. Парни охотно верили, ведь, если об этом говорят те, кто может победить вдвоем десятерых, то это уж точно правда.         

         Сотич принимал участие меньше. В отличие от Тура, он был маленького роста, с длинными иссиня-черными волосами, смуглой кожей, тонкими чертами лица и острым носом свёрнутым набок. В школе у Сотича было прозвище – Острый, и вполне заслуженно. Он обладал всеми качествами острого клинка: решительный и быстрый, искренний и прямолинейный. Сотич не любил торговаться, юлить или подшучивать над простаками. Хотя ему было всего восемнадцать, Сотич попал в отряд как лучший фехтовальщик. Некоторые из старших учеников считали, что он может потягаться даже с самим мастером Тэрао. Излюбленным оружием Сотича были два меча, односторонне заточенных и с легким изгибом лезвий, Орвир частенько выходил с ним на двобой, но в большинстве случаев уступал. 

         Отряд продвигался медленно, как вода в половодье. Солдаты стали больше беседовать с остальными и часто хохотали когда кто-нибудь громко испускал ветры или нелепо падал, запнувшись о спящего товарища. Шутили грубо, но не переходя границ. На драку никто не нарывался, но всем, явно, уже хотелось выпустить пар. Несмотря на это, никто не соглашался на предложения Тура или Сотича. Как они ни изображали усталость или слабость, это не производило эффекта. Многие, до сих пор, не залечили синяки от прежних попыток померяться с ними силой.

         На очередном привале, ночью, Орвира разбудил какой-то шорох в кустах, неподалеку от их лагеря. Он огляделся и, увидев спящего стража, молниеносно выхватил нож и метнул в темноту. Из кустов раздался визг и звук быстро удаляющихся шагов, затем снова визг и звук приближающихся шагов, после чего на поляну выбежал сотник, которого Орвир едва не зарубил. Солдаты мигом проснулись.
- Вижу тебе сильно наскучила жизнь?! – спросил Орвир раздражённо, вкладывая меч в ножны.
- Там медведь!! - промямлил сотник указывая на кусты дрожащей рукой.
- Странно, – заметил Орвир поглядывая на густые ветви, – и что он там делает? 
         Несколько секунд глаза сотника выражали глубокое раздумье.
- Не знаю, но он схватил меня лапой!

         Орвир огляделся и сразу заметил отсутствие Тура. Звать его не пришлось. Не прошло и мгновенья, как он вышел из кустов и спокойно направился к своей лежанке. Орвир пристально посмотрел на его огромные, как лопаты ладони и волосатые руки. На лице юноши стала медленно проступать улыбка.

– А почему это медведь на тебя напал? – спросил Орвир с искренним изумлением.
– Не знаю, - вновь ответил сотник опасливо поглядывая в сторону кустов. – может я его разбудил? 
– Возможно, - согласился Орвир поиграв бровями, - а какого он был роста?
– Выше меня на голову, не меньше! - уверенно заявил сотник.

         После этих слов, солдаты тоже стали поглядывать на Тура, а тот только лежал и будто не замечал, что к нему приковано столько внимания.

- Странный медведь, - задумчиво заметил Орвир. – Стоя спит…
- Он, наверное, встал на задние лапы, когда я его разбудил, - неуверенно предположил сотник, поглядывая на наглые ухмылки солдат. Среди них пошли смешки, теперь уже все весело поглядывали на лежащего Тура.
- А как тебе удалось вырваться без единой царапины? – удивился Орвир.
- Я вырвал клок его шерсти, и он отпустил меня! – тоном, преисполненным отваги, ответил Сотник.
- Возможно, - снова согласился Орвир едва сдерживая смех, - а чего это у медведя шерсть рыжая, как у коня грива.

         Едва он это произнёс, как Тур встал и, делая вид, что решил взять флягу пошёл к дорожным мешкам. Проходя мимо сотника он невзначай взмахнул своей копной рыжих волос так, чтобы тот мог её хорошо разглядеть. Раздался громогласный гогот, солдаты уже не могли сдерживаться и хохотали во всю мочь. Сотник ругнулся и, раздраженный, пошел к своему коню. Из щита на его спине торчал нож с резной рукоятью, один в один с теми, что висели на перевязи Орвира.

          Стараясь не обращать внимания на всеобщее веселье, сотник чесал коню гриву и злобно поглядывал на Орвира. Когда все успокоились, юноша искренне принес свои извинения, чему сотник был не слишком рад. Он принялся крайне выразительно описывать свою версию происхождения на свет таких людей как Орвир. Сотник проявил немалую фантазию и изобретательность подбирая нужные слова насчет Орвира, но лицо ученика  Тэрао потемнело, взгляд окаменел, тело превратилось в упругий комок мышц, а руки подтянулись ближе к рукоятям мечей. Рядом мгновенно оказались Сотич с Туром, и в глазах обоих читалась холодная решимость. Сотник резко заткнулся, а солдаты быстро встали подле него. Они тоже были готовы сражаться, но затевать резню зазря никто не хотел, тем более с теми, кто мог играючи победить десяток противников вдвоем.

         Кончено, деревенских пареньков побить гораздо легче, чем умелых воинов, но кто знает, на что способны эти ребята в смертельном бою. Той ночью, ученики по очереди стерегли сон товарищей. После случившегося, доверять солдатам было нельзя. Напряжение в отряде не спадало до утра, однако постепенно ситуация смягчилась, а позже и вовсе позабылась.

          Тур, потихоньку, завел беседу с солдатами, а вскоре к ней присоединился и Сотич. Так они и ехали весело обсуждая ночной инцидент, легко позабыв о недавней вражде. Только старый сотник затаил сильную обиду на Орвира, мысленно обвинив его во всех бедах случившихся с ним в этом пути. 

         За неделю отряд пополнился еще парой дюжин добровольцев, в основном из крестьян, но было и несколько наемников, случайно попавшихся по дороге. На восьмой день пути они прибыли в расположение войск. Сотича, как обладателя породистого скакуна, назначили в кавалерию. Тура в десятники копейного строя, а Орвира в передовой отряд пехотинцев. Никакие сетования его друзей на то, что он виртуозный стрелок, не возымели эффекта. Сотник постарался на славу, и Орвиру, в первом же сражении, пришлось стоять в первых рядах.

         Никакое мастерство не спасает того, кто оказывается в центре водоворота смерти когда вокруг идёт жестокая сеча. Орвиру повезло, если бы не доспехи, подаренные мастером Тэрао, его участь была бы печальна. После сражения, он достал из кожаной кирасы три стрелы и долго возился с прорубленным наплечником, не говоря уже о вмятинах и царапинах на стальных частях его боевого оснащения.

         С момента отбытия в расположения своих отрядов ученики не общались, не было возможности. Через месяц Орвир узнал, что Сотич назначен начальником караула в одной из сторожевых башен у торгового тракта, а Тур, за героизм и мастерство проявленные в бою, возведён в ранг сотника. Больше он о них ничего не слышал. Сейчас Орвир сражался со своим десятком, не подозревая, что его друзья по школе давно находились в стороне от войны, в отличие от него, стоявшего посреди залитого кровью поля.

         На Орвира бросился круглолицый вояка с таким же круглым деревянным щитом и топором. Он рубанул наискось. Орвир ушёл в сторону и, сбив клинком топор, второй меч всадил по рукоять в живот врага. Воин захрипел и, выронив оружие, вцепился в пронзивший его клинок. К Орвиру уже бежал молодой парень с копьем. Не дожидаясь, пока противнику удастся высвободить меч, парень сделал мощный выпад в лицо. Орвир перехватил рукой древко. Парень этого не ожидал и немного замешкался. Орвир мгновенно воспользовался этим и рубанул мечом по рукам парня. Он отсёк одну по локоть, а затем выхватил из живота обессилевшего вояки второй меч и срубил противнику голову.

         Снова пауза, снова стоны, крики, лязг железа и, вдруг, Орвир увидел, что он всего в сотне шагов от шатра командующего Вантийской армии. Безудержное желание покончить с этой жестокой и бессмысленной резнёй охватило его. Он бросился к шатру так, словно в этом была цель всей его жизни, но не успел Орвир пробежать и пол сотни шагов, как навстречу ему кинулись два здоровяка. На шлеме у каждого виднелась двупалая лапа с гигантскими когтями. У Орвира промелькнула мысль, что такие знаки отличия носят лишь свирепые наёмники из жаркого Груата, но битва - не то место, где можно подолгу придаваться воспоминаниям.

         Воины бежали прямо на Орвира высокие, как башни, массивные, как горные великаны, довольные возможностью подраться. В стражу всегда набирают бойцов покрепче, такие дольше простоят в дверях или у входа в шатёр, пока хозяин сможет скрыться. Здоровяки бежали уверенные в том, что сшибутся с ним лоб в лоб, сомнут его и порубят на куски. Орвир упорно поддерживал эту уверенность в них, однако, в последний миг, он пригибаясь поднырнул в сторону и, пропустив над головой меч одного из амбалов, отрубил ему голень по колено. Воин упал выронив оружие и щит. Он орал и корчился сжимая обрубок.

         Орвир быстро провернулся и оказался лицом к лицу со вторым стражем, который пробежал ещё несколько шагов не ожидав его маневра. Высокого роста, со шрамом на щеке, он оскалил выщербленный рот и начал осторожно заходить слева. Орвир разгадал его намерения, воин пытался вынудить его повернуться спиной к шатру, а оттуда кто-нибудь мог бы легко поразить его стрелой или дротом.

         Он примерился и сделал встречный выпад, но противник легко принял его на здоровенный щит, а сам умело рубанул по животу. Орвир едва успел податься назад. Он отскочил, и они снова пошли по кругу. Теперь оба понимали, что противник не простой, оба держались осторожно, оба примеривались, оба не хотели рисковать.

         Неожиданно Орвир присел на месте, а воин повалился навзничь раскинув руки в стороны так, будто пытался взлететь. Из его лица торчал дротик. Предчувствие не раз спасало юношу, тело присело будто бы само, подчинившись неведомой силе.

         Орвир вскочил и оглянулся. Из шатра выходил среднего роста мужчина. Чёрные с проседью волосы и борода выдавали его возраст. Он был широк в плечах, на массивной груди виднелся клевер с лиловой короной над ним, а на лице следы оспин, или какой-то другой заразы. Он надел округлый шлем с резным узором, подобрал аккуратно сложенные у входа топор и щит. Доспехи генерала отсвечивали лиловым. Массивные, почти полностью стальные, они могли выдержать попадание брошенного копья или пущенной стрелы. Тяжелой поступью, будто каменный исполин, он пошел навстречу Орвиру. Спокойно, решительно, без тени сомнения в глазах.

         Они сошлись неподалёку от шатра, каждый сосредоточенно изучал противника. Несколько секунд для них длились часы, а может и годы. Время, будто прекратило свой бег и остановилось посмотреть, что же сейчас случится. Наконец генерал не выдержал и ударил щитом наотмашь, сбив этим движением клинки Орвира, он с силой обрушил топор на противника. Орвир, уходя в сторону и выгибаясь словно кобра, уколол противника в сочленение доспехов. Вояка коротко вскрикнул, но глаза налились кровью, и он, не давая Орвиру высвободить клинок из его тела, рубанул по голове. Орвир отскочил назад. Меч, оставшийся в животе генерала, высвободился и упал к его ногам. Из раны хлынули алые струи. Но старый воин не спешил сдаваться. Пересиливая боль, он кинулся в атаку вновь. Быстро замахнувшись, он ударил поперёк. Орвир, перехватив оставшийся у него меч двумя руками, рубанул по руке противника и, отрубив ее, уколол в горло. Генерал захрипел и медленно осел вниз. Так он и замер сидя и опираясь на верный щит.

         Крик освобождения врывался из души Орвира. Конец резне, армия Вантии проиграла и теперь есть шанс победить в войне. Истошно крича, будто человек выживший после кораблекрушения и вновь ощутивший под ногами землю, он повернулся. Крик застрял в горле, в желудке похолодело, а в сердце укололо болью, словно враг уже вонзил нож ему под лопатку.

         Всё поле, от края до края, было алого цвета. Усеянное изуродованными, израненными телами оно походило на ужасную воронку в океане крови. На нём не оставалось ни одного живого человека, лишь искалеченные воины из которых по капле уходила жизнь. На месте ставки армии Сарагоса дымилось пепелище, но и следов Вантийских солдат не было нигде. Только мертвые и изувеченные, словно ужасная болезнь выкосила всё живое в округе. Не пели птицы, не шумели кузнечики, не стрекотали цикады, не было даже ветерка. Казалось, Орвир попал в царство мёртвых. Всё замерло, тишина и стоны раненых, вот всё, что он слышал. В небе уже кружили вороны и сорхиды - твари похожие на гигантских летучих мышей с длинными клювами. Отъедаясь на полях сражений, они часто достигали размеров коня.

          Бессильная ярость охватила Орвира, он стонал от испепеляющей душу боли. Его лицо было искажено гримасой гнева. Наконец, он упал на колени и долго молча смотрел в землю. Время перестало существовать для него. Он просто сидел, походя на каменную статую, сидел неподвижно и грациозно, являя собой некое подобие скалистого мыса на морском побережье.

         Орвир не знал сколько он так просидел, но падальщики уже стали поглядывать и на него. Вороны деловито шагали по полю, выклевывали глаза павших воинов, а сорхиды,  подхватывали с земли отрубленные пальцы и конечности. Вдруг, Орвир услышал шорох в кустах, такой, который мог издать только крупный зверь или, что было важнее, человек. Он молнией рванулся с места, вломился в чащу, как скатившийся с горы валун и побежал на звук удаляющихся шагов. Ветки хлестали по лицу, тело сгорало изнутри, но он бежал уже не заботясь о ровном дыхании. Ему хотелось только одного, чтобы это был человек, хотя бы кто-то, кого он смог спасти.
          
         Корса, личный шпион короля Вантии – Дрога, убегал от преследователя умело. Он нырял под повалившиеся стволы, перепрыгивал валежины, уклонялся от выскакивающих навстречу сучков и веток. Невысокий рост и небольшая сутулость делали его похожим на гоблина, что водились лишь далеко на юге. Редкие каштановые волосы вокруг залысины облепили голову словно водоросли морской камень. При дворе Корса был известен как верный друг короля и его любимец. Ходили слухи, что он прекрасно разбирается в ядах. Хотя подтверждения им не было, никто не осмеливался говорить с ним дерзко. Возможность безвременно скончаться за обедом привлекала немногих.

         Корса всё время менял направление, неожиданно нырял в низины, проскакивал меж поваленных стволов, но противник не отставал. Он упорно преследовал его легко раскусывая все уловки. Наконец, Корса добежал до поляны где его ждал конь. Сходу запрыгнув в седло и пришпорив жеребца он умчался по дороге, оставив лишь столб пыли позади.

         Орвир выбежал на поляну и закричал вслед. – «Стой, я тебя не трону!» – но незнакомец улепётывал, как от лесного пожара. Даже если он услышал крик Орвира, то явно не стал менять решение. Конь беглеца мчался как стерла и, в мановение ока, скрылся за поворотом дороги.

         Орвир стоял посреди большой поляны в десяти шагах от узкой просёлочной дороги. Поляну окружал густой, массивный, весь заваленный упавшими деревьями лес. В его чаще трелями пели птицы, в небе, сиявшем чистейшей синей гладью, изредка проплывали небольшие, причудливой формы облачка. Он сел на колени и начал обдумывать своё положение. После непродолжительных размышлений Орвир понял, что теперь, он единственный выживший в этом сражении, свидетельство победы Сарагосса над Вантией. И не важно, что обе армии погибли, важно, что у Сарагосса остался в живых воин, который смог уцелеть в крупнейшем сражении этой войны. Из Орвира можно было сделать живой символ непобедимости, его примером можно воодушевлять солдат и командиров. Всё это означало одно, навечно стать рабом этой бессмысленной войны, что конечно, не входило в его планы.

         Он бегом вернулся к полю битвы и первым делом отыскал уцелевшего коня. Застряв в чаще за шатром командующего жеребец оставил попытки убежать и спокойно ждал своей участи. Увидев Орвира, он оживился, будто почувствовал, что тот не тронет его, а возможно, даже почистит и накормит.

         Конь был красив и, скорее всего, это был конь самого генерала. Вороной с густой гривой, не слишком массивный, но и не легконогий. В нём чувствовалась жизненная сила, быстрота ветра и дикая, необузданная мощь.   
 
         Не снимая тетивы, Орвир вложил лук в чехол за спину, собрал пару мечей для торга, повесил два щита по бокам коня и приторочил к седлу копьё. Хлопнув себя по лбу, он побежал в шатёр генерала. По счастью, там нашлось немного дорожных хлебцев, соленого мяса и копченой колбасы. Собрав припасы, Орвир навьючил коня, одним махом взлетел в седло и поскакал прочь от проклятого места.

         Он ехал на северо-восток к Сагралийским горам и школе своего учителя. Единственное, что было сейчас важно, это добраться домой. Мудрый учитель подскажет, что делать дальше. Во всяком случае, Орвир на это очень надеялся.